- Non, - упрямо сказала Франсуаза. - Выступа-ать... Oh, non!
Перед директором была настоящая француженка, которая прежде всего была потрясена испорченным лицом.
Всеволод Николаевич растерянно смотрел на Франсуазу.
- Где же Кира Викторовна? - задал себе вопрос директор и сам ответил: - Ее не будет. Non.
Директору бы сейчас походить из угла в угол кабинета широким шагом, постучать каблуками, но он это не умеет. Он ничего такого не умеет, хотя он и директор.
Появилась Верочка.
- Я вызвала такси, - бодро сказала она. - Не волнуйтесь, Всеволод Николаевич.
Через несколько минут Франсуаза оказалась в такси. Мелькали за окнами машины светофоры. Куда ее везут? - думала Франсуаза. Что с ней будут делать?
Такси резко остановилось. Франсуаза увидела большое здание, узнала проспект Калинина. Так она совсем рядом со школой! Они с Машей ходят сюда в магазины за красивыми открытками и еще покупают диски - грампластинки.
До половины окна здания были задрапированы белым. Пусть только попробуют положить ее в больницу, она такой крик устроит, погромче еще, чем в школе кричала! Она пожалуется правительству! Она не хуже Деда разбирается в жизни, будьте спокойны! Завтра концерт, вот что ужасно. Кто ее теперь успокоит? Мама далеко, а то бы она сказала: "Bonne huit. Dors bien. Je te raconterai le contenu du film"*. Мама - комментатор парижского телевидения. А если бы мамы не было дома, Франсуаза включила бы телевизор, и тогда мама, возможно, появилась бы на экране.
_______________
* Спокойной ночи. Хорошо спи. Я тебе расскажу фильм (франц.).
Год назад мама провожала Франсуазу в аэропорту Орли, когда отправляла ее сюда, в Россию. Уже подкатил к дверям самолета выдвижной коридор, по которому прямо из вестибюля Орли входишь в самолет, а мама все не отпускала Франсуазу, крепко прижимала ее к себе...
В приемной Института красоты стоял аквариум с золотыми рыбками, росли финиковые пальмы в кадушках, в большой клетке бегала белка. Несколько женщин негромко разговаривали, обсуждали рецепт диеты на очки: булочка двадцать пять очков, кусок сыра - пол-очка, макароны - тридцать семь очков, а гусь почему-то ноль очков.
Освещенная большой лампой, Франсуаза сидела в кабинете врача. На высокой табуретке перед ней - врач-косметолог. Тампонами, щеточками, кисточками обрабатывала лицо Франсуазы, гладила маленьким утюгом, но только утюг был не горячим, а, наоборот, совершенно холодным. Франсуаза понимала, что она в Институте красоты. Ей здесь очень нравилось, и она успокоилась. Морщила нос. А как же: пусть врач обратит внимание на морщинки, лишних нет? Не завелись еще? Стареть совсем не хотелось, а хотелось научиться кататься на коньках.
Пока Франсуаза сидела в кресле в институте, в школе, в полуподвале, разгорался скандал: кладовщик стучал в дверь склада все громче:
- Открой!
- Не открою.
- Что случилось? Я струну тебе подобрал.
- Ничего мне от вас не надо, - угрюмо отвечал Павлик.
На шум прибежал директор.
- Вот! - И кладовщик показал директору на закрытую дверь.
- Почему вы, Тареев, так странно себя ведете? - сказал директор скорее не Павлику, а закрытой двери.
- Никому не открою, - категорически заявил Павлик.
- Но мы не понимаем, что произошло! Разумные люди должны разумно объясниться. Вам не кажется? - Всеволод Николаевич с надеждой посмотрел на дверь.
Но дверь голосом Деда закричала:
- Скрипки ломают! Говорят, пилите, пилите... Не хочу пилить!.. Мы скрипачи. Музыканты!
Директор беспомощно стоял у двери, надо было что-то предпринимать, а что? Сказать Павлику воспитательную речь или стучать в дверь кулаком?
Прибежала Верочка.
- Француженку отправила, - сказала Верочка.
Но директор показал ей на запертую дверь:
- Вот!
- Что? - не поняла Верочка.
- Не "что", а "кто", - сказал директор.
Верочка, как всегда, была на высоте: постучала в дверь одним пальцем и без всяких меморандумов сказала:
- Вызову пожарных.
Послышалась возня, и дверь открылась. На пороге появился Павлик, он поглядел на кладовщика и сказал:
- В суд подам. Товарищеский.
Кладовщик в удивлении открыл рот, потом закрыл: никаких ответных слов у него не нашлось. А Павлик, гордый, удалился.
В кабинете директор взглянул на гипсовый слепок руки знаменитого музыканта и, может быть, вспомнил, что и он был знаменитым музыкантом. До того памятного дня, когда его пригласили в Мосгороно и предложили быть директором. "А музыка?" - спросил Всеволод Николаевич. "Можно быть музыкантом и директором", - сказали в Министерстве культуры.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В Большом театре шел балет, красочная премьера - принцы, принцессы, пажи, заколдованные звери.
Это если смотреть из зала на сцену, на премьеру. Кира Викторовна смотрела так вот, из зала. А если смотреть на премьеру сквозь узкую щель, которая бывает в рыцарских шлемах, то видно все совсем иначе, по частям. Рыцарь перевел взгляд со сцены в оркестр. Оркестр огромный и разнообразный по составу. Рыцарь внимательно следил за дирижером. Ему это не надо было по ходу спектакля - он весь спектакль всего-навсего героически стоял на месте. Просто когда через щель смотришь вдаль, то видно разного очень много.
Закончился первый акт балета. Медленно и торжественно опустился занавес. Занавес - это действующее лицо в театре, персонаж. За кулисами возникла суета: началась подготовка декораций ко второму акту.
Кира Викторовна вошла в служебный буфет. За столиками расположились феи. Сидела лягушка, курила сигарету и беседовала со стрекозой. Большой серый филин вязал на спицах. Заколдованное дерево вслух читало еженедельник "За рубежом" своему соседу - заколдованному пню.
Вдруг Кира Викторовна, как ей показалось, увидела знакомую физиономию. Но позвольте! Кулисы Большого театра и... Не может быть. Обозналась. Померещилось... Лягушки, филины, стрекозы, черти - и теперь... Кира Викторовна в задумчивости наскочила на курящую лягушку.
- Простите.
Лягушка что-то квакнула и выпустила струйку дыма.
А в буфете был Ладя Брагин. Он быстро захлопнул на шлеме забрало. Ладя не сомневался, что увидел Киру Викторовну. Теперь была надежда только на рыцарские доспехи. Ладя затих внутри брони.