На следующий день, пока близнецы гуляли с соседом, мы с бабушкой мыли квартиру, а ещё, чего греха таить, наслаждались временной тишиной. Тишина была нарушена, как только воодушевлённые Фред и Джордж вернулись с прогулки.
Нет, они были абсолютно целые и даже не особо запылившиеся (что удивительно, учитывая наличие скутеров и Рема под боком), но в глазах у них полыхал такой недюжинный энтузиазм, что я даже слегка струхнула. Что бы это могло значить?..
Но долго сомневаться мне не пришлось.
— Мама! — возвестили хором две вечные отравы моей жизни. — Дядя Лёва разрешил называть себя на «ты»!
Э-э-э…
Я зависла, как компьютер, в который попал вирус. Впрочем, не только я — бабушка тоже удивилась.
А близнецы продолжали вещать.
— Он сказал, что мы друзья! А друзья друг другу выкать не должны! — И уставились на меня святыми глазами ангелов небесных, ожидая, видимо, что я скажу нечто вроде: «Конечно, друзья!»
Но я в те мгновения вообще была не способна на какие-либо слова, только если на междометия. Поэтому заговорила бабушка.
— Это замечательно, ребята. Думаю, что Лёва будет не против, если и мы с вашей мамой будем называть его на «ты». Правда, Алёна?
И — хлоп на меня такими же, как у Фреда с Джорджем, святыми глазами. Предательница и сводница! Это ж надо так завернуть!
— Пойду-ка я лучше обед приготовлю, — пробормотала я, поворачиваясь лицом к кухне, а позади раздалось синхронное:
— Кстати, мам! Мы же дяде Лёве сувенир забыли отдать!
— Какой сувенир?
— Ну ка-а-ак! Мы же ему ракушку купили. Ты забыла?
— Забыла, да?
Чёрт, точно. Купили ещё в самом начале отдыха, засунули в чемодан близнецов и больше не вспоминали. Интересно, тот факт, что мальчишки мне об этом не напомнили — это очередная их диверсия, коварный план по вручению меня в руки Льва, или они действительно и сами забыли?
— Угу, — я вновь повернулась лицом к собственным детям и матери. — А что ж вы не напомнили?
И тут Фред с Джорджем выдали:
— Так будет повод сходить к дяде Лёве в гости!
Бабушка победно улыбалась, а я пыталась поймать ускользающую челюсть и собраться с мыслями.
Так, Алёна, очнись и начни уже исполнять свою основную функцию — быть матерью!
— Без приглашения? — выдавила из себя, сурово (ну, я надеюсь, что получилось сурово) сводя брови.
— А дядя Лёва нас пригласил! — гаркнули близнецы и торжествующе вздёрнули веснушчатые носы. — Сказал, чтобы мы заходили в любое время, он нам всегда рад! И тебе рад! Так и сказал!
Я вздохнула, чувствуя себя побеждённой. Меня не просто взяли в осаду, как средневековый замок, меня уже расстреляли картечью, а потом и из пушек добавили.
— И когда вы намереваетесь пойти в гости к… дяде Лёве и отдать ему ракушку?
Мои демонята задумались. Потом Джордж неуверенно предложил:
— Сегодня?
Я покачала головой.
— Сегодня у нас домашних дел полно. В общем, так! — Надо брать инициативу в свои руки, пока этот мчащийся на меня состав из близнецов и бабушки ещё не сошёл с рельсов. — Я вечером поговорю со Львом, выясню всё, а после расскажу, что мы решили. Иначе получится невежливо. Он и так тратит на нас очень много времени, не надо лишний раз навязываться.
Фред и Джордж кивнули, но, судя по их сияющим лицам, нисколько не огорчились из-за этой отповеди, словно не сомневались — Лев проводит с ними время по доброй воле, собственному желанию и с большим удовольствием.
А я вот не была в этом уверена.
Вечером я, накормив близнецов и отправив их в детскую вместе с бабушкой играть в настольные игры перед сном, почти упала на кровать и застыла, глядя в одну точку.
После отпуска всегда тяжело возвращаться к домашним делам, а сейчас тяжело было вдвойне, потому что к усталости добавилось непривычное ощущение… неотвратимости жизни, наверное. Раньше все мои мысли занимали близнецы и работа, теперь же у меня вдруг появился ещё один объект для дум, и это было необычно. И в то же время так по-человечески просто и обыкновенно, что выбивало из привычной и протоптанной колеи.
Я медленно взяла в руки телефон и покосилась пока ещё на чёрный экран. Да, я обещала близнецам спросить у Льва насчёт гостей, но… мне и самой хотелось ему написа́ть. Странное и почти забытое чувство — когда тебе по какой-то причине хочется с кем-то поговорить, — было ещё удивительнее, потому что этот «кто-то» был мужчиной.
«Фред и Джордж сказали, что вы пригласили их в гости, — написала я в ватсап, испытывая некоторое смущение из-за того, что напечатать «ты» не получилось. И, подумав пару секунд, добавила: — Да?»
Сосед ответил быстро, словно ждал, что я напишу.
«Верно. Только не «их», а всех вас. Я ведь у вас был, теперь ваша очередь».
Я закусила губу.
«Послезавтра начнутся трудо выебудни».
Я не видела Льва, но почему-то почувствовала, что он улыбается.
«Именно поэтому приходите завтра».
Ещё месяц назад я непременно отказалась бы, но…
«Во сколько?»
«К трём».
Что я делаю, что?.. Фред и Джордж будут счастливы, разумеется, а о маме и говорить нечего.
«Хорошо, мы придём».
«Буду ждать. Погуляешь со мной сейчас?»
Я покосилась на часы. Ну да, накануне Лев гулял примерно в то же время. И так хотелось согласиться, но по правде говоря, я с трудом представляла, как буду умываться перед сном, а на прогулке с Ремом надо активно двигаться.
«Не сегодня, — ответила я и добавила зачем-то: — Очень устала, хочу поскорее лечь спать».
Лев прислал мне огорчённый смайлик, пожелал спокойной ночи, а чуть позже, когда я уже приняла душ и переодевалась перед сном, прислал смешную фотку Рема, который с перекошенной от счастья физиономией грыз какую-то палку. Я хихикнула и пошла уговаривать близнецов тоже поскорее лечь спать, отчего-то ощущая себя маленькой девочкой, которой добрый Дед Мороз подарил большой и вкусный кулёк конфет.
С большим трудом угомонив Фреда и Джорджа накануне, я и проснулась оттого, что мои бандиты залезли ко мне на кровать, обняли с двух сторон и тут же засопели мне в оба уха, лишив возможности хорошенько выспаться в воскресенье. Я, подождав пару минут, аккуратно вылезла из-под одеяла и, позёвывая, отправилась на кухню, решив, раз уж спать мне не дают то собственные мысли, то собственные дети, замутить сырники. И отвлекусь, и вкусный завтрак — любимый у близнецов, между прочим, — приготовлю.
И как раз когда я сделала тесто для сырников и разогрела сковородку, на кухню вошла возмутительно бодрая для столь раннего часа бабушка.
— Чего не спишь, Алён? — спросила она вместо приветствия, заглядывая в миску с тестом. — Сегодня вроде никаких особенных дел нет, могла поваляться хотя бы до девяти.
— Близнецы пришли подлизываться, — фыркнула я, отнимая у матери будущие сырники. — Легли с двух сторон и давай дуть мне в уши. Видимо, очень хотят в гости ко Льву, раз решили состроить из себя маленьких мальчиков. Сама знаешь, они так делают, когда хотят что-нибудь с меня стрясти.
— Ну не только, — возразила родительница, опускаясь на табуретку. — Им не хватает внимания и ласки, Алён. Они, вон, и на Льва с двух сторон вешаются. Он вообще двойной соблазн — и привечает их, и мужчина.
Прозвучало это всё толстым намёком на тонкие обстоятельства, и я даже открыла рот, намереваясь высказаться, но потом закрыла его, решив, что молчание в этой ситуации будет предпочтительнее.
— Кстати, что ты решила насчёт гостей?
— Не я, а мы. Договорились вчера, что придём все вместе сегодня к трём.
— О! — мама так оживилась, словно я сообщила, что начало учебного года на недельку откладывается. — Отлично! Тогда надо Льву что-нибудь испечь.
От неожиданности я чуть не уронила сырник мимо сковороды.
— Э-э-э…
— А что ты застыла? Не придём же мы в гости с пустыми руками! Сейчас позавтракаем, я займу мальчишек, а ты что-нибудь сделай к чаю. Кексик или пирожок.
Кексик-дурнепсик… Я вспомнила, как Лев просил медовик, поглядела на часы — нет, не успею. И тут же чуть за голову не схватилась — боже, до чего я дожила, если всерьёз рассматриваю возможность печь торт соседу!
Но вообще мама права, с пустыми руками приходить нехорошо. Вот только сильно заморачиваться тоже не надо… Пусть будет шарлотка. Просто и сердито. Правда, надо за яблоками сходить, а то их дома нет, а без яблок шарлотки не получится.
— Ладно, сделаю.
— О! — повторила мама своё восклицание. — Что я слышу! Неужели?
На этот раз я не смутилась. В конце концов, сколько можно бить в одну точку? У меня там уже мозоль нарос.
— Лев за нашим Фимой три недели бесплатно присматривал. Так что да, испечь надо.
— Да-да, — родительница многозначительно покивала. — Присматривал-присматривал. И с мальчишками много раз гулял. И вообще молодец. Да, Алёнушка?
Я вздохнула.
— Тебе разряд надо дать.
— В смысле? — Мама озадаченно на меня посмотрела, сбившись с пути истинного тролля.
— Разряд, говорю. По сводничеству. Сводник первого разряда — звучит же! Хотя лучше сразу «высшего», а то я никогда не понимала, с какой стороны эти разряды правильно считать. С конца или с начала?
— Спроси у Льва, — хмыкнула бабушка, хитро прищурившись. — Он точно должен знать, с какого конца и что считается. Вон, как тебя правильно просчитал. Просто умница, а не мужчина!
— Мама… Ты так говоришь, как будто я…
Выговорить «уже за него замуж выхожу» я не смогла.
— Поживём — увидим, — подвела итог родительница, и я вновь предпочла промолчать.
После сытного и плотного завтрака, во время которого я сообщила близнецам о том, что мы всё же пойдём ко Льву в гости, я оставила мальчишек бабушке, а сама поспешила в магазин за яблоками и ещё кое-какими мелочами. Закрыла дверь и привычно потопала вниз по лестнице, не сразу сообразив, что слышу какие-то странные звуки… а когда сообразила, было уже поздно. И я с изумлением уставилась на Льва, который, стоя перед собственной квартирой с открытой дверью, обнимал жену брата, ласково поглаживая её по спине. Я проводила этот жест недоумевающим взглядом вытаращенных глаз, потом посмотрела на Льва — лицо его было белым, как молоко, — и только тут заметила, что Наташа плачет. Открыла рот, чтобы спросить о случившемся, когда Лев вдруг махнул мне рукой за спиной девушки, явно намекая — иди, мол, отсюда, не мешай. Я кивнула и тихо прошла дальше, и шла ещё пролёта два, прежде чем меня наконец не накрыло такой жуткой обидой, что я немедленно остановилась и задрала голову вверх — будто мечтала увидеть, что происходит там, двумя этажами выше.
Обида жглась в груди и горчила на языке. Совершенно иррациональная, абсолютно сумасшедшая, безумно глупая обида. Ведь обижаться надо — хотя «надо» тут неподходящее слово, но какое слово необходимо, я сейчас не могла сообразить, — на какие-либо недостойные поступки. Лев же не сделал ничего недостойного, он просто утешал другую женщину на моих глазах. Однако мне всё равно было обидно — то ли за то, что я, пусть случайно, но увидела подтверждение его неравнодушия к Наташе, то ли за то, что он утешал не меня. Господи, как же это… неразумно. Если не сказать — тупо! Но я ничего не могла с собой поделать.
Удивительно, но я, любя Антона, не обижалась на него настолько сильно ни разу в жизни. Как так может быть?..
Додумать эту мысль я не успела — телефон в кармане завибрировал, я вытащила его и оторопело уставилась на сообщение Льва в ватсапе.
«На сегодня всё отменяется».
Блин. Я думала, мне было обидно? Ни фига! Обидно мне стало после этого сообщения. Так обидно, что захотелось немедленно вернуться и высказать Льву всё, что я думаю по поводу его замороченности чужой женой!
Я даже отвечать не стала. Просто со злостью засунула телефон обратно в карман, чуть не порвав при этом джинсы, и пошла обратно на свой этаж.
Чтобы я! Ещё раз! Ему что-то собиралась печь! Да никогда в жизни!!!
Фред и Джордж безумно расстроились. Как будто я им не об отмене похода ко Льву в гости сообщила, а об отмене школьных каникул. Они настолько сникли, что даже ни разу не нашкодили до самого вечера.
Лев так больше и не написал ни слова. Ни «извини», ни чего-либо другого вроде вопроса о том, не огорчились ли ребята. Нет, он хранил молчание, и с каждой прошедшей секундой из-за этого молчания у меня на душе становилось всё горше и горше.
Даже мама расстроилась, только глядела на меня сочувственно — будто понимала, что я чувствую. Но ничего не говорила и не спрашивала, и хорошо — я, опасаясь, что могу сорваться в истерику, тоже предпочитала в этот день отмалчиваться.
А вечером ко мне в комнату вновь пришли Фред и Джордж. Сели с двух сторон, обняли и, попыхтев, протянули виновато:
— Мама-а-а, не обижайся-я-я на на-а-ас…
У меня не было сил даже испугаться, поэтому я просто спокойно поинтересовалась:
— И чего вы учудили?
Они вздохнули и хором признались:
— Дяде Лёве позвонили…
Ещё и в рифму. Я и без рифмы обалдела, а уж с рифмой это вообще полный пи…ц.
— Та-а-ак… — Я отодвинулась и строго посмотрела на обоих чертей. — Дальше рассказывайте.
— А нечего рассказывать… — Фред.
— Он трубку не взял… — Джордж.
Впервые за сегодняшний день я обрадовалась.
— Ребята… дядя Лёва не стал бы отменять всё без причины. Он занят. Потом поговорите.
Несчастные мальчишки шмыгнули носами. Блин, убью этого рыжего гада! Очаровал мне сыновей, а сам в кусты.
— Ты на нас не сердишься?
— Нет, — я помотала головой. — Давайте лучше с вами в настолку поиграем. Или мульт посмотрим. Что выбираете?
Близнецы задумались только на мгновение.
— Мульт!
Вот же два лентяя! Впрочем, ладно. Пока каникулы, можно и мультфильмы в больших количествах смотреть.
Вечером, после того как я уложила Фреда и Джорджа спать, приняла душ и вернулась в комнату, меня накрыло жутким и почти невыносимым желанием немедленно написа́ть Льву и всё выяснить. Я не идиотка, и прекрасно понимала, что он не мог отменить сегодняшнюю встречу без веской причины — значит, у Наташи что-то случилось. Вот только Наташа ему не жена, она замужем за его братом, и по идее, её проблемы должен решать кто угодно, но не Лев. Её муж, родители, другие родственники, в конце концов! А она вешается на Льва, как шарик на ёлку! Разве это нормально?
Однако написа́ть соседу мне мешала… наверное, гордость. Не знаю даже, как назвать это безумное чувство, граничащее с обидой, от которого в груди всё болезненно сжималось, но я не могла просто взять и написа́ть Льву, навязывая ему свои вопросы. Он ведь не соизволил объяснить, что произошло, отфутболил нас, как ненужный груз, и молчал весь день. А мне вообще завтра на работу, нужно выспаться, а я вместо этого тут сижу, злюсь и нервничаю!..
Телефон завибрировал, и я от неожиданности подпрыгнула на кровати.
«Алёна, не спишь?»
Удивительно, но я почувствовала облегчение. Что написал, не забыл… Или — не удивительно?
«Нет».
Лев долго печатал. Так долго, что у меня появилось желание начать грызть ногти, как в раннем детстве.
«Извини, что так получилось. Наташа сильно поссорилась с Виталей, пока Саша — это моя племянница, их дочка, — была у бабушки. Свою маму Наташа тревожить не захотела, поехала ко мне за утешением и советом. Я сразу понял, что это надолго, поэтому решил всё отменить, пока ты не начала что-нибудь готовить и было не так обидно. Прости».
Я молчала, не зная, что ответить. До прощения я была далека, даже наоборот — стало так горько, словно я одуванчиков наелась.
Секунд через тридцать Лев написал вновь.
«Наташа беременна, у неё на нервной почве началось кровотечение, я отвёз в больницу. Потом ездил разговаривал с братом и вещи ей отвёз. Ещё к маме её заехал, помог кое-чем, а то Сашу должны были сегодня забрать, а не получилось. Только недавно вернулся».
Я вздохнула, стиснула зубы и всё-таки ответила:
«Не надо оправдываться. Речь идёт о твоей семье, а мы тебе никто. Я поняла, что у тебя какие-то дела, этого достаточно».
Десять секунд тишины, во время которых мне казалось, что я умру, а потом Лев всё же начал печатать.
«Я не хотел, чтобы ты обиделась. Но ты всё-таки обиделась. Тогда поговорим завтра».
Я чуть не написала: «Не собираюсь ничего обсуждать», но это был бы детский сад, и я сдержалась. Вместо этого ответила краткое «ок» и добавила, чтобы не было искушений:
«Доброй ночи».
«Доброй, Алёна».
На следующий день я шла на работу в состоянии крайней разбитости. Мало того, что день накануне был наполнен огорчениями, так ещё я и ночью плохо спала, и с утра вставать пришлось раньше, чем обычно — я хотела убежать в школу до того, как туда пойдёт Лев, чтобы ни в коем случае не столкнуться с ним где-нибудь во дворе. Но то ли я такая предсказуемая, то ли сосед нам попался слишком умный, но как только я спустилась на лифте вниз и вышла из подъезда, то обнаружила Льва сидящим на лавочке под зонтиком — на улице моросил дождь.
От неожиданности я застыла, не раскрыв собственный зонт, а сосед между тем, улыбаясь, поднимался с лавочки.
— Доброе утро, Алён.
Я кашлянула.
— Д-доброе. А ты… здесь…
— Тебя жду, — он шагнул вперёд и протянул мне согнутую в локте руку. — Цепляйся, не надо мокнуть.
Отказываться было неловко, и я подошла ближе, послушно принимая подставленный локоть. Лев удовлетворённо кивнул и повёл меня к автобусной остановке. Он молчал, и я начинала нервничать. Мало того, что караулил меня у подъезда, так ещё и молчит теперь…
— Ты хоть Рема-то вывел? — выпалила я первую же пришедшую на ум глупость и, покосившись на Льва, заметила, что он улыбается.
— Конечно, а как же. Не волнуйся, мне не привыкать рано вставать, это удел всех собачников. А собаки у меня всю жизнь были, с детства, и у нас в семье уход за ними обычно на мои плечи ложился.
— А у меня никогда не было собак, — пробормотала я и зачем-то призналась: — Мы с мужем хотели завести, но во время моей беременности не решались, а потом уж…
Я запнулась, подумав: с чего вдруг я решила заговорить об Антоне? Ещё и со Львом. Мне вот неприятно, когда он про Наташу говорит или пишет, и ему тоже наверняка неприятно слышать про моего мужа.
— Алён… — сказал Лев тихо, замерев возле стеклянной стенки автобусной остановки и разворачивая меня лицом к себе. — Я не хотел тебя обидеть вчера. И близнецов огорчать тоже не хотел. Я с ними ещё поговорю сегодня вечером обязательно, чтобы не дулись.
Он говорил серьёзно, смотрел мне прямо в глаза, и если бы не тот подслушанный разговор с братом, я бы, наверное, растаяла. От Льва пахло чем-то свежим, терпким, и в этом запахе было столько мужского, что мои гормоны невольно взбесились, отплясывая канкан на моих нервах.
— Это не обязательно, — я отвела взгляд, не в силах смотреть на Льва. Безумно хотелось вообще ни о чём не думать, не рассуждать, а просто поцеловать его уже наконец. — Я всё им объяснила ещё вчера. Они не…
Я не договорила, потому что Лев резко наклонился и поцеловал меня сам, да так рьяно, что я от неожиданно вцепилась в его плечи, а потом и вовсе обвила руками шею, пылко отвечая и совершенно забыв о том, что мы вообще-то стоим рядом с остановкой и нас может увидеть кто угодно — от остальных соседей до учащихся школы, где мы оба работаем.
Мне было слишком приятно. Губы горели, языки сплетались, грудь тёрлась о грудь, пальцы зарылись в мягкие волосы на затылке, и я даже застонала от удовольствия, чувствуя крепость и жар тела Льва, его уверенную ладонь на своей талии, которая медленно сползала всё ниже и ниже…
Это безумие разрушил какой-то резкий звук, в котором я не сразу опознала автомобильный гудок, но его хватило, чтобы мы оба опомнились и отстранились, глядя друг на друга ошалевшими от испытанных эмоций глазами.
— Алён…
— Поехали лучше на работу, — я первой опустила голову. — А это… потом.
— Потом ты опять сбежишь, — прошептал он и, наклонившись, прошёлся губами по моей шее, отчего я сладко задрожала. — М-м-м…
— Лёва… Не надо, не дай бог увидит кто… — пробормотала я тихо и сама застыла от удивления, осознав, что впервые сократила его имя, и это оказалось до безумия приятно. И так… интимно. Словно я имею на это право.
— Ты права, — он выпрямился и улыбнулся, по-прежнему глядя мне в глаза. Удивительно… Вроде бы голубые, как у Антона. Но совершенно другие, как будто даже цвет — и тот иной. — Поехали. Вон и автобус наш.
Я кивнула, Лев закрыл зонт, и мы запрыгнули в салон. И до конца поездки больше не разговаривали. Только я иногда чувствовала, как мужчина ласково и осторожно гладит мою ладонь своей. Словно приручает глупую и пугливую кошку…