- Дай-то бог... А то ведь только тем и занимаемся, что стреляем друг в друга.
Дядя Василь снова замолчал. Вадимка был несказанно рад, что с ним разговаривают как со взрослым, и тоже молчал - он боялся каким-либо неосторожным словом рассердить соседа.
- А нынче вот, - снова заговорил дядя Василий, - я дошел до края и конца - тут край земли нашей, тут и войне конец. С нынешней ночи я могу жить не по воинскому уставу, а сам по себе. Нынче я опять Василий Алешин, каким меня мать родила. И думаю я - не пора ли тебе, Василий Алешин, жить, как велит тебе твоя душа... А душа-то, она от войны совсем изнемогла... Вернусь вот домой и начну жить с того места, на каком меня застала война... Дело тут простое... Ежели мне кто сделал добро, так и я же буду платить ему тем же. Ежели каждый из нас да начнет жить по этому человеческому закону, то и жизнь станет совсем другой. Свет-то, он стоит на добрых людях.
Вадимка был согласен с Алешиным. После всего, что довелось видеть в Хомутовской, он хорошо знал, как страшно, когда люди убивают людей.
- Вот бы только коней выручить, - осторожно заговорил парнишка. - Я их в городе одному извозчику отдал... А что, ежели пойти к этому дядьке и сказать: "Отдай коней назад, мы домой на них поедем?" А? Дядя Василь?.. Коней-то жалко... Что мы с матерью без них будем делать?.. Быков у нас нету.
- Дорогой ты мой, несмышленыш, - обнял Вадимку Алешин. - Кто ж тебя пустит по городу разгуливать, коней своих искать? Мы с тобой, брат, пленные. У нас теперь одна забота - делай, что прикажут... Да ты не горюй. Твоим коням тут будет неплохо. Извозчик толк в лошадях понимает...
Вадимка вздохнул и ничего не ответил. Он был очень обижен, что соседу не жалко бросать его Гнедого и Резвого. Парнишка даже отвернулся от Алешина. Только сейчас он смог оглядеться по сторонам. Пожар на берегу погас, от него остались лишь какие-то тлеющие груды. Но было удивительно раньше, когда пожар только начал затухать, соседняя пристань все больше терялась в темноте; теперь пожар кончился, а соседнюю пристань стало хорошо видно. Вадимка догадался - уже светало. Он посмотрел на море. На горизонте в густой рассветной дымке маячили два судна.
- А это что за пароходы? - дернул он за рукав дядю Василия.
- А это, парнишша, союзнички. Англичанка, не иначе... Бросили союзнички нашу кобылку на берегу, а сами на своих крейсерах подальше удирают.
Вадимка впервые видел военные корабли, но смотреть на них не пришлось. С пристаней в воду полетели кобуры с револьверами, погоны, бинокли, винтовки, шашки, ручные гранаты, рваная бумага, пустые бумажники - да разве все разглядишь? Что сразу булькнуло в воду, а что плавало на неторопливой морской волне. Но больше всего Вадимку удивили сами люди. На всех пристанях они стали подниматься и густой толпой, медленно двинулись к берегу.
- Ну, вот и все! - спокойно сказал Алешин. - Как ни хворало наше Всевеселое войско Донское, а нынче померло!.. Мы с тобой, Вадимка, уже в плену.
Вадимке верилось с трудом. Он ждал, что придут на их пристань красные, наставят на них винтовки и крикнут: "Руки вверх! Сдавайтесь!" - и плен начнется. А тут все не так. Красных не видно, а дядя Василь говорит, что плен уже начался.
На глаза попался все тот же казак с двумя мешками. Теперь этого человека трудно было узнать. Он совсем осатанел, ругался, кому-то грозил, кого-то проклинал. С трудом подтащил свои мешки к борту пристани.
- Нате, жрите! - заорал он с визгом и столкнул ногой один мешок.
- Подавитесь моим добром, проклятые! - и столкнул другой.
- А теперь за ними сам вниз головой, что ли? - усмехнулся Алешин.
- Не-ет, они этого от меня не дождутся, - продолжал кричать владелец мешков. - Будет по-другому... совсем по-другому. Я с них получу за свое добро!.. Лесные чащи у нас, слава богу, не перевелись, а стрелять я умею!.. Вот там теперь мое место!.. Я с ними еще посчитаюсь!
Казак долго смотрел на колыхавшуюся воду, где утонули его мешки.
- Вот так-то! - сказал Алешин, снова обнял Вадимку, и вместе со всеми они молча пошли к берегу. В порту стояла тишина. Было слышно, как плескалась вода под устоями пристани.
Глава 3
"СВЕТ СТОИТ НА ДОБРЫХ ЛЮДЯХ"
Каждая пристань глубоко вдавалась в море, скопившаяся масса людей двигалась медленно, до земли пришлось идти долго. Вадимка всматривался в берег, видел, как со всех пристаней туда выливались людские потоки, они сходились в общий поток, который тянулся по шоссе в город. От огромного пожарища остались обуглившиеся кучи мусора, которые все еще курились. "А где же красные? Как они будут встречать пленных? А не сочтут ли красные меня добровольцем?" - приходило снова на ум. Становилось страшно хотелось поговорить с дядей Василием, но Вадимка молчал, и на это у него был свой резон: не хотелось показывать трусость. Не боится же дядя Василь сдаваться в плен, а уж он-то знает дело! Одно успокаивало - в Хомутовской перед белыми стояла небольшая кучка пленных, а тут вон гляди сколько тысячи! Расстрелять такое множество народу невозможно.
Кругом слышался негромкий гомон.
- Вот мы частенько так, для красного словца, говорим: дальше ехать некуда! А вот нынче шкурой чувствуешь - каково человеку, когда ему на самом деле ехать некуда! - Шедший недалеко казак вздохнул.
Для своих четырнадцати лет Вадимка был высокого роста. Его складная фигура, открытое лицо с довольно крупными чертами, озаряемое милой, добродушной улыбкой, располагали к нему людей. В выражении его лица сохранялось еще немало детского. Когда Вадимка видел что-нибудь интересное, у него слегка открывался рот, а серые с синевой, глубоко посаженные глаза смотрели на мир с постоянным любопытством, словно говоря: а на свете-то, оказывается, вон что творится, а я, чудак, и не знал. Мягкие, русые, немного вьющиеся волосы, часто выбивавшиеся из-под шапки, тоже мешали ему казаться взрослым. Алешин шел, обняв Вадимку, иногда похлопывая его по плечу. Парнишка понимал, что дядя Василий хочет его подбодрить, и с благодарностью посматривал на своего покровителя.
Они вышли на берег. У выхода из порта стояло несколько всадников в кубанских папахах. На одном - алые галифе. Конечно, это - красные. Всадники с любопытством смотрели на нескончаемую вереницу пленных.
- Далече вы забрались, станичники! А ведь придется ж обратно отмеривать эти версты! - крикнул один из красных. Вид у него был залихватский: кубанка сдвинута на затылок.
- А ты, браток, нас подвези! Теперь тебе делать все равно нечего война-то кончилась! - в ответ бросил кто-то из пленных.
Дальше стоял кавалерист, который скороговоркой твердил:
- Может, бинокль у кого остался... Он вам больше не нужен... Нет ли у кого бинокля?
А потом произошло то, чего Вадимка никак не ожидал. Из гущи пленных выбрался казак и протянул кавалеристу свои часы.
- На, возьми!.. Один черт, обозники отберут. Так уж нехай они достанутся боевому коннику. Две войны вместе служили, под пулями много раз бывали.
Тот растерялся.
- ...Может, у тебя жрать нечего?.. Хочешь, дам в обмен?
- Не надо! Это тебе мой подарок, а за подарок плату не берут... У меня пока что английских консервов полны карманы... Союзнички угостили... Вон они маячут. Видишь? - показал он на крейсеры, теперь хорошо видимые на морском горизонте.
- Ну, спасибо. Может, когда-нибудь придется встретиться! - благодарил кавалерист, принимая часы.
- По нынешним временам и не такое бывает.
- Ну, желаю благополучно добраться до дому. Бывай здоров!
Такие разговоры победителей с побежденными совсем успокоили Вадимку. Подумаешь, плен!
- Дядя Василь! - тронул он за рукав Алешина. - А ничего страшного!.. А?
- Солдатский разговор, - улыбнулся дядя Василий.
А солдатский разговор все продолжался.
- Иванов! Митрий! Вылезай из этой каши! - кричал еще один красный, махая кому-то из шедших в колонне. И пока пленный вылезал, Вадимка внимательно вслушивался, что говорил всадник. - Вот уж никак не ждал, что тебя сюда черт занесет! Ты же был в знаменитом 27-м Донском казачьем!.. Помнишь, как мы с тобой в Карпатах воевали? Мы же с тобою, чертяка, под Глубокой вместе Чернецова громили... Давай тряхнем стариной!.. - но его уже не было слышно.
А что случилось дальше, уж совсем изумило Вадимку.
- Александр! - услышал он сквозь шум, который теперь стоял над колонной.
- Андрюшка! - поднял руку в ответ шедший недалеко пленный. Этим пленным оказался сотник Карташов.
- Теперь уж нам, наверно, удастся окончить Новочеркасский политехнический!
- Дай-то бог! - и Карташов стал выбираться из колонны.
Вадимка, вытягивая шею и поднимаясь на цыпочки, старался разглядеть, что будет дальше. Он видел, что человек, окликнувший сотника, слез с коня, и друзья обнялись.