Жрица окинула поляну беглым взглядом. Лучники старейшины заняли места по трем сторонам света. Их лица оставались непроницаемыми, однако намерения были ясны. Они пустят в ход оружие, если Арчита попытается сбежать.
Над ухом фыркнул бык. Девушка вздрогнула и встретилась глазами с животным. В них она увидела равнодушие и пустоту. Такую же отрешенную, как в очах несчастной рабыни. Арчита отвернулась, поджав губы. Ее снова начинало мутить. К горлу подступала тошнота. В сторону пещеры она старалась не смотреть. Разверзшийся зев грота внушал непонятный и животный ужас. Даже страх перед Унташом не был столь сильным.
Ветер продолжал шуметь в кронах деревьев. Ветви шатались из стороны в сторону, отбрасывая на землю причудливые тени. Лес гудел, подобно морскому прибою. Стебли травы приминались под порывами воздуха.
— Это знатное местечко подойдет для обряда? — проскрипел Шилхаха.
Он снял шапку и зажимал ее под мышкой. Сальные волосы растрепались и повисли вдоль пухлых щек. Торговец снова потирал ладони друг о друга, издавая неприятный шаркающий звук.
Шварк-шварк… шварк-шварк… шварк-шварк…
Арчита опять вернулась в памяти к событиям прошлой ночи и невольно содрогнулась. Что бы ни скрывалось в той пещере, оно должно оставаться там. Навсегда. Нельзя позволить Унташу открыть рудник и разобрать завал.
«Но как это сделать?».
Она скосила взор на Суприри. Староста общины стоял чуть поодаль и привычно хмурился. На этот раз он не заметил ее взгляда и молча смотрел на центр поляны. Воины Унташа уже начинали брать ее в полукольцо.
— Пора начинать, моя жрица, — молвил старейшина, кладя руку ей на плечо, — не будем же оттягивать сей торжественный миг.
Девушка напряглась, однако сбросить ладонь не решилась.
— Хорошо. Я иду.
Она хотела двинуться вперед, но Унташ удержал ее.
— Я и мои воины пойдут с тобой, моя милая.
Жрица вскинула на него взор:
— Нельзя мешать проведению обряда.
Глаза старейшины сощурились. Он склонился над ней и зашептал:
— О, прекрасная Арчита, неужели ты думаешь, что я отпущу тебя от себя в столь ответственное время? Ты же знаешь, сколь проницателен мой ум.
Девушке показалось, что она начинает тонуть в этих всепожирающих синих глазах. Однако собрав волю в кулак, ей удалось не отвести взгляд.
— Так ты хочешь заполучить лазурит или нет? — спокойно ответила она. — Дай тогда провести все, как надо.
Пару мгновений Унташ не мигая смотрел на нее. Ветер рвал подол его одеяния, издавая неприятный хлопающий звук. Затем губы старейшины разошлись в уродливой усмешке.
— Хорошо, моя жрица. Пусть будет по-твоему. Но я все равно пойду с тобой. Нравится тебе это или нет. Обряд не запрещает присутствовать рядом того, кто хочет услышать волю богов.
И вновь последнее слово было сказано с презрением и иронией.
Поджав губы, Арчита кивнула. Большего все равно добиться бы не удалось. Она видела это по непреклонному взгляду Унташа.
Вцепившись в тюк с вещами, жрица медленно направилась к центру поляны. Ветер играл ее волосами и завывал в кронах деревьев. Дыхание Арчиты участилось. Чем ближе она подходила к пещере, тем сильнее становился страх. Страх, казавшийся беспричинным. Сердце в груди зашлось так, будто она долгое время бежала без остановки. Мозг лихорадочно искал выход. А меж тем старейшина неотступно следовал за ней. Его ноги в кожаных сандалиях бесшумно ступали по зеленой траве. И только подол пурпурного одеяния продолжал хлопать на ветру.
Остановившись в центре поляны, Арчита еще раз обвела ее взглядом.
Лучники не сводили с нее глаз. Стрелы были прилажены к тетиве. Учитывая открытое пространство, бежать не имело смысла. Остальные воины окружили местность полукольцом с востока. Их непроницаемые лица неотрывно следили за тем, что делает жрица. Наконечники копий грозно сверкали в лучах восходящего солнца. Теплые лучи небесного светила с трудом ощущались под порывами холодного ветра. Девушка невольно поежилась. Даже плотное одеяние не спасало от пронизывающих потоков воздуха… Или, быть может, она просто дрожит от страха?
Суприри и Шилхаха затерялись между стражниками Унташа. Торговец продолжал потирать руки, однако теперь этот неприятный звук не долетал до ушей девушки. Его сносило северным ветром. Купец неотрывно следил за ней изучающим взглядом, полным нетерпения. Арчите казалось, что она — бронзовый кубок, инкрустированный золотом, до которого жаждет добраться алчный торговец своими загребущими ручонками. От этого сравнения ей стало мерзко и противно.
Взгляд же старосты общины оставался непроницаемым. И только его лицо продолжало хмуриться, как небо в пасмурную погоду. Сцепив руки за спиной, он смотрел перед собой и покусывал нижнюю губу.
Атта-Ури находился рядом с ними. На устах играла все та же добродушная улыбка.
— Да благословят боги сей обряд, аки благословили они нас! — воскликнул старец и воздел руки к небу.
— Начинай, моя жрица, — холодно повелел Унташ. Его пальцы вновь коснулись плеча девушки. — И помни — моя щедрость безгранична, как и мой гнев. А проницательность не знает себе равных. Не играй со мной. Не искушай судьбу. Тогда тебе воздастся сторицей.
— Я поняла, — сухо ответила она, не веря ни единому слову. И вновь Арчита невольно ужаснулась, насколько же стал похож ее голос на тон рабыни старейшины, несчастной Урутук.
— Тогда приступай, — пальцы чуть сдавили плечо, а затем отпустили.
Унташ отошел на шаг назад.
Жрица опустилась на траву и поджала под себя ноги. Холод сковал ее обнаженные голени. Кожу неприятно защипало. Однако Арчита не обратила на это внимания. Положив тюк перед собой, она закрыла глаза.
Дыхание участилось. Сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. На лбу выступал пот, но он мгновенно высыхал под порывами ветра, заставляя пробегать мороз по коже. Ветви деревьев шумели над ее головой, а тени от них играли на бледном и усталом лице.
Сохраняя внешнее спокойствие, внутри Арчита ощущала нарастающую панику. Она представить не могла, что ей делать. Пещера неподалеку вселяла непонятный животный страх. Она не может дать разрешение старейшине на добычу лазурита… не должна позволить разобрать каменный завал. Жрица не знала, что скрывается по ту строну преграды. Но она знала наверняка — что бы там ни было, оно не должно вырваться наружу. Никогда! Нельзя позволить Унташу идти против воли богов! Ведь зачем тогда иначе она выбрала свой путь? Зачем становилась жрицей? Зачем клялась в служении Богине-матери? Клялась в служении ему? Поклоняющаяся…
«Я просто боюсь. Боюсь за свою жизнь. Да, мне ведом страх перед смертью. Я не из тех, кто слепо готов принять ее. Ибо я видела слишком многое… слишком многое, — сердцебиение стало успокаиваться, — и я не должна дать этому повториться. Я поддалась слабости. Я по-прежнему боюсь за свою жизнь. И ничто не мешает Унташу, убив меня, привести новую жрицу. Но должна ли я идти против воли Богини-матери? Есть ли у меня выбор?».
Дыхание стало ровным. Внезапно в душу Арчиты пришел покой. Она шумно вдохнула и выдохнула. Не открывая глаз, развязала тюк и на ощупь достала маленький бурдюк, в котором находился ароматный настой из полевых цветов. Жрица припала губами к его краям и сделала пару глотков. Почувствовала прилив сил и уверенности.
«Помни себя».
«Богиня-мать, прости за проявленную слабость. Но теперь я знаю, что мне делать. Он не получит то, чего желает».
Слова истины вот-вот готовы были сорваться с языка. Арчита приняла свою судьбу. Не глядя, она бросила бурдюк в траву, поднялась и открыла глаза.
Поляна была пуста.
***
Арчита развернулась вокруг своей оси. Девушка удивленно осматривала пустующую поляну.
Ноги продолжало колоть от холода. Ветер бушевал среди деревьев, заставляя те шатать ветвями и сыпать иголками. Вдали раздавался треск старых стволов. И никого вокруг. Никого, кроме нее. Только тюк и бурдюк продолжали валяться в траве.
— Что? — прошептала жрица. — Что происходит?
Она озиралась по сторонам в тщетных попытках разглядеть хоть кого-либо, но безрезультатно. Поляна словно вымерла. И лес вместе с ней. Девушка только сейчас осознала, что не слышит ничего, кроме протяжного воя ветра. Ни пения птиц, ни криков животных. Вообще ничего. Повозка с быками тоже исчезла. Даже трава в том месте, где та недавно стояла, не выглядела примятой.
«Как… что… где все?».
Арчита не успела поразмышлять над этим. Порывы северного ветра донесли до нее шепот. Тихий и вкрадчивый. Он шел со стороны пещеры. Медленно жрица развернулась к ней лицом. Грот продолжал напоминать открытую пасть жуткого чудовища. Налетел особо сильный порыв. Он сбросил с пологого склона несколько камней. С глухим стуком они приземлились возле входа в пещеру острыми краями вверх. Словно огромные зубы гигантского зверя…
Девушка сглотнула и отступила на шаг назад. Споткнулась о тюк и едва не упала.
В этот момент шепот раздался вновь.
«Заххак…».
Не сводя глаз с зияющей дыры, жрица присела и схватила бурдюк. Быстро засунула его в тюк и выпрямилась, прижав вещи к груди. Зрачки расширились. Непонятный животный страх вновь стал медленно опутывать ее, словно липкая смола. Нет. Она туда не пойдет. Ей там делать нечего.
«Надо уходить. Плевать, что тут происходит. Просто надо уходить».
Арчита начала отступать, не рискуя повернуться к пещере спиной. Дыхание вновь участилось. Ноги, несмотря на то, что их до сих пор сковывал холод, готовы были перейти на бег. Жрица с трудом сдерживала этот инстинктивный порыв. Она пересекала поляну, а разверзшаяся пасть грота безмолвно следила за ней. Лишь когда подошвы сандалий ступили на грунтовую дорогу, девушка развернулась и побежала. Ветер шумел в ушах и среди ветвей. Распущенные волосы хлестали по лицу и спине.
Сейчас Арчита не думала, что там произошло, куда все подевались, и как поступить дальше. Сейчас ее целью было оказаться подальше от этого жуткого места. Она продолжала свой бег по тракту среди леса. Толстые стволы подступали прямо к обочинам. Иголки из хвои сыпались на голову. Жрица не видела их. Она просто хотела выбраться отсюда. Дыхание сбилось, стало учащенным. Зато сковывающий ступни холод полностью отступил. В ногах запульсировала кровь. Неизвестно сколько Арчита пробежала, когда впереди забрезжил просвет. Показалось знакомое пшеничное поле. Колосья все также пригибались под порывами ветра. Жрица остановилась возле опушки, стараясь отдышаться. Тюк с вещами она прижимала к животу. В висках стучало. Щеки раскраснелись. Арчита глубоко вдохнула ртом. Холодный воздух обжег гортань, но помог восстановить дыхание.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Жрица закрыла глаза. Снова глубоко вдохнула и выдохнула….
Она услышала детский смех.
Веки резко поднялись.
Локтях в ста впереди у обочины стояла глиняная хижина. Небольшая, судя по всему, с парой комнат и соломенной крышей. Смех раздавался оттуда…
Арчита нервно сглотнула. Это была та самая дорога, по которой они ехали с Унташом на место проведения обряда. Она точно помнила. Вот слева крутой склон горы Хинду-Кауш, а справа — широкое пшеничное поле. Только… только… она не помнила никакой хижины! Да, девушка сидела в повозке справа от старейшины, а хибара стояла по левую руку, если идти со стороны селения. Но она просто не могла ее не заметить! Просто не могла! В каком бы состоянии тогда ни была!
Девушка поежилась. Очередной порыв ветра пробрал до мурашек. В этот момент смех повторился. Звонкий и мелодичный, он принадлежать ребенку лет десяти. Но Арчита никого не видела. Дорога и поле пустовали. Видимо, звук идет изнутри… или кто-то скрывается за стенами дома.
Жрица вцепилась пальцами в тюк и шагнула вперед. Подошвы сандалий зашуршали по грунту. Ноги налились свинцом. То ли от бега, то ли от нехорошего предчувствия. Ей не хотелось идти туда, но выбор оказался невелик. Это была единственная дорога. И она проходила мимо одиноко стоявшей хижины.
Шаг за шагом она медленно приближалась к хибаре. Арчита уже могла различить сырцовый кирпич, потрескавшийся от времени. Часть соломенной крыши съехала набок. Удивительно, что она до сих пор не рухнула под порывами воздуха. Если не считать воя ветра в ушах, вокруг стояла тишина. Девушка отчетливо слышала, как шаркают ноги по пустынной дороге. Слышала собственное дыхание.
Она уже почти поравнялась с домом. Показался порог, ведущий внутрь. С улицы трудно было разглядеть обстановку. Помещение тонуло в сумраке.
— Ха-ха-ха!
Смех раздался так резко, так внезапно, что Арчита вскрикнула и едва не уронила тюк на дорогу.
«Богиня-мать, что происходит?!».
— Расскажи еще! — послышался детский голос.
Он доносился откуда-то из-за стены, с востока.
Чувствуя, как мурашки бегают по спине, с замиранием сердца, Арчита осторожно пошла на голос. Пальцы по-прежнему крепко сжимали тюк, будто от него зависела вся ее жизнь.
— Расскажи, отец! — вновь потребовал детский голос.
Подойдя ближе, жрица услышала еще одного человека. Хрипловатый тон.
— Ты и вправду хочешь узнать больше, солнце мое?
— Конечно! Это же так весело!
— Весело, дитя мое? — голос мужчины звучал ласково, пусть и нарочито строго. — Так слушай же. Если осел не подходит к грузу — пододвинь груз к ослу.
— Ха-ха-ха! — вновь раздался веселый смех ребенка. — Ослы такие упрямые!
— Истину говоришь. А вот еще. Богатство не в золоте, а в душе.
— Хи-хи, поэтому мы живем в этой развалюхе, да?
Арчита добралась до угла дома и медленно завернула.
Возле стены хижины пристроилась узкая лавочка. На ней сидел мужчина средних лет с черными волосами и такой же черной бородой до груди. Худое, но подтянутое тело прикрывало светлое одеяние и теплая накидка из козьих шкур. Рядом на траве расположился мальчуган, не более десяти лет от роду. Скрестив ноги в кожаных сандалиях, он буквально смотрел в рот мужчине и с жадностью ловил каждое слово.
— Да, сын мой, верно молвят твои уста, — прохрипел мужчина, а затем внезапно посерьезнел и поднял указательный палец. — Но вот что скажу я тебе. Запомни слова мои. Заруби на носу. Это последнее наставление будет на сегодня.
— Я слушаю тебя, отец!
— Что тверже камней? — спросил мужчина.
— Э-э-э… — замялся паренек, — бронза?
— Человек! А что розы нежней?
— Солома?
— Человек! Запомни, сын мой. Ты можешь быть тверже камня и нежнее розы.
— А как же мне выбрать, каким быть?! — всплеснул руками мальчик.
Отец рассмеялся:
— Это и определяет мудрость твою. Ты сам должен умом понимать, в какое время и с кем каким надобно быть. Тверже камня с врагами твоими. Нежнее розы с девой твоей.
— А-а-а, — протянул паренек.
Похоже, он не до конца понял суть слов, сказанных отцом.
Тот словно прочитал сомнения на юном лице и добавил:
— Ты поймешь, когда придет время твое.
— Да, отец, — покорно кивнул мальчик.
Арчита все это время заворожено смотрела на них. Смотрела, не в силах отвести взгляд. Ей чудилось, что она где-то видела их. И мужчину, и его сына. Но где? Речь отца лилась, подобно меду на пирах. В ней сквозила мудрость. А глаза ребенка… синие и глубокие, словно морская пучина. Девушка напрягла память, но тщетно.
В этот момент оба обернулись к ней.
— Простите, я не хотела подслушивать, — быстро заговорила она, — просто…
Жрица осеклась. Мужчина и ребенок смотрели в ее сторону, но… их взор казался рассеянным, безмятежным. Арчиту пробила сильная дрожь. Пальцы едва не разжались, чуть не выпустив тюк с вещами. Страшное осознание пришло в голову.
Они не видят ее!