Ты жадностью болен.
Эта мука терзает и гложет.
Если богатством своим не доволен,
Все золото мира тебе не поможет.
Абу аль-Атахия
Цокот копыт по грунтовой дороге гулко разносился в округе. По обе стороны от тракта раскинулись неровные луга, поросшие зеленой травой. Тонкие стебли вяло покачивались под порывами прохладного ветра. Воздух, дувший с севера, был настолько свеж и чист, что не позволял яркому солнцу раскалять его. Немногочисленные «барашки» неторопливо плыли на юг по голубому небосводу, изредка отбрасывая на землю маленькую тень.
Она ехала на серой кобыле, осторожно сжимая поводья в изящной ладони. Длинные темные волосы спадали до лопаток. Тело прикрывало грубое одеяние без рукавов из овечьей шерсти. Солнечные блики красиво играли на коже, покрытой загаром цвета бронзы. Взгляд больших черных глаз, обрамленных пышными ресницами, устремлялся вперед. Туда, где виднелись могучие горы и их белоснежные шапки.
— Впервые видишь Хинду-Кауш[1], почтенная жрица?
Она обернулась на хриплый голос. Ее спутник, старец с заостренной и седой бородой до груди, с интересом рассматривал ее из-под нахмуренных бровей. Они были плотными и густыми. Она невольно подумала, что те напоминают ледники, которые венчают горы неподалеку. Человеку приходилось слегка задирать голову, ибо ехал он на осле, что ниже кобылы. Тело прикрывала коричневая рубаха и походный плащ. Серый и неприметный.
— Да, — мягко ответила она, — в первый.
— Хм, — хмыкнул в бороду тот, — но в твоих очах я не вижу удивления.
Легкая улыбка тронула тонкие губы:
— Я видела Обитель снегов[2].
— Обитель снегов? — с интересом переспросил спутник. — Где это?
Она кивнула в сторону:
— Там, к востоку от долины Синдху[3]… — улыбка померкла, девушка отвернулась.
От пристального взгляда старика не укрылось, что та чем-то опечалена. Будто воспоминания об этой самой Обители снегов причинили боль.
— Тебя накрыла тень, подобно туче грозовой, — учтиво подметил он.
— Неважно, — все также мягко ответила она, но старец понял, говорить о прошлом та не станет.
— Что ж, тебе виднее, юная жрица, — вздохнул он, — прости старого глупца.
— Ничего, — снова вялая улыбка.
— Могу ли знать я имя твое?
— Арчита, — ответила девушка, — и я забыла узнать твое.
— Атта-Ури, дитя, — широко улыбнулся спутник беззубым ртом.
— Далеко до селения?
— Немного еще, — заверил старец и воздел глаза к небу, — солнце и зенита не достигнет, как прибудем мы на место.
— Хорошо, — кивнула жрица.
— Нет у нас в хозяйстве таковых, — кивнул он на лошадь.
— Да? — равнодушно переспросила Арчита.
— Ослами да бычками мы обходимся, — крякнул Атта-Ури, — откудобна у тебя такая красота?
— Отец подарил.
— Щедр родитель твой на подарки, — искренне изумился старик, — небось, много золота имеет.
— У нас богатство не измеряют золотом, — возразила жрица, вызвав еще большее удивление на лице спутника.
— Не уж то? А что же у вас мерилами являются?
— Лошади, — улыбнулась девушка, — особенно у кшатриев[4].
— Это кто такие-то?
— Неважно, — мягко отрезала Арчита и посерьезнела, — лучше поговорим о деле.
— Эх, — выдохнул Атта-Ури, — опять я заболтался, аки сорока. Прости старика. Старейшина наш совета просит.
Арчита нахмурилась:
— Разве ваши жрецы не могут спросить богов сами?
— Могут, конечно, юная жрица, могут, — спутник снова вздохнул, налетевший порыв ветра всколыхнул бороду, — да токма не доверяет старейшина им.
— Не доверяет собственным жрецам? — удивилась девушка.
— Н-у-у… — замялся Атта-Ури, — не сведущ я в делах верховных. Мое дело за овцами следить, да чтоб козы подоенными были. А уж пошто старейшина разладился с жрецами… не моего это ума.
— Хм, — снова вялая улыбка на тонких устах.
— Но боги благоволят мне сегодня! — оживился старик. — Ведь как не по их воле мне суждено было встретить тебя?!
— Да, — мягко ответила она, — я не хотела оставаться здесь надолго.
— Ты ниспослана нам всесильными и сумеешь передать их волю старейшине, — продолжал разглагольствовать спутник, — и они хранят тебя!
— Наверное, — одними губами прошептала Арчита так, что старец не услышал.
Увидев отрешенное выражение на красивом лице, Атта-Ури счел правильным замолчать. Негоже беспокоить посланницу богов, коли сама она того не желает.
Старик оказался прав. Небесное светило едва успело достигнуть зенита, когда впереди показалось заветное селение. Когда по левую руку позади осталась еще пара пологих холмов, взору жрицы предстала крупная деревня, расположенная у подножия высоких гор. Несколько больших ручьев стремительным потоком спускались с вершин к востоку от хижин и переливались в свете дня подобно серебру. К западу же в отдалении виднелся густой хвойный лес. Деревья с острыми макушками сливались в один темный массив и издалека походили на огромный частокол. Даже отсюда было слышно, как ветер гуляет меж стволов и играет ветвями, создавая шум, похожий на рокот прибоя.
Арчита невольно засмотрелась на местные красоты. Там, откуда она родом, природа не лишена великолепия. Только оно было другим… Взгляд черных глаз из-под пышных ресниц медленно прошелся по лесу, немного задержался на поселении у подножия гор, а затем поднялся к верху. Туда, где начинали свой путь крупные ручьи…
Вялая улыбка так и застыла на тонких губах. Зрачки Арчиты расширились. Она почувствовала, как вся кровь начинает стремительно покидать лицо и приливает к затылку. Голова закружилась, но она не посмела стряхнуть наваждение. Ее взор был прикован к горам Хинду-Кауш… Словно кто-то незримый заставлял смотреть на отвесные скалы и белые ледники…
— Вот и наше, милое душе, селение, — с любовью молвил Атта-Ури и обвел местность рукой, — многие годы мы живем здесь под защитой богов… — он посмотрел на Арчиту и осекся, — о, жрица, тебе стало плохо? Ты бела аки козье молоко!
Неимоверным усилием воли она заставила себя оторваться от созерцания гор и перевести взгляд на старца. Тот с тревогой глядел прямо на нее.
Жрица выдавила вымученную улыбку:
— Все хорошо. Просто устала с дороги.
Атта-Ури выдохнул и расслабился:
— Прости меня, дурака старого. Догадаться надобно мне было. Ну, ничего. Скоро будем дома. Старейшина примет почтенную гостью лучше, чем люди встречают дождь в пустыне.
Арчита снова улыбнулась и благодарно кивнула. Затем украдкой бросила мимолетный взгляд на Хинду-Кауш. В этот момент с севера налетел особо сильный порыв ветра. Холодный, будто дыхание морозной зимы. Он обжег кожу и защипал ноздри. Но не это заставило вздрогнуть и поежиться жрицу. В голове она услышала голос…
Шепот. Тихий и едва уловимый, словно легкий сквозняк. Но от этого не менее отчетливый.
«Сюда…».
Закусив нижнюю губу, Арчита постаралась больше не смотреть в сторону гор, сосредоточившись на дороге.
Вскоре они уже оказались на окраине селения.
Широкая улица, по обеим сторонам которой выстроились невысокие хижины, уходила прямой дорогой на север. Там вдалеке, у самого подножия гор, расположилось длинное одноэтажное здание с узкими окнами. Арчита подумала, что сквозь них с трудом должен пробиваться солнечный свет. Постройка заметно выделялась на фоне остальных домов поселения. Стены из обожженного кирпича были чистыми и гладкими, без единого признака трещин. Крышу покрывал плотный соломенный настил.
«Наверное, это дом старейшины» — подумала жрица и невольно окинула взглядом близстоящие хижины. Потрескавшиеся стены и прохудившиеся крыши. Да, в отличие от обычных жителей, местный правитель средств на содержание себя не жалел. Однако Арчита не намерена была размышлять об этом. Она здесь по делу, и как управляет старейшина поселением ее волновать не должно.
Жрица то и дело ловила на себе удивленные и любопытные взгляды. В основном от детей. При приближении всадницы те тут же бросали свои занятия и во все глаза засматривались на серую лошадь. Да и те редкие взрослые, что иногда появлялись в проемах домов, были не прочь поглядеть на почетную гостью.
— Нету у нас лошадей, — словно извиняясь за излишнее внимание произнес Атта-Ури, — а поля возделываем мы с помощью силы быков.
— Да, я поняла, — осматриваясь бросила жрица.
Людей в деревне было не очень много. По крайней мере, ей так казалось. Видимо, многие сейчас находились в полях к западу. Выращивали пшеницу да пасли стада овец.
Цокот копыт глухо отзывался на полупустой улице. Из пасти лошади доносился тихий храп.
Мелкий мальчуган с бритой и загорелой головой решил было подойти поближе да рассмотреть всадницу, но тут же нарвался на нарочитое недовольство старика.
— Кыш!
Атта-Ури махнул рукой, и ребенка как ветром сдуло. Арчита моргнуть не успела, а тот уже юркнул в проход и скрылся в соседней хижине.
— Прости, юная жрица, — извиняясь, молвил старец, — ума у них едва ли больше, чем у цыплят.
— Все такими были, — улыбнулась она.
— Твои слова подобны журчанию ручья. Они приносят радость и освежают душу.
Арчита промолчала, однако ее щеки зарделись румянцем. Пусть старик и не увидел его на бронзовом загаре, девушке было приятно. Поначалу манера общения путника казалась ей странной. Из тех мест, что она была родом, так красиво могли говорить только высшие жрецы, да и то далеко не все. Услышать подобные слова из уст простого смотрителя животных небольшого поселения оказалось в диковинку. Она бросила косой взгляд на старца, продолжавшего ехать верхом на осле. Но ничто в его облике или манере держаться не выдавало знатного происхождения. Мысленно пожав плечами, Арчита отвернулась.
Дом старейшины неумолимо приближался. Больше к ним близко никто не подходил. Однако чем меньше локтей оставалось до конца пути, тем отчетливее жрица ощущала перемену в настроении местных. Она чувствовала. Каждой клеточкой тела. Взгляды простых людей продолжали с нескрываемым любопытством осматривать ее с головы до ног. Но к любопытству прибавилось и кое-что еще. Недоверие? Угроза? Да. Арчита начала ощущать ее. Скрытая, сдерживаемая угроза. Она бросила косой взгляд влево. На пороге хижины, мимо которой они проезжали, стоял молодой крестьянин. Темные брови сошлись на переносице. Карие глаза пронзали насквозь. И не нужно быть провидицей, чтобы прочитать выражение этого взора.
«Тебе здесь не рады. Лучше убирайся отсюда».
Арчита не могла понять, в чем причина столь холодного приема. Она так разительно отличалась от радушия и учтивости Атта-Ури. А то, что произошло с ней на подходе к поселению… Жрица вздрогнула и поджала губы. Холодок пробежал по затылку. Ладонь невольно крепче сжала поводья. Закрыв глаза и шумно выдохнув, девушка в мыслях вознесла молитву Богине-матери и приказала себе успокоиться. Быть настороже.
— Вот и добрались-таки мы до места родного, — молвил старик, когда они остановили животных в паре десятков локтей от дома старейшины, — тебя встретят с почетом и уютом, юная жрица.
— Да, — тихо ответила та, ловко спрыгивая на землю.
Кряхтя, Атта-Ури последовал за ней и сполз с осла:
— Стар я стал для таких прогулок далеких.
— Что же ты тогда поехал за мной? — вскинула брови Арчита. — Или послать больше некого было?
Старец хрипло засмеялся:
— Ценит меня старейшина за красоты слов. Умею говорить я.
— Да, я заметила, — буркнула она, — ты не похож на простого смотрителя животных.
— Почему юная жрица так решила?
— Слишком сладко говоришь, — хмыкнула Арчита.
Атта-Ури нисколько не смутился. Он широко улыбнулся беззубым ртом.
— Мои слова подобны меду, — старец шутливо погрозил пальцем, — но разве морковь, что испачкана в земле, теряет свой сочный вкус?
Жрица закатила глаза и покачала головой. Понимать этого старика она попросту отказывалась. Да и не ставила такой задачи, честно говоря. Она здесь по делу. Нужно узнать, для чего местному старейшине понадобились услуги странствующей жрицы, если у него по соседству живут свои. Арчита как раз повернулась лицом ко входу в здание, когда на пороге показался его хозяин. Вход в дом сторожили два воина с копьями. Теплые рубахи из кожи плотно прилегали к их крепким телам. Суровые и непроницаемые лица напоминали ариев. Арчита подумала, что они не местные. Однако жрицу мало интересовали эти воины. Ее взгляд приковал хозяин поселения. Сделав несколько шагов вперед, старейшина вышел на свет.
Он был обнажен по пояс. Ноги скрывало прекрасное пурпурное одеяние с широким подолом. Снизу его украшали переплетения золотистых ниток. Местный правитель имел стройное и в меру мускулистое тело, однако его кожа оказалась неестественно бледной. Арчита даже немного удивилась, насколько ярко контрастировал светлый оттенок с загаром остальных. Медленно, она перевела взор на лицо старейшины, возвышавшегося над ней на целую голову. Глубокий взгляд синих глаз на полностью бритом и гладком лице. Солнечные лучи отражались от белой кожи на макушке, придавая той блеклое сияние. Старейшину можно было бы назвать красивым. Если не кривая ухмылка на пухлых губах, уродовавшая лицо едва ли не до отвращения. Арчита с трудом подавила в себе желание отпрянуть. Было в облике и во взгляде этого человека нечто такое, что побуждало немедленно уехать отсюда. Уехать и больше не видеть ни его, ни селение, ни эти горы. Никогда. Невероятным усилием воли жрица заставила взять себя в руки.
Атта-Ури учтиво поклонился:
— О, старейшина, да будет сиять лик твой, аки драгоценный камень, исполнил я волю твою. Нашел странствующую жрицу.
Арчите показалось, что ухмылка на лице главы селения стала еще омерзительнее. Дабы скрыть отвращение, она опустила голову в сдержанном поклоне.
— Рад, что она почтила меня своим визитом, — голос старейшины оказался ровным и холодным. Холодным, как ветер на вершине гор. — Изволит ли она сказать мне свое имя?
Девушка выпрямилась и встретилась взглядом с глазами главы. В этой бездонной синеве она заметила проблески огонька. Нехорошего огонька. Жрица видела, как он буквально пожирает ее взглядом.
— Арчита, — коротко ответила она.
— Хм, красивое имя. И мне незнакомое. Ты с юга?
— Да, — девушка снова поклонилась, — я с долины Синдху, господин…
— О-о-о, — протянул тот, — я совсем забыл представиться, приношу свои извинения, — раскаяния в его голосе было меньше, чем в мыслях лисы, ворующей яйца. — Мое имя Унташ-Сарру. Мне содействовали сами боги! Но ты, — снисходительно добавил он, — можешь звать меня Унташ.
— Благодарю, господин Унташ.
— Надеюсь, твое пребывание здесь окажется полезным для всех.
— О, старейшина, о господин Унташ-Сарру, — развел руками старец, — юная жрица устала сильно с дороги. Она словно вьючный мул. Позволь ей отдохнуть прежде, чем решать насущные дела.
Глава селения перевел взор на Атта-Ури. Девушке почудилось, что взгляд старейшины стал еще холоднее.
— Ты сомневаешься в моем гостеприимстве, старик? — в голосе прозвучала неприкрытая угроза.
Арчита испуганно покосилась на смотрителя животных, но тот совсем не смутился и не испугался. Будто уныние ему было неведомо.
— Ничуть, о, старейшина. Я верую, что твоему радушию позавидуют и сами боги!
Унташ поджал губы. Теперь они напоминали толстый канат.
— Тогда не оскверняй мне слух такими речами! Возвращайся лучше к своим обязанностям! Я велю, чтобы тебя отблагодарили… как следует.
Атта-Ури низко поклонился и взял за поводья осла.
— Я повинуюсь безропотно, о, старейшина, — затем бросил взор на девушку, — надеюсь еще увидеть тебя, юная жрица. Путешествовать с тобою было честью для меня.
Отвесив еще один поклон и ведя осла под уздцы, Атта-Ури неспешным шагом направился в сторону ближайшего проулка. Судя по запаху навоза и кудахтанью кур, где-то там находился хлев.
Арчита провожала сгорбленную фигуру печальным взглядом. Старик был единственным в этом селении, в котором она не чувствовала угрозы. Явной или скрытой. Оставаться же наедине с Унташ-Сарру желания не было вовсе. Но выбор казался невелик.
Тихо вздохнув, она повернулась к старейшине. Тот молча продолжал пожирать ее глазами. На пухлых губах вновь заиграла омерзительная усмешка.
Подавив приступ тошноты, Арчита заставила себя произнести:
— Господин Унташ, мою лошадь надо…
— Редко мне удается повидать подобных зверей, — сощурившись, перебил он.
— Да, — засмущалась девушка, — наверное.
— Я удивлен, — старейшина продолжал буравить ее взглядом, — а уж настолько красивых кобыл и подавно.
Арчита вздрогнула и посмотрела ему прямо в глаза. Она готова была поклясться, что в голосе Унташа прозвучал намек. Такой же омерзительный, как и он сам.
— О чем ты, господин?
Усмешка стала еще шире:
— Мои люди позаботятся о звере. А ты, — он шагнул в сторону и сделал приглашающий жест, — отведай на вкус мое гостеприимство.
Арчита вгляделась в сумрак, царивший за порогом дома старейшины. Ей начинало казаться, что она добровольно идет в логово паука. И выражение лица Унташа не предвещало ничего хорошего. Но у нее не осталось выбора. Ибо в этот момент она вновь услышала шепот в своей голове.
«Сюда…».
Сделав над собой усилие, жрица шагнула вперед и переступила порог.
[1] Хинду-Кауш — древнее название горного хребта Гиндукуш в Центральной Азии.
[2] Обитель снегов — Гималаи.
[3] Синдху — река Инд.
[4] Кшатрии — каста воинов у ариев в Древней Индии.