— Ты… ты…
Арчита с трудом ворочала языком.
Это не могла быть она… это не могла быть она! Прах ее матери похоронен под могильным курганом в долине Синдху. Девушка сама опускала урну!
Но сейчас она стояла прямо перед ней. И это не было игрой воспаленного воображения. Не было причудливым отблеском тлеющих углей, решивших вместе с тенями разыграть злую шутку. Арчита ясно видела перед собой эту женщину. И жрица признала бы ее из тысячи других. Такие знакомые черты лица… Лоб, испещренный морщинами. Да, она часто хмурилась и печалилась. С того самого дня, как вернулся с просеки отец… Ее настоящий отец. Именно тогда волосы матери стал покрывать серебристый налет седины. Арчита была еще слишком мала, чтобы понимать причин. Но изменения в облике родного человека запомнились навсегда. И они оставались у матери до самой смерти…
«До самой смерти…».
Но ведь сейчас она стоит перед ней. Живая и невредимая! Что она здесь делает? Как тут оказалась? И… и… почему Арчита не спешит броситься ей навстречу и заключить в объятия? Жрица сама не знала ответов. Ни на один вопрос. Она просто стояла, оперевшись о дверной косяк и во все глаза смотрела на свою мать.
— Как… — с трудом просипела девушка, — как ты… тебя… ты же…
Мать внимательно рассматривала ее. Таким родным и знакомым взглядом. Не раз у нее бывал подобный взор, когда она собиралась пожурить или наказать дочь за мелкую шалость. В их семье сие называлось «устроить». И Арчита сама не осознавала, как сильно уже успела соскучиться по этому взгляду, который в детстве обычно не сулил ничего хорошего… Но сейчас что-то было не так, однако ошеломленный разум жрицы не мог понять, что же именно.
Внезапно рот матери слегка приоткрылся, и с ее уст слетели четкие слова. В кухне прозвучал знакомый, слегка хрипловатый голос.
— Сделай то, что велит Унташ.
Жрица вздрогнула:
— Что?!
— Сделай то, что велит Унташ, — повторила мать.
Девушка почувствовала, как начинает кружиться голова. Воздуха стало не хватать. Непроизвольно она дотронулась до основания шеи и глубоко вдохнула. Жрица была в смятении. Она по-прежнему не понимала, как такое возможно — увидеть здесь собственную мать, урну с прахом которой она сама отнесла под могильный курган. Но еще сильнее ее поразило то, о чем та сейчас просит. Как такое вообще возможно? Неужели она разделяет планы изверга-старейшины?
— Я… я… я не могу, — выдавила девушка.
Брови матери поползли вверх. Капли овощного сока продолжали медленно стекать по лезвию на пол.
— Почему?
— Да разве это важно? — Арчита начинала потихоньку приходить в себя. — Скажи лучше, как это возможно?! Ведь я сама…
— Почему? — так резко перебила мать, что дочь вмиг снова опешила.
— Почему… что?
— Почему ты не можешь сделать так, как велит Унташ?
Арчита сглотнула:
— Его помыслы гневят богов. А ты сама прекрасно знаешь — мы должны чтить их заветы.
Мать не ответила. Она продолжала смотреть на дочь, вскинув черные брови.
Шумно выдохнув, девушка добавила:
— Поэтому я и стала жрицей. Чтобы нести людям волю богов и наставлять их на путь истинный. Чтобы Богиня-мать была довольна мной и гордилась своими детьми… — на мгновение она замялась, но потом продолжила, — чтобы не повторилось то, что случилось в Мохенджо-Даро. Никогда. Мы должны чтить заветы богов.
— Сделай так, как велит Унташ, — невозмутимо повторила женщина.
— Мама! — воскликнула Арчита. — Ты что, меня не слышишь?! Так нельзя! Я не могу! Это…
Девушка осеклась.
В глазах матери что-то блеснуло… а затем ее зрачки начали расширяться. Медленно, они заполняли белки, поглощая их, словно бездонная пропасть. Арчита в ужасе наблюдала, как меняются знакомые черты. Морщины углубились. Глазницы впали. Вены вздулись на руках. Пальцы крепче сжали кухонный нож, по лезвию которого продолжал стекать сок овощей.
— Сделай так, как велит Унташ, — голос женщины стал утробным и грубым, — сделай так, как велит Унташ.
Арчиту стало мутить. Разум отказывался воспринимать то, что происходит. Паника, с таким трудом сдерживаемая до этого момента, вырвалась наружу и затопила сознание жрицы. Перед глазами все поплыло и начало двоиться.
«Это все не правда… это все не правда… это все не правда!».
Кто бы сейчас ни стоял перед ней, то была не ее мать. Нечто, принявшее ее облик. Склоняющее к тому, что она поклялась никогда не делать. С того самого момента, как столкнулась с вестником Богини-матери.
«Это не моя мать… это не моя мать…».
Женщина шагнула к ней. Рука с ножом поднялась до пояса.
— Сделай так, как велит Унташ.
Повторила она утробно и безжизненно. Так же безжизненно, как звучал голос рабыни старейшины. Теперь ничто в облике матери не напоминало знакомые черты. Они полностью стерлись и исказились, будто перед жрицей предстала сама рахшаси[1].
— Сделай так, как велит Унташ.
«Богиня-мать, да что здесь происходит?!».
— Сделай так, как велит Унташ.
Существо, выдававшее себя за мать Арчиты, приблизилось к девушке еще на пару шагов. Пальцы повернули кухонный нож в ладони, направив острие вниз. Рука стала медленно подниматься. У жрицы не осталось больше сомнений — она… оно… хочет ударить ее! И метит прямо в сердце!
«Надо бежать… мне надо бежать…».
От страха и паники, заполнивших разум, она напрочь забыла о кинжале, который по-прежнему сжимала в потной ладони. Чувствуя сильную слабость, и как ноги налились свинцом, Арчита заставила-таки себя оттолкнуться от косяка и уже готова была ринуться в коридор, как женщина внезапно закричала. Пронзительный визг содрогнул стены и оглушил жрицу.
— СДЕЛАЙ ТАК, КАК ВЕЛИТ УНТАШ!!!
Рука с кухонным ножом молниеносно замахнулась и опустилась девушке на грудь. С уст Арчиты сорвался вопль ужаса и отчаяния, а затем все погрузилось во тьму.
***
Жрица резко открыла глаза. Из легких вырвался громкий хрип, а следом уже летел вопль ужаса и отчаяния, но в последний момент Арчита успела прикрыть рот ладонью и сдержаться.
Беглого взгляда вокруг оказалось достаточно, чтобы понять — она сидит в комнате, что ей выделил Унташ для ночлега. Прислонившись к стене напротив той, которую хотела расковырять кинжалом. У подножия сырого кирпича виднелись отколовшиеся куски глины, а в самой преграде — внушительное углубление. Арчита невольно опустила взгляд вниз. Пальцы по-прежнему сжимали в ладони медный кинжал. Лезвие было испачкано в глине. В сумраке комнаты бурые пятна походили на кровь.
«Сумраке…».
Жрица скосила взгляд на окно. Сквозь узкую щель пробивались первые лучи утреннего света. Он был еще слишком слабый, поэтому Арчита решила, что солнце пока не взошло.
Девушка зажмурила глаза, ткнулась затылком в стену и громко выдохнула. Инстинктивно провела рукой по груди. Следа от удара ножом не было. Сердце продолжало биться под ребрами. Губы девушки дрожали. Очи увлажнились. Арчита вытерла со лба мерзкую и холодную испарину.
«Что… что это было… что здесь происходит?».
Первой ее мыслью было то, что она просто заснула. Устав с дороги и испытав сильное потрясение, разум уплыл в объятия сна в самый неподходящий момент — когда она пыталась найти выход, ковыряя кинжалом стену. А все остальное — таинственный силуэт, блуждание по мрачному и тихому коридору, кувшины в облике злобных якша, загадочный свет, встреча с матерью на кухне… тут Арчита вздрогнула и зажмурилась сильнее, слезы потекли по щекам — все это лишь сон. Жестокая игра разума, подавленного событиями прошлого дня…
Но чем дольше Арчита думала об этом, тем сильнее становились сомнения. Они стремительно нарастали, подобно снежному кому, и готовы были превратиться в неумолимую лавину.
Жрица вспомнила, как слышала загадочный голос на подходе к селению. Вспомнила ледяное дыхание ветра, подобно морозной зиме. Он словно нашептывал ей. Зазывал ее сюда. Арчита слышала уже нечто подобное. Всего лишь раз в своей жизни. И тогда это звучало, как предупреждение… с тех пор она поклялась посвятить свою жизнь служению богам. Чтобы люди не допускали тех ошибок, которые совершили жители долины Синдху.
Поначалу ей думалось, что голос, явившийся ей у подножия Хинду-Кауш — это очередное предупреждение. Предупреждение от богов, что местные готовы нарушить равновесие. А Арчита — посланница воли всевышних, которая должна наставить их на путь истинный. Пока не оказалось слишком поздно. Образ деспотичного старейшины лишь укрепил подозрения девушки, что с поселением что-то не так. Но чем больше жрица узнавала Унташа, тем явственней становилась уверенность — местные жители тут не при чем. И только старейшина своими действиями толкает людей за собой в пропасть.
Что же тогда?
Кажется, Арчита поняла только сейчас. После видения, ниспосланного ей… кем?
«Тем, кто обратился ко мне тогда…».
«Сюда…».
Девушка вздрогнула. Она внезапно осознала. То было не предупреждение. Не зов богов. Некто завлек ее в ловушку… и теперь пытается заставить совершить богохульство. Осквернить земли богов и исполнить желания Унташа.
«Сделай так, как велит Унташ».
Дыхание жрицы участилось. Кому-то нужно, чтобы старейшина вырубил лес, разработал рудник, раскопал гору… для чего? Неужели…
Страшная догадка осенила Арчиту. Ее прошиб пот.
«Нечто хочет выбраться оттуда… нечто ужасное… и ему нужна я…».
Арчита отпрянула от стены и до боли сжала рукоятку кинжала.
«Не бывать этому! Надо убираться отсюда… и рассказать, что тут происходит. Нужно остановить Унташа…».
Взгляд девушки задержался на углублении в соседней стене. Пару секунд она отрешенно рассматривала его, а затем решительно подскочила и вонзила острие в сырую глину. Еще один кусок с хрустом упал под ноги. Арчита замерла и прислушалась. Дом старейшины хранил полное безмолвие. Тогда она продолжила, уже не отвлекаясь. Прикладывая все больше и больше усилий. Сумрак в комнате постепенно рассеивался. Приближался рассвет. Жрица торопилась. Кинжал вновь и вновь опускался в свежую глину. Лезвие полностью покрылось бурыми пятнами. На лбу девушки вновь выступила испарина. На полу уже образовалась внушительная горка. В проем можно было просунуть руку. Арчита чувствовала — еще немного, и она сможет увидеть, что находится по ту сторону стены. И стоит ли тратить время на расширение прохода. Быть может, там и вовсе тупик? Тогда она не знает, что будет делать дальше. Но сейчас Арчита гнала эти мысли прочь. Нужно пытаться. Пытаться выбраться, и использовать все возможные способы.
Прошло еще немного времени. Арчита учащенно дышала, но старалась не втягивать воздух слишком шумно. Кинжал поднимался и опускался. Поднимался и опускался. Куски глины продолжали падать к ногам. Наконец, с очередным ударом лезвие прошло насквозь и вышло с той стороны. Жрица замерла. Сердце забилось учащенней. Дыхание перехватило от нетерпения и в ожидании того, что она увидит.
Плотно сжав губы в тонкую линию, она дернула назад и вытащила клинок. Глина крупными крошками осыпалась на пол. Жрица замерла и прислушалась. Дом продолжал хранить мертвую тишину. Тогда, сощурившись, девушка заглянула в образовавшийся проем, однако тут же отпрянула, зажав нос рукой.
— О… боги, — простонала она сквозь пальцы.
Из проделанной дыры рванул омерзительный запах гнили и разлагающейся плоти. Он ударил по голове хлеще, чем вонь сырого болота. Продолжая зажимать ноздри, Арчита снова заглянула в проем.
По ту сторону виднелась небольшая комната. Судя по всему, примерно такая же, как и та, в которой находилась Арчита. Окно она различить не смогла, однако тусклое свечение с севера все же пробивалось. Видимо, там находилась очередная узкая щель. Но что в первую очередь насторожило, так это отсутствие двери. Несмотря на сумрак, девушка отчетливо видела на том месте, где должен был находиться проем, глухую стену. И в отличие от той, что она только что пробила, она была из обожженного кирпича.
На ум пришли слова рабыни, сказанные накануне.
«Господин не любит просторных покоев».
Да, без этой стены комната для гостей и вправду была намного шире и не напоминала бы жалкую коморку для рабов.
«Неужели дело только в этом?».
«Господин не любит просторных покоев».
Уверенная, что это всего лишь отговорка, Арчита вновь ударила кинжалом по кладке. Проем стал шире, позволяя увидеть то, что скрывалось до этого от взора. И в какой-то момент жрица пожалела, что расковыряла свежую стену.
Запах гниения стал сильнее.
«О, боги, да что же тут происходит…».
Вопрос повис в воздухе, когда очередная порция комков упала под ноги, и Арчита просунула голову в проем.
Да, теперь она видела, что в комнате есть окно. Такое же узкое. Через него не пролезть. И выхода нет. Все ее усилия оказались напрасными. Однако в тот момент жрица об этом не думала. То, что предстало ее взору заставило напрочь забыть о побеге.
Зловоние и запах разлагающейся плоти стал столь острым, что девушка с трудом сдерживала рвотные позывы, а вчерашний скудный ужин готов был вот-вот вырваться наружу.
В правом дальнем углу комнаты лежали два тела.
Арчита замерла. Пальцы едва не выронили кинжал. Сердце пропустило удар, а затем забилось учащеннее. Вонь от гниения исходила от тел и смешивалась с запахом влажной глины, заставляя мутиться рассудок. Из-за сумрака и расстояния жрица не могла разглядеть их лиц. Однако кое-какие детали бросались в глаза.
Богатые фиолетовые одежды, местами расшитые серебряными нитками. Гладковыбритые головы…
Внезапная и страшная догадка поразила девушку.
«О, Богиня-мать… да это… да это же… это же жрецы!».
Дыхание перехватило. И на этот раз не из-за смрада разлагающихся тел.
«Неужели… неужели он убил их? Убил только потому, что они отказались исполнять его волю?».
Арчиту начал бить сильный озноб. Мысль убраться отсюда во что бы то ни стало заполонила ее разум, вытесняя все остальные вопросы. Ни как Унташу удалось совершить такое злодеяние и остаться безнаказанным. Ни границы его зверств и безумств. Ни то, скрываются ли за этим неведомые злые силы. Все, чего хотела девушка в этот момент — оказаться как можно дальше от этого проклятого места. Только в безопасности и покое она сможет обдумать случившееся и решить, что делать дальше.
Арчита резко рванула назад, выбираясь из проема. Лезвие кинжала скользнуло по поверхности, издавая лязгающий звук. Жрица выпрямилась и замерла, с трудом сдерживая громкое дыхание. Несколько секунд она продолжала стоять в полной тишине, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Кусочки глины налипли на волосы и одежду, но Арчита не замечала их. Она напрягла слух до звона в голове. Прошла минута томительного ожидания. Минута, длиною в вечность. Девушка так ничего и не услышала, окромя собственного дыхания. Дом хранил безмолвие.
Тогда она вновь бросила взгляд на дыру в стене. Простояв пару мгновений в нерешительности, жрица бросилась к проему и стала запихивать куски глины обратно. Руки тряслись. На лбу выступил холодный пот. Пальцы перепачкались в коричневой массе. Арчита лихорадочно пыталась скрыть дыру, однако полусухие комки не собирались вставать на место. Большая часть вновь вываливалась наружу и рассыпалась по полу. Жрица вскочила и в отчаянии схватилась за голову. Юное лицо перекосила гримаса ужаса. Взгляд черных глаз случайно упал на кувшин возле циновки…
Девушка подскочила к нему и сняла крышку. Как и предполагала ранее, внутри оказалась вода. Не раздумывая, она подошла к дыре и облила края да внутреннюю часть проема. Смочила лезвие клинка. Затем вновь стала заваливать дыру кусками глины, орудуя кинжалом вместо скребка. И… о чудо, теперь они вставали на место! Проход начал медленно исчезать. На устах жрицы заиграла счастливая улыбка. Однако она тут же застыла, когда в коридоре раздались громкие шаги.
Кто-то приближался к комнате для гостей.
[1] Рахшаси — ракшаса женского пола. Ракшасы — демоны-людоеды и злые духи в индуизме и буддизме.