Арчита выпрямилась. Грудь высоко вздымалась под одеждой. Зрачки расширились. Она с ужасом осознала, что не успеет заделать дыру в стене. Кто-то вот-вот должен появиться на пороге комнаты для гостей. И увидеть, что страшная тайна дома Унташа перестала быть таковой. Неважно, кто придет за ней. Сам старейшина или его рабыня. Важно то, что они увидят… и что решат сделать с любопытной гостьей. Все это пронеслось в голове жрицы со скоростью молнии. Она в отчаянии обвела взглядом помещение, в тщетных попытках найти то, чем можно было бы прикрыть проем. Но ничего подходящего под рукой не оказалось. Взор скользнул по истлевшей соломенной циновке. Возникла мысль загородить дыру ею, но это было слишком очевидно. Тем временем шаги неумолимо приближались. Неизвестный уже миновал комнату привратника. Паника готова была захлестнуть девушку, когда ее вдруг осенило.
Она бросилась к стене, села на пол и загородила дыру своей головой. Долю секунды поколебавшись, растрепала пышные волосы по плечам, чтобы они загораживали как можно больше пространства. Скосила взгляд на руки и ужаснулась — пальцы были полностью перемазаны в глине. Как и медный кинжал, валявшийся под ногами. Недолго думая, она схватила оружие и спрятала под одежду. Туда же засунула руки, сжав их в кулаки. Чуть прикрыв веки, Арчита устремила взор к выходу. Она надеялась, что полумрак комнаты не позволит заметить чего-нибудь подозрительное, и что ее голова да волосы худо-бедно прикрывают пролом в стене.
Ей не хватало воздуха. Жрица старалась дышать ровно, дабы не выдать волнения. Однако сердце трепетало в груди, затрудняя дыхание. Девушка так и не вытерла испарину со лба, боясь оставить следы глины на лице. И теперь она рассчитывала лишь на спасительный сумрак. Сумрак, который еще не так давно внушал ей страх, теперь был последней надеждой… ибо неизвестный уже показался за порогом и отдернул грязную занавесь.
***
— Как отдыхается почтенной жрице в моих прекрасных покоях? — поинтересовался Унташ.
Он остановился на пороге, не заходя в комнату. Правой рукой старейшина придерживал занавесь. Кажется, его нисколько не смущали грязевые разводы и пятна на ней. Глава селения был в своем неизменном пурпурном одеянии с широким подолом. Правую руку украшал золотой браслет. Кожа на теле казалась неестественно бледной даже в сумраке. На пухлых губах играла отвратительная усмешка.
Арчита с трудом сохраняла внешнее спокойствие. Однако внутри вся трепетала. Жрица открыла глаза, сделав вид, что старейшина разбудил ее.
— Хорошо, спасибо, господин.
Унташ прищурился:
— Ты еще больше распустила волосы?
— Да, — спокойно ответила жрица, — я всегда их распускаю на ночь.
— Хм. Разве с такими пышными локонами удобно спать?
Арчита лихорадочно пыталась придумать правдоподобный ответ и, хвала Богине-матери, сумела.
— Волосы служат мне вместо подушки. Так даже мягче[1].
— Как интересно, — протянул Унташ, — ты умна и находчива, прекрасная Арчита, — старейшина провел ладонью по бритой голове, — жаль, мне нет до этого никакого дела, — девушка вскинула брови, и глава селения, осклабившись, добавил, — до волос, разумеется.
— Понимаю, — коротко ответила она.
— До тебя же мне… есть дело.
Синие глаза вновь стали откровенно пожирать Арчиту. Та с трудом сдерживалась, чтобы не дернуться. Пальцы, измазанные глиной, ухватились за рукоятку кинжала. Девушка надеялась, что Унташ не видит, как дрожат ее руки под одеждой.
— Уже пора? — вяло спросила жрица.
— Я не люблю откладывать важные дела слишком надолго, — покровительственно молвил Унташ, — да и ты, уверен, хочешь получить от меня щедрую награду как можно скорее. Дабы вновь восхититься моим великодушием.
«Все, чего я хочу, так это убраться отсюда!».
— Но ты выглядишь нездоровой, прекрасная Арчита, — подметил старейшина, продолжая пожирать ее глазами.
— Все хорошо, господин. Мне просто нужно еще немного времени.
Унташ усмехнулся:
— Как пожелаешь, как пожелаешь. Будет совсем некстати, если во время важного обряда ты упадешь и лишишься чувств.
— Благодарю, господин.
Арчита хотела поклониться, но вовремя остановилась. Не хватало еще по глупости выдать себя. Поэтому лишь вяло улыбнулась.
— Тогда я зайду к тебе немного позже. Дам время собраться и привести себя в порядок.
— Спасибо.
Унташ уже хотел опустить занавесь, как вдруг его взгляд пробежался по полу, наткнулся на открытый кувшин, а затем вновь вернулся к жрице. Внутри Арчита вся сжалась. Ей казалось, что этот взор прожег ее насквозь.
— Ты пролила воду? — хмуро поинтересовался он.
— Ночью захотела пить, — ответила девушка, — не заметила сосуд и случайно задела его.
— И почувствовала себя плохо?
Арчита промолчала, ибо не нашла, что ответить. Унташ же склонил голову на бок и прищурился. Он внимательно оглядывал жрицу с ног до головы. Девушка молилась всем богам, которых знала, чтобы жуткий хозяин дома не заметил ничего подозрительного и убрался отсюда.
— Ты дрожишь, — наконец, изрек он, — и у тебя лоб в испарине.
— Да, — натянуто выдавила она, — мне нехорошо, но скоро пройдет.
— Похоже, вода в кувшине оказалась несвежей, — пришел к выводу старейшина, — придется наказать мою рабыню самым жестоким способом. В который раз своими паршивыми действами она очерняет мой лик перед тобой. Пора положить этому конец.
У Арчиты защемило сердце:
— Не надо, господин.
— Здесь я решаю, что надо, а что нет! — резко и внезапно грубо оборвал Унташ. — Сколько еще можно выставлять меня на посмешище?! Настало время преподать ей хороший урок. Который она запомнит на всю жизнь!
— Господин…
— Я вернусь спустя час, — бросил старейшина, опуская занавесь. Уже через миг он скрылся в сумраке. Тяжелые шаги отдавались в пустоте коридора.
Девушка зажмурилась и тихо выдохнула. Шмыгнула носом. Из глаз потекли слезы.
«Из-за меня… несчастная женщина пострадает из-за меня. Но что я могла сделать? О, Богиня-мать, что я могла сделать?! Прости… прости… прости!».
Она должна была помогать людям, а не обрекать их на мучения. Жрица поддалась искушению… ради собственной жизни.
Арчита вынула руки из-под одежды и прикрыла ладонями лицо. Плечи начали сотрясаться от беззвучных рыданий. Слезы смешались с коричневой глиной, оставляя на лице грязевые разводы. Но в эту секунду она не думала об этом. Произошедшее за последние сутки надломило дух. Она чувствовала слабость. И только спустя пару минут с трудом заставила взять себя в руки. Ей было безумно жаль рабыню. Она даже думать не смела о том, что с ней сотворит этот деспотичный изверг. Но у нее есть час. Час на то, чтобы скрыть эту проклятую дыру в стене и подумать над тем, что делать дальше.
***
Пока Арчита спешно замазывала глиной отверстие в стене, ее мозг лихорадочно искал выход. Руки дрожали. Пальцы перепачкались в коричневой массе, однако пусть медленно, но проем стал исчезать. Девушка старалась громко не дышать и не шуметь, дабы не привлечь внимание Унташа. Она то и дело прерывала работу и вслушивалась в то, что происходит вокруг. Но старейшина, судя по всему, находился далеко и был занят более важными делами.
«Истязает ту несчастную… из-за меня»
Дом стоял в полной тишине.
Пока тело работало над сокрытием содеянного, разум пытался переварить все, что свалилось на жрицу.
«Как? Как он мог так поступить со своими людьми? Богохульник! Мерзкий богохульник! Боги покарают его за это!».
Однако всевышние почему-то не спешили низвергать на голову старейшины свое справедливое возмездие. А Арчита была уверена — мерзкий изверг его заслужил уже давно.
Мысли постепенно переметнулись с божьей кары на то, что же ей делать дальше?
«Бежать отсюда я сейчас не могу. Надо выйти из дома, снаружи будет больше возможностей. Стоит попробовать. Рассказать местным правду. Что Унташ жестоко расправился со жрецами в угоду собственной прихоти… собственной прихоти…».
Девушка замерла, когда ее мысли сделали этот виток. А собственной ли?
Руки, испачканные глиной, слегка тряслись от пережитого, но в этот момент она не обращала на них внимания. Жрица уставилась невидящим взором в стену, погрузившись в себя.
Она вновь вспомнила тот зазывающий голос, который услышала на подходе к селению. Вспомнила страшное видение, ниспосланное ей этой ночью… ниспосланное кем? Она не хотела знать ответа. Но догадывалась, что некто подталкивает ее на совершение обряда. Кто-то возжелал, чтобы Унташ выкорчевал лес и разработал рудник в горах. Быть может, старейшину тоже нечто толкает на это?
«Сделай так, как велит Унташ».
Арчита до крови закусила губу.
«Я не должна идти против воли богов. Что бы ни случилось».
Однако в открытую выказывать неповиновение Унташу нельзя. И доказательство тому — разлагающиеся тела по ту сторону стены. Как только основная часть дыры скрылась за слоем глины, запах стал менее резким. Настоящее чудо, что старейшина его не почуял.
Остается лишь одно — попытаться сбежать, когда глава селения повезет ее на место обряда. Или попробовать позвать на помощь местных жителей. Рассказать им правду. Но ни в коем случае не поддаваться воле старейшины. Иначе здесь произойдет нечто ужасное. Похожее на то, что случилось в долине Синдху много лет назад. Принимая жреческий сан, Арчита поклялась, что будет чтить законы Богини-матери и наставлять людей на истинный путь. И ее решимость следовать намеченному пути оставалась непоколебимой. Пусть и позволила она себе минутную слабость.
«Помни себя» — пронеслись в ее голове слова напутствия от отца.
Он не был ей родным отцом, но смог заменить настоящего. Родной сгинул там… среди стен Мохенджо-Даро…
… града мертвецов…
…и она не должна допустить, чтобы это с кем-то повторилось вновь.
Руки девушки непроизвольно сжались в кулаки. Размокшая глина заскрипела меж пальцев. В глазах загорелся огонь, а разум прояснился, освободившись от панических оков. Да, ей по-прежнему было страшно. Но теперь она знала, что нужно делать.
Нельзя поддаваться злым духам. Или кто бы там не скрывался в недрах Хинду-Кауш. Нельзя идти на поводу у старейшины.
НЕ делайтак, как велит Унташ.
Арчита втерла остатки глины в стену. Затем полила водой на руки из кувшина и омыла пальцы от грязи. Убрала кинжал за пояс и привела в порядок волосы. Проделав все это, жрица села, прислонившись к стене, и стала ждать. Она не ведала того, что уготовила судьба. Но знала, как надо поступить.
***
Когда старейшина вновь показался на пороге, она уже была готова. Кувшин поставлен на место. Руки полностью омыты от глины. Арчита даже убрала мелкие кусочки из волос и протерла лезвие кинжала. Однако девушка продолжала загораживать собой место, где недавно зияла дыра. Так, на всякий случай. Взгляд жрицы встретился с пожирающими глазами Унташа. Внешне спокойная, внутри она вся напряглась.
«Делай то, что должна… на все воля Богини-матери».
— Прекрасная Арчита, ты уже готова? — вкрадчиво поинтересовался глава селения.
— Да, господин, — кивнула та и осторожно поднялась.
Девушка продолжала стоять так, чтобы прикрывать спиной влажный участок стены. Пусть в помещении царил сумрак, она не хотела давать и малейшего повода Унташу заподозрить неладное.
— Очень хорошо, — проворковал тот и усмехнулся, однако Арчита уже стала привыкать к этому оскалу, — тогда не будем терять драгоценное время. Идем же. Меня ждут почести и слава, а тебя — щедрая награда. Ведь мы этого так заслуживаем.
— Да, господин, — спокойно повторила жрица и снова кивнула.
Унташ хмыкнул, полностью отдернул грязную ткань и сделал широкий жест рукой, приглашая девушку идти первой. Это на мгновение смутило Арчиту, однако она быстро взяла себя в руки и шагнула к выходу. Стараясь не смотреть на старейшину и не касаться его тела, жрица вышла в коридор. Проходя мимо главы селения, девушка уловила, как от него исходит приятный аромат полевых трав. Только сейчас Арчита вдруг поняла, что на теле Унташа она не замечала следов волос. Видимо, старейшина тщательно следил за собой. Чего нельзя сказать о его жилище. Запах пьянил и умиротворял, но девушка не дала себе обмануться. Она прекрасно помнила, кто перед ней и на что способен этот изверг.
Позади раздался шелест ткани. Старейшина опустил занавесь и замер в ожидании. Даже не оборачиваясь, жрица чувствовала на себе его взгляд. Как он прожигает спину между лопаток. И она готова была поклясться чем угодно — мерзкая ухмылка не сходила с его уст.
Беззвучно выдохнув, девушка пошла по коридору в сторону выхода. Сквозь узкие щели пробивался скудный свет. Его с трудом хватало, чтобы увидеть пол под ногами. Арчита вспомнила, как шла здесь этой ночью во время… сна… наваждения… и едва сдержалась, дабы не вздрогнуть.
«Уже неважно, что это было… важно, что я знаю, как поступить дальше».
Тем не менее даже мимолетного воспоминания о жуткой встрече на кухне хватило, чтобы нутро сжалось от страха. Поэтому она приказала себе не думать об этом.
Они миновали проход в одну из комнат и приблизились к помещению привратника, когда позади раздался вкрадчивый голос Унташа:
— Ты хорошо отдохнула, прекрасная Арчита?
— Да, господин.
— Разве ты не хочешь поблагодарить меня за гостеприимство?
Жрица напряглась:
— Благодарю, Унташ-Сарру.
— Что ты станешь делать после обряда?
— А… — озадачено протянула Арчита, — продолжу свое странствие.
— Я хочу, чтобы ты осталась на несколько дней, — вкрадчиво предложил Унташ, ступая позади. Девушка чувствовала его слабое дыхание на своем затылке. — Наберешься сил перед дорогой.
— Спасибо, господин, — жрица вяло качнула головой, — но я не хочу задерживаться.
— А я хочу, — голос старейшины стал жестче, — отведаешь моего гостеприимства еще раз. Отдохнешь в лучших покоях этого дома… В моих.
Арчита едва не задохнулась и лишь чудом заставила себя не сбиться с размеренного шага. Сердце подпрыгнуло к горлу, будто намереваясь сбежать подальше отсюда.
— Это… — прохрипела она, не узнав собственного голоса, — это…
— Невероятно щедрое предложение, — закончил за нее Унташ, — да, я знаю. Ведь я не делаю иных предложений. Только щедрые. А еще я предлагаю стать моей жрицей.
На предпоследнем слове он сделал особое ударение, и Арчиту всю пробрало. Теперь она не смогла скрыть дрожь, охватившую тело.
— Твоей? — прошептала она, с трудом ворочая языком.
— Да, прекрасная Арчита. Моей.
«Твоей рабыней! Ты хочешь сделать меня своей рабыней, мерзкий богохульник!».
— Но… но у тебя ведь есть уже свои жрецы, господин, — попыталась уклониться она, — зачем я стану отбирать их хлеб?
Унташ тихо засмеялся. Это был смех сквозь сжатые губы. Настолько зловещий, что у девушки выступил пот.
— О, прекрасная Арчита, — глухим и спокойным тоном молвил он, — не стоит недооценивать мой ум.
— Я и не думала, господин, — попыталась заверить его она.
— Тогда не надо говорить мне глупостей, милая жрица. Ведь ты прекрасно знаешь, что жреческое место полностью свободно.
Девушка резко остановилась, словно налетела на невидимую стену. Ноги внезапно налились свинцом и лишь чудом не заплелись. Зрачки Арчиты расширились. Глазами, полными ужаса, она уставилась перед собой.
Унташ же, не давая ей времени опомниться, нанес новый удар:
— Я ведь знаю, что ты заглянула по ту сторону.
— По ту сторону чего? — просипела жрица.
И снова этот тихий смех сквозь плотно сжатые губы:
— По ту сторону глиняной стены, разумеется. О, прекрасная Арчита, я начинаю сомневаться, что ты так умна, как мне казалось раньше.
[1] В древние времена подушки были жесткими. Они делались из камня, мрамора или дерева. Мягкие подушки появились много позже у древних греков и римлян.