— С тобой водиться, что в крапиву садиться, — сказал Старый друг, когда они вышли на дорогу и присели на камушек.
— Это не я, он мне подсунул! — Вася вытащил из кармана большой кожаный кошелёк и заплакал. Друг взял кошелёк и положил за пазуху.
— Это мы вернём владельцу. А ты на-ка вот пока погрызи. — И протянул Васе баранку.
— Я не хотел воровать! — говорил Вася, грызя баранку и обливая её слезами.
— Да, Голод не тётка — парень шустрый, — усмехнулся Друг, — с ним и нехотя украдёшь. А всё же и он пословица нужная.
— Что же получается, — возмутился Вася, — скажете, и царь Горох пословица нужная?
— А как же! У его подъезда день и ночь конь под седлом стоит. Вроде кареты «скорой помощи», значит. Вспомнят его люди, заикает царь — шасть на коня! И помчится. До границы, конечно. А там уж невидимкой летит…
— Да кто его вспоминает, кому он нужен-то!
— А хотя бы тебе: ведь вот ты не успел объявиться тут у нас, как его помянул!
Вася чуть не подавился баранкой. «А ведь правда, — подумал он, — вспомнил я эту пословицу при первой же встрече со Старым другом. А вот теперь на неё вроде как войной иду… Как же так получается?»
— А вот так и получается, — как всегда, разгадал его мысли Друг, — стало быть, и тебе пригодился царь Горох. Недаром говорится: пословицу пешком не обойдёшь, на коне не объедешь… Догрыз баранку-то? Тогда пошли, а то вдруг опять заикаю. — С этими словами Старый друг встал с камушка, взял Васю за руку, и они пошли по прямой как стрела дороге.
Устал Вася. Очень хотелось ему опять к Старому другу за пазуху. Но Друг шёл теперь нормальным человеческим шагом. На ногах у него были простые тапочки, а сапоги-скороходы он перекинул через плечо… Почему?
— Они семивёрстные, — ответил на его мысли Друг, — а нам недалеко.
И верно: поднял глаза Вася, а дворец-то уж вот он, на пригорке!
И дворец, и всё вокруг показалось Васе спящим царством. На крепостных стенах, сторожевых башнях — никого. И конь осёдланный у подъезда словно окаменел. Даже вода в крепостном рву не плескалась. Но, подойдя ближе, они всё же увидели живую душу: перед подъёмным мостом, возле пушки, стоял солдат в красной рубашке. Он помахивал запальным фитилём, и фитиль дымился. Старый друг сдвинул шапку на лоб и почесал в затылке.
— Просто так нас во дворец не пустят. Лучше всего тебе прикинуться иностранцем. И как я пихну тебя локтем в бок, говори что-нибудь неразборчивое.
— Ладно, — сказал Вася.
Когда они подошли ещё ближе, солдат крикнул:
— Стой, кто идёт?
— Солдат Яшка, красная рубашка, аль не признал? — крикнул Друг.
— Всё равно пущать никого не велено, окромя иностранцев!
— То-то и оно! А я с кем? — И Старый друг кивнул на Васю: — Не гляди, что в одной рубашонке. А говорит не по-нашему!
Солдат Яшка встревожился:
— Врёшь!
Старый друг пихнул Васю в бок. И Вася, поднатужившись, набрав побольше воздуху, крикнул:
— Трам-блям!!!
— Видал-миндал? — строго обратился Друг к солдату. И тут началось…
Солдат Яшка приложил тлеющий фитиль к пушке, пушка грохнула, спящее царство царя Гороха проснулось, зашевелилось, на крепостных стенах появились какие-то фигуры, зазвонили колокола, ожил, затопал ногами конь у подъезда, даже во рву плеснулось что-то вроде крупной рыбы. И вот загремели ржавые цепи, опустился подъёмный мост, и потянулась по нему целая процессия с оркестром впереди. А со сторожевых башен послышались крики:
— Жених приехал, жених приехал!!!
— Кажись, нас, Вася, с кем-то спутали, — пробормотал Старый друг.
Вася и сам почуял недоброе. А тут ещё вдруг: ик, ик, ик — заикал Друг.
— К людям мне надо, вот не вовремя! Держись, Вася, а я мигом обернусь!
Старый друг повернулся и побежал. Да так скоро, что у него слетела сначала одна тапочка, потом другая, и он побежал дальше в одних носках. Потом прыгнул в сапоги-скороходы — и тут уж от него и след простыл.
А Вася был уже в окружении разнаряженных дядей и тётей. Оркестр смолк. Из толпы вышел дядя, как потом оказалось, Главный советник при царе Горохе, и начал речь:
— Добро пожаловать, Дон-фон-пан-ван, принц голландский! Царь Горох ожидает Вас во дворце. Как изволили доехать и где Ваша свита?
Сказав речь, дядя замолчал и уставился на Васю. И все остальные дяди и тёти сделали то же самое. И Вася понял, что от него ждут ответной речи. И Вася ответил:
— Трам-блям…
— Переводчика! — закричал дядя, и из толпы вышла тётя. Странная тётя: у неё было две головы.
— Ум хорошо, а два лучше, переведи! — приказал дядя.
Двухголовая тётя приставила указательный палец левой руки ко лбу левой головы и задумалась.
Хотя это и трудно, но попытайтесь вообразить эту задумчивую позу. И поскорее, потому что двухголовая тётя думала недолго: недаром и называлась эта пословица Ум хорошо, а два лучше! «Перевела» она Васино «трам-блям» очень даже распрекрасно:
— Его высочество Дон-фон-пан-ван, принц голландский, говорит, что доехал благополучно и чувствует себя превосходно. Что касается свиты, она прибудет позже, потому что едет с подарками, малой пассажирской скоростью.
Тут все дяди и тёти заулыбались, захлопали в ладошки, завосклицали:
— Слава жениху!
— Слава Дону-фону-пану-вану, принцу голландскому!
А у Васи на макушке волосы зашевелились, коленки подогнулись, его бросило в жар, потом в холод, а потом он и вовсе впал вроде как в забытьё.