Спустя час. Сирт
— Держись мой дорогой, держись! Ещё немного, и я вытащу твою мужественную задницу! — сквозь глухоту и головокружение приходили слова, отдававшие женственностью и решительностью.
Йозеф чувствовал, как его тащат, в ногах и руках всё отдавало дикой болью, конечностями невозможно и пошевелить от скручивающих плоть чувств. Он не мог поверить, что его за шиворот волокут по земле, как мешок с картошкой. Но всё же это происходило и ему пришлось смириться с этим.
Замедленная и приглушённая картина мира всё же позволяла понять, что идёт жестокий бой, сражение, которого не должно было возгореться. Однако это случилось.
«Как?» — звенел в уме один единственный вопрос с отзвуками стопятидесятимиллиметрового снаряда.
— Вот, — его затащили за укрытие, представленное осколком светлой стены, фигура перед ним закрепилась на позиции. Длинный автомат выпустил очередь, затем ещё одну, окутавшись в лёгкую дымку.
— Что с ним!? — упал рядом крупный бронзовокожий мужчина, неся «дубину» войны.
— Контузия! — крикнула девушка.
— Суки, полвзвода положили! — кричал мужик, обмотанный «латунью», он прилёг возле и прилежно посылал очередь за очередью.
— Эх, фух, ох, — стал глубоко дышать парень в изодранной одежде, исцарапанном бронежилете, сдавливающим грудь и мешающим хватать воздух. — Фух, ох, о-о-ох.
— Эй, — тряхнул его пулемётчик, — не покидай нас. Йозеф, сука, держись!
— Ему просто нужно продышаться, — сказала девушка, меняя магазин и вновь целясь через стёкла оптического прицела.
На них волной движется не просто орда боевиков в виде волны плоти, брошенной на убой. Впереди громыхали лёгкие танки и бронетранспортёры, над которыми реяли жёлтые флаги с двумя перекрещёнными ятаганами. Они спокойно едут по широченному полю, направив орудия в сторону города. Их могучие пушки «ахнули», автопушки заревели, послав снаряды разного калибра. Среди домов сию секунду взвились высоченные столбы дыма, бетона и крови. Они методично вспарывали оборону, рвали её ошмётки, показывая, что даже фланговое сражение лёгким не будет, став достойным соперником для наёмников и морпехов под чёрными стягами.
— Бляди, — ругался мужик, когда его накрыло облако песка, — захерачить бы вас ракеткой.
— Что Румо, уже не такой мужественный! — усмехнулась девушка, осторожно выцеливая противников среди стальных колоссов, сметающих всех подряд.
— Союзники — никчёмные твари!
За ударным бронетанковым кулаком мельтешила многочисленная пехота, уверенно наступавшая за спинами металлических «собратьев». Обычные стрелки, пулемётчики, бронебойные команды, снайпера и расчёты тяжёлых орудий, в рваных лохмотьях, мешковатой одежде или форме наступали бурными толпами, уподобившись бушующему приливу.
«Ломовой таран» уверенно шёл вперёд, подминая любые очаги обороны, отделения миномётчиков не позволяли эффективно отстреливаться, а особые штурмовые группы врывались в траншеи и дома, зачищая их. Платив десятками жизней они готовы сделать всё, чтобы контрнаступление не на секунду не запиналось.
— Как же мы, — стал приходить в себя Йозеф, держась за голову, которая истошно звенит, не давая сориентироваться, — как мы оказались в этой жопе?
— Благодаря ушлёпкам из первого полка! — крикнула девушка.
— Аэле-е-ет, — прохрипел юнец, стараясь в каждой секунде скоротечного бытия собраться, прийти в себя и стать полезным.
Из разбитого ума он выволочил воспоминания о последнем часе битвы. Они закрепились на укрепе, сформировали оборону и приготовились к встрече «гостей». Но кто мог знать, что в бой вступят не просто разрозненные группы боевиков, наступающие стеной плоти. Нет, на горизонте сначала появились силуэты крупной техники, целая лавина железа сокрушительным молотом рвалась вперёд, выпустив из жерл пушек бурю снарядов. Позиции защитников захлебнулись от огня, артиллерия противника — миномёты и эпохальные гаубицы хлопнули из всего, что есть, чтобы войска Султаната и наёмники ощутили весь ужас, всё кровавое безумие войны и поняли, что город просто так отдавать никто не собирается.
— Суки, сдохните! — кричал Румо, отправляя рой за роем, но большая часть пуль с «весёлым» трезвоном рикошетила о броню или вязла в песке.
— Йозеф, где твоё оружие? — спросила разведчица. — Где ты его просрал?
— В хламину, — ответил парнишка, потянувшись к поясу, где в кобуре пистолет с одной обоймой, — оно разлеталось к чёрту.
— Да выкинь эту пукалку, — фыркнул мужик, — сейчас ей ты можешь только застрелиться.
Юноша вернулся к воспоминаниям. Рота на самом передке первая встретила стальной прилив и свинцовый ливень, оказавшись на выступе. Горячая земля стала клокочущем морем, вздымаясь и опускаясь, остатки баррикад и округлое здание по центру становились опалённой раскалённой пылью. Снаряды сыпались с такой скоростью и количеством, что взрывы слились в один протяжный вой.
Йозеф ощутил, что значит быть в паре мгновений от кровавой смерти. Его собратьев справа и слева рвало, превращало в безобразный фарш, мимолётные брызги, разлетавшиеся по всей округе. Ещё раз он понял, что значит быть максимально ничтожным, ему в лицо дышала сама смерть, ласково гладила по голове скелетированой рукой, давая знать, что в любой момент нить его жизни может быть оборвана.
— Нужно ему что-то дать! — закричал Румо, прижав голову, когда в воздухе просвистели пули.
— У меня у самой только автомат и пистолет, — спряталась Аэлет, когда по ней ударил вражеский пулемёт.
— Да, мы в жопе!
В душе Йозефа возникло чувство беспомощности. В его широко распахнутых от страха глазах Аэлет и Румо казались теми, от кого зависит его жизнь, пара секунд существования и несколько глотков воздуха.
Чтобы как-то отвлечься, он вернулся к воспоминаниям. Конечно, те, кто всё ещё был в БТРах и технике, обложенной мешками и строительным мусором, укрытой в колоссальных воронках, пытались отстреливаться. Системы ПТУР и энерготурели позволяли это делать, но противостоящая огневая мощь была колоссальна. За три танка была уплачена цена в две третьих всего парка роты, который остался разбитый или выжженный до состояния обгоревших металлических коробок.
Наёмники за первые десять минут лишились не то что большей части техники, остатки опорника стали обломками. В течение десяти минут контрнаступления, передовая рота была смята и на остатках машин спешно отошла. Теперь дело оказалось за солдатами Султанатами… и дело оказалось — дрянь.
— Отступаем! — девушка отошла от куска стены, когда танки приблизились опасно близко.
— И почему ты — из разведки, на передовой!? — поднялся Румо.
— Теперь мы все — обычная пехота! — крикнула Аэлет, в один прыжок она оказалась у Йозефа и хватанула его за шиворот, заставив подняться.
Группка побежала, что есть сил. За пятами вздымались столбики песка, разнёсся оглушительный рокот. Секундой позже вроде бы отличное укрытие исчезло в танковом огне, отправившись в высь дождём камней.
Они миновали почерневшую землю и перепаханный асфальт, пытаясь спасти души. У потемневше-бежевого прямоугольного здания их уже ждали солдаты на охранении у джипов.
— Давайте-давайте! — кричали воины, окаймляя целый парк техники, пригнанный для эвакуации.
Аэлет подтолкнула Йозефа и, запихнув его на сиденье, сама забралась. Рядом взгромоздился Румо, утерев пот со лба и тем самым размазав грязь по всему лицу.
— Скажи, что по ситуации? — спросила разведчица, поставив оружие на предохранитель.
— Мы отступаем в город! — вдавив газ до пола, крикнул водитель. — Из-за грёбанных союзников, мы понесли огромные потери.
Вскоре джип за джипом остатки батальона стали отступать и через пару минут целая вереница машин ехала по главной дороге, буквально спасаясь.
Юнец вспомнил, что морпехи выступили рассеянными группами, огневыми точками, усиленными гранатомётами, ПТУРами, сформировав линии обороны в двух километрах от города. Сирт довольно быстро перепал в руки султана и его войска тут не понесли существенных потерь — вражеские орды быстро ретировались из него. Теперь стало понятно, что всё это оказалось частью плана.
Первый полк морской пехоты, выставивший оборону, был моментально разбит. Огонь артиллерии, огонь бронемашин и точная наводка стали причиной кончины генерала со всем штабом, а дальше и без того рыхлая и наспех выстроенная оборона посыпалась, оголяя батальон. Танковые группы ударили с безумием и яростью, достойные обречённых. Опорники вспарывались совокупным огнём крупнокалиберных орудий, пятитысячная пехота без страха наступала и свинцовым наплывом заливала позиции. Против такой мощи полторы тысячи оказались не готовы выступить. Полк должен был стать тем, кто удержит Сирт, обеспечит фланговую безопасность, но превратился в фрагменты и разрозненные группировки. Отступившие из Сирта враги перегруппировались и перешли в атаку, сковав все маневры на правом фланге.
— Они же так драпали, что мне захотелось расстрелять их прямо в спины, — ругался Румо.
— Что ты хочешь, они всегда воевали против бандитов. А тут враг, некогда бывший… «братом».
Неумелое командование младших командиров, трусость и надежда на лёгкий бой привели к тому, что целые взвода и отделения дрогнули в первые минуты противостояния. Толпами морпехи побежали под защиту застройки, как только стало ясно, что тут они могут пасть. Батальон едва-едва не оказался в клещах, а потом и окружении, и чтобы его остатки могли эвакуироваться, на помощь и сдерживание рукавов охвата отправилась рота разведки.
— Спасибо вам, Аэлет, — покачал головой Йозеф, подставив лицо освежающему ветру; рекрут убрал пистолет, в его глазах мелькающая застройка стала одной размытой линией.
— Тише, наёмник блин, — она осторожно поправила исцарапанный и местами измятый бронежилет, — всего ничего, а в такой заднице оказался. Если выживем, тебе точно солдата дадут! Недаром ты чуть не помер в той яме.
В этом месте Йозефа и накрыло. Они постоянно отступали, закрепляясь на новых местах, пытаясь хоть как-то остановить таранный удар, и снова уходили. Теперь весь первый батальон стал ядром обороны, попытавшись сдержать контрнаступление в области района Великого базара, расположенного к югу от города «на руинах» конференц-зала. Но наплыв танков, бесстрашная пехота и исключительное мастерство артиллеристов снова заставило их бежать. И при попытке отойти вместе с остатками взвода, Йозеф чуть не был убит крайне точным попаданием снаряда, благо взвод разведки оказался близко вместе с его знакомой.
— Аэлет, а Аэлет, — с искажённым от сарказма голосом заговорил Румо, — когда нашего парнишку накрыло, я думал, сам вытащу мальца. Но ты не пожалела своей прекрасной попки ради него. К чему это?
— Пока бы ты, настоящий мужик, добежал до него с этой дурой, какой-нибудь снайпер прихлопнул бы мальца, как муху.
— Не обижай «Ирину»! — мужик нежно погладил пулемёт. — Она не хотела тебя обидеть.
— Ты дал оружию имя?!
Джип замедлялся. Он въехал на перекрёсток дорог внутри города, остановившись у невысокого светлого здания прямоугольной формы, лишённого всякого архитектурного изыска. Вокруг куча построек — низких, приземистых, какие-то «площадки» у дороги заполнены палатками или трущобными порослями. Какие-то строения посыпались и разрушились со временем, другие попали под артиллерийский замес.
— Где мы? — спросил Румо, водрузив «Ирину» на плечо, всматриваясь на сухой городской пейзаж, песчаной расцветки утопающий в солнечных лучах. — Что-то не похоже на окарины.
— На месте оперативной точки «Альфа», — ответила Аэлет.
— Это же практически в центре города.
— А как же район «альшаебиа»? — спросил Йозеф. — Или целый квартал на севере города перейдёт врагу?
— Судя по всему так, — Аэлет подняла руку и хотела показать жест, но зашипевшая рация заставила схватить её.
— «Роза», говорит «астра», — донеслось сквозь треск. — Мы закрепились в условленной точке. «Ворон» всех собирает.
— Хорошо, «астра», приняла, — сказала девушка, кратко кивнув парня в знак прощания… кто знает, быть может это последний раз, когда они видятся.
Юноша посмотрел ей в спину, ощущая себя практически осиротевшим. Странное чувство, особенно в разгар боя и тем более для наёмника.
— Не смотри на её сладкую задницу, — дёрнул пулемётчик паренька. — Поверь, много хотящих на неё.
— Ох, — покачал головой юнец.
— Да прям как не мужик.
Йозеф осмотрелся. Всё больше и больше джипов прибывает, принося остатки батальона — народ выгружается, собирается в подразделения, солдаты ищут капралов, те сержантов, а те лейтенантов. Ни о каком прикрытии артиллерийского батальона не может быть и речи — снарядов практически не осталось.
«Проклятье», — возникла мысль у рекрута, когда он увидел, как много тел выносят «собратья». Наймиты заплатили дорогую цену, чтобы хоть на немного удержать противника.
— Капрал! — крик сержанта прорезался сквозь общий шум, создаваемый пальбой, техникой и агонией умирающих. — Капрал, сука!
— Сержант, — обрадовался Румо, смотря на то, как к ним движется мужик в стемневшей от грязи и крови форме. — Я думал, ты уже откинулся.
— Скорее небо грохнется тебе на пустую башку, нежели я помру, — перекинул почерневшую энерговинтовку сержант.
— Что по обстановке?
— В жопе мы полнейшей! — крикнул Дьяко, две руки обхватили шлем и потянули его. — Сколько ребят положили, не сосчитать.
— Где долбанные танки!? Где святоши из Первого братства?
— Забей на святош, — мужчина проверил шлем, почистил его и вновь одел, — а танки стоят в тылах. Полковник не хотел их кидать в самый огонь.
— Ублюдок, грёбанный ублюдок! — зарычал Румо. — Сука, столько пацанов лежать осталось из-за этого…! — матерная брань заглушилась прилетевшим снарядом, заставившим сгорбится всех в округе.
— А где твои «инструменты»? — спросил командир у своего подчинённого. — Или ты голыми руками воевать собрался?
— В хлам, — фыркнул Йозеф. — Кроме пистолета ничего не осталось.
— Румо, вооружи парня у начштаба. Лейтёха ещё не откинулся, так может чем подсобит. Я не хочу, чтобы и он сдох, как собака стрелянная.
— Хорошо, шеф. Что мы делаем дальше? Не бежать же отсюда.
— Пока что закрепляемся тут. Наша задача, — сержант осмотрелся по сторонам, с печалью продолжив, — задача того, что осталось от бата, удерживать этот перекрёсток. Пока никчёмыши перегруппируются, а враг подходит к нам, мы успеем закрепиться.
Оборона теперь представлена длинной линией, преходящей длиннющей побелевшей чертой через весь город дорогой. За ней, в охровых осыпавшихся зданиях, за насыпях, в укрепах и быстро собранных огневых точках, собираются те куски армии, которые сумели пережить столь быстрое жестокое наступление. Техника — джипы, БТРы и БМП отходили на защищённые позиции, на места эвакуации, дабы стать крыльями спасения в нужный момент и унести личный состав от неминуемой гибели. На крышах и высотках теперь расположились «глаза» этой войны — снайпера, наблюдатели и наводчики. Немногочисленные миномётные батареи пытались поглубже засесть среди жилой застройки, чтобы их не накрыло слишком быстро. ПТУРы и противотанковые орудия гнездились поудобнее, дабы сжечь как можно больше вражеских «исполинов» войны.
Морпехи Султаната если и были в чём-то искусны, то в способности быстро перемещаться и печально, что эту способность они использовали для оперативно-тактического бегства. Сейчас же они довольно скоро оказались на нужных местах, с оружием и боеприпасами. И можно было только надеяться, что в этот раз они не побегут прочь, и не оголят фланги «Чёрных мечей».
Йозеф засел в укрытии, представленном мешками с песком у стены бывшего офиса, судя по всему. В руках он сжимал старую винтовку с большим оптическим прицелом и магазином на десять патрон. Его успокаивало то, что она самозарядная. Погладив деревянное исцарапанное и лакированное цевьё, он направил её вперед, чувствуя остаточную прохладу бетона. Отсюда открывался прекрасный обзор на поле грядущего боя, видна была и главная дорога, и все подступы к ней. Ураганный кинжальный огонь заставит противника дорого заплатить при любой попытке наступать силами пехоты, а противотанковые орудия станут роком для «бронированного клинка».
Отсюда же и прекрасно наблюдается за своими. Тут собрался практически весь батальон, его осколки — выжившие солдаты и сержанты приготовились обороняться. Сквозь перекрестие прицела Йозеф видел и своего лейтенанта, болтающего с капитаном. Оружие командира роты почернело в области дула от использования, бронежилет приставлен помятой исцарапанной пластиной, а опоры экзоскелета местами потемнели и деформировались. Так же и с экипировкой других офицеров — они облачены в рваную форму, у кого-то разваливающиеся берцы перемотаны леской или ниткой, а тело блестит свежей кровью, красуется бинтами и пластырями.
— Как думаешь, Румо, мы сегодня выживем? — спросил юнец, потерев стекляшку прицела на СВД. — И сколько нас осталось?
— Из отделения я видел семерых, — подсоединяя последнюю ленту, ответил мужик, — а так же чуть не обосрался, когда лейтёху из соседней роты накрыло прилётом. Всё что осталось от бедолаги, можно собрать в коробок. Много таких — арта жизней забрала немерено.
— Нас хорошо отделали, — согласился рекрут, посматривая на морпехов, закладывающих мины под куски асфальта. — Как же мы восстановимся после всего этого дерьма?
— Не в первый раз, юнец. Пару лет назад на Корсике мы знатно обосрались, потеряли ребят дохрена, но сука задачу выполнили.
— Расскажешь, что там было? Пока есть время.
— Да нечего рассказывать. Высадился наш бат, нас наняли разорить пиратское логово. Но морские волки нас подстерегли. Оказывается, морячки хорошо и на суше могут задницу надрать.
— Так что же случилось?
— Засада! — крикнул Румо, разведя руками. — Твари нас подстерегли и ударили, что было сил. Около половины бата тогда выжило.
Парнишка кивнул, продолжив смотреть на поле грядущего боя, анализировать его. Первый батальон достаточно укрепился, офицеры заняли позиции рядом со своими ротами и взводами. Лёгкая тишина разлилась по городу в напряжённом ожидании кровопролития.
— О, смотри! — Румо чуть ли не вывихнул плечо пулемётчик парню, дернув того. — Кто притопал!
На перекрестии дорог явился высокий мужчина. Зализанные назад волосы окрасило в благородное серебро седина. Иссушённое, отмеченное печатью ранней старости, лицо навеивало образ гордости и статности. Тело покрывал светло-нефритовый китель, сапоги до колен закрывали брюки, а на золотом поясе качалась сверкающая сабля. Багрово-кровавые манжеты украшены золотистыми узорами, на груди же блестит четырёхконечной звездой, красивым амулетом, генератор силового поля, способный остановить снаряд.
— Полковник Неро, — глубоко вздохнув, узнал его Йозеф. — Командир вооружённых сил Компании, самая почётная гнида!
Всё же другая мысль яркой лентой пульсировала в подсознании. И он решил её озвучить, заёрзав и пытаясь получше загнездиться в укрытии:
— Скажи, Румо, почему ты спросил у Аэлет про спасение?
— Знаешь, мне как мужику было обидно, что именно возле тебя эта девучшка крутится. Пара других мужиков, да и я сам, когда жопу рвали, чтобы попасть в Компанию, не получили от неё и крохи помощи. А твой рапорт она прямо начштабу кинула, — Румо поёрзал. — Несправедливо, знаешь ли.
— Это просто дружеский шаг.
— Думай как хочешь. Ладно, — махнул рукой пулемётчик, упершись плечом в приклад и воззрев на поле боя. — Давай готовиться к битве. Чую задницей, что мы ещё достаточно сегодня дерьма намесим.
Вместо наступления, вместо тотального уничтожения и сумасшедшего гаубичного огня, над полем боя воцарилась абсолютная тишина. Все смотрели на улочки и переходы, на главное шоссе в ожидании солдат, танков и техники. Вслушивались в небо, ожидая прилёта, но ничего не происходило.
— Ну же, — прошептал Йозеф, потерев запотевшие ладони, будто бы призывая вселенную хоть что-нибудь начать.
Но мир неумолим — полнейшая абсолютная тишина казалась страшнее, чем ужасное сражение, хотя всё должно быть наоборот. Парень раз за разом всматривался в прицел, сквозь перекрестие исследуя серо-бежевые дали, в ожидании целей.
И так было около пяти минут, до тех пор, пока на горизонте не показалось полотно золотистого флага, над которым реяло знамя бело-голубого цвета… знак переговоров в этих краях.
— Что за х…, - выругался Румо, — они что, хотят пообщаться?
— Видимо.
Далее стало ещё интереснее — к полковнику присоединился темнокожий мужчина, обмундированный в золотистую маскировочную свободную форму, на голову натянут красный берет, а пояс утянут простым кожным ремнём. Единственное, что не отдавало жёлтым, так это чёрная липучка-нашивка на правом плече с белым ятаганом. Командующий морпехов с вызовом взирал вперёд, ожидая грядущего.
— Не стрелять! — разнёсся приказ по рации, командирами передавался из уст в уши солдат, и весь батальон, а потом и полк оказались скованы словами указаний.
Реалии войны и прагматизм стали диктовать свои условия, которые способны изменить ход сегодняшнего дня на сто восемьдесят градусов. Напротив старших офицеров оказалась делегация, погружённая в старый джип с открытым верхом. Эпохальная машина тарахтела и пыхтела, звенела металлоломом и тряслась отравленными ржавчиной стальными деталями. А с капота возвышался тот самый флаг. Помимо водителя и двух охранников с энергокарабинами, высилась фигура высокого мужчины арабской внешности. Его одежда — это красный кафтан с золотыми погонами, синие штопанные брюки и короткие сапоги. Он препоясан коротким прямым клинком и револьвером.
— Вот зараза, мы действительно будем вести переговоры, — прошептал Йозеф.
Машина остановилась, дверь открылась и командующий орд противников, уверенно шагнул на выцветший асфальт. Он горделивой походкой направился к Неро и командиру морпехов, ловя гневливые взгляды окружающих. Он остановился в паре метров от предводителей своих недругов. Пара секунд натуженного переглядывания закончились крепким приветствием:
— Линейный генерал Зафар аль Бакир, предводитель третей великой армии и князь-шейх Гарьяна.
— Полковник Компании Неро Канте, — чуть поклонился мужчина в нефрите, — командующий войсками Компании.
Пришёл миг «вождя» морпехов:
— Младший генерал Музаффар, врио командующего первого полка морской пехоты, и князь Сирта.
После приветствий пришло время говорить и вести переговоры. Всякая стрельба или иные разговоры не смели заголосить, лишь ветер тихо шептал и возвещал о грядущем покое.
— Ми рад приветствовать тебя, славный воин! — лукаво и счастливо начал Зафар. — И прийти с вами говорить о мире. Отступись Неро, не дай твоим воинам умереть, отступись. Тоже говорю и тебе, о благородный муж Сирта. Или уходи, иль же присягни на верность к Справедливому султанату аль-Адиля, брату того щакала, которому ты служишь.
— Не могу, — фыркнул младший генерал, — наша честь не продаётся так дёшево. Ты предал Триполитанию, и мы не пойдём за тобой.
— Мы выполняем условия договора. Нас нанял брат вашего главнокомандующего, султан Триполи и мы останемся верны букве договора, — стоит на своём Неро, став осторожно лавировать, — такова переменчивая воля учредителей, которая тем не менее при нынешних условиях говорит делать так, как мы делаем сейчас.
— Я вас понимаю, мессир полковник и чту вашу честь. Но зачем вам умирать за него? — развёл руками Зафар. — Посмотрите на ваших солдат. Они изнеможены. Они хотеть домой. Зачем вам гибнуть за тирана, урода, который мучать людей, грабит население и устраивает резню потехи ради. Аль-Адиль поднял нас ради справедливости.
— Ты и твой повелитель расколол страну, — фыркнул Музаффар. — Джума ибн аль Асаф из благородного рода, только он может править. А его брат-бастард лишь возмутил народные массы ради собственной власти.
— Уважаемый генерал, — качнул головой Неро, — ещё раз говорю — пока что ваши слова неубедительны, чтобы мы отступили.
— Будьте осторожны в речах, благородные мужи, — предупредил Зафар, — под вашими руками лишь потрёпанные силы. У меня под командованием ещё пять тысяч человек, артиллерия и танки.
— Мы занимаем более выгодные позиции, — напыщенно заявил морпех, сложив руки за спиной, — ваше наступление захлебнётся. А против мирного населения вы артиллерию не примените же. Иначе сиртяне от вас отвернутся.
— Скажите, — осторожно начал Неро, — что вас ведёт в бой? Есть же и иные причины, помимо благородства?
— Мессир, ви сами прекрасно знаешь, почему мы сейчас воюем, — линейный генерал сложил руки на груди, щёки окрасились в багрянец, — он и его псы отбирал у людей нажитое. Прихвостни насильничали. Моих солдат перебили за то, что они заступиться за население.
Иронично, но так называемые «злые бандиты» оказались обычными людьми, которые взялись за оружие из-за отчаяния. Перипетии политики вновь привели Йозефа к тому, что он сражается за тиранов и угнетателей и против деятелей справедливости. Это вызвало чувство странной горечи в душе.
Переговоры могли зайти в тупик, но в арсенале у эмиссара мятежников есть ещё один инструмент:
— Я понял, вам нужно что-то более серьёзное и вы люди серьёзные, — Зафар обернулся и махнул рукой.
Тут же двое помощников скрипнули дверью, и вышли с большим чемоданом и раскладным столиком. Мебель разложена, ящик грохнулся о деревянную поверхность, вызвав всеобщее напряжение. Снайперы наставили винтовки, предчувствуя возможную бомбу. Зафар встал у контейнера, с напряжённым лицом набирая код. Когда раздался громкий щелчок, и крышка отворилась, все увидели, что это куда лучше, чем взрывчатка, привлекательней и приятней душе многих иных вещей в этом подлунном мире. Сотни глаз уставились на маняще сияющие слитки металла, на солнце они сверкали настолько, что снайперам пришлось жмуриться, а многие едва не потеряли дар речи от одних только мыслей на что можно потратить эти богатства.
— Бери золото, — пальцы провели по желтоватым слиткам, — спасите своих людей. Скажите, зачем вам и вашим солдатам умирать, когда они могут разбогатеть? — Зафар минорно продолжил, недвусмысленно давая знать исход сего дня. — Или тотальное разрушение с пеплом на языке, горечью смертей и гибелью многих. Или золото, деньги для воинов и мирное существование.
Это оказалось переломным ходом переговоров. Никто не хочет продолжать гибельный бой, а сомнения в глазах морпеха, которые засияли с силой драгоценного металла, были замечены командиром мятежников. Тот стал методично давить на них, сменив голос на ещё более мягкий и бархатный:
— А ты, младший генерал, останешься князем Сирта, продолжишь командовать, но уже под другим флагом. И золото, тебе оно тоже причитается!
— Что ж, от учредителей я уполномочен, в случае предложения более выгодных условий и при угрозе потери боевой группы, принять решение, выгодное для Компании.
— В таком случае, — замежевался младший генерал, — первый полк морской пехоты встанет на сторону справедливости.
Истинным кризисом первого полка стало не поражение, а золото, деньги и возможность встретить утро во плоти. Мало кто хочет сейчас умирать за алчные цели больного идиота из Триполи, многие люди не хотят класть жизни ради игрищ феодальных политиков, жаждущих лишь удовлетворения собственных похотей и жажды власти.
— Говорит младший генерал Музаффар, — речь запнулась, по лицу пробежали капельки холодного пота, надутые губы зашевелилась, а голос дико дрожал. — Всем подразделениям под моим командованием. — Мы переходим на сторону Справедливого султаната. Меняйте нашивки.
Это был конец битвы. Йозеф видел сквозь перекрестие прицела, как воины морской пехоты цеплялись за чёрные шевроны и срывали их, тут же на плечи вешая золото мятежного движения, осторожно вынутое из карманов. При этом прошлые нашивки не выкидывались, а аккуратно убирались. Кто знает, куда подуют изменчивые ветра политики на руинах цивилизации.
Верные султану войска дрогнули, началось тотальное брожение. Не все солдаты готовы были сменить верховного господина. Целые отделения дрогнули, бросили оружие. До ушей донеслась брань и крики, выстрелы обозначили морпехов, которые не желали переходить на иную сторону. Что ж, их заблокируют собственные же собратья и если те не сдадутся, верных Триполи просто перебьют.
Но не всё так просто, как подумал рекрут. Он уже поспешил расслабиться, как его подругу настигло последствие кризиса первого полка:
— Говорит лейтенант Аэлет! — разнеслось по всем каналам. — Что за…, - брань перебила звонкая автоматная очередь, — творится? На нас напали союзники! Нас окружают!
— Кто-нибудь, вытащите разведку! — раздалось по всем каналам. — Любое подразделение! Не дайте им сгинуть.
Разве мог себя сдержать Йозеф? Ноги будто бы сами сорвались с места, влекомые страстным порывом сердца. Он чуть не растоптал пулемётчика, выбил дверь и сиганул в сторону леса зданий и трущоб.
— Стой, дебил! — рванул за мальчиком Румо.
Йозеф не слышал своего друга и тем более призывов остальных. За ним быстро увязалось человек двадцать из разных взводов.
Италиец примерно помнил, где должно было оказаться её подразделение и по мере приближения к району мечети аль-Имана стрельба становилась всё интенсивнее. Быстро преодолев триста метров, он свернул в одну из второстепенных дорог. Вокруг него дома стали серо-бежевой стеной, усталость скручивала все мышцы, боль ныла в ногах и спине, но паренёк держал себя, сжав до боли зубы.
Юнец ворвался в битву с шквальной стрельбы, насколько это возможно со снайперской винтовкой. Увидев в прицеле морпеха, он обратил оружие против бывшего союзника. Простреленные ноги того подкосились, пара других солдат обернулась, но даже не успели курка нажать. Румо залил их свинцовой волной, а рекрут рванул дальше, отстреливая ливийцев.
Аэлет с небольшим отрядом закрепилась подле одного из двухэтажных зданий у выцветшей асфальтовой дороги. Впереди проглядывались руины мечети, лишённой одной стены и облепленной платковым «городком». На них с трёх сторон вели наступление отделения морпехов, накрывающие наёмников из пулемётов, автоматов и гранатомётов. Всюду свистели пули, тут и там вздымались фонтаны грязи от оглушительных разрывов гранат.
— Не стрелять! — закричал парень. — Это свои!
Йозеф, а затем и весь пришедший отряд, быстро нашёл укрытие за зданием. Вокруг него в песчаной форме воины с добротными автоматами. Они были загнаны в угол, прижаты обезумевшими ливийцами.
— Вот зараза, — сквозь «песнь» битвы прорезался приятный женский голос, а юнец улыбнулся, увидев знакомое прекрасное лицо. — И как ты нам предлагаешь спастись, мой милый друг?
Но тут же он ужаснулся, увидев ногу девушки, перемотанную выше колена. Её щеку к тому же расчертила кровавая ссадина, осквернившая красоту лика с мазками грязи.
— Отходите! — махнул рукой рекрут, загоняя в винтовку новый магазин. — Мы расчислили северное направление и прикроем.
Морпехи едва не впали в отчаяние от одной возможности не покарать предателей и пошли на крайний шаг. С юга, звеня деталями и едва не разваливаясь, подлетела единственная сила, способная изменить положение. Джип с тяжёлым энергомётом прогромыхал, завизжал шинами и, заняв удобное положение, открыл огонь. Сверхаскалённые лучи рассекли улицу, затопив всё нестерпимым и смертоносным светом. Стена быстро стала чёрная, воздух наполнился смрадом жаренного — солдат, которому угодил луч в ногу, заорал от боли, когда его конечность стала пылью и кусками жаркого.
— Ну что Йозеф, — Румо опустил опустевший пулемёт, — теперь «спасательной команде» нужны спасатели.
Бой бы мог продлиться очень долго — пара взводов из морской пехоты отлично окопалась в домах и не собиралась брататься с мятежниками, а техника не даст и шагу сделать из укрытия. Казалось, это был тупик.
На поле битвы появились новые «игроки». С западной улицы ворвалось пятеро воинов, которые моментально переломили ход противостояния. Джип, дорогая ударная техника, вспыхнул как спичка и разлетелся звонким дождём металлолома, когда в него ударил снаряд. Несколько солдат морской пехоты в один миг лишились ног от штормовой очереди из тяжёлого пулемёта. Ещё трое потеряли конечности… от длинных и широких клинков, окутанных синеватыми всполохами энергии.
Высокие воины, облачённые в изумительные технолаты и облачённые в сюрко царственного пурпура с белоснежными крестами, стали полнейшей неожиданностью. Один, несущий крупное вытянутое орудие, вновь облил морпехов, из шквала крупных пуль и нет спасения тем, кто был в зданиях. Вторые этажи разлетелись щебнем и камнем, целые куски вырывались с фонтаном плоти и кровавой дымкой.
— Рыцари Мальты! — опознали их наёмники.
Морпехи пытались уничтожить мальтийцев, но пули только бессильно рикошетили о доспехи, а мечники с непререкаемым упорством сражались, осияв себя электроусилиением мечей подобно устрашающей ауре. Они врывались за углы и клинками заставляли заткнуться бывших соратников. За минуту битвы три человека смогли сотворить кровавую просеку во вражеском «строе». Количество потерь стало катастрофичным, улицы побагровели, выстрел ось всё меньше и меньше, теперь ухо болело от криков и стонов агонии.
— Бой окончен! — возвестил высокий рыцарь, подняв руку в знак мира… продолжать сражение нет никакого резона, морпехов только перебьют и посему те вынуждены согласиться с таким положением и дел и отступить.
Пришествие этих мастеров войны вызывало множественные вопросы, но рекрут отложил ответы на потом — его цель не они. Йозеф выдохнул, убрал винтовку и подошёл к лежащей девушке. В её уставших глазах он увидел странный блеск, радость, которую невозможно передать словами. Он протянул ей ладонь, и она ретиво ухватилась за неё.
— Мой защитник, — улыбнулась Аэлет, прихрамывая.
— Пошли, — «подхватил» её Йозеф, она полностью легла на его плечо, ему осталось только прижать её за талию, перекинуть руку за горбом и помочь идти.