— Мама, я же на заработки иду, ну зачем ты плачешь? Может, на корову заработаю. Ты ведь хочешь корову-то? Слышала, как дед Егор говорил, что города там богатые...
— Бог с тобой, Васенька, а только жутко мне. Никогда ведь ты в такую даль не отлучался.
— Да ведь не маленький я, — обиделся Вася. — Иначе Залогин бы меня приказчиком не ставил.
Это был самый убедительный довод. Конечно, мать нашла бы, что возразить, но сердце подсказывало ей, что лучше промолчать. Улыбнувшись через силу, она погладила Васю по голове:
— Егор Васильевич с шарманкой на базар пошел, говорит: поиграю напоследок, соберу малость деньжонок, в дороге пригодится. Тебе приказал там его искать.
— Тогда, мам, я пойду! — заволновался Вася. — А то ну как он без меня уедет? Подумает, что я не хочу...
Вася обхватил мать за шею и крепко поцеловал в щеку. С картузом в одной руке и с узелком, в котором была завязана сменка, под мышкой, он выскочил на улицу и сразу же споткнулся — слезы застилали глаза.
У Круглого базара навстречу кинулся Васята:
— Я тебя искал! На пристань бегал. А потом услышал шарманку и сюда пустился. Значит, решился? Уезжаешь?
— Надо, Васята! Тятька без работы. У Андрюшки и так уж горб трещит: на его ведь шее сидим. Приходится мне на сторону подаваться...
Васята глядел на друга преданными, грустными глазами. Им обоим очень хотелось зареветь, но было совестно.
— Ты скорей вертайся! Знаешь, как я скучать буду, — застенчиво признался Васята и положил руки на Васины плечи.
— А я, думаешь, больно рад? — вырвалось у Васи. — Мы с тобой вроде как едино-одно! — повторил он слова отца Васяты и дернул себя за воображаемый ус.
— Ну, чисто мой тятька! — фыркнул Васята.
— А это кто? — хитро спросил Вася и, вытянувшею, боком, по-петушиному, взглянул на Васяту.
— Ой, Васька! Дед Егор — вылитый! Ну ты и артист! Покажи еще кого-нибудь!
— заиграла на базаре шарманка.
Друзья вздрогнули, посмотрели друг на друга и обнялись.
— Ну, прощай! Не ходи провожать, ладно? — серьезно сказал Вася и, поправив картуз, побежал на голос шарманки.
...Баржа стояла за пристанью, сходни были положены прямо на берег.
Дюжий мужик — баржевик, завидя шарманщика, замахал обеими руками: дескать, поторапливайтесь, нечего прохлаждаться!
В трюме, куда спустились дед Егор и Вася, все было завалено мешками с пшеницей. Только на корме легонькой тесовой переборкой был отгорожен небольшой закуток. Там стояла железная печурка. Один большой ящик заменял стол, четыре ящика поменьше служили скамьей и кроватью.
— Располагайся, Егор Васильевич! — гостеприимно говорил шкипер. — Может, чайку попьешь? Вон на печурке чайник горячий.
Дед не отказался и с удовольствием прихлебывал горячую воду. Баржу толкнуло, качнуло и стало меду ленно заворачивать. Дед Егор отставил кружку и перекрестился:
— Тронулись! В добрый час!
Вася вылез наверх. Вот улица, на которой живут Новиковы. Их дома не видать. Кучка мальчишек стоит у забора. Эх, не разобрать кто! Договорились и умчались куда-то. Вася стоял и думал: «Вот я уезжаю, а в Балакове все по-прежнему...»
Город стал отворачиваться от Васи, показывая гладкие спины лабазов.
Вася тоже отвернулся от берега и стал смотреть, как маленький буксир, пыхтя, тащил их неповоротливую ленивую баржу, которая казалась раз в десять больше трудолюбивого пароходика. Баржа нехотя переваливалась на блестящих, гладких, будто смазанных маслом волнах.
Над водой низко носились чайки. Плыло по небу одинокое облачко, плыло туда же, куда шла баржа, куда стремился влажный волжский ветер. Вася улегся на теплую палубу, закрыл глаза и стал слушать, как сладко причмокивали за бортом волны, будто облизывали что-то очень вкусное.
Разбудил Васю зычный гудок. Мимо баржи медленно шел большой розовый пароход. На верхней палубе прогуливались господа. Около барынь в кружевных платьях и в шляпах, на которых были цветы, перья, а у кого сидела и целая птица с хвостом, вертелись кавалеры в смешных соломенных шляпах и с тросточками.
Вдруг рядом с Васей шлепнулся огрызок яблока. Вася вскочил. На пароходе, перегнувшись через перила, хохотал долговязый бледный гимназист.
— Закрой рот! — орал он. — А то проглотишь нас! Некоторые господа остановились и тоже стали смотреть на Васю.
Но он не растерялся.
— Не бойсь, — крикнул он гимназисту. — Не проглочу, я дерьма не ем!
Дружный грубый смех заставил Васю отвести глаза от верхней палубы. Тут только он увидел нижнюю палубу, забитую народом.
— Молодчага! — крикнул бородатый, похожий на Степана Разина мужик.
— Крой, парень, правильно! — увидел Вася доброжелательные улыбки.
Рядом с Васей появился шкипер.
— Куда едете? — крикнул он.
— От голодной смерти бежим!
— Из куля в рогожу лезем! — ответили с нижней палубы.
— Как там, на низу, есть работенка?
— Была бы шея, ярмо найдется! — свистнул шкипер.
На палубе засмеялись невесело.
Вася вглядывался в пароход. Наверху, как райские цветы, колыхались красивые зонтики, слышался нежный смех. Внизу было темновато, верхняя палуба загораживала солнце пассажирам нижней. И смех тут звучал не так.
Васе казалось удивительным, что такие разные люди едут на одном пароходе, на розовом боку которого аршинными буквами было выведено «РОССИЯ».
— Пойдем, парнишка, вниз. Дед там кухарит, — пригласил шкипер.
В трюме пахло ухой. Дед Егор суетился около печурки и, почерпнув из котелка ложку ухи, озабоченно пробовал свое варево.
— Хороша! — похвастался он.