Все доводы, которые он приводил в споре с женой, попрежнему казались ему основательными. Но легла на другую чашу весов тяжелая, никогда прежде не испытанная Каштановым ярость. Не на ребят рассердился он, нет! На всю эту жизнь, на себя - да, на себя. Вдруг вся его жизнь показалась ему ленивой, пустой, бездельной. Что же это в самом деле он так бережет себя? Зачем себя беречь?
Чего жалость Каштановой к ребятам не сделала, то сломила ярость, и Каштанов почувствовал, что он не может вот так, безразлично отпустить этих ребят - пусть идут по свету, пусть дерутся, подличают, скандалят, хамят, грубят, говорят банальности, плоско шутят; пусть от них и вокруг них страдают люди и теряют веру в самоё возможность добра на земле... "Так? Так? - повторял себе Каштанов с такой отчетливостью и с такой болью, словно он сам или ктото другой бил его кулаками в лицо, до крови, до смерти. - Так? Так? Так?"
Всю ночь Алексей Алексеевич лежал без сна и думал о том, как диковинно все в этом мире. Какой-то Фокин, до которого ему и дела нет, обидел какую-то девчонку, которой Каштанов тоже почти не знает... А в результате внезапно и резко меняется вся его жизнь, жизнь Алексея Каштанова... Какая связь между ним и этим Фокиным? В каком отношении находятся они в мире? Почему один так мощно повлиял на судьбу другого, - а теперь он, Каштанов, будет так же мощно влиять на судьбу Фокина... Вечный вопрос историков, каждый раз с изумлением обнаруживающих, что если бы не какие-то мельчайшие мелочи, то вся история шла бы как-то по-другому... И, лежа без сна, думал Каштанов, что вот и он, неизвестный никому человек, простой учитель, каких в одной только нашей стране миллионы, - вот и он вплетается в тот великий процесс, который называют историей, он тоже действующее лицо в ней, в истории, хотя никто об этом никогда не узнает... От этих мыслей сумеречных, полубредовых находило на Каштанова что-то героическое, открывались в душе затворы, о существовании которых он и не подозревал, и мелькали в голове первые соображения о новой работе. Незаметно для себя он перебирался душой в новое состояние, и вся прежняя жизнь его осыпалась, как увядший цветок, уступая место новой жизни, в которой главным было чувство огромной и тяжелой ответственности.
...Утром Каштанов спросил жену:
- Скажи, пожалуйста, Алена, а ты предупреждала Фокина, что на следующем сочинении будешь стоять рядом?
- Предупреждала...
- Тогда всё понятно... Знаешь, что он сделал? Он действительно выучил несколько страниц учебника наизусть, чтобы ты навсегда отвязалась от него!
- Вот мошенник, а? - Елена Васильевна тревожно заглядывала в глаза мужа, готовая поддакивать каждому его слову, - такой она чувствовала себя виноватой перед ним. - Хорошо, что я ему поддалась... А то пропала бы зря грандиозная операцияКаштанов только руками развел. Ну и логика! Понятно, почему Алена всегда берет верх в домашних делах!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МЕСТЬ
ВСЕ МЫ ВЫШЛИ ИЗ детства? Да, конечно. Но все мы вышли и из школы. Это лишь кажется, что мы вступаем в жизнь поодиночке, каждый сам по себе, а на самом деле мы являемся в мир классами, группами, компаниями, небольшими порциями человеческих объединений. Что бы мы ни думали о своем школьном классе, как бы далеко ни ушли от тех юношеских лет, когда мы каждый день входили в свой класс и видели перед собой одни и те же лица, всю жизнь этот наш класс будет с нами, в нас.
Всмотритесь в себя, читатель, и вы увидите, как много в вашем характере, во взглядах, в оценках от школьного класса.
Но если соберутся вместе бывшие одноклассники, далеко разошедшиеся по жизненным дорогам, и начнут вспоминать школьную жизнь, то со стороны будет казаться, будто они все учились не в одном классе, а в разных. Класс один был, а видели его по-разному, каждый - со своей парты, под своим углом, со своей точки зрения. Случайно созданная и относительно быстро распадающаяся клеточка социальной жизни, школьный класс так же сложен в своем строении, как и любая живая клетка, с той лишь разницей, что живую клетку, биологический объект, изучают тысячи и тысячи ученых, вооруженных всеми видами микроскопов до электронного включительно, изучают во всех направлениях, на всех уровнях, описывают в толстых монографиях и в сотнях научных журналов, понимая, что клетка - средоточие жизни, в ней и здоровье наше и наши болезни. А социальная клетка, школьный класс, внимания ученых не привлекает - ни монографий, ни библиографий, ни диссертаций, ни степеней.
Но если говорить честно, класс, описанный с одной точки зрения, будь то учительский стол или какая-нибудь из парт, - это еще не класс.
Самое существенное свойство класса в том и состоит, что в нем нет главных лиц, нет единой точки отсчета.
У класса есть общая жизнь, есть общий знаменатель, который можно вынести за скобки; но действительная жизнь останется там, в скобках, в огромном многочлене взглядов и происшествий, о которых учитель - или всякий, кто смотрит на класс со своей парты, - и не подозревает даже...
Когда Алексей Алексеевич Каштанов поддался минутной ярости и принял предложенное ему место старшего воспитателя, ему казалось, что не только его жизнь, но и жизнь всех учеников 18-й школы-новостройки переменится почти мгновенно. А на самом деле почти никто из учеников долго не замечал никаких перемен. Каждый жил своей жизнью, у каждого свои события, до которых Каштанову Алексею Алексеевичу дела не было хотя бы потому, что он об этих событиях, составлявших истинную жизнь класса, не знал и не мог знать.
И, бросив самый беглый взгляд на класс Каштановой из-за учительского стола, или из-за кафедры, как любил говорить Каштанов, какую же точку зрения мы изберем, с какой парты посмотрим теперь на наш девятый без буквы класс?
Да с какой угодно, с любой.
Потому что, повторюсь, они все, эти парты в классе, принципиально равноправны. И не сетуйте, пожалуйста, на то, что в этой книжке слишком много имен и фамилий.
Наш герой - класс, а в нем, как-никак, тридцать с лишним человек. Разве упомнишь всех сразу? И Каштановы, как и все учителя, долго путались, называли Машу - Ларисой, Клаву Керунду - Таней Прониной, а Таню Пронину Галей Полетаевой. Очень трудно обрести свое имя в классе!
Но Фокина, злодея Володю Фокина, все запоминали с первого взгляда и первого раза.
Поссорившись и даже подравшись с Володей Фокиным, Галя Полетаева, как это часто бывает в жизни, вскоре и помирилась с ним; но теперь они больше не выясняли отношений, теперь они были друзья; теперь Галя Полетаева могла безнаказанно и безбоязненно болтать с Сашей Медведевым и обсуждать с ним запутанные свои сердечные дела, что доставляло удовольствие и той и другому.
- Ну какой же ты Дон-Жуан, Саш? - говорила Галя, взяв Сашу под руку и прохаживаясь с ним на перемене, на виду у всех. - Дон-Жуан всех побеждал, а ты?
- А может, я современный Дон-Жуан. Может, мне главное - любить, а не побеждать.
- И кого же ты любишь? Ну, кого? Ну, скажи, ну что тебе, жалко? Скажи, а?
Возможно, Галя ожидала, что Саша признается в любви к ней, и она уже выбирала подходящий ответ из имевшихся на этот случай заготовок, но длинный Саша Медведев нагнулся к ней и объявил, что он всех любит... Девчонок - всех!
Галя долго смеялась, чтобы скрыть досаду.
- Ну и как же я буду с тобой гулять, Саш, если ты всех любишь? А?
И вправду, как с таким гулять? На следующей перемене он вокруг Клавы Керунды, королевы Семи ветров, вьется.
Но и Керунда ему:
- Саша, Александр! Ну что ты за человек? Ведь Галя Полетаева тебе записочки пишет на каждом уроке, целые письма! Ведь все знают!
- Нет, я прямо потрясаюсь, - возмутился Саша. - Откуда всё знают? У Полетаевой с Фокиным сложные отношения, расстались давно, а всё никак не разберутся.
Вот она мне и рассказывает, совета просит, вот, посмотри,- неосторожно протянул записку доверчивый донжуан Саша Медведев, и тут случилось несчастье: налетела на них Лида Горюнова по прозвищу Гоша:
- Это что? От кого? Кому?
- Да это Полетаева пишет записки Медведеву, так, ерунда всякая, делать нечего.
Саша спрятал записку, он даже и не помнил потом, что Гоша подходила.
Ах, школьные записочки, школьные записки! Сколько счастья, сколько несчастья, сколько драм и трагедий связано с ними! Сколько тревожных минут! Какие страсти в двух-трех быстрых словах! Как ломались судьбы, когда записочки эти, ненадежной почтой - от парты к парте - пересылаясь, не по адресу попадали! Сколько героизма проявлено школьным человечеством, не выдавшим тайну записки учителям, и сколько скандалов, оскорблений, сколько мученичества принято, сколько народу из школы исключено из-за историй, начавшихся пустяковой запиской!
Но как счастливы бываем мы спустя двадцать, тридцать лет, если в старой книге вдруг обнаружим - нет, не засохший кленовый листок, не блекло-розовый высохший цветочек, а неувядшую школьную записку от нее лукавую, насмешливую и ласковую. Записку с согласием дружить, ваписку с отказом, или ревнивую записку, или запискуразрыв... Судя по берестяным новгородским находкам, это древнейший жанр - школьная записка, наспех составленная под строгим взглядом учителя и с опасностью для жизни переданная по назначению...
Дети, храните школьные записочки!
Через несколько минут стараниями Лиды Горюновой по прозвищу Гоша весь класс знал, что Саша Медведев всем показывает любовные записки Гали Полетаевой, а сама Галя плакала, а Гоша показывала на нее подругам :
- Смотрите, смотрите, рыдает! До-пры-га-лась!
И весь "колхоз" Клавы Керунды, королевы Семи ветров, жестоко осудил Галю Полетаеву за то, что она не умеет с одним гулять, а каждый день ей другой нужен, "на два фронта работает".
Галя же Полетаева, в свою очередь, поняла, что она опозорена на всю жизнь и лучше всего ей теперь умереть.
"И почему ни с кем ничего не происходит, только со мной? - думала Галя. - Лучше бы мне умереть!" Можно, конечно, перейти в другую школу, но Электрозаводск не Москва, здесь все про всех известно, и дурная слава потянется за Галей следом. Нет, только умереть, другого выхода не оставалось.
Но сначала надо было отомстить Сашке Медведеву, потому что еще ни одному человеку Галя обиды не простила - не было этого и никогда не будет. Поэтому, когда к ней подошел Володя Фокин, она пожаловалась ему, вытирая слезы:
- Из-за тебя все, Фокин, из-за тебя!
- Ну хорошо, Са-аша, ну хорошо, - сказал Фокин и пошел.
- Ты смотри, Фокин, не наделай глупостей! - крикнула Галя вдогонку, и почему-то ей сразу расхотелось умирать - по крайней мере до тех пор, пока она не узнает, как она будет отомщена.