Но признаком глубокой деморализации когда-то дружной семьветровской ватаги надо признать тот факт, что класс не поднялся единодушно и весело, как в былые времена, и не разбежался по домам, а начал вяло дискутировать: уходить ли теперь и с остальных уроков или сидеть и ждать суда и расправы, и в конце концов все остались на местах. Вот до чего довела их "стекляшка"!
Аня Пугачева, Анка-хулиганка, известнейшая на Семи ветрах авантюристка, повернулась к своим дружкам Игорю Сапрыкину и Сереже Лазареву:
- А вот если бы велели на другую планету лететь...
В научных целях и без возврата... Полетели бы?
Игорь и Сергей без возврата лететь на другую планету отказались, даже и в научных целях.
- А я бы полетела, - сказала Анка. - А то что тут - все известно, все одно и то же, и люди все известны...
А там, может быть, что-нибудь новенькое встретилось бы...
* * *
Суд и расправа, как и ожидалось, наступили на уроке литературы, когда в класс вошла Елена Васильевна Каштанова, классная руководительница. Чтобы быть совсем честным, скажу, что девятый потому еще не сбежал с уроков, что всем было немножко интересно, как же будет сердиться Елена Васильевна, в какие формы выльется ее гнев. Было известно, что Елена Васильевна никогда не сердится, но как на этот раз?
На этот раз Каштанова и вправду была сердита, потому что ее сильно поругали в учительской за срыв урока в подшефном ее классе и потому что она сама сильно поругалась с мужем, историком Алексеем Алексеевичем Каштановым, который имел неосторожность подшутить над ее тревогами и сказать:
- Ну, ты там полегче, Елена Васильевна, поаккуратнее орудуй!
- А вы, Алексей Алексеевич, - ответила ему на это Каштанова, - вы всегда в стороне! Вы только и знаете "полегче" да "поаккуратнее", а сами, Алексей Алексеевич, даже от классного руководства отказались, да?
И хотя она сама добивалась для мужа освобождения от нудной обязанности классного руководства, которую Алексей Алексеевич не переносил, сама ставила это главным условием их совместного перехода в новую школу, теперь ей было обидно. У нее несчастье, у нее класс урок сорвалдоговорились и сорвали урок, - а он стоит и улыбается!
Хоть бы пожалел!
С мрачной решимостью вошла Елена Васильевна в девятый свой класс, холодным взглядом осмотрела поднявшихся за партами учеников, ледяным голосом спросила, что все это значит.
- Это наваждение, - коротко ответил за всех Костя Костромин.
- Что-о? - Каштанова широко открыла глаза, и на лбу у нее образовался треугольничек, от которого она сразу становилась такой беззащитной на вид, что сердца всех, у кого еще были сердца, дрогнули.
- Поветрие, - пояснил Костя Костромин.
- Что-о???
Игорь с Сергеем переглянулись: вот умеет Кострома!
Любому милиционеру, любому дружиннику зубы заговорит, и всегда их ватага сухой из воды выйдет. С Костромой ничего не страшно.
А Костя продолжал невозмутимо, только глаза веселые поблескивали:
- Научно говоря - эпидемия, а если у животных - то эпизоотия, но поскольку мы хоть и не люди, конечно, люди уроков не срывают, но все же ближе к людям, то я настаивал бы на слове "эпидемия", если, конечно, не бояться иностранных терминов...
- Ко-стро-мин!
Казалось, еще мгновение - и Елена Васильевна тожа хлопнет дверью и уйдет из класса, и тогда что? Тогда суд и расправу Фролова будет творить, директор школы, а это в интересы девятого класса не входило.
- Кончай, Кострома! - зашептали со всех сторон.
Но Костя и сам уже успел шепнуть Маше: "Ну что?
Пойдем сдаваться?" - и объявил, что во всем виноват он, Костя Костромин, он зачинщик, и тут же поднялась Маша и сказала, что это она во всем виновата, что она наперед знала, как все будет, но мер не приняла, и еще встали двоюродные братцы Медведевы, и неразлучная тройка - Игорь, Сергей и Анка - поднялась, и Наташа Лаптева, групорг, тоже сочла себя виноватой, а Козликов вскричал обиженно:
- Да вы чего? Чего? Меня же выгоняли! Меня! Из-за меня всё!
Елена Васильевна не выдержала. Ну что это ей со всех сторон твердят: "Семьветровские, семьветровские, бандиты, беспризорники двадцатого века!" Ну, какие они бандиты? Все бы такие бандиты и беспризорники были...
- Кого же наказывать? - сдерживая улыбку, спросила Елена Васильевна, деловито советуясь с классом. Ей сейчас же ответили:
- Всех! Весь класс!
- Всех! - передразнила ребят Елена Васильевна. - Это мне известно: для вас нет больше удовольствия, когда вас всех сразу ругают и наказывают. В такие минуты вы просто отдыхаете!
Нет, этого удовольствия она им не доставит. Но на том суд и расправа кончились, приступили к литературе, а там пошли своим чередом стереометрия, химизм доменного процесса, история первой пятилетки... Кто сказал, что время Ломоносовых ушло? Да вот же они, Ломоносовы, в любом девятом-десятом классе сидят, во всех науках мастера...
Правда, поневоле мастера, но это деталь.
Маша спросила Костю Костромина:
- Ну что? Доволен? Успокоился?
- Машенька! - сказал Костя. - Маша! Неужели ты думаешь, что мне в жизни так мало нужно?
- А что тебе в жизни нужно. Костя?
- Много-много-много-много-много, - протянул Костя, - и еще ложечку, успел добавить он и откликнулся на вызов физика Лося:
- Я, Виктор Петрович!
- Решил задачу?
- Да, Виктор Петрович!
- Покажи.
- А я в уме, Виктор Петрович.
- В уме? - прищурился молодой физик Лось и погладил круглую свою бородку. - Иногда бывает... Иди к доске, покажи, в чем Багаев ошибся.
Роман Багаев, великий доставала, давно уже томился У доски, решая задачу. Костя подошел и сразу увидел, что физик хотел его подловить.
- Багаев ошибся? - трагическим шепотом произнес Костя. - Роман Багаев в расчетах никогда не ошибается!
У него мощная интуиция! - И Костя восстановил пропущенный Романом ход в вычислениях.