Когда Шанкар добрался до просеки, пот градом стекал по всему телу, заставляя рубаху прилипать настолько плотно, будто она вторая кожа. В его легких полыхал огонь, а сердце готово было выскочить из груди. Так сильно оно билось в ребра. Тем не менее, ум сохранял полную ясность, а глаза внимательно осматривали местность. Тяжело дыша, он озирался в поисках старосты. Того нигде не было видно.
— Нараян! — чуть отдышавшись, крикнул охотник.
Глава деревни на зов не ответил, однако правым глазом Шанкар уловил какое-то движение.
Возле северного края поля, недалеко от джунглей, он увидел старосту. Тот сидел на земле, с ног до головы перепачкавшись золой и сажей. Взгляд Нараяна был устремлен в сторону леса. Зеленая масса шаталась под натиском горячего ветра, как волны в бурю.
Не теряя ни секунды, охотник ринулся к нему, взбивая в воздух небольшие кучки пепла подошвами своих сандалий. При этом, Шанкар старался держать в поле зрения ту область джунглей, на которую смотрел глава деревни. Что бы ни напугало того до полусмерти, оно находилось в той стороне, и рисковать Шанкар был не намерен.
Преодолев половину расстояния, он, запыхавшись, окликнул:
— С вами все в порядке?
Ответа не последовало.
Перейдя с бега на ускоренный шаг, охотник добавил:
— На вас напал синха?
Нараян повернул голову в его сторону, продолжая сидеть на земле. Сажа, густо покрывавшая щеки старосты, не могла скрыть невероятную бледность лица. Как будто туча комаров разом села на него и высосала всю кровь до последней капли. Приблизившись к Нараяну вплотную, охотник с облегчением заметил, что тот цел и невредим, если не считать полностью перепачканной одежды и пепла в волосах. В широко раскрытых глазах главы деревни читался ужас вперемешку с отвращением.
— Что произошло? — спросил охотник, стараясь одновременно унять пульс и нормализовать дыхание.
Не произнося ни слова, Нараян повернул голову обратно в сторону джунглей. Шанкару ничего не оставалось, как проследить за его взглядом. Сердце, которое только начало успокаиваться после длительной пробежки, усиленно забилось вновь. Его удары четко отдавались в висках. Охотник почувствовал, что начинает задыхаться. И дело было вовсе не в горячем ветре и испепеляющем солнце.
В десяти локтях от них на опушке высился широкий сал с пышной верхушкой и толстыми ветвями. К сожалению, нижняя часть дерева пострадала во время пожара, устроенного лесорубами. Листья с нижних веток полностью опали, как и мелкие веточки, сохраняя лишь полуобугленные основания, издалека напоминающие огромные черные шипы. На одну из таких ветвей, невысоко над землей, был насажен человек. Древесный шип пронзил ему спину прямо сквозь позвоночник и вышел через грудную клетку. Белоснежная рубаха мертвеца насквозь пропиталась кровью, немалое количество которой стекло по стволу к подножию дерева, превратившись в засохшее огромное бурое пятно. Ветер играл его серым походным плащом, словно парусом лодки. Звуки хлопающей одежды отчетливо выделялись на фоне глухого шума листвы. Лицо мертвеца исказила предсмертная гримаса боли и ужаса.
Словно завороженный, Шанкар смотрел на тело, прибитое к стволу с помощью ветви, чувствуя, что сердце учащает ритм с каждой секундой, а стук в голове превращается в настоящий звон колокола. Как будто издалека, до него донесся безжизненный голос Нараяна. Настолько безжизненный, что он мог принадлежать мертвецу на сале, а не живому спутнику. В нем отсутствовали какие-либо эмоции.
— Это один из моих гонцов.
Охотник заставил себя прекратить созерцание жуткой картины и взглянул на главу деревни:
— Уверены?
— Да, — просипел тот, — а вон там, на кустах, — он кивнул головой в сторону зарослей дикого сахарного тростника, растущего у опушки, — второй. Я узнал его по узору на плаще. В виде цапли.
Шанкар сделал несколько неуверенных шагов в сторону кустарника.
— Нет! — прохрипел Нараян. — Не смотрите!
Но охотник не послушал и решил-таки подойти поближе.
Дикий сахарный тростник рос на опушке рядом с лесом. Местами он также пострадал от огня. Некоторые стебли высохли и обгорели, но многие продолжали сохранять жизненный цвет. Из тростниковых зарослей наружу торчали чьи-то ноги в истоптанных сандалиях. Задержав дыхание и схватив поудобнее копье правой рукой, Шанкар внимательно прислушался, не донесется ли до его тренированного слуха слабый, едва уловимый, хруст тростника или же нос уловит запах хищника, притаившегося в чаще.
Однако ничего не нарушало привычные шумы джунглей, в котором бушует разгулявшийся ветер. Только шелест листвы, да хлопающий плащ мертвеца.
Тогда охотник, еще крепче вцепившись в копье уже обеими руками, подошел к зарослям вплотную и осторожно отодвинул часть тростниковых стеблей в сторону. Его взору открылись длинные мускулистые ноги, прикрытые походным серым плащом с вышитым узором цапли… и больше ничего. Заросли дальше по ходу движения оказались смяты и придавлены к земле. Некоторые тонкие стебли кустарника были сломаны. Но не это заставило Шанкара быстро отвернуться, зажав рот рукой, дабы скудный завтрак не вывалился наружу с подступившей рвотой. На дальних участках тростниковых зарослей болтались высохшие внутренности. Человеческие внутренности. Отступив на несколько шагов, Шанкар согнулся, оперевшись на копье. Дыхание перехватило. Он судорожно глотал ртом воздух. Охотник закрыл глаза, пытаясь остановить бешеное сердцебиение, чтобы удары кузничного молота стихли в его голове, а тошнота отступила.
— Это, наверняка, он, — послышался безжизненный голос Нараяна.
— Кто он? — спросил Шанкар, справляясь с приступом тошноты.
Дыхание удалось восстановить, и он шумно вдохнул воздух через ноздри.
— Тот бешеный носорог, который убил зебу! — староста, кажется, начал приходить в себя.
Охотниик выпрямился и открыл глаза. Тошнота окончательно отступила, а пульс стал чуть ровнее. Тем не менее, неприятная слабость, кою он ощутил во время созерцания болота, только усилилась.
— Возможно, — коротко предположил Шанкар, а затем выдохнул.
— Быть может, теперь-то мы уедем отсюда? Я не хочу разделить судьбу этих несчастных!
Охотник кивнул, стараясь оправиться от увиденного:
— Да, только дайте мне еще пару минут, — с этими словами он вновь повернулся лицом к кустарнику.
Нараян ошалело смотрел на жреческого посланника:
— Вам не хватило? Чего еще нужно?!
— Помолчите, — попросил его охотник, — возвращайтесь к лошадям, я догоню.
Дважды упрашивать старосту не пришлось. Нараян тут же вскочил, с облегчением приняв предложение Шанкара и, позабыв даже отряхнуть пепел с одежды и лица, бегом затрусил в сторону дороги. Охотник же, собрав всю волю в кулак и подавив приступ отвращения, снова приблизился к зарослям дикого тростника.
Осторожно ступая ногами, он перешагнул через нижние останки гонца, прикрытые серым походным плащом с узором цапли. Стараясь не касаться, развешанных тут и там внутренностей, болтающихся, словно сушеные стебли гороха, охотник углубился в кустарник. Широкий бурый след из запекшейся крови выходил из зарослей тростника с другой стороны и вел в сторону джунглей. Держа копье наготове и, максимально сосредоточившись, Шанкар, бесшумно ступая, пошел по следу. Каждая клеточка его тела находилась в напряжении, готовая к действию при любой неожиданности. Кровавый след не увел его далеко. Верхняя часть туловища второго гонца распростерлась подле ближайшей пальмы. Его буквально разорвало пополам некой могучей силой, оторвав ноги и перебив тазобедренную кость. Пытаясь спастись, гонец выполз из зарослей, но сумел преодолеть лишь считанные локти. Оно и неудивительно, учитывая те остатки внутренностей, что охотник обнаружил, продираясь сквозь тростник. После таких травм и увечий никто долго не проживет. Труп лежал ничком, и у Шанкара не было никакого желания переворачивать его.
— Проклятье, что же здесь произошло? — шепотом спросил он сам себя, вытирая губы тыльной стороной ладони.
Ветер продолжал шуметь над его головой, а походный плащ мертвеца, насаженного на ветвь сала, трепыхался на нем, словно парус, издавая громкие хлопки.
«Кто бы это ни был, он, наверняка, причастен к убийству зебу в селении. Могли ли подобное сотворить лесорубы? Навряд ли. Характер ран, нанесенных животному и гонцам, не походит на отметины от лезвия топора или какого-либо другого орудия, созданного человеком. Да и сами жители пропали. Нет, здесь явно имеет место нападение зверя. Но какого? Бешеный носорог, как предполагает Нараян? Очень похоже. У зебу был вспорот живот, как от удара острым рогом, а этого бедолагу разорвало пополам. Вполне похоже на последствия удара бивнем в область поясницы с дальнейшим проникновением в живот. Вот только… Вот только у зебу кто-то отгрыз задние ноги. Носорог не обладает столь острыми челюстями. Это мог сделать синха, но у синха нет рога. Да, не исключено, что полосатый хищник случайно набрел на останки жертвы бешеного носорога и полакомился задней частью. Но почему именно задней? Ведь самое вкусное мясо всегда располагается в области шеи, а копыта — самая жесткая и жилистая часть. Кому, как не синха это знать? И почему тогда зверь не вернулся потом, чтобы доесть зебу? Ну, и самое главное — синха не смог бы подбросить человека с такой силой, чтобы насадить его на ветвь дерева, да так, что тот насадился бы на нее целиком. Синха вообще так не охотится и не убивает. Получается, носорог? Но у мертвеца на дереве отсутствуют следы переломов. Бешеное животное могло подбросить беднягу и пригвоздить к салу, но только с помощью рога, а следов от удара бивнем на теле нет».
Шанкар осмотрел землю вокруг. Она была девственно чистой, если не считать бурых пятен крови и частичек золы.
«И никаких следов. Ни лесорубов, ни зверя. Кто-кто, а уж носорог точно оставил бы за собой след. Такая туша не способна передвигаться незаметно».
Охотник огляделся по сторонам.
«Стоит ли искать лесорубов? Ох, Богиня-мать, если бы ты знала, как этого делать не хочется!».
Он вернулся на просеку, пытаясь найти под ногами хоть какие-нибудь зацепки, способные пролить свет на произошедшие события и подсказать, где искать пропавших лесорубов, хотя внутреннее чутье подсказывало Шанкару, что искать их лучше не стоит. Ибо находка может показаться еще ужаснее, нежели те, которые предстали сегодня перед его глазами, одна страшнее другой. Внимательно осматривая землю, усыпанную золой и пеплом, охотник попытался найти следы людей, но безрезультатно. Он знал, что может потратить время и углубиться в окрестные джунгли. Тогда, наверняка, удастся пролить свет на тайну исчезновения группы лесорубов, но ему совсем не хотелось этого делать. Слишком странными и непонятными выглядели последствия нападения таинственного зверя. Слишком жуткими. А охотник не любил иметь дело с тем, в чем до конца разобраться не мог. В конце концов, он убедил себя в том, что первоочередной задачей является немедленное возвращение в деревню засветло, дабы поутру переговорить с гонцами, прибывшими с восточного берега Сарасвати, а затем отправиться в Мохенджо-Даро. Верховный жрец обязан узнать о начале гибели долины реки как можно скорее.
«Заодно поведаю о пропавших лесорубах и таинственном звере. Я никогда не встречал животного, обладающего похожими повадками и способностями, и лезть на рожон не намерен».
Вооружившись этими мыслями, он бросил поиски и направился в сторону дороги. Нараян уже ждал его, нетерпеливо ерзая в седле и теребя вожжи дрожащими от нервов руками.
***
Обратная дорога заняла оставшиеся полдня и прошла без приключений.
Шанкар решил, что стоит поведать старосте реальное положение дел, касаемо ситуации с долиной и Сарасвати, но Нараян, казалось, так и не пришел в себя до конца. Кожа на его лице порозовела, однако он до сих пор не удосужился ополоснуть его водой. Сажа полностью высохла на ветру и теперь болталась на нем грязными кусками. Слушая повествование охотника, глава деревни только угрюмо кивал, не произнося при этом ни единого слова, витая где-то у себя в облаках. Поняв, что собеседник слушает его в пол-уха, Шанкар вынужден был отложить разговор на потом
Остаток пути они провели в мрачном молчании. Усталые и грязные они добрались до дома главы деревни только тогда, когда солнечный диск полностью пересек линию горизонта, заставляя вечерние сумерки сгущаться в особо темных углах.
С наступлением темноты Нараян вновь начал нервничать, то и дело, оглядываясь по сторонам. Его тревога незаметно передалась и охотнику. Услышав в отдалении громкий крик обезьяны или вспорхнувшей с полей птицы, он невольно хватался за рукоятку кинжала, висевшего на поясе. Перед мысленным взором вновь представали жутки останки, найденные в лесу. А стоявшие в отдалении джунгли навевали смутную тревогу. Густая зеленая завеса, объятая сумерками, таила в себе скрытую угрозу. Оба чувствовали ее. Ощущали на собственной коже, подобно дуновению холодного ветра. И только когда всадники въехали в деревню, то испытали некоторое облегчение.
Передав лошадей на попечение старика-привратника, они вошли в дом. Нараян, не раздеваясь, сразу направился в гостиную, где на столе его уже поджидал непочатый кувшин крепкого вина. Он даже не удосужился снять походный плащ и переодеться в чистое белье. Шанкар же отправился в ванную комнату. От его белоснежной рубахи разило потом, пылью и болотной затхлостью. Сняв ее через голову, а заодно и набедренную повязку, он замочил одежду в кадке и, ухватившись за края другой, вылил на себя ледяную воду. Охотник ощутил, как вместе с дорожной пылью и грязью с него уходит напряжение, сменяясь приятной истомой.
— Вернулся? — услышал он позади себя знакомый голос.
Шанкар обернулся через плечо. Абхе вошла в ванную комнату, прикрыв за собой дверь и подперев ее спиной. Остатки дневного света, проникающего через окна, смутно освещали ее стройную фигуру, однако в сумраке помещения охотник с трудом мог разглядеть лицо девушки. С гулким стуком, он поставил пустую кадку на глиняный пол и приблизился к ней. Подойдя вплотную, Шанкар увидел, что Абхе улыбается ему той знакомой, манящей улыбкой.
— Я не возьму тебя в Мохенджо-Даро, — тихо сказал он.
Несмотря на сумрак, от него не укрылось, как дочь главы деревни едва заметно вздрогнула:
— С чего ты… откуда… я…
Поскольку охотник продолжал молчать, вынуждая ее говорить, она всплеснула руками:
— Отец наговорил?! Ну, хорошо… видимо… глупо отрицать. Да, я действительно хочу уехать отсюда и сделаю все для этого возможное.
Шанкар продолжал, молча, ее слушать. Холодная вода ручейками стекала с его мокрых волос по плечам.
— Значит, не возьмешь?
— Я ведь уже говорил…
— Да-да, — обреченно вздохнула Абхе, — там тебя ждет другая.
Шанкар подошел к ней и оперся правой рукой о дверь. Заглянув ей в глаза, он увидел, накрывшую их, легкую пелену печали и разочарования.
— Не покидай пределы деревни, — твердо и тихо сказал он.
— Не понимаю, — она удивленно вскинула брови.
— Сейчас это может быть опасно.
— Опасно?
— Да.
— Но почему? — Абхе испытывала явное замешательство.
— Просто обещай мне не покидать деревню. Хотя бы в ближайшее время.
На губах Абхе вновь заиграла завлекающая улыбка:
— Я что, дорога тебе?
Сохраняя абсолютно серьезное выражение лица, охотник произнес:
— Немного.
«Интересно, насколько это правда? А насколько ложь? Мне кажется, все же ближе к истине».
Абхе хмыкнула:
— Тогда возьми меня в Мохенджо-Даро.
Шанкар отрицательно покачал головой, и тогда девушка беззлобно добавила:
— Негодяй.
— Я знаю.