— Ты?!
Улыбка съехала с лица, когда он увидел, что дверь ему открыла дочь старосты.
— А… а… а где привратник? — с трудом шевеля губами произнес Шанкар.
Абхе хмыкнула и вздернула тонкую бровь:
— Так ты, все же, по мальчикам? Да еще и старым?
Он покраснел:
— Что? Нет! Я же говорил… и просто…
— Да-да, — она закатила глаза и скрестила руки на обнаженной груди, — у тебя есть невеста.
— Была, — мрачно поправил Шанкар.
— О! Так вы поженились?! — воскликнула Абхе и саркастически добавила. — Поздравляю!
— Она умерла, — тихо сказал охотник, чувствуя, как бледнеет лицом.
Девушка опешила. Ее черные глаза широко раскрылись, а нижняя губа поползла вниз. Все озорство и надменность вмиг испарились, словно роса под лучами жаркого солнца.
— Мне нужно увидеть Нараяна, — добавил Шанкар, стараясь не смотреть ей в глаза, — срочно.
— Он внизу в гостиной, — ошеломленно пробормотала Абхе, отходя в сторону.
— Спасибо.
Шанкар вошел в дом и двинулся по сумрачному коридору, минуя комнату привратника и дверь в ванную комнату. Когда до гостиной оставались считанные шаги, охотник услышал позади ее взволнованный голос.
— Извини. Я не знала.
Он ответил, не оборачиваясь:
— Ничего.
— Зайдешь ко мне?
— Не знаю.
Пройдя в гостиную, Шанкар застал Нараяна, сидящим за круглым столом в тяжких раздумьях. Его песочные волосы в беспорядке разлетелись на голове и напоминали разворошенный стог сена. Отсутствующим взглядом он смотрел на пустую столешницу. К своему удивлению, охотник не заметил рядом со старостой кувшина с вином. Да и сам Нараян оказался трезв. Видимо, с момента их последней встречи тот взялся за ум и бросил пить. Хотя орлиный нос продолжало украшать красное пятно от лопнувших сосудов.
Сквозь отверстие в потолке падал солнечный свет, представляя вниманию засохшие бурые пятна на сером ковре. Последствие падения кувшинов с вином.
Охотник медленно вошел в комнату, и Нараян поднял на него глаза. В них читалась усталость и полное отсутствие надежды.
— А-а-а, жреческий посланник, — обреченно протянул староста деревни, — вас прислали по мою душу?
— Нет, не по вашу, — ответил Шанкар, усаживаясь на плетеный стул напротив.
— Хм, — мрачно хмыкнул Нараян, — а я был бы не против такого исхода.
— Вот, как? Почему?
Староста шумно выдохнул и провел рукой по волосам, приводя их в еще больший беспорядок.
— С тех пор, как вы уехали, здесь стало невыносимо. Мы и без того с трудом справлялись с поддержанием порядка на полях. Но теперь с каждым днем становится все хуже, — он утер загорелой ладонью лицо, — мы уже чувствуем в воздухе песок. Жар в некоторые дни становится невыносимым
Шанкар вздрогнул:
— Что с Сарасвати?
Нараян мрачно воззрился на охотника, а затем обреченно произнес:
— Все очень плохо.
Охотник ощутил, как холодок пробежал по спине:
— Она не могла высохнуть так быстро.
— Она и не пересохла, — покачал головой Нараян, — точнее, не совсем. Превратилась в вонючее и вяло текущее болото. Но это ненадолго. Вода испаряется, — он вновь провел рукой по волосам, — у нас нет сил, Шанкар. Больше нет.
— Вы должны держаться столько, сколько сможете, — сказал охотник, хоть слова дались ему нелегко.
— Поэтому вы здесь? — угрюмо спросил Нараян.
— Нет. Я приехал, чтобы убить зверя.
Какое-то время староста тупо смотрел на собеседника, однако затем в его усталых глазах промелькнула догадка.
— А, безумный носорог… помню-помню.
— Вы его не видели?
— Нет.
— Никто из сельчан не пропадал?
— Нет, — обреченно повторил Нараян, откидываясь на спинку стула, — у нас и без носорога хватает жертв.
— Жертв?! — Шанкар почувствовал себя неуютно. Он вспомнил, что нигде не видел привратника.
— Многие не выдерживают нагрузок в поле, — вяло взмахнул рукой Нараян. — Здесь становится слишком жарко.
Охотник поджал губы.
Староста же добавил:
— Нам нет смысла здесь оставаться. Нужно уходить. Все равно конец будет один. А так мы хотя бы сбережем тех, кто еще жив.
— А что на восточном берегу? Вам это известно.
— Да. Люди уже ушли оттуда. Там ничего нет, кроме заброшенных хижин и высушенной земли с легким налетом песка.
Шанкар похолодел:
— Куда они ушли?
Нараян махнул рукой на юг:
— В Лотхал. Но дела там обстоят не особо лучше.
— Что?!
Староста угрюмо покосился на охотника:
— А вы не слышали? Там уже давно с неба не падало и капли.
Шанкара пробила дрожь.
«Все хуже и хуже. Засуха. Недостаток продовольствия. О, боги, за что нам все это…?! Ладно. Сначала демон. Потом все остальное».
— Нам нужно уходить отсюда, — услышал он голос Нараяна.
— Не сейчас, — покачал головой охотник.
— А когда? — всплеснул руками староста. — Смысл хвататься за этот полумертвый кусок земли? Мы все равно здесь умрем! От голода или истощения!
— Где ваш привратник? — спросил Шанкар, словно игнорируя гневную тираду Нараяна.
— Он оказался одним из первых, — вновь обреченно махнул рукой староста, — сердце не выдержало.
— Вы что, отправили его на поля? — удивился охотник.
Староста насупился:
— Я, может, и пил беспробудно, но остатки разума сохранил. Разумеется, нет! Просто одна из ночей оказалась особенно душной… так, что вам нужно?
— Запасов воды и провизии на пару дней для пятидесяти человек.
Нараян выпучил глаза:
— Да вы с ума сошли!
— Вы же делаете запасы для отправки их в Мохенджо-Даро, — сказал Шанкар, — возьмите оттуда.
— Причем тут еда?! — взвился Нараян. — У нас с водой проблемы! А вы хотите, чтобы я напоил целый отряд?!
— Насколько большие проблемы?
— Колодцы мелеют. Мы слишком много тратим на полив. Иначе земля быстро иссохнет.
— Не может быть, — не поверил охотник, — не так быстро.
Нараян устало отвернулся:
— Хотите верьте, хотите нет. Можете сами все осмотреть. Но пустыня наступает слишком быстро.
— Вы установили ограждения от песка?
— Да, но они бесполезны против обжигающих лучей солнца.
«Не может быть. Не должно быть! Не так быстро! У нас в запасе должен был быть год! Год, а не месяц! Богиня-мать, что происходит?!».
Шанкар шумно втянул воздух через ноздри, а затем выдохнул.
— Хорошо. Обеспечьте нас всем необходимым. Я убью зверя и вернусь через несколько дней. Потом мы все отправимся в Мохенджо-Даро.
Услышав слова охотника, Нараян просветлел. Внешне староста даже помолодел на несколько лет — морщины возле рта и носа разгладились.
— Для нас найдется место в городе?
— Верховный жрец что-нибудь придумает, — кивнул Шанкар.
«Лучше бы он заодно придумал, что нам делать с едой? Зернохранилищ надолго не хватит. Необходимо искать новую житницу. Вот только где?».
— Пусть Абхе проследит, чтобы вам дали все необходимое, — молвил Нараян, уставившись в потолок. На его лице заиграла облегченная улыбка.
— Рано радуетесь, — сказал охотник, — вы не представляете, что может ждать нас впереди.
— Плевать, — отмахнулся тот, — я получу несколько дней душевного покоя. Это главное.
Шанкар хмыкнул, но спорить не стал. Поднявшись со стула, он прошел через гостиную и вышел в сумрак коридора. Абхе там не было.
— Где ваша дочь? — поинтересовался он у старосты.
— Насколько я ее знаю, она сейчас наверху, в комнате для гостей.
— Понятно.
Шанкар развернулся и направился в сторону лестницы на второй этаж.
Он не видел, как потрескавшиеся губы Нараяна разошлись в блаженной улыбке и с них сорвался радостный шепот:
— Приеду в Мохенджо-Даро и напьюсь, как свинья.
***
Толпа медленно сжимала кольцо. Их мрачные и злобные лица были устремлены в сторону стражников, словно потревоженный осиный рой. Воины чувствовали враждебный настрой людей. Ощущали их пронзающие взгляды на собственных спинах.
Гириш с тревогой покосился на приятеля, продолжавшего сжимать рот Панишвара. Пыльная луковица во рту хозяина свинофермы заставляла последнего мычать, подобно одинокому зебу.
— Надо отпускать его, — прошептал Гириш.
— Еще чего! — гневно бросил Гопал, только плотнее сцепляя пальцы на губах Панишвара. — Назад!
— Ты что, не видишь? Они же нас разорвут!
— Не посмеют!
— О, боги, — простонал Гириш, закатывая глаза.
— Отпустите его! — вновь раздались крики из толпы.
Гопал почувствовал, как сердце зашлось в ускоренном ритме. Он не собирался идти на уступки людей. Однако в глубине души понимал, что им придется отпустить Панишвара, если они хотят выбраться с рыночной площади. Живыми. Губы стражника перекосила гримаса ярости.
— Что ж, — прошипел он, — подавитесь! Раз он вам так нужен!
Он уже, было, хотел толкнуть хозяина свинофермы в руки новоявленных обожателей, как вдруг позади толпы со стороны Цитадели раздался властный голос.
— Расступитесь! Что здесь происходит?!
Люди перед глазами стражников вздрогнули и начали оборачиваться. Послышалось движение толпы. Оно распространялось по ней, подобно кругам на воде. А затем она расступилась, образуя узкий коридор. Гириш и Гопал увидели, что к ним направляется сам Верховный жрец Чудамани. А позади него виднелась городская стража Мохенджо-Даро. Похоже, на рыночной площади собрались все воины, что еще оставались за стенами города.
***
Он нашел ее на втором этаже в комнате для гостей. Абхе сидела на кровати, окутанная сумраком. Свет почти не проникал через заколоченные ставни. Скрестив ноги и положив изящные руки на облегающую пурпурную юбку, дочь старосты хмуро разглядывала противоположную стену, покрытую тонкими трещинами.
Завидев Шанкара, она тихо произнесла:
— Прости.
— Все нормально, — повторил он.
— Как это произошло?
— Не хочу говорить.
— Понимаю.
— Лучше расскажи, как обстоят дела здесь?
Она сморщила нос:
— Плохо. Разве отец тебе не говорил?
— Говорил. Но я хотел услышать это от тебя.
— Ничего нового я не скажу, — вздохнула она. — Зачем ты снова приехал в долину Сарасвати? Вряд ли, чтобы повидать меня, верно?
Охотник ощутил колкость, предназначавшуюся именно ему. Однако она была с налетом какой-то необъяснимой печали. Шанкар сам не понимал, почему ему дается разговор с дочерью старосты такими усилиями. Словно он пытается ворочать булыжники языком.
— Ты не покидала деревню? — спросил охотник.
Абхе хмыкнула:
— Я помню твое странное напутствие в тот день.
— Хорошо. Продолжай ему следовать. Пока.
— Так зачем приехал? — разговор становился все более натянутым.
— Убить зверя.
— А, — равнодушно бросила Абхе, — бешеного носорога.
— Это не носорог, — покачал головой охотник.
— Да? — все тот же равнодушный тон. — А кто же?
— Тебе лучше не знать.
— Как хочешь, — она пожала плечами и отвернулась.
— Мне нужны вода и припасы для пятидесяти человек на несколько дней, — проговорил охотник, — Нараян сказал, что ты проследишь.
— Ага, — не оборачиваясь, бросила она.
Шанкар смотрел на нее. На прекрасные волнистые локоны, спадающие на плечи, подобно черному водопаду. На изгибы шеи и загорелую кожу. В нем росло непонятное чувство. Чувство, которое разрывало его изнутри. Он не мог забыть Нилам. Не хотел забывать. Но, глядя на дочь старосты, ощущал, что это может произойти. Против его воли. Абхе оставалась единственной девушкой в этом мире, к которой он испытывал некую привязанность. В мире, который стремительно расходился по швам.
С губ внезапно сорвались слова. Сорвались помимо его воли.
— Это он убил ее.
— Что? — резко обернулась Абхе.
— Зверь. Он убил Нилам.
Глаза девушки блеснули в сумраке комнаты:
— О, так ты мстить приехал?
Шанкар замялся, но потом ответил:
— И да, и нет.
— То есть?
— Этот демон опасен. Опасен для всех нас.
— Так демон или зверь?
— Скорее первое.
— Я не понимаю, — искренне изумилась Абхе.
— Лучше не знать, — Шанкар вошел в комнату и сидел рядом. Он ощущал себя крайне напряженным. — Если не убить его, то нам долго не прожить.
— Нам и так здесь долго не прожить, — молвила она.
— Скоро вы отправитесь в Мохенджо-Даро, — сказал Шанкар.
— Что? — ее глаза вспыхнули.
Охотник кивнул:
— Оставаться здесь не имеет смысла. Заберете запасы зерна и в путь, как только будет покончено со зверем.
— Я поеду в Мохенджо-Даро? — прошептала Абхе.
Шанкар, молча, кивнул. Спустя секунду охотник ощутил ее нежную ладонь на своем бедре. От этого прикосновения его словно пронзило молнией.
Он тихо произнес:
— Не надо.
— Почему?
Охотник посмотрел ей прямо в глаза:
— Я не уверен, что вернусь.
— Не уверен, что вернешься сюда? — непонимающе уточнила Абхе.
Шанкар едва заметно покачал головой:
— Вообще.
***
Девадат открыл глаза.
Над ним распростерся потолок из обожженного кирпича. Местами он пошел трещинами, но они были не слишком заметны. Через окно рядом с кроватью в комнату проникал солнечный свет. Где-то неподалеку раздавалось пение козодоя.
Бывший верховный жрец привстал на локте и осмотрелся.
Комната была пуста. У противоположной стены стояли еще две кровати. Судя по всему, он находился в помещении для больных. Лекарь отсутствовал. Скосив взгляд вниз, он осмотрел левую руку. Она была плотно перебинтована. Сквозь ткань проступили бурые пятна крови. Девадат поморщился. От демона ему сильно досталось.
Свесив ноги с кровати, он сел. Голова слегка закружилась. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Вроде немного полегчало, однако покоя не давала сильная слабость. Тем не менее, опираясь об изголовье, Девадат поднялся. Очередной приступ головокружения заставил соседние кровати двоиться в глазах. Бывший верховный жрец почувствовал легкую дрожь во всем теле.
— Мне надо идти, — тихо прошептал он, отпуская изголовье.
С минуту он просто ждал, пока приступ пройдет, а зрение восстановится. А затем на ватных ногах медленно направился в сторону выхода.
***
— Верховный жрец Чудамани? — изумился Гириш.
По толпе пронесся шепот.
— Что здесь происходит? — нахмурив темные брови, спросил тот. — Кто этот человек и за что его задерживают?
— Панишвар это, Ваша Светлость, — проговорил Гопал.
— Хозяин свинофермы? — уточнил Чудамани.
— Верно.
— За что задержан?
— За нарушение общественного порядка, — произнес Гириш.
— И за распространение ереси! — добавил Гопал.
— Вот как? — хмыкнул Чудамани.
— Не правда! — кто-то выкрикнул из толпы. — Панишвар дело говорит.
Чудамани поднял вверх руку, требуя жителей успокоиться. На удивление толпа его послушалась, хотя напряжение буквально летало в воздухе над рыночной площадью.
— Послушаем, что скажет сам Панишвар.
Гопал выпучил глаза:
— Но, Ваша Светлость, это же…
— Откройте ему рот! — резко перебил Чудамани.
Обреченно выдохнув, Гопал разжал пальцы, и Панишвар с силой выплюнул луковицу на мостовую:
— Покайтесь, грешники! Ибо демон пришел за вами! Покайтесь! Откажитесь от всего!
***
Преодолев узкий коридор и свернув налево, Девадат вышел на улицу. Сощурив глаза от яркого света, он огляделся. В сотне локтей от него расположилась высокая стена Цитадели. Ворота по-прежнему охраняли двое стражников. Однако вокруг было непривычно тихо. Только вдалеке продолжал заливаться своим пением козодой. Девадат слегка удивился.
«Где все? А, ладно, неважно».
Продолжая испытывать слабость, он осторожно двинулся вперед, а затем свернул налево, обходя дом лекаря и здание школы. Завернув за угол, Девадат немного отдышался и, вытерев испарину со лба, посмотрел вперед. Перед ним, локтях в пятидесяти, возвышалось огромное здание зернохранилища. Не решаясь отойти от стены здания школы, Девадат осторожно направился в сторону места хранения зерна. Приближаясь к зернохранилищу, бывший Верховный жрец немного пожалел, что демон порвал ему левую руку, а не правую. Иначе он смог бы держаться за стенку. Кожаные сандалии шаркали по земле. Слабость не позволяла ему высоко поднимать ноги.
У входа в зернохранилище дежурили двое стражников. В одинаковых белых рубахах с вырезом на левом плече и одинаковыми копьями с бронзовыми наконечниками.
«Одинаковые… они все одинаковые. Аж в глазах рябит».
Оба воина с нескрываемым любопытством наблюдали, как к ним приближается раненый пожилой человек.
— Мы можем вам чем-то помочь? — поинтересовался один из них.
Девадат остановился, снова вытирая испарину.
— Да, добрые люди. Очень нужно. Я не могу найти лекаря.
— Он должен быть в своем доме, — участливо ответил стражник.
— Я… я не нашел… — Девадат покачнулся и оперся о стену. Он почувствовал очередной приступ головокружения.
Стражник поспешно подошел к нему, а затем бросил товарищу через плечо:
— Он бредит. Я провожу его до лекаря.
— Конечно, — согласно кивнул тот.
— Идемте.
Придерживая того за поясницу, стражник повел Девадата обратно. Теперь бывший Верховный жрец мог опираться за стену правой рукой, следуя в обратном направлении.
Второй стражник с понимающим взглядом следил за тем, как его товарищ аккуратно уводит раненого беднягу. Спустя минуту осторожного движения, они скрылись за углом школы.
Он вздохнул. Сегодня здесь было непривычно тихо. Многие стражники отправились на рыночную площадь. Говорят, там что-то происходит.
«Слишком часто в последнее время там что-то происходит».
Он зевнул. Становилось ужасно скучно. Пение козодоя вдали лишь только усиливало желание отбросить копье, прислониться к стене зернохранилища и хорошенько вздремнуть.
«Пойду, проверю, что ли, как там зерно».
Мотнув головой, прогоняя сонливость, он взялся за медную ручку двери и потянул на себя. Та со скрипом, словно нехотя, отворилась. Стражник переступил порог. Внутри было прохладнее, чем на улице, но ужасно сухо. Помещение утопало в сумраке
«Здесь нужно быть осторожнее с огнем».
Он обошел первую тростниковую перегородку. Зерно лежало на месте аккуратными горками. Удовлетворительно кивнув, стражник уже хотел пройти за следующую перегородку, как вдруг услышал шорох. Он застыл и прислушался. Тихий, едва уловимый, звук повторился. Он обернулся в сторону горок зерна.
«Это еще что такое? Зерно осыпается? Или, быть может, крыса забралась? Только не крыса! Говорил же, что нам нужен еще один кот!».
Он до звона в ушах вслушался в происходящее в зернохранилище. Словно подтверждая его догадку, из-под одной из горок послышался приглушенный писк.
Стражник тихо ругнулся.
«Проклятие! Так и знал! Так и знал! Да еще и в мою смену! О, боги, и как мне искать ее в таком сумраке? Не видно ж ничего! Эх, придется зажечь факел… но здесь так сухо… это опасно! А если крыса заразная? Чумная?! Нет! Я должен ее найти. Зажгу огонь. Аккуратно. Ничего не будет. Аккуратно».
Он поспешно вышел наружу, снял просмоленный факел со стены и вооружился парочкой кремниевых камней.
«Я осторожно. Найду, раздавлю — и все будет хорошо. Вдруг она чумная?».