— Сколько мы с тобой уже знакомы? — внезапно произнес Девадат.
— Около пяти лет, — ответил Шанкар, чувствуя легкое удивление.
Он не ожидал, что Верховный жрец начнет разговор с подобного вопроса. Охотник пристально вгляделся в лицо пожилого мужчины, но не смог ничего усмотреть. Девадат был одним из немногих людей, которому удавалось скрывать даже самые простейшие мысли под маской мудрости и непроницаемости.
— Надеюсь, ты рад этому так же, как и я.
— Могли и не спрашивать, Ваша Светлость.
— Полагаю, за столь длительный срок верной службы, ты достоин того, чтобы не обращаться ко мне по титулу, — с вялой улыбкой на тонких губах сказал жрец.
— Это немного непривычно, — заерзал на стуле Шанкар.
— Придется привыкать.
— Хорошо, — медленно протянул охотник, все еще испытывая неловкость.
— Интересные новости приходят с севера, — быстро сменил тему Девадат, пока они ожидали прихода привратника.
— Да? Какие? — поинтересовался Шанкар.
«Уж не о варварской ли вырубке джунглей сейчас пойдет речь?».
Он ошибся. Верховный жрец заговорил совсем о другом.
— Ты когда-нибудь встречал телегу, движущуюся со скоростью галопа?
Шанкар в изумлении поднял левую бровь:
— Нет. Разве такое возможно?
Девадат вздохнул:
— Вот и я думаю, что нет. Однако наши дозорные на границах к северу от Хараппы клянутся, что видели такую.
— Неужели?
— Да, — кивнул жрец, — более того, они утверждают, что в телеге стоя ехали два человека. Повозка так стремительно пронеслась в отдалении, что быстро скрылась из виду.
— И чего только не привидится на солнцепеке, — хмыкнул Шанкар.
Девадат улыбнулся:
— Согласен. Либо наши стражи знатно перебрали вина, либо им хорошенько напекло голову. А возможно и то, и другое. Вот и чудятся всякие небылицы.
— Верно.
— Однако оставим эту тему. Я пригласил тебя не за тем, чтобы обсуждать какие-то сказки.
В этот момент появился слуга с подносом и поставил яства перед собеседниками. Легким взмахом руки, Девадат приказал привратнику удалиться. Тот послушно ретировался.
— Есть мысли касаемо того, почему ты здесь? — спросил жрец, ловким движением отламывая куриную голень.
— Очередной взбесившийся носорог наводит ужас в одной из деревень? — в ответ поинтересовался Шанкар, берясь за вторую ножку.
— Что, — жуя, усмехнулся Девадат, — снова хочешь получить в награду за опасного зверя драгоценный камень?
— А кто не хочет? — молвил охотник, вспоминая сапфир.
«И я по-прежнему не жалею о том, что отдал его».
— Твоя правда. Но сейчас носороги не при чем.
— Тогда у меня не осталось догадок, — охотник впился зубами в птицу.
Медленно пережевывая мясо, жрец подметил:
— Ты слегка мрачен и задумчив. Не похоже на того охотника, которого я знаю. Будто он разом потерял хватку.
Шанкар не ответил. Он продолжал, молча, жевать, нахмурив брови.
— В чем дело? — повелительным тоном поинтересовался Девадат, откладывая пищу в сторону.
— Вы знаете, что к северу от города ведется вырубка леса? — внезапно выпалил Шанкар.
Девадат помрачнел, но утвердительно кивнул:
— Да, знаю.
— И вам известны масштабы происходящего?
— Мне это известно, — вздохнул Девадат, — более того, вырубка проводится с моего личного согласия.
Охотник поперхнулся:
— Вы дали на это варварство согласие?! Не верю!
Девадат мягко вскинул правую руку, жестом попросив охотника не повышать голос:
— Поверь, Шанкар, у меня самого сердце кровью обливается, но это вынужденная мера.
Охотник в свою очередь отложил еду в сторону и уставился на жреца:
— Вынужденная мера?
— Позволь, объясню.
— Конечно, — Шанкар налил вина в небольшой глиняный стакан, чувствуя потребность в выпивке.
— Юго-восточный район города — самый древний, насколько ты знаешь, — начал свое пояснение Верховный жрец, — те дома были построены во времена, когда еще мой прапрапрадед не родился. Постройки обветшали, со стен сыпется штукатурка, кирпич треснул, а балки прогнили насквозь, — Девадат выдержал паузу, а затем добавил, — нам нужно снести все здания юго-восточного квадрата Мохенджо-Даро и заменить их новыми.
— И на строительство понадобиться такое огромное количество древесины?! — воскликнул охотник и залпом осушил вино.
— Нет, не на строительство, — покачал головой жрец.
— Тогда я не понимаю, — Шанкар вновь наполнил стакан.
— Дерево пойдет на растопку.
Рука охотника замерла, так и не достигнув рта:
— Оно пойдет на… что?
— На растопку, — повторил Девадат.
— Безумие, — одними губами прошептал Шанкар, опрокидывая в себя содержимое сосуда.
Улыбка медленно исчезла с лица Верховного жреца:
— Ты славный малый, Шанкар, но ничего не смыслишь в строительстве.
Охотник что-то буркнул себе под нос, а затем взял в руки горсть бобов и начал их жевать с отсутствующим видом.
— Скажи, из чего сделан твой дом?
— Из кирпича, — буркнул Шанкар.
— Из обожженного кирпича, — поправил Девадат.
— А есть разница?
— Разумеется! — взмахнул руками Девадат. — Мы не можем использовать для строительства обычный сырец. Он хрупок и недолговечен. А огонь придает глине прочность — чем жарче, тем крепче.
Охотник перестал жевать. В его глазах появилось сознательное выражение:
— Кажется, я начинаю понимать. Деревья пойдут на растопку огня, дабы опалить им сырцовый камень и построить из него прочные хижины.
— Совершенно верно.
— Все равно, это кощунство, — охотник скрестил на груди руки. Жир от птицы добавил на рубаху пару пятен, но он даже не заметил их.
— Думаешь, я этого не знаю? — жрец поднялся и подошел к краю веранды, сцепив ладони за спиной и задумчиво посматривая на водную гладь. Теперь солнечные зайчики, отраженные от поверхности бассейна, играли на его морщинистом лице.
— Это не только кощунственно, но и опасно, — добавил Шанкар.
— Чем же? — не оборачиваясь, поинтересовался Девадат.
— Вы неплохо смыслите в строительстве, а я — в законах природы Богини-матери.
— Я тоже кое в чем в них смыслю.
— Тогда для вас не будет секретом то, что корни деревьев, растущих вдоль берегов Синдху, удерживают русло реки в естественном направлении?
— Я знаю об этом.
— Прекрасно, — Шанкар вновь невольно повысил голос, — предупреждены, значит, вооружены.
— Не понимаю, как изменение русла Синдху может сказаться на нас?
Шанкар подался вперед:
— Лес более не будет сдерживать Синдху. Она выйдет из своих берегов. Затопит посевные земли, превратит дороги в болото! Не исключено, что сам Мохенджо-Даро пойдет ко дну, ведь город находится в непосредственной близости от могучей реки…
— Городу ничего не угрожает, — перебивая, возразил Девадат, — стены Мохенджо-Даро высоки. Они строились именно на подобные случаи.
— О, боги! — охотник откинулся на спинку стула. — То есть, вероятность затопления окрестных деревень вас не смущает? Возможно, расселять придется не один район.
— Я знаю о возможных последствиях, — коротко и глухо ответил жрец.
— И, все равно, пошли на этот шаг, — с упреком произнес охотник.
— Я слышу осуждение в твоем голосе, — Девадат повернулся к нему лицом, — поверь, не проходит и дня, чтобы я не думал о возможных последствиях своего решения. Но мы не можем больше ждать — снос и восстановление квартала необходимо совершить в кратчайшие сроки. Иначе мы рискуем поутру обнаружить множество людей, погибших под завалами рухнувших зданий.
— Расселите их в других местах!
— В каких? Оставить своих жителей ночевать под открытым небом?! У меня нет места, Шанкар!
Охотник ничего не ответил. Он уже все сказал по этому поводу.
И Девадат это понял:
— А теперь, если ты не против, я объясню, по какой причине захотел встретиться с тобой.
Охотник хмуро кивнул.
— До меня все чаще доходят слухи с востока. Из деревень, что располагаются за лесным массивом вдоль реки Сарасвати[1], — жрец вновь опустился на плетеный стул, — местные жители утверждают, что течение реки изменилось.
— В каком смысле, изменилось?
— Подробностей не знаю, ибо никто толком не может описать, что конкретно там происходит, — Девадат нахмурился, — это очень важный для нас район. Там находится целая сеть оросительных каналов и поля, засеянные рожью и пшеницей. Это одна из главных житниц для Мохенджо-Даро. Нельзя ее потерять. Отправляйся туда и разузнай все подробности. В награду получишь 1600 мер серебра.
Как бы ни был расстроен разговором со жрецом охотник, при объявлении величины вознаграждения он присвистнул:
— Кругленькая сумма.
— Сумма не имеет значения, — Девадат скрестил ладони на столе и чуть склонил голову, — все, что узнаешь, доложишь Чудамани, другому жрецу и моему другу.
— Чудамани? А почему не вам?
— Меня к тому моменту здесь уже не будет.
— Куда же вы денетесь? — ухмыльнулся охотник.
— Не знаю, — тихо произнес жрец.
Улыбка сползла с лица Шанкара и разбилась о плиточный пол:
— Я вас не понимаю.
Девадат поднял голову.
В его взгляде охотник увидел глубокую тоску и печаль, свойственную большинству мудрым людям на закате их жизни:
— Я отправляюсь в изгнание.
— Что? — Шанкар ушам своим не верил.
— Добровольное, — добавил жрец.
— Уж не связано ли это с тем, что вы разрешили вырубку леса на севере?
Девадат промолчал, наблюдая за своими скрещенными руками.
— Бежите от ответственности, — произнес охотник. В его голосе засквозило плохо скрываемое презрение.
— Не забывайтесь, молодой человек, — спокойно, не поднимая головы, сказал Девадат, — помните, что я все еще Верховный жрец Мохенджо-Даро.
— Я помню, — молвил Шанкар и поджал губы.
— Возможно, так и есть. Я не выдержал груза ответственности. Однако, будь ты на моем месте, наверняка, поступил бы точно также.
— Располагая вашими знаниями и умом — однозначно нет, — грубо отрезал Шанкар.
— Довольно! — жрец встал. — Полагаю, беседу можно считать оконченной. Ступайте, и да хранит вас Богиня-мать.
Охотник поднялся:
— Не могу пожелать вам того же. Но я выполню вашу последнюю просьбу. Не ради награды, а в качестве благодарности за прошлые годы дружбы и доверия. Больше мне нечего вам сказать.
Девадат ничего не ответил. Его глаза смотрели на охотника, но не видели его. Они были устремлены в пустоту.
Шанкар резко развернулся и направился к выходу.
На душе скребли кошки. Во рту стоял привкус тлена.
Верховный жрец, которого он считал чуть ли не другом и мудрейшим из всех, кого когда-либо знал, допустил такую страшную ошибку. Да, оступаются все. Но ошибка Девадата выглядела слишком грубой. Слишком страшной. Слишком неожиданной. И то, что он решил сбежать от проблем, наломав дров, лишь способствовало его стремительному падению в глазах Шанкара.
«Наломав дров… ну, и ирония».
Пронеслось у охотника в голове.
Громко хлопнув дверью, он остановился и вдохнул раскаленный полуденный воздух.
«Как все может обернуться в одночасье! Еще вчера, казалось, ничто не может нарушить идиллии Мохенджо-Даро. А уже сегодня все перевернулось вверх дном. Словно ночной горшок, содержимое которого ты добровольно вылил себе на голову».
Охотник не знал, был ли у жреца иной выбор, но для него это не имело значения.
Он зашагал в сторону ворот, вбивая сандалиями пыль на дороге. Солнце пекло голову, но он совершенно не замечал этого. Чувство, что на всех них надвигается страшная буря, не отпускала Шанкара до самого дома.
***
Он настолько погрузился в собственные переживания, что почти ничего не замечал вокруг. Его ноги, равномерно вышагивающие по известняковым улицам Мохенджо-Даро, несли охотника в сторону своего дома без какого-либо контроля со стороны разума. Будто нижние конечности Шанкара обладали личной внутренней памятью. Он не слышал, как кузнец Брасид вновь окликнул его своим громогласным басовитым голосом, а затем, когда охотник, молча, прошел мимо мастерской, лишь недоуменно пожал могучими плечами. Он не видел разъяренного всадника, под копыта лошади которого едва не попал. Его существо словно оказалось разделено на две части. Как гранат, лишенный косточки, где первое — тело, а второе — разум. И только поравнявшись с деревянной дверью своего дома, Шанкар выплыл из океана печальных дум, соединившись в единое целое.
Положив ладонь на ручку и собираясь войти внутрь, охотника внезапно посетила одна мысль.
«Интересно, Нилам все еще там? Дождалась ли она меня? А что если девица воспользовалась моим отсутствием и сбежала, прихватив шкатулку с серебром?».
Шанкар вздрогнул.
«Богиня-мать, и почему я раньше об этом не подумал? Надо было спрятать шкатулку под каменной плитой на заднем дворе. Проклятье! Из-за всех этих проблем, я совсем потерял бдительность».
Рывком потянув на себя ручку, Шанкар дернул дверь и быстро зашел в хижину. Пришлось подождать пару секунд, пока глаза привыкнут к сумраку после яркого уличного света. Деревянные створки на окне так и остались закрыты, не давая лучам проникнуть внутрь. Наконец, после небольшой заминки, охотник бросил беглый взгляд на кровать и испустил вздох облечения. Нилам крепко спала в той же позе, что и утром. В миниатюрных ладошках она продолжала сжимать синий сапфир.
Пройдя на кухню, Шанкар достал с полки шкатулку и приоткрыл крышку. Со стороны казалось, что серебро никто не трогал. По крайней мере, на взгляд его осталось ровно столько же, сколько и раньше. Удовлетворенно хмыкнув, охотник закрыл шкатулку и поставил ее на место. Вернувшись в комнату он, сбросив пыльные сандалии, с удовольствием рухнул на постель рядом с девицей. Доски протестующе затрещали под его весом, и Шанкар подумал, что неплохо бы заменить их на новые или вовсе приобрести мебель покрепче.
Его взгляд невольно скользнул по рубахе. Она уже была не такой белоснежной, как раньше. Жирные пятна от птицы и сажевый развод заставили его поморщиться. Сняв одежду через голову, он зашвырнул ее в дальний угол. Вздохнув, Шанкар заложил руки за голову и устремил задумчивый взгляд в потолок. Местами тот пошел трещинами.
«Надо бы их замазать глиной».
Тут проснулась Нилам и уставилась на охотника огромными сапфировыми глазами, однако, быстро признав хозяина дома, успокоилась и прильнула к его правому боку:
— Устал?
— Хмм… — невнятно ответил Шанкар.
— Это да или нет? — с легкой ухмылкой поинтересовалась она.
— Не знаю, — задумчиво произнес он, — физически не устал. Просто слишком жарко на улице. А вот разумом, — он помассировал лоб, — боги, голова раскалывается.
— Я могу попробовать облегчить твои страдания, — томно проворковала Нилам, проводя свободной рукой по низу его живота.
Охотник посмотрел в ее огромные глаза, подобные драгоценному камню, который недавно ей подарил, и понял, что начинает тонуть в них. Они засасывали его, словно водоворот в пучину темных вод. Возможно, именно в тот момент Шанкар принял решение, о котором в дальнейшем вспоминал, как об одном из самых внезапных и, одновременно, безумных в своей жизни. Но, тем не менее, никогда о нем не жалел.
— Сколько ты стоишь? — спросил он в лоб.
Рука Нилам, готовая уже было опуститься ниже живота, резко остановилась.
Она оторопело заморгала длинными ресницами:
— Сколько я стою?
— Ну, да, — пожал плечами тот.
— Я вроде говорила, — нахмурила бровки Нилам, — 16 серебряных мер, но ты уже заплатил…
— Сапфир это подарок.
— Подарок?
— Да, — он вновь заложил руки за голову, — и мой тебе совет, не показывай камень хозяину. Отберет еще. Наверняка отберет.
Во взгляде Нилам промелькнул испуг:
— Я… я не подумала об этом.
«Ну, еще бы. Ты ведь глупышка. Синеглазая милая глупышка».
— И что мне делать? — прошептала она, не обращаясь к Шанкару напрямую.
— Я дам тебе 16 мер серебром. Отдашь их в борделе, а сапфир спрячь и не показывай до определенного момента.
— Какого еще момента?
— Когда я спросил, сколько ты стоишь, то имел в виду не цену услуг, — он усмехнулся, — или ты решила, что моя память обладает свойством дырявого ковша?
— Нет, конечно! — она так резко мотнула головой, что ее черная коса описала дугу в воздухе.
— Я хотел узнать, сколько стоит твой выкуп?
— А, — погрустнела она, отводя взгляд.
Шанкар напрягся.
Ему крайне не понравилась реакция девицы:
— Что с тобой? Не хочешь говорить?
— Не вижу смысла, — тихо ответила та.
— Вот, как, — разочарованно произнес он, снова разглядывая трещины в потолке.
«Печально. Либо я ей не понравился, либо ее вполне устраивает тот образ жизни, который она ведет. Мда, печально».
Вкупе с навалившимися проблемами, реакция Нилам сильно омрачила настроение охотника. Шанкар начал ощущать, что он постепенно проваливается в трясину уныния.
— Ты расстроился, — подметила Нилам, садясь на кровати.
В одной руке она продолжала удерживать сапфир, а вторая покоилась на животе охотника.
— Нет, — соврал он, совершенно не заботясь о том, чтобы ответ прозвучал искренне.
— Но, я же, вижу. Из-за меня, да?
Шанкар закрыл глаза:
— Ты же не хочешь, чтобы я тебя выкупал.
Сквозь прикрытые веки, он почувствовал, как напряглось ее тело:
— Глупости! Разумеется, хочу!
— Иначе не сказала бы, что не видишь смысла говорить об этом.
Она легонько ткнула кулачком его в бок, и Шанкар открыл глаза. Во взгляде Нилам читалось какое-то глубокое отчаяние с примесью обреченности.
Обычно такое бывает у людей, попавших в болотную трясину:
— Но это не значит, что я этого не хочу! Просто… просто там такая сумма, что ты вряд ли ее сможешь найти.
«Что? Пусть макаки изобьют меня бананами до полусмерти! Неужели она настолько глупа?».
Шанкар сел и внимательно посмотрел на девушку:
— Я бы хотел взять тебя в жены. Согласна?
Он успел увидеть слабый огонек возбуждения, вспыхнувший в ее прекрасных очах, однако он моментально потух, утонув во вновь нахлынувшей волне смиреной тоски.
— Согласна? — повторил свой вопрос охотник.
— К чему весь этот разговор? — мрачно ответила Нилам. — У тебя навряд ли найдется такая сумма, которую просит хозяин публичного дома за выкуп.
— Просто ответь, — мягко настаивал он, — обладай я такой суммой, ты бы согласилась стать моей женой?
И снова этот, едва уловимый, огонек в ее глазах:
— Да, но…
— Никаких «но». Я прошу честный ответ.
— Да, — наконец, твердо ответила девушка.
Ее лицо выражало сильное смятение. Она до сих пор не верила, что какой-то случайный охотник готов выкупить ее у хозяина публичного дома. И всего-то после единственной ночи, проведенной вместе. Она безумно желала, чтобы его намерение оказалось правдой, но не позволяла себе начать верить в подобный исход. И, все же, она почувствовала, как сердце в груди невольно ускорило ритм. Она хотела получить свободу. К тому же, этот крепкий охотник ей нравился…
— Сколько?
Нилам потупила взор:
— 3200 мер серебра.
Внутри у Шанкара все сжалось, но он постарался не подать вида.
«Да пронзит носорог меня своим бивнем! Я, конечно, подозревал, что сумма окажется немаленькой, но чтобы настолько неподъемной? И я все равно готов ее заплатить, даже рискуя остаться в одной набедренной повязке пятилетней давности? Безумие! Перегрелся на солнце. Ибо мой ответ сам себе — да, готов. 1600 мер я получу за выполнение последнего задания жреца. Кое-что наскребу из шкатулки. Можно, правда, продать сапфир — он стоит, по меньшей мере, половину от необходимой суммы, но это все равно, что выколоть себе один глаз ради спасения второго. Как бы то ни было, я готов пойти на такой риск. Она мне нужна! Но, чем же, Нилам отличается от других подобных ей? Меня окружает множество свободных женщин. Выбирай любую! Причем, совершенно бесплатно. Почему именно она? Ах, Богиня-мать, я сам до конца не понимаю».
Все это вихрем пролетело в голове у охотника. Он вновь лег на кровать, закинув руки за голову.
Как он ни старался, но Нилам смогла заметить легкую тень, пробежавшую по его лицу:
— Я говорила, нет смысла размышлять об этом.
— Через две-три недели ты будешь свободна.
Она вздрогнула и уставилась на Шанкара, как на умалишенного:
— Что ты сказал?
— К концу месяца у меня на руках окажется необходимая сумма.
— Не верю, — произнесла Нилам, но ее синие глаза прямо-таки вспыхнули надеждой и счастьем.
Увидев ее реакцию, Шанкар ухмыльнулся:
— А я верю. Скоро мне нужно будет отправиться по делам на восток, за выполнение которых мне сулит хорошая награда. Однако буду честен — ее для выкупа не хватит. Поэтому мне придется отдать все свои сбережения. Пока я буду в отъезде, сможешь подумать над моим предложением. Если тебя не смущает выйти замуж за охотника-голодранца…
— Согласна!
Нилам бросилась ему на шею и страстно впилась в его губы своими. Обхватив ее за талию чуть повыше упругих ягодиц, Шанкар, на какое-то время позабыл обо всем. О варварской вырубке леса к северу от Мохенджо-Даро. О леденящем душу рассказе лесоруба, и обещании навестить его вечером. Об исчезновении диких зубров. О проблемах кузнеца Брасида, которому срочно нужны прочные шкуры тех самых зубров, иначе он рискует оставить людей без качественных изделий. О жреце Девадате и его душевных муках выбора между меньшим и большим злом и возможных печальных последствиях этого самого выбора. О путешествии на восток, сулившее оказаться нелегким. Все это ушло на второй план. Как неприглядная, но необходимая в хозяйстве, вещица, которую убирают в темный чулан от посторонних глаз и достают только в случае крайней необходимости. Сейчас в этом мире существовали лишь он и она. Ни одна женщина до нее не могла заставить Шанкара полностью отвлечься от реального мира.
Быть может, поэтому он ее и выбрал.
[1] Сарасвати — река, протекавшая к востоку от Инда. Со временем, полностью высохла. Сейчас на ее месте находится пустыня Тар.