Взрослые, дети и старики, усевшись вокруг костра и затаив дыхание, с приложенными ушами, дрожащими пальцами и блестящими глазами, внимали каждому моему слову. Казалось, все они забыли как дышать, и даже не задействованные в работе хищники, припав к земле с опаской, навострили уши.
— И восстали машины из пепла ядерного огня, и пошла война на уничтожения человечества!
От последних моих слов публика, охнув, похваталась за головы. Очередная развлекательная история на ночь превратилась в ужастик, и по глазам ушастых я понял. Многие, включая не которых хищников, сегодня не смогут уснуть.
Первая ночь в моём плену во многом решающая, то как, мы покажем себя, зарекомендуем, в дальнейшем сильно отобразится во всех возможных аспектах нашей жизни. В коротких антрактах, вспоминая и перемешивая фрагменты их некоторых фильмов, я поглядывал на рывших в отделении пленников. Всего за лопаты взялись пятеро, стерегли их под прицелом арбалетов пятнадцать наших. Остальные кролли либо дежурили на стенах, либо разместились вокруг основной массы связанных пленных. Все незадействованные, включая Кобаго, слушали мою историю, эмоционально сопереживая многострадальному народу Человече.
Здоровяк-охотник, что по началу относился к моим ночным рассказам как к детским сказкам, сегодня так же проявил своё любопытство. Но не к тому, как мой вид пытался защищаться, а к машинам «поработившим» нас. Охотник любил оружие, уважал силу, и то, что есть некая сущность, в разы сильнейшая и умнейшая меня заставила его, шерсть вздыбится.
Да… я смог впечатлить даже его. Языком трепать — это вам не мешки ворочать, нести чушь я умею, в прошлом стример, как никак.
На дворе расцветало, а мне всё не спалось. Тушились огни на вышках, сменялись караулы, из пут и веревок, одного за другим, высвобождали трупы. Трое раненых не смоли встреть новый рассвет.
Лис тщательно охраняли, любое лишнее движение вызывало на лицах стражников гнев. Хищники прям сидя ходили под себя, от чего по деревне пополз неприятный запашок мочи и дерьма. Первая из тюремных ям по прежнему рылась, да и по диаметру своему, вместила бы от силы трёх, максимум четверых пленников. А их у меня тридцать два… А вернее, уже двадцать девять. Этой ночью, на потеху жителям, зверей кормили в основном объедками. «Они ведь не работали!» — Посмел заявить кто-то из толпы, когда я закинул в чан целую рыбину. Плевать, что она моя, сам факт, что я не пожалел для них рыбы — уже раздражал народ. Народ; который по прежнему помнил, что такое голод.
Спорить с простым кролли не стал, да и не требовалось это, сородичи говоруна быстро того усадили. «Ты как с Шаманом говоришь? Так нельзя, прояви уважение!» — читалось на лицах других кролли. У меня статус, у меня привилегии, а значит и позволить себе я могу в разы больше, чем другие. Главное палку не перегибать, а то сломается.
Котелок мой кипятил воду, не переставая, уже вторые сутки. Проведя небольшую разнарядку, одну группу рабочих отправляю продолжать тягать и слаживать тела за стеной. Вторую, в большей степени состоящую из Му, направляю продолжать рыть ров, третью кидаю на помощь ослабевшим пленникам-землекопам. Бойкие дети Кобаго вместе с отцом направляются прочёсывать ближайшие к нам деревья. Вражеского, осадного лагеря не видно, но, наверняка, они где-то близко, и пока они зализывают раны, мы должны извлечь из временной передышки максимальный профит. Добыть дерева, добыть сена, передвинуть коровье пастбище в новое место, попытаться совершить вылазку к любому из ближайших озёр или рек, дабы набрать рыбы для пленников. Из округи нужно выжимать весь возможный ресурс, ибо никто не знает, что будет завтра.
Пока вскипала вода, а я, пользуясь отсутствием большей части кролли в деревне, готовил хищником наваристый завтрак, Хохо принесла мне один очень любопытный трофей. Тонкий, но весьма широкий, медный нагрудник. Его красота, и даже наличие какого-то нацарапанного рисунка, привлекли внимание женщины. Она хотела, чтобы я обезопасил себя и постоянно носил того, прикрывая живот, подчёркивая свой статус. Но мне на ум пришло более гениальное решение!
Мой котёл использовался постоянно, и его содержимого катастрофически не хватало. Бедные жители были фактически вынуждены ждать по несколько часов своей порции, потому иногда предпочитали забирать к себе еду в сыром виде. Меди не много, если начать закруглять, то кастрюлька литров на пять может и получится, но моя магия ведь любит всё преувеличивать⁈
Сделав молоточек, подобрал с земли камешек и, пользуясь тем как долотом, постепенно принялся отстукивать углубления, поднимать края и придавать им округлую форму. На всё про всё ушло полчаса. Кусок меди, полыхнув в моих руках яркой вспышкой, изменившись до неузнаваемости. От немногочисленных, следивших за мной хищников послышалось удивлённое мычание. Ещё бы… Честно говоря, я и сам удивился здоровенному, начищенному до блеска котлу с ручками, крышкой и дугой, на которую того можно было подвешивать. По размерам он был приблизительно как и чёрный котелок богини, разве что дно выглядело чуть более плоским.
— О-о-о… — Затопала ножкой Хохо, — теперь готовка пойдёт быстрее!
— Ага, есть там ещё что из металла?
В трофеях нашлось много чего интересного. Пара шлемов, ещё как минимум два таких же нагрудника, несколько металлических мечей, очень много стрел со стальными наконечниками. В основе своей лисы носили броню из толстых, сшитых между собой шкур. Отдельные виды хищников, поверх кожаных курток надевали костяные латы. Против колющего, тонкого острия стрелы или копья, костяная броня особо не защитит, слишком большие между рёбрами зазоры. А вот от удара дробящего, какой-нибудь шипованной палицей, или даже рубящего удара мечом, вполне может спасти. В ближайшее время требовалось поснимать наконечники со стрел и пустить их либо на создание бронебойных арбалетных болтов, либо на переплавку и отлив чего-то более нужного. Правда я пока ещё не знал, как плавить, и чего такого «нужного» мне не хватает. Но, как говорится: «в хозяйстве всё пригодится!»
Защищать себя медной броней не стал. Взяв арбалет, я стрельнул и в цельную пластину из металла, и в костяную с подкладкой из плотной шкуры под ней. Арбалет насквозь прошил обе. Выбрав для себя кожаную, толстую, тёплую куртку с самой приятной на ощупь меховой подкладкой, попросил Муррку ту застирать, а после пошить к ней кожаный капюшон. Молодая крольчиха с радостью понеслась исполнять мои пожелания, а сам я вернулся к изготовлению кастрюль и котлов. Скоро зима, и от лишней тарелки горячего супа никому не станет хуже.
Когда я закончил разбираться с новой посудой для поселения, еда для пленников уже была готова. Разлив первые четыре порции, под присмотром охраны, отношу их раненым лисам. Еды, которой дали пленникам ночью, едва ли бы хватило чтоб приглушить голод десяти, не говоря уже о целых трёх десятках. Первыми к еде рванули более здоровые, переползая через раненых, запутанные в веревках, они толкали и шипели друг на друга, ожидая когда с них снимут намордники…
— Отвратительно… — Глядя как одному из бедолаг в суматохе случайно наступили на рану, велю стражникам растянуть пленников, а после выволочь самых тяжело раненых. — Проявите уважение, не ко мне, а к своим собственным товарищам!
Пристыдил я более активных нежели их битые мужчины лисиц. Девы опустили глаза, уши, приклонили головы, а мужчины… двое с благодарностью кивнули мне, переняли тарелки, один, с простреленными руками и ногой, взглядом щенячьим попросил помощи. Я велел ближайшей из волчиц накормить его. Четвертый, самый тяжёлый, с дыркой в животе, мучаясь, кривился, скалился, он не хотел даже глядеть на еду. Сжалившиеся Му вытянули его силой.
— Чего не ешь? — Спросил я у того. Не понимая, как подобный ему мог принять судьбу пленника, и не «попросил» что бы его добили у стен.
— Отдай самкам, видишь как слюни пускают… — Прорычал тот.
— Гордый?
— Гордый!
— Тогда почему в плен сдался? Сдаются ведь только трусы, а ты гордый, мог там остаться, с остальными… — Мой едкий, местами надменный вопрос заставил лиса показать окровавленные зубы. Порычав, тот постыдно отводит взгляд в сторонку.
— Хотел посмотреть на того, кто убил Этто…
— И как, насмотрелся?
— Да… на всю жизнь насмотрелся… Ты… У самого клыки, а якшаешься с дичью. Позор на твою голову и головы твоих храбрых предков, шаман. Как можно делиться такой силой с… кем-то вроде них. Ты мог прийти к нам, к хищникам, вместе мы бы покорили Рыкунов, захватили власть над горами и лесами, над реками и полями, городами и даже странами Разумных. Но ты выбрал их… эту ушастую, слабую и трусливую сволочь. Помяни моё слово шаман, наступит день, они вонзят тебе в спину нож так же, как некогда потомки Эрла вонзили в спину Седобородого.
От последних слов хищника, Хохо нахмурилась, недовольно зафыркав, положила руку на дубину.
— Не нравится правда, девка? Ха… — Сплюнул кровь на землю хищник. — Седобородый был сильным вождём, его уважали даже наши предки. Ты тоже, шаман, сильный, но кончишь так же, как и он, потому что выбрал не тех.
— Этого, ты уже никогда не узнаешь. — Присев, лапой отодвинула кусок ткани с живота хищника Хохо. — Возрадуйся, этой ночью ты умрёшь, животное… — Едка выплюнула она, лапой своей, нарочно задев и перевернув тарелку супа на хищника.
Окружавшие раненого лиса женщины, тут же принялись ручками своими подбирать с земли кусочки рыбы и овощей.
Мда, даже у ангелочков таких как Хохо, бывает плохое настроение.
Первая яма была готова к полудню. Туда спустили «пациентов» со средней тяжестью ран, тех, кто и работать не мог, и умирать пока не собирался. Пришедшие после «ночной» лисицы и волчицы выглядели изнеможенными. За их работу предоставил им по полноценной, хорошей, полной тарелке супа, с плавающим в той кусочком рыбы. «Кушали» они так, что аж рыча на всю округу, хрустели рыбными хребтами и костями.
— Вкусно, как же вкусно… — Бубнила про себя одна из волчиц. Столь соблазнительный хруст косточек пробудил интерес к работе ещё у двух перевязанных женщин, не веривших в награды. Одна хромала на обе ноги, вторая, так же могла передвигаться лишь опираясь на подругу. Как ни посмотри, отправлять их на работы жестоко… А ведь эти семеро выглядели в разы лучше, чем те, кто даже подняться без чьей-либо помощи не могли.
— Пом, готова поголодать денёк? Я лично готов отдать твой пайок этим несчастным.
Взгляд верящих в ту звериных глаз пленниц, заставил лисицу согласиться. Якобы две рыбы, предназначавшиеся той, были брошены во второй поставленный на огонь котёл.
— Спасибо, спасибо храбрая лисица, мы знали, что Неприкасаемые не бросят своих в беде! — Едва ли не поцеловав той ноги, проговорила одна из пленниц.
Неприкасаемые? То есть, в каком это смысле неприкасаемые? Разве она не шалашовка, подстилка, назначенная в элитный отряд Резни, в качестве дырки для обслуживания мужчин?
— Кто она? — Обернувшись, взглянул на шикнувшую на сородича Пом. Глаза той испуганно забегали, глядевшая на Пом с земли женщина, понимая что только что спалила статус моей первой пленницы, руками схватилась за рот.
— Кто такие Неприкасаемые? Говори честно, и тогда я дам ещё еды твоим сородичам… — Потребовал я от Пом.
— Самки лисиц и волков, которых никогда не отдают в пользование Рыкунам. — С земли выдала другая пленница. — Пожалуйста, дайте нам ещё еды!
Рыжехвостая печально зажмурилась:
— Я Неприкасаемая. Отцы больших семей лис, трепетно относятся к чистоте крови и рьяно защищают нас от недостойных самцов. Из каждой семьи выбирается по деве для сохранения чистой крови. Нас отправляют по дальше от поселений, в лучшие отряды, чтоб наблюдатели Рыкунов и Волколаков не уволокли нас в свои пещеры и не покрыли своим грязным семенем.
— То есть… ты мне лгала? — «Называя себя шлюхой», хотел добавить я, но не стал. Лисица кивнула. — И почему же?
— Нетронутых дев считают сокровищем в любой из семей хищников. Многие самцы готовы жизнью рискнуть, лишь бы завладеть подобной самкой. Я подумала, если признаюсь, вы убьёте меня, чтобы не подвергать своё поселение лишней угрозе…
Да ты что? В текущих реалиях её признание даже немного повеселило. Мы разбили армию, но испугались бы какого-то любвеобильного парнишки?
— Может ты опять мне врёшь, и на самом деле дочь какого-нибудь вождя?
— Нет, я простая лиса… только пока ещё не тронутая… — Не тронутая, это типа в смысле, совсем не тронутая, ну, прям девственная что ли? Да не, быть такого не может. Они ж тут все с самого детства ебутся, как такое вообще возможно.
— А течка?
— С каждым годом переносить её всё тяжелее. Особенно, когда за стеной постоянно… ну вы поняли. — Подняв глаза, вновь прикрыла хвостиком голую промежность между ног Пом.
Вот оно что… На лице моём всплыла демоническая улыбка.
— Руки за спину. — Подойдя к той, взял у одного из стражников кусок веревки, плотно затянул ту у лисы на запястьях. После чего ещё одной веревкой подлиннее, соорудил поводок и повязал у лисицы на шее. — Слушай внимательно, стоит мне лишь потянуть за этот конец, петля на твоей шее сдавится и задушит тебя. Сейчас ты пойдёшь со мной на второй этаж, где всё мне подробно расскажешь, поняла?
— Что, что вы с ней собрались делать⁈ — Испуганно вскрикнула лежавшая на земле женщина. Та самая, что раскрыла секрет Пом.
— Пытать. Пытать до тех пор, пока она не расскажет мне всю правду. — Звучно хлопнув ту по голой заднице ладонью, толкнул навострившую ушки Пом вперёд. — Ступай, пришло время держать обещание. — Добавил я.
Опустив голову, девушка едва заметно улыбнулась, показав острый зубик.
— Простите меня, Пом, простите, простите… — Перейдя на плачь, кричала нам в след потрясённая моим откровением пленница. Знала бы бедняга, что плачь её только сильнее раззадоривал нас с Пом. Я видел, как та скалится, как заинтересованно начинает вилять своим задом и хвостиком.
Поднявшись на второй этаж, под присмотром Кобо, завожу лису в свою комнату. Шанс того, что сучка попытается меня ебнуть крайне высок, стоило перестраховаться. Потому ввожу Кобо в курс дела и того, что будет дальше. Кролли удивлён, как мужчина он не понимает зачем мне, уважаемому Человече, совать член в хищника, «она ведь худая как бревно». Спорить с этим утверждением не стал, лишь попросив, чтобы тот просто был наготове в любой момент прийти мне на помощь. Не в смысле, стать вторым или проникнуть в лису с другой дырки, а именно прийти и спасти мою задницу от острых зубов или когтей.
— Ваше слово закон староста. Отдерите эту суку, что б ходить не могла! — Рыкнул тот, а после, повернувшись ко мне спиной, стал напротив лестницы. Так видимо он намеревался не пропустить на этаж девочек кролли. Наказание хищниц — это мужское дело, им при этом присутствовать незачем.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, ещё раз проверяю плотность веревок на запястьях Пом, затем вставляю той деревянный кляп в рот.
— Это не обязательно, я… — Кляп встал туда, куда должен. Не обязательно блять? Хера с два, обязательно! Мне жизнь моя теперешняя нравится и прощаться с ней я не намерен.
Проведя ту к шкурам, впервые обращаю внимание на внешний вид Пом. Шёрстка на руках, ножках и у позвоночника перепачкана. От самой лисицы попахивает потом, но с виду она не такая уж и грязная. Конечно, перед этим делом стоило бы её отмыть, но тогда лишних вопросов от лишних глаз стало бы ещё больше.
Поставив ту на колени, пальцами игриво прохожу по её острым сосочкам, затем медленно, вдоль овала груди, к пупку и так, сквозь короткий мех на лобке; до манящих влажных складочек её половых губ.
На руках хищницы, не прикрытых мехом, показалась гусиная кожа, пышный хвост, обхватив меня за талию распушился. Щекотя нос, хвост приподнялся, приоткрыв вид на чёрный вход. Припав на одно колено, рукой помогаю лисице раздвинуть ноги. Кряхтя, та делает вид, что сопротивляется, а после, не устояв на коленях, головой падает в шкуры и… и хохочет. От моего прикосновения к её киске, она тупо ржёт!
Я то думал мы заигрываем друг с другом⁈ Чего смешного блять? Не выдержав, развязал веревку с кляпом.
— Щекотно Матвеем… — Упираясь лобиком в шкуру, пробубнила та. Ах щекотно? Нависнув над девушкой, легонько дунул в ушко и та поёжившись попкой уткнулась мне в пах. — Мне же тяжело терпеть, вы же обещали помочь мне…
— С чем? — палец мой на фалангу погрузился в её киску.
— О да… С этим, помогите мне с этим. Давайте уже, доставайте член, вас ведь все ждут… — Тыкая мне в пах своей попкой, потребовала лиса.
— Я же сказал, что веду тебя сюда, чтобы пытать… А не позволять тебе получить всё и сразу. — Положив руку девушке на спину, прижимаю ту к шкуре так, чтобы задница её выглядела ещё более оттопыренной и выгнутой. Пом гибка, словно кошка, а подтянутость её тела, и то, как она стонет в предвкушении, только распаляют мой задор.
— Вы и так постоянно пытаете меня, когда делаете это с кро… — Штаны мои спускаются на пол, услышав это, Пом умолкает. Облизнувшись, она пальчиками связанных за спиной ручек обхватывает, а после задирает хвост.
Головка моего поднявшегося дружка касается звериного меха у вагины. Будучи прижатой к шкуре, Пом елозя попкой, сама пытается схватить меня своей киской за член, но тот только и выскальзывает из её влажной, узенькой киски.
— Ну… — Недовольно стонет она, и я, не став больше сдерживаться аккуратно вхожу. Не на много, всего на пару сантиметров, но этого достаточно для лисы.
— М-м-м-м…
Вытащив член, замечаю перемешавшуюся с соками красную капельку крови. Неужели не врала?
— Ох-ох… вы чего? — Всё так же, глядя на меня снизу вверх, пустив из рта тонкую струйку слюны, простонала девушка.
— Привыкни к аппарату… — Не торопясь, опасаясь лишний раз сделать ей больно, вхожу вновь. И вновь она, прикусив нижнюю губу, сладостно стонет, показывает свой торчащий острый зубик.
— Глубже, шаман, пожалуйста, глубже… — Просит она, но сама не движется. Спешить не стал и аккуратно, движение за движением, вытаскивая и вновь насаживая лисицу на свой член, стал углубляться. Соков и крови стало чуть больше, но Пом это не смущало. Спустя две минуты, постанывая, та сама стала биться о мой член своей попкой, раз за разом повторяя:
— Наконец-то, наконец-то я стала взрослой…