Глава 19
— Георгий Сергеевич Гронский, бывший офицер Стражи, полковник пятого уровня. Боевой оперативник, заслуженный, обласканный своим государством. Продавший его за пару монет.
Сто пятдесят ночей Оутс, конечно, не объявил, но пятнадцать выписал, о чем заключенному сообщил конвоир, явившийся в барак на десять минут позже окончания второй дневной смены. Георгий, которого не дернули сразу после отбоя, упал на койку не веря, что это на самом деле возможно. После месяца бессонных ночей, он иногда жертвовал даже приемом пищи, чтобы не терять драгоценные минуты, которые можно было потратить на сон в перерывах между сменами и научился засыпать стоя, если удавалось выделить время на бездействие, положенное по регламенту.
И вправду глупо было верить, что Оутс просто так спустит ему с рук его поведение. С трудом поднявшись на ноги, Георгий пошел за охранником. Прислонившись к шершавой стене, отделяющей первый круг от второго, закрыл глаза, пользуясь пятью минутами положенного отдыха. Ночью охранников было не так много, и они тоже, как и все люди любили поспать, однако датчик движения еще никто не отменял, поэтому для заключенных правила были одни и днем, и ночью.
В голове, как обычно стоял шум. Поселившийся где-то в черепной коробке и не оставляющий его ни на минуту с тех пор, как его привезли в Карьер. Только сейчас он не бился оглушающим гулом, а ушел на задворки сознания, словно и вправду тихий шепот. Очень навязчивый, тихий шепот.
Если бы он мог открыть Оутсу и его помощникам то, что творилось в его мозгах, они бы явно перестали тратить на него свои силы. Потому что он и без них сойдет с ума, если не найдет способ изгнать из своей головы этот ненавистный шум.
Голос, прозвучавший в ночной тишине, выдернул его из полузабытья и отодвинул шуршание в мозгах.
— Или скорее за пару камней. Как будет правильней, Гронский? — добавил второй голос.
Георгий открыл глаза, оценивая ситуацию. В этом круге охрана Карьера носила легкую форму первого уровня защиты от излучения и вместо шлема, защитную маску, поэтому он без труда узнал Оутса и троих охранников, которые сегодня были во второй смене.
— Никак, — Георгий покачал головой. — Я не продавал ни свою службу, ни свою Родину.
Глупая попытка. С ним сюда не говорить пришли. Или уж тем более слушать.
Стоящий ближе к нему охранник сделал шаг вперед и резко ударил кулаком в живот. И хотя заключенный ждал этого и как мог напряг мышцы, удар выбил из него весь воздух. Он закашлялся и согнулся пополам.
Черт!
Охранник ударил по лицу. Засадив перчаткой по скуле так, что казалось она уедет на другую сторону.
Мать…вашу!
Перед глазами заплясали разноцветные круги. Они вспыхивали в его голове яркими, пульсирующими кляксами. А вместе с ними вспыхивали ярость, негодование, протест. Боль, пожирающая его все эти страшные, изменившее его жизнь месяцы. Копились, множились, росли и уже давно просились наружу.
Достали!
Гронский резко разогнулся. Его затылок со всей силы врезался в подбородок нагнувшегося к нему охранника. Клацнули зубы. Что-то булькнуло. И ночь прорезал крик.
— Яжик! Яжик! Мой яжик!
Охранник упал на колени, зажимая себе рот руками. По пальцам текла кровь.
— Смотри не проглоти, — посоветовал Георгий, — а то пока он из тебя выйдет, пришить уже будет невозможно.
Он повернул голову к оставшимся троим, растерянно переводящих взгляд то на своего товарища, то на заключенного.
— Что вы стоите? Давайте, вы же сюда пришли жизни меня учить. Начинайте уже!
Злой голос Гронского разорвал образовавшийся вакуум. К нему сразу подскочили двое, один из которых был Оутс. Георгий саданул ему под ребра. Успел увернуться от летящего кулака второго. В ответ нанося удар коленом в живот, и сразу же кулаком в челюсть. Сорвал с его пояса дубинку, переключая ее в режим шокера. Тут же получил сильный удар по плечу от третьего охранника. Не глядя, отмахнулся дубинкой, попав по лицу. Охранник дернулся и свалился кулем ему под ноги.
— Гронский, я тебя в бункер за нападение на охрану, — злобно процедил Оутс.
Он замахнулся. Георгий рванул вперед, успев приложить его обратной стороной дубинки в печень, а затем добавил ребром ладони по шее.
Я вас всех здесь научу как надо обращаться с офицером Стражи!
Адреналин разносил ярость по венам.
Нашли мальчика для битья!
Георгий вмазал надзирателю ногой по лицу. Ему доставляло удовольствие бить этого напыщенного альтхамца. Удар в ухо отбросил его от капитана. Он резко повернулся, ища на ком выместить неостывшую злость. Поднял руку, ловя на нее удар дубинки. В предплечье противно хрустнуло. Он пнул нападающего ногой по коленной чашечке. Вскрикнув от боли, тот отступил на шаг. Георгий уже хотел добавить, когда в спину что-то жестко ткнулось и тело пронзила острая боль. Мышцы свело судорогой, и он рухнул на бетонный пол.
— Гронский, за нападение на охрану Карьера…
Голос звучал невнятно, словно через мешок, набитый ватой. Звук дрожал.
— За причинение увечий…
То пропадал, то снова нарастал.
— …сутки в бункере с первой степенью защиты…
Почему же ему так плохо? Георгий помнил, что его приложили шокером и он вырубился. Но от одного заряда не может быть так плохо.
— Наказание привести в исполнение немедленно.
Ломило предплечье. Наверное, все же перелом. Зверски болело все тело. Любая попытка повернуть голову и шире открыть глаза отдавалась болью. Да он даже и не шел сам, его под руки тащили двое охранников.
Значит после того как его вырубили, его еще и отпинали всей компанией.
Уроды! Козлы! Тоже мне офицеры! Служаки! Позор Службы!
Конечно Карьер не относился ни к одной службе ни одного государства. Официально это была отдельная организация со своим руководством, подчиняющаяся лишь Комитету, со своей силовой структурой, званиями и должностями, учебными корпусами и лазаретами.
Черт! Черт! Черт! Как же надоело постоянно чувствовать себя побитой собакой! Когда моя жизнь превратилась во все это дерьмо?
Мелькнула знакомая дверь. За которой серели все те же бетонные стены. Второй уровень.
នៃការទាំងមូជាផ្នែកមួយនៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូល
Врезалось в мозг с удвоенной силой. Однако как ни странно это сейчас даже взбодрило. Словно укол адреналина.
— Отпустите, — прохрипел Гронский, — без вас дойду.
Его просьбу исполнили мгновенно, но так как заключенный предполагал нечто подобное, он успел выставить неповрежденную руку и не распластаться по земле.
Здесь все было так же, как и уровнем ранее. Только дышать стало тяжелее. И глаза резало больше. Георгий посмотрел на своих конвоиров. Сейчас они было одеты в полную защитную форму, со шлемами и перчатками. Хотя на охранниках, стоящих вдоль стены была одета форма, как и у их коллег с первого. А вот роба заключенных была гораздо плотнее и более закрытая. У некоторых на голове были головные уборы, нечто напоминающие береты некоторых силовых структур.
Защитка? Мелькнуло в голове у Георгия. В этом круге заключенным положена защита? Чтобы не сразу сдохли? Или это все новички?
— Это тот, кто Оутса отделал? — вдруг услышал он за спиной не очень-то завуалированный шепот.
Послышались смешки.
— Вы видели сегодня нашего капитана?
— Рожа, как отбивная.
Смешки стали громче.
— Молчать! — громкий окрик одного из охранников прервал начавшееся веселье.
— Молодец, парень! — услышал Георгий, уже когда перед глазами открылась следующая дверь.
នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូល
Теперь голову будто взорвало. И он бы не отказался сделать звук потише. А еще лучше выключить насовсем.
Здесь все было гораздо мрачнее. Тоскливее. Тяжелее. Охрана, одетая в защиту, как минимум второй степени. Заключенные в прочных куртках со вставками из отражающих материалов, как на формах стражников, многие даже в спецмасках. Здесь никто не зубоскалил, не смеялся, не окрикивал. Здесь явно чувствовалась атмосфера застоялой обреченности и загостившейся смерти.
Георгий смотрел себе под ноги. Голова ощутимо кружилась. В носу противно хлюпало. Третья дверь осталась позади.
នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូល នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងម ជាផ្នែកមួយ នៃការទាំងមូ ជាផ្នែកមួ នៃការទាំងមូល ជាផ្នែកមួយនៃការទាំងមូល
Гронский непроизвольно схватился за голову. Гул вибрировал в мозгу, отражаясь невыносимой болью и в без того гудящей голове.
Хватит! Хватит! Хватит! Как будто мне без вас проблем мало.
Он не отрываясь смотрел на четыре каменных столпа, возвышающихся на фоне серых стен. Словно пленники, навсегда замурованные в бетонный саван. Не божества, вершащие судьбы людей. Странники, попавшие в этот мир и выживающие здесь. Как могут.
— Слышь, Гронский, — услышал он сквозь рев, ехидный голос, — говорят, ты вот так без защиты уже был здесь. Даже Руны взял. Не хочешь повторить фокус? Будет чего ребятам за пивом рассказать.
Георгий перевел глаза на конвоира. Он только сейчас понял, что смотрит на мир через алую пелену. Один из охранников, который с ним говорил, глумливо улыбаясь, смотрел на него. Второй — демонстративно возился с замком в бункер, который якобы не мог открыть.
Допотопный век какой-то. Замок, ключ, железная дверь. В эпоху электроники и технического прогресса. Они бы еще шваброй подперли.
— Слышал, что с капитаном Оутсом неприятность произошла, — стараясь не перекрикивать гвалт, царящей в его голове, тихо произнес заключенный. — Передавай ему от меня привет. Скажи, что слезно благодарю за предоставленный выходной.
Дверь бункера распахнулась и Георгий, чтобы избежать ненужных ему тычков, нырнул в его прохладное нутро. И замер. Чувствуя, как у него на голове волосы становятся дыбом. Капсульные отели так называли сами заключенные бункеры.
Здесь и в самом деле было много капсул. Приговоренный к смерти помещался в капсулу, которая закрывалась и ставилась в закрытую ячейку. По вставленному в вену катетеру смертнику поступала в кровь питательная смесь для поддержания жизнеобеспечения.
По рассказам сокамерников Георгий знал, что подобным образом можно растянуть жизнь приговоренного к смертной казни до нескольких лет.
— Налюбовался? — ехидно спросили за спиной. — Тогда добро пожаловать.
Один из конвоиров открыл приборную панель и нажал на одну из кнопок. Из стены выехала пустая капсула.
— Ваш номер, мистер!
Дно капсулы было жестким и холодным. Полупрозрачная сфера закрылась над головой, и он медленно уехал в темное нутро стены, погружаясь в беспросветный мрак.
Сердце бешено стучало. Адреналин разносил по венам потоки крови. В ушах шумело. И этот шум заглушал даже ненавистный шепот. Георгий никогда не был склонен к каким-то необъяснимым страхам или фобиям. Не боялся закрытых пространств, темноты, тесноты, глубоких ям, но сейчас казалось это все откуда-то в нем вылезло разом, разъедая изнутри дикой, необузданной паникой.
— Это всего лишь на несколько часов, — пробормотал он себе под нос, — я выберусь отсюда. Это не навсегда.
Тяжесть на груди лежала невыносимая. Несмотря ни на какую защиту. Обод жег шею. Хотелось сдернуть его с себя, вырвать вместе с мясом. Привычно разделить сознание. Выпустить силу. Не чувствовать себя таким беспомощным и беззащитным.
Вспомнил свою последнюю попытку выставить барьер. И осечки одна за другой.
Сломанное ребро пробило легкое и вам пришлось заменить его на имплантат.
Да всю его жизнь превратили в какую-то жалкую подделку.
Голова кружилась. Он словно падал в тоннель, наполненный Искрами и энергией Источника. Георгий попытался воспроизвести рисунок, который когда-то очень много лет назад определил всю его жизнь. Он помнил, все линии, контуры, формы. Скопление точек и переплетения полос. Но выстроить в сознании не мог. Всегда что-то мешало. Размывало очертания. Отбирало силу. Смазывало эскизы.
Зато энергия давила. Ее было невыносимо много. И чем дольше он падал, тем невыносимее становилась эта тяжесть. Невероятно быстро кружили Искры. Вспыхивали и гасли, мерцали и пылали, исчезали и вновь появлялись. Исполняя вокруг него свой немыслимый танец.
Георгий попытался открыть глаза и сесть, на мгновение забыв, где он находится. Но внезапно сузившиеся стены тоннеля не дали ему этого сделать. И он летел дальше, не имея возможности ни остановиться, ни за что-нибудь зацепиться, чтобы прекратить это беспомощное падение.
К счастью и у его колодца было дно. Мягкая, податливая субстанция сквозь которую он провалился, почти не замедляя движения. И неожиданно все прекратилось. Падение, верчение, тяжесть, головокружение. Даже в голове все стихло.
Гронский открыл глаза. Он стоял посреди какого-то горного плато, заваленного осколками камней. Вокруг стояли люди, сосредоточенно смотря вперед себя в одну точку. Он тоже перевел глаза, стараясь не выделяться от остальных. Это было важно сейчас.
В нескольких метрах от него стоял Источник. Правда сейчас тот выглядел несколько странно, совсем непривычно. Все четыре столпа отличались и по форме, и по размерам, и даже оттенка они были не такого, как обычно. И еще они стояли не по окружности, а в ряд, как бы немного друг за другом. Ближе всего к камням стояли четыре человека. Одна женщина и трое мужчин, один из которых прямо-таки выделялся своим исполинским ростом. Они были полностью обнажены, с наголо обритыми головами. И орнаментом из непонятных символов, полностью покрывающим их тела.
Четверо неотрывно смотрели на Источник. Рядом, полукругом на расстоянии в несколько метров стояли еще четверо. Двое довольно пожилых мужчин, одна женщина и одна еще совсем юная девушка, почти ребенок. Эти уже были в рубахах, но было хорошо видно, что открытые участки их тел покрывал все тот же непрерывный орнамент из букв или каких-то слов.
Позади них были еще люди. Очень много людей. Все они стояли в строгой последовательности друг за другом, полукругом, разделенным на четыре сектора. Приглядевшись Георгий понял, что построение людей повторяет расположение четырех столпов. Он огляделся вокруг себя. Он стоял во второй колонне, в ряду девятом или восьмом. Не получалось сосчитать точно. Все люди были одеты в серые длинные рубахи, платья, костюмы из просторных туник и штанов, похожего материала и цвета. И у всех на открытых частях тел виднелись похожие узоры.
Гронский обернулся назад. И аж присвистнул от удивления. Люди многоводной волной наводняли плато, спускались вниз по склону, заполняя ущелье. Все они держали обязательный строй, были одеты в серые одежды и на их телах были узоры. Правда он успел заметить, что чем дальше люди находились от Источника, тем их тела были меньше расписаны непонятной вязью.
Георгий поднял свою руку и увидел, что вся его ладонь, пальцы были украшены подобным рисунком. Он забрал рукав туники и увидел, что вязь уходит гораздо дальше по руке. С трудом преодолел желание посмотреть, что творится под штанами. Рядом стояли женщины. Да и утешало одно, что руки, которые он рассматривал были не его, так же, как и стопы, и пальцы ног. Все было более мелким, хрупким, словно принадлежало подростку.
— Как же мне не нравятся такие сны, — пробормотал он себе под нос и замер. Слова, которые сорвались с его губ, были похожи на тот самый гул в голове. Только сейчас он понимал, что они значат.
Из-за Источника вышло два человека. В руках одного был кувшин, в руках другого глубокая чаша.
Они начали по очереди поить каждого из первой четверки.
Застучали барабаны. Георгий встрепенулся, пытаясь понять откуда идет звук. Как оказалось, каждый крайний человек с той и другой стороны держал в руках нечто похожее на бубен, только гораздо большего размера, чем обычный инструмент.
Непрерывное чередование звуков и пауз заполнило плато, спустилось вниз по склону, отдалось эхом в ущелье. Этот ритм завораживал, настраивал на свою волну, заставляя всех чувствовать себя единым целым. И он тоже стал его частью. Частью целого.
В едином порыве люди ударили в ладоши и вытянули вперед правую руку ладонью вверх по направлению к Источнику. Словно просили что-то от него. Или на что-то благословляли.
И было во всем этом что-то неправильное, пугающее, заставляющее шевелиться на голове волосы.
Пора было просыпаться. Он больше не хотел спать.
Георгий подчинил себе руку и опустил ее вниз, нарушая целостность картины. Что нужно сделать еще, чтобы вынырнуть из этого бреда? Это всего лишь сон. Фантазия его перегревшегося мозга. Последовательность образов. Которую надо разрушить. Сделать то, что он не должен делать, следуя по определенному сценарию, диктуемому ему подсознанием.
Георгий еще раз бросил взгляд на окружающих его людей. Застывшие в ожидании лица. Поднятые руки. Бой барабанов. Ритм, отсчитывающий биение сердец. Он передвинул вперед ногу, нарушая порядок построения. Никто не отреагировал. Он сделал второй шаг. Третий. Задел плечом, стоящего в следующем ряду. Шлепнул по раскрытой ладони первого подвернувшегося мужчину.
Каждое движение давалось ему все легче и свободнее. Будто что-то сковывающее его внутри и мешающее действовать вдруг отступило на задний план и предоставило ему полную свободу действий. Он уже почти дошел до Источника, когда первая четверка сделала шаг вперед. Потом еще один и еще.
Ритм сменился. Он больше не был рванным, как будто неопределенным. Теперь он был торжествующим, словно подталкивающим вперед. Георгий уже почти поравнялся со второй четверкой, когда женщина и трое ее компаньонов повернулись лицом. Гронский сбился с шага, споткнулся и едва не растянулся на камнях.
Вся четверка широко раскрытыми глазами смотрели перед собой. Их лица белым неестественным пятном выделялись на фоне расписанных тел. Словно по команде люди сделали шаг назад, прислонившись спиной к столпам. Камни как будто ожили. Их серые поры стали мягче. И они прилипли к обнаженным телам жертв. Теперь Георгий уже не сомневался, что он видит. Это был самый настоящий ритуал жертвоприношения.
— Да ну нафиг такие сны! — закричал он и бросился вперед. — Я теперь вообще спать не смогу!
Еще он был уверен, что после того, как он потерял сознание, его опять чем-то обкололи. Потому что ничем иным подобные галлюцинации он объяснить не мог. Да что за черт?! Он им что ходячая лаборатория для испытания запретных препаратов? Надо будет на свидании поговорить с Малешским. Может это как-то возможно прекратить?
Камни поглощали своих жертв. Втягивали их в себя. Орнамент на камнях вплавлялся в кожу, превращая людей в свое подобие. Георгий прыгнул вперед и вцепился в руку женщины с явным намерением вытащить ее назад. Он должен был разрушить этот сон, чтобы тот перестал владеть над ним и отпустил назад в его реальность. Но камень не поддавался. Или это жертва уже стала его единой частью?
— Я вам сейчас покажу части, — зло прошептал он сквозь стиснутые зубы.
Он со всей силы дернул за неподвижную кисть. Понимая, что дерни он еще сильнее и та осталась бы у него в руках. Поднял глаза на лицо женщины. И пораженно замер. Оно не выражало никаких эмоций, кроме безмятежности и спокойствия. Еще сильно удивляло почему никто не пытается его остановить. Он уже ничего не сможет исправить? И что бы он ни делал эти несчастные уже обречены? Ритуал никак не прекратить?
Что-то теплое и мягкое коснулось его пальцев. Георгий, чувствуя, что его волосы без преувеличения на самом деле полностью встали перпендикулярно голове, опустил глаза. Кисть женщины уже скрылась в Источнике и теперь камень принялся за его ладонь.
Он дернул что есть мочи, намереваясь освободиться любой ценой. Пусть даже он отдаст часть кожи на пальцах. Или сами пальцы. Но камень неожиданно легко выпустил его руку. Георгий отлетел от Источника и больно упал на спину, на разбросанные вокруг осколки камней.
Это же Руны! Вот бы сюда комитетчиков. Пускай бы порадовались. Это ж сколько же оружия можно сделать.
Тела жертв уже полностью скрылись в камне, оставляя непоглощенными только лица. Их глаза были открыты, и они смотрели на всех все с тем же всеобъемлющим умиротворением. Не в силах продолжать смотреть на это, он перевел взгляд ниже, на сами камни.
— Начало, истина, материя, — неожиданно прочитал он, что было написано на одном из столпов, — дар, длина пути.
Он перевел глаза на второй камень.
— Познание, сущность, торжество.
— Жар, холод, влага, твердь, матушка, всего живого, единое.
На третьем камне было больше всего понятных слов. Он перевел взгляд на последнее изваяние.
— Сила, борьба, остановиться…
Да, что же это за…
Волна энергии обрушилась на плато. Накрыла всех присутствующих, спустилась вниз по склону, заполнила ущелье и потекла дальше. Последнее, что увидел Георгий — лица, навсегда застывшие в камне.