— Извини меня, Стаська, что я тогда… помнишь, Наталье Ивановне пожаловался…
— Ладно, извиняю.
Задерживается одна Тома. Она сидит на самом краешке табурета. Перебирает пальцами голубой бантик на косичке. Несколько раз пытается что-то сказать и не решается. Ещё ниже опускает голову.
Когда Ирину Константиновну на минутку вызывают в коридор, к Томе возвращается наконец дар речи.
— Тебе больно, Стасик? — спрашивает она, как тогда в лесу.
Стасик отвечает точно так же, как тогда:
— Ничего. До каникул заживёт…
Они не знают, о чём больше говорить.
Тома торопливо опускает руку в кармашек платья, вынимает… открытку с медвежатами, суёт её Стасику:
— Возьми…
И сразу убегает.
У Стасика кружится голова. Наверно, болезнь снова вернулась. Но почему же тогда не слышно кузнечного звона в ушах, не рябит в глазах от прыгающих запятых, не давит виски? Непонятно!
Как только Стасика выписали из больницы, он сразу же в крольчатник. Соскучился. Шустрые зверьки льнут к нему, как кутята, похрустывают ветками, принесёнными ребятами из леса, смешно шевелят усами. Забавно! Так бы и сидел с ними с утра до вечера.
Но нужно учить уроки. Стасик поотстал от товарищей. Да и на уроках всё больше о кроликах думает.
Владимир Семёнович уже не раз предупреждал:
«Смотри, Стасик, поймаешь двойку — не видать тебе кроликов как своих ушей. Другого коменданта найдём».
Читает Стасик учебник, а в голове одни только кролики. Уроки на ум не идут. Снова бежит на ферму.
— Опять двадцать пять! — сокрушается Валентина Григорьевна. — Беда мне с тобой, Стасик!
Должно быть, учительница и пионервожатой пожаловалась на Стасика. Иначе с чего бы вдруг Любовь Павловна, придя на сбор отряда, первым делом начинает расспрашивать, кто как ведёт себя, как учится. Потом ни с того ни с сего вдруг спрашивает:
— Хотите, ребята, на Луну лететь?
Мальчишки дружно:
— Ещё бы!
— Хоть сейчас!
И лишь Стасик, недовольный, морщит нос:
— На Луне люди уже были. Лучше лететь туда, где не были.
— Это почему же лучше?
— Чтобы первыми увидеть то, что никто не видел.
— Интересно, очень интересно, — кивает Любовь Павловна. — И какую же планету ты выбрал?
— Венеру. Она самая яркая после Солнца и Луны. Наши аппараты уже совершили и там мягкую посадку. А человек ещё нет. Вот мы, пионеры, и будем первыми!
— Что же, я согласна. А вы, ребята? Хотите к Венере — далёкой «утренней звезде» лететь?
И мальчишки снова хором:
— Ещё бы!
— Хоть сейчас!
Стасик ждёт, что Любовь Павловна дальше скажет.
— Вот сейчас передо мной сидят тридцать три гражданина Советского Союза! — торжественно говорит она. — Сами понимаете: всем в одной межпланетной станции не разместиться. Что же делать? Предлагаю разбить отряд на три экипажа. В каждом по одиннадцать человек. Согласны?.. Вот и хорошо! Первое звено — один экипаж, второе — второй, третье — третий…
— На чём же мы полетим? Не на качелях же! На них больше трёх человек не поднимешь. Покрупнее что-то надо…
— Покрупнее в каникулы построим. Своими руками. А пока полетим на том, что есть.
— Стану я летать у самой Земли! — разочарованно морщится Стасик. — С крыши под зонтом спуститься и то интереснее!
— Это ещё как сказать! — возражает Любовь Павловна и обращается к отряду: — У вас есть фантазия?
— Сколько угодно! — кричит Мирон. — Если вы что-нибудь придумаете, то и у нас будет фантазия.
— Тогда представьте себе, что старт на Венеру уже дан. Летят три экипажа. Скорость каждого будет зависеть от ваших дел и знаний. Скорее всех достигнут планеты те астронавты, у которых буду! не только хорошие оценки, но и хорошая работа в пионерском отряде, и новые прочитанные книги, и богатые знания о космосе, о разных планетах. Они первыми водрузят на Венере вымпел.
— Вот здорово! — Стасику уже нравится такая игра. — Как будет называться наша станция? Без названия даже пароходы не плавают.
— Давайте назовём «Ну-ка, догони!», — кричит Мирон.
— «Веснушки»! — предлагает Тома Асеева.
И тут же другие голоса:
— «Смерть двоечникам»!
— «Ласточка»!
— «Небесный скороход»!
Конца нет разным предложениям!