Где заканчивается тьма, там поблескивает свет. Будучи маленькими лучиками солнца, те пробиваются наружу, проникая в каждый уголок сей захудалой пещеры. Вот только на этот раз, в конце тоннеля нет и малейшего намека на свечение. Сколько не блуждай во тьме, аки затерянная душа, сему мраку нет предела.
Беспросветно идя вперед, не зная, куда ведет дорога, странники все ждали Божий свет, что искоренит их беспокойство. Но, кажется, что им уготован свой путь, ведь даже в такой ситуации, судьба поглумилась над теми да погасила оставшиеся свечи. Теперь надежды, как казалось, и вовсе нет. Оставив канделябр на влажной земле, они заметили маленьких существ, что сияли во всю. Их свет был ослепительно прекрасным, а короткие вспышки притягивали все внимания. За одним синхронным светлячком проявлялся другой, затем третий, но каждый из них загорался, аки в такт.
Вздымаясь вверх да повествуя о том, что отныне маленькие светильца заменят мечникам как факела, так и путеводителей, они медленно, но с каким изяществом сопровождали тех в далекие дали. Светляки воссоздавали различные узоры, кои затухали и проявлялись вновь, покуда не рассыпались в покровах ночи, выведя своих путников наружу. Перед теми раскинулась едва оснащенная сценка, в которой запрятались музыки, а впереди стояли толпы народа, что в предвкушении дожидались выступления неясной особи.
Поглядев по сторонам, путники заметили поодаль раскинутых товарищей, что покидали одно и тоже место на разных расстояниях.
В первую же очередь, Нозоми направился к нанаши, что старалась узреть-что, теряясь средь иных зрителей. Аккуратно схватив девушку за руку, тот обратился:
— Как ты, безымянная?
Повернув голову, странница увидела своего товарища и тут же расплылась в нежной улыбке.
— Ты пришел, Нозоми. Со мной все хорошо.
Облегченно вздохнув и отпустив длань, он посмотрел вдаль, прямиком на раскинувшуюся перед ними сцену. Всматриваясь в лицо путника, молодица вопросила:
— Нозоми, знаешь ли ты, что это за место?
— Этo…
— Вы совсем о нас позабыли, так? — перебив, выказал Юцуна, идущий нога в ногу с императрицей, на коей не было лица.
— Отнюдь нет, мы ждали вас, — обращалась нанаши, переведя взгляд на Кенко. — Что сотряслось, милая Кенко?
— О, рада вас видеть, — медлительно обращалась та. — Я все хотела вопросить, встречали ли вы вначале своего так называемого приключения духов?
— Конечно, я даже подумал, что они одни из твоих прихвостней, — воодушевленно выказал Юцуна.
— Что ты, ни разу, — взбудоражено отрицала девушка.
— Предположим, что так, — продолжал Нозоми, — тебя беспокоит их сопровождение?
— Не совсем, но… На моих глазах девочка, её звали Ибицу, она… — с некой горечью проговаривала, — превратилась в шуцуриан. Было ли также и с вашими путеводителями?
— Верно, однако я никогда не слышала о ней. Не поведаешь ли, кто она?
— Совсем маленькая девочка, которая хотела, чтобы я стала её сестрой. Своим характером она немного походила на Юцуну, только более сломанного.
— На меня? — шокировано вопрошал парнишка. — Я встретил женщину с разорванным ртом, причем такую заносчивую, что, глядя на неё, в голове всплывала лишь фраза «и смех и грех». Думал, она просто ушла, но, когда ты сказала про шуцуриан, я вспомнил его, рассыпавшегося подле меня.
— К слову, касаемо фразы твой разум тебе не солгал. В реке Шиаванами взаправду была утопленница с разрезанными устами, выходящая из знатного рода.
— Выходит, что особи, коих мы повстречали во время небольшого приключения, ранее существовали? — вопрошала онна-бугэйся.
— Зависит от того, кто припал на твое сопровождение.
— Ноппэрапон. Тот поделился весьма печальной историей из жизни, однако я и не задумывалась над тем, что подобная ситуация могла произойти в одном из городов сей империи.
— Их истории взаправду слишком уж ожесточенные, тяжело принять подобное за чистую монету, — продолжала Кенко, — но кого встретил ты, Нозоми?
Немного призадумавшись, нехотя, странник ответил:
— Юрэй Онрё.
Тогда же, Кенко ошарашенно взглянула на путника да не менее пораженно вопросила:
— Как ты…выжил?
— Не сошлись характерами, потому отказала мне в сопровождении. Нанаши, — вновь-таки обратился путник, протягивая катану девушке, — Сакацуй был у неё.
— Благодарю, но что сей клинок делал у мстительного духа?
— Не могу дать ответ на твой вопрос, покуда сам не знаю.
Странница призадумалась. «Исходя из слов Кенко, дух, коего она повстречала, походил на Юцуну, но более испорченного. В свою очередь тот встретил женщину, высокомерную по своей натуре. Может ли быть так, что путеводители олицетворяют темные закоулки души ближнего? — раздумывала та. — Вот только почему я встретила Ноппэрапона, а Нозоми — Онрё? Неужели он испытывает столь истязаемое отчаяние? Но даже если так, почему моя темная сторона воплощает жажду возмездия? Что случилось с моей душой ранее, кой это — её история, и точно ли она обо мне?» Тогда же, молодица возжелала спросить, однако не успела она и сказать пару фраз, как её прервали:
— Нозоми, а ты…
— Вижу, вы делитесь впечатлениями от подарка наставницы. И как, понравилось? — вопрошала Мичико.
— Кавасаки Мичико, ответь, — обратился старший из «Генезиса», — твою наставницу взаправду зовут Шинкоку?
Девушка незатейливо улыбнулась, опосля чего выказала:
— Позвольте мне просто удалиться, чтобы вы смогли вдоволь насладиться её выступлением.
— И куда ты денешься?
— Я пойду на тот склон, — указав на невысокую гору, — хочу узреть истинный танец наставницы во всей красе. Виды оттуда — просто восхитительные, советую и вам как-нибудь посетить!
Простодушная майко оглядывала сцену и только собиралась откланяться, как почувствовала пристальный взгляд нанаши.
— Ты о чем-то хочешь спросить меня, безымянная странница?
— Верно, но сначала ответь, свидимся ли мы после представления?
— Конечно! Мы с наставницей будем ожидать в тясицу ⌜⁶⁰⌟. Вас проведут.
— Не нужно, — вмешался Нозоми, — я знаю дорогу.
Нелепо вздохнув, девушка вновь посмотрела на онну-бугэйсю. Уловив этот немногословный взгляд, та вымолвила:
— Когда встретимся вновь, я обо всем расспрошу тебя.
— Ладно, — легко выказала девушка, махая рукой, — тогда до скорой вам всем. Внимательно наблюдайте за выступлением, но, если танец наставницы пленит ваш разум и тело — я не ручаюсь. Потому будьте готовы, остались считанные минуты.
Странники попрощались с девицей, а она же в свою очередь с неистовой скоростью удалилась.
— Шинкоку… — едва слышно повторяла мечница.
— Знаешь её?
— Нет, однако имя весьма интересное.
Едва усмехнувшись, Нозоми выказал:
— Давай же посмотрим на то, как себя проявит «серьезная таю⌜⁶¹⌟».
— Таю? — заинтриговано вопросила та.
Мечник озадачено посмотрел на странницу.
— А, я имел ввиду гейшу. Едва-что смыслю в актерском искусстве и танцах.
— Выходит, и у твоего древа знаний есть недостатки, — с насмешкой, но без злого умысла выказала странница.
— Нет идеальных умов, как не ищи.
Странники с улыбкой принимали каждое вымолвленное слова, пока их беседу не прервало звучание кото. Все пространство заполнилось легким трепетным ароматом, навевающий приятные воспоминания. «Началось!» — подумали странники и устремили свой взор на сцену.
Бережно перебирая струны кото, что издавали до ужаса приятное звучание, на темной сцене появились маленькие огоньки, что осветили бесподобную госпожу. Статная осанка и хрупкое телосложение, элегантная да изысканная внешность — она выглядела воистину великолепно. Сцена была не так близка, как хотелось бы, но даже так можно заметить обсидиановые глаза, в которые тяжело не влюбиться. Простые и тотчас изящные украшения да сусохики ⌜⁶²⌟ белых тонов, что немного разбавлялось красными оттенками, повествовали о приходе зимы. Она лишь стояла, но уже приковывала к себе взгляды зрителей.
Скрывая свое лицо роскошным веером, гейша сначала тянулась в одну сторону, опосля того, как изящным, едва заметным жестом перебирала тот в иную руку, — тянулась в противоположную. Она убрала веер, легонько затрусила им да покружилась. Вернувшись, танцовщица потянулась обеими руками к небу, словно взывая ко звездам, но те, не слушая её, вынудили сдаться. Повернувшись лицом к сцене, она изящно вертела веер, словно ветер, колыхавший листву, не бросая и взгляда на зрителей. Тогда же можно было узреть все благородство и красоту барышни, а ещё… Этот танец был наполнен тоской. Тоской, что окутала все сердце и пленила душу. Той, что заставила предать свои истинные желания. Женщина скрывала свою душу ото всех, но собственные чувства ей были больше, чем просто известны. С каждый взмахом и падением веера, тайное становилась явью.
Гейша была изящным лебедем, что не сумел скрыться от любопытных глаз. Она кружилась нежно, неторопливо, взывая всех узреть свою красу. Но чем ближе была кульминация сего выступления, тем сильнее раскрывалась душа танцовщицы. К звучанию кото присоединились иные инструменты, что полностью передавали всю динамичность выступления. Именно в эти моменты гейша оживала и обретала покой. И вот, сцена стала принадлежать лишь ей. Взмыв веер вверх, она резко распахнула тот, а из него посыпались снежинки. Теперь это не просто танец гейши — это тан её души. Он показывал все: желания, чувства, несбыточные мечты и истинную сущность девы.
Когда танцовщица аккуратно перебрасывала из руки в руку сей чарующий веер, кой осыпал её снежинками, как в зимнюю ночь укрывались минки хладным пледом, то походила на юки-онну — волшебную снежную деву, что двигалась так неторопливо, наслаждаясь каждым выпадом, всяким прикованным взглядом. Однако, стоило ей преобразить свое прекрасное орудие в убийственную катану, а притягательное да элегантное кимоно на самурайские доспехи — и она казалось нагой. В столь же изысканном взмахе меча раскрывалась вся её таинственная сущность, благородная красота и отчаянная душа, затерявшаяся на жизненном пути. Было в этом нечто вульгарное, быть может, опасное, но от этого холода исходило лишь обжигающее полыхание всей искренности, чувственности танца, каждого изгиба и каждого перевоплощения.
Устав бежать от самой себя, женщина разделила мечту и жизнь, что оказались в её руках, а после, сомкнув веер да изящно пав на колени, выкинула тот в беспроглядную тьму. Поглаживая лезвие клинка, словно перебирая струны кото, набравшись духу, та молниеносно вонзила в себя меч, что был ей семьей, наставником и другом. Кровь растекалась по сцене, слезы капали на лилейное полотно, но лицо выражало облегчение. Так умирал грациозный лебедь, что не сумел упрятаться от своей судьбы. Но даже погибая, она прятала меч руками, чтобы никто не смог украсть её мечту. Вонзенная катана рассыпалась на маленькие частицы, что улетали в неясный путь, а утомленное тело пало, лишившись собственного «я».
Тан был метаморфозой, и более не походил ни на один из тех, что гейша показывала ранее.
Инструменты затихли, лишь кото доигрывал последние октавы, сопровождая ту в последний путь. И вот, даже оно затихло. Воцарилась полная тишина, ведь зрители утеряли дар речи от увиденного выступления. Оно казалось неправильным, абсурдным, но таким чувственным, изящным, что нельзя было ни возразить, ни восхвалить.
Вдруг раздался чей-то хлопок, кой зазвучал совсем уж рядом со сценой. Из раза в раз повторяя, человек непоколебимо проходил через толпу, а зрители без малейшей претензии пропускали его. Все взгляды были устремлены к тому, что восхвалял выступление женщины. И этим человеком был Нозоми. Устремив свой взор прямиком на женщину, он произнес:
— Великолепно, Шинкоку. Это определенно лучшее выступление, что ты когда-либо показывала на публике.
По одному лишь голосу женщина поняла кто это и легко улыбнулась.
— Честь и похвала — в твоих руках.
Услышав высказывание мечника, толпа засуетилась. Сначала прозвучал хлопок нанаши, за ним последовали остальные странники, затем присоединились чины, что не пропускали и одного выступления барышни, а после воцарился настоящий гул из аплодисментов. Им нужен был лишь толчок, чтобы выставить свое мнение на общее обозрение.
После этого, гейша со всем изяществом поднялась, с улыбкой поклонилась, а вскоре за этим начало всходить из-за своих берегов солнце. Ещё мгновение — и на лицо зрителей упадут белоснежные снежинки. На этот раз, настоящие. Вместе с танцем прекрасной девы прибыл и явный атрибут зимы — снег. Люди разом поднимали голову, устремляя взор в небо, и на их лица приземлялись пушинки, что мигом превращались в капельки воды. Танцовщица протянула ладони к небу, и в них упала большая пышная снежинка. Успев разглядеть узоры зимней красоты, женщина прикрыла ту ладонью и удалилась со сцены. За собственной радостью зрители и не заметили ухода грациозной девы, но это было ни к чему, ведь она успела показать то, что так трепетно желала.
Кенко и Юцуна ловили снежинки в свои руки, весело беседуя о чем-то да рассматривая каждый из узоров. Ситуация с духами терялась на фоне сей небывалой красоты. Нанаши же безустанно глядела в небо. В её глаза не раз уже попадали снежинки, но она все также непоколебимо смотрела на их падение.
— До чего пристально смотришь, так почему бы не словить их ртом? — вопрошал приблизившийся Нозоми.
— Мне ведь явно перевалило за двадцать. Кто же в моем возрасте будет заниматься подобной шалостью? — с улыбкой молвила та.
— Я, — выказал он, вздымая голову к небу.
Нанаши перевела свой взгляд на мечника, что так усердно старался поймать каждую снежинку. Было странно лицезреть такое поведение от серьезного человека, кой подобное принял бы как ребячество. Но сейчас один из подобных умов увлекся такой шалостью. Эта сторона странника не могла не вызвать улыбку на лице онны-бугэйси. Тогда же мечник вновь обратился к девушке:
— Просто попробуй. Это забавно.
Против такого убеждения девушка уже не могла ничего сделать, кроме как согласиться. Странница поймала одну, затем другую снежинку, и уже не могла остановиться. Два взрослых, казалось бы, серьезных человека придались детским шалостям, но никто об этом даже и не думал, ведь желали сделать тоже самое. «Почему мне кажется, что я делаю нечто подобное впервые?» — думала та, продолжая радоваться сему мгновению.
Вскоре, к ним подбежали другие странники, что тоже принялись за подобное развлечение. Кенко, схватившись за плечи нанаши, хохотала во всю, а Юцуна, наскребав совсем уж маленький комочек снега, с размером в камушек, кинул в лицо мечнику. Он медленно повернул голову и, с коварной улыбкой на лице, взъерошил волосы товарищу. К наблюдающей со склона Мичико приблизилась Шинкоку. Тогда девушка обратилась:
— Госпожа, можете ли Вы зачаровать мою стрелу? — вопрошала майко.
Женщина кивнула. Наделив легким ароматом острие, гейша протянула её девушке. Вынув лук да нацелившись в небо, та пустила стрелу, что, взрываясь, походила на фейерверки.
Зрители лицезрели это, не скрывая восхищения. В «Генезисе» смех разливался, как рисовое вино по сосудах ещё долгое время, покуда те полностью не вымокли да замерзли.
— Думаю, нам следует отправиться в чайный дом, о котором говорила Мичико, пока мы не захворали, — вымолвила Кенко, пытаясь согреть руки.
— Ты права. Вуаль твоего доули полностью промокла, — выказала странница.
— А с тобой, нанаши, все в порядке? — настороженно вопросил Юцуна.
Девушка кивнула.
— Быть может, сейчас и похолодело, но разделенная с вами радость греет изнутри.
— Это хорошо, а ты, — обратился он к Нозоми, — веди нас, раз уж так хорошо знаком со всеми чайными домами в округе.
— Я знаю каждый уголок Фумецу от и до.
— Это потрясает, но зачем ты изучил их все? — заинтересованно вопрошала странница. — Разве тебе не стало скучно обходить всё по второму разу?
— После того, как наставник покинул меня, я не знал, куда пойти и чем заняться, поэтому обошел весь Фумецу. Мне хватило и двух лет, дабы побывать там не один раз, но разница между тем, чтобы блуждать в одиночестве и с «Генезисом» слишком велика.
— Выходит, тебе здесь нравится?
Странник задумался над вымолвленными словами. «Это так, верно, но воспоминания о прошлом заставляют желать вернуться обратно», — подумал он, однако выказал лишь:
— Это так, верно.
Путники невзначай улыбнулись и продолжили свой путь. Чайный дом, который упоминала Мичико, раскинулся именно за той горой, с которой она лицезрела выступление. Он был близко, но преодолеть некое расстояние таки пришлось.
Пройдя несколько метров, перед ними показалась небольшая, но изящная, слегка притрушенная снегом тясицу. Чайный дом был окружен небольшим садом, что едва пробивался сквозь снег, а рядом с ним стоял один-единственный клен алого цвета. На удивление, листки на нем едва ли опадали. Неподалеку раскинулся старенький цукубаи ⌜⁶³⌟, а близ него — фонарь, кой освещает путь заблудшим душам в ночное время.
Приблизившись к двери, странники услышали доносящиеся оттуда голоса.
— Барышня Чинен, — обращался мужской голос, — прошу простить меня, я едва успел на представление и узрел лишь его конец.
Поставив чашу на стол, женщина легким жестом попросила подняться мужчину.
— Незачем корить себя так, господин. Даже если Вы пришли позже, чем нужно, я все ещё рада приветствовать Вас, — лукаво и утонченно молвила та.
— Вы ведь знаете, насколько сильно я люблю Ваши выступления… Они всегда такие незабываемые и прекрасные, чувственные да изящные, но стыд и позор мне, ведь пропустил танец, кой почитал сам господин Нозоми.
— Ха-ха, — хохоча, продолжила, — ну что же, не стоит, не стоит. Одно выступление — ничто по сравнению с пятьюдесятью, коль не больше, потому прощаю Вам это.
Вдруг, он начал искать что-то в своих одеждах.
— Вот, прошу Вас, примите это маленький подарок как компенсацию… — выказал он, протягивая серьги из рубина, лежащие на аккуратненькой салфетке. — Вы нередко подчеркиваете глаза красным тоном, потому, мне кажется, что они достойно украсят Ваш богоподобный лик…
Женщина легко усмехнулась и неторопливо приблизилась к уху мужчины.
— Мне не нужны дорогие сокровища от Вас, — шепотом обращалась женщина, осторожно загибая руку господину, — просто приходите в следующий раз. Я буду ждать.
— Нет, прошу, примите их как благодарность за Ваш нелегкий труд, — умоляюще просил он. — Я долго собирал денег, чтобы порадовать барышню Чинен.
Осторожно взяв того за подбородок, приблизившись настолько близко, почти в плотную, женщина лукаво выказала:
— Коль Вы так настаиваете, господин Синохара, как же я смею отказать?
Тот немного смутился, отстранился да немного мешкая обратился:
— Я рад это слышать, безумно рад! Раз уж я извинился и передал то, что хотел, пожалуй, откланяюсь. Мне была приятная сия встреча!
Барышня поклонилась.
— Разделяю с Вами эти чувства. Увидимся совсем скоро.
Переведя взгляд на приоткрытую сёдзи, женщина выказала:
— Вы, ребята, можете заходить, только оставьте катаны снаружи.
— А это точно безопасно? — едва слышно вопрошал Юцуна у Нозоми.
Тот лишь повел плечом, но первый же вынул клинок и поставил у дома. Его примеру последовали другие странники. Поклонившись перед входом, они поочередно вошли в тясицу. Пока женщина заваривала чай, между посетителем и странниками завелся небольшой разговор.
— Д-достопочтенный господин Нозоми! — выказал мужчина, свершив низкий поклон.
— Отбросьте формальности, господин Синохара.
Мужчина поблагодарил и, окинув взором товарищей, вопросил:
— Это Ваши друзья?
— Верно. Мы вместе странствуем.
— А как же «Девятнадцать великих сил»?
— Нозоми покинул их, как только повстречался «со своими людьми», — промолвила Шинкоку, расставляя чаши.
— Тогда я поздравляю Вас от всей души!
— Благодарю, господин.
— Барышни, которых Вы привели, просто неимоверные красавицы, а одна из них вовсе экзотической породы. Откуда же Вы прибыли? — восхищенно обращался тот к страннице.
«Я бы могла сказать, что не знаю, но боюсь, как бы мне это боком не вышло. Люди, которые знают нюансы моей памяти — заслуживают доверия, но мне пора бы сузить круг тех, кто ведает об этом», — раздумывала нанаши.
— Я из Фумецу, как бы странно это не звучало.
— Видимо, Ваши родители выходцы из иных государств. Это прекрасно, раз наша нация преисполняется такими людьми!
В голосе мужчины не чувствовалось негатива, о котором можно было услышать из слов Кенко. Быть может, это просто удача, ведь сам по себе сей господин весьма простодушен и добр. Об этом говорят его глаза. Девушка поклонилась ему.
— Думаю, мне пора идти. Был рад нашей встречи барышни да господа. И спасибо Вам, госпожа, за добрый прием.
Женщина посмотрела ему вслед и выказала: «Не стоит благодарностей». Однако, стоило ей лишь перевести взгляд на ту самую барышню экзотической породы, как чаша вывалилась из её рук. Нанаши чувствовала это, ведь прежде их взгляды встретились. Глаза гейши стали настолько круглыми, словно она увидела живого мертвеца. Нозоми поднял чашу и подошел к барышне, что ошарашенно глядела на девушку.
— Кто ты? — вопрошала она.
— А кто я? — лукаво вопросила девушка.
— Сестра, — обратился Нозоми к танцовщице, — это нанаши. Она безымянная странница, за которой мы все следуем.
Барышня презрительно посмотрела на мечника, что глядел на неё все тем же непоколебимым взглядом. Если бы можно было прочесть мысли, то она бы подумала: «Ты прямо сейчас должен мне все объяснить», но это не понадобилось, ведь Нозоми выказал:
— Нам с Шинкоку нужно выйти поговорить с глазу на глаз. Можете пока отведать чаю.
После этих слов, странник вывел женщину из дома.
— Что это с ними? — настороженно вопрошала Кенко.
— Нанаши, — обратился Юцуна, — ты знаешь её?
Девушка глядела вслед уходящим людям, после чего выказала:
— Впервые вижу.
— Она знает, что Нозоми покинул «Девятнадцать великих сил», может, он написал ей письмо, в котором упомянул тебя?
«Не знаю, Кенко, но все это слишком странно. Неужели они оба знают, кто я, но Нозоми это скрывает? С какой целью?» — раздумывала та, глядя на свисающую токоному ⌜⁶⁴⌟.
Выйдя на двор, пройдя немного дальше, женщина принялась расспрашивать странника.
— Нозоми, — строго вопрошала та, — ты водишь всех за нос? Когда же ты стал таким?
— Почему ты думаешь, что я изменился, если всегда был таким?
Тяжко вздохнув, Шинкоку вопросила:
— Она не помнит тебя? Хотя нет, она ведь никого не помнит, верно?
— Хочешь что-то спросить — обратись к ней лично, однако, даже не думай рассказать ей все. Прошу тебя об этом не как названый брат, а как товарищ нанаши.
— Но она ведь рано или поздно обо всем узнает, какой же с этого прок? Почему так рьяно скрываешь это?
— Ей будет больно вспоминать все. Она возненавидит меня, но лучше так, чем начнет свой круг страданий вновь. Сейчас не время, слишком рано. Не прошло и месяца с момента, как мы встретились, она просто не выдержит всего.
— Она всегда была сильна духом, так почему так недооцениваешь её? — выказала женщина, взяв странника за подбородок.
— Не знаю, — выказал тот, убирая длань Шинкоку. — Уже поздно что-то менять. Мои ожидания не оправдались, затея оказалась провальной, но довести это до конца я должен.
— На что ты рассчитывал, когда затевал эту игру?
— Думал, что так она изменится и поступит иначе, но давай не будем об этом. Нет смысла.
Гейша засмеялась.
— Ха-ха…ха… Вечно из тебя приходится вытягивать по слову. Если бы твой отец был жив, то отчитал бы за подобное.
— А, — опомнился странник, — о нем тоже замалчивай детали. Ты ведь гейша, найдешь о чем поговорить и без всего этого.
— Поняла, поняла. Молчать обо всем — говорить ни о чем. Но ты ведь знаешь, что я не простая гейша, а самая настоящая нарушительница закона, потому и тебя могу провести.
— Конечно знаю. Но гейши и таю близки сами по себе, завлекать в беседу да развлекать других — общая задача всех артисток. Не думаю, что ты предашь свои обязанности.
— В этом уж ты прав. Сколько же театров и выступлений ты посетил за это время?
— Так даже и не скажешь.
Странник собирался уже вернуться в чайный дом, как Шинкоку приобняла того со спины.
— Ты знаешь, Нозоми, а мы ведь впервые видимся за эти долгие четыре года. Хотя и присылал письма, последнее время о тебе совсем ничего не слышно.
— Прости, Шинкоку. Я был слишком вовлечен в свои мысли, не мог собрать их в одну картину.
Женщина вновь рассмеялась, то ли от горечи, то ли от радости. Выпустив странника из своих объятий та выказала:
— Чего уж там. Нам пора идти, твои товарищи уже заждались нас.
По возвращению в дом, барышня и странники присели на татами около небольшого столика.
— Надеюсь, чай ещё не успел остыть, — выказывала Шинкоку, разливая питво по чашам.
— Вы быстро вернулись, — молвила нанаши, — смею предположить, что нет.
Женщина вновь посмотрела на странницу и одарила ту улыбкой.
— Как ты уже заметила, Шинкоку, в нашем объединении есть четыре человека, включая меня. Юцуна, Кенко и нанаши. А вы, — обращаясь к странникам, — могли понять, что это госпожа сего чайного дома, Чинен Шинкоку.
— Рада знакомству, барышня Чинен, — выказала Кенко.
— Я также рада вас всех видеть. Спасибо, что заботитесь о моем названном брате.
— Когда я говорил о том, что в Тейменто мы сможем увидеть изучавших искусство ши, то подразумевал эту барышню. Шинкоку — одна из абит, постигших второй тан.
— Исходя из того, что мы видели, Вы владеете иллюзионными способностями?
Сделав глоток чая, женщина улыбнулась и выказала:
— Вы правы, что я могу создавать иллюзию обмана, однако это не совсем моя способность. Я управляю запахами, которые могут вызвать различные галлюцинации или затуманить разум. Сила, которую вам посчастливилось узреть, называется «Из плена иллюзий. Аромат лотоса». Благодаря ней я могу воссоздать или оживить мертвеца, и каждый увидит того, кого должен. Вы и не заметите, как сами додумаете ему характер.
— Но я помню, как женщина с разрезанным ртом назвала твое имя и сказала, что ты не предупреждала её о чем-то.
— Верно. Единственное, что я делаю в сей иллюзии — даю определённый указ. Например, провести или убить вас. Однако на деле они не могут этого сделать, потому в разгаре боя вы сами вонзите в себя меч, хоть и не насмерть.
«Довольно странная способность. Стоит разузнать обо всем получше», — раздумывала нанаши.
— Может ли быть так, что в лике духов мы видели темные закоулки души ближних?
Женщина коварно усмехнулась и выказала:
— Да, все именно так и есть. Но какие это качества — зависит от мыслей ближнего. Например, если Юцуна видел Кутисакэ-онну, значит он уловил их общую черту с Кенко — высокомерие. Необязательно, чтобы девушка была сама по себе таковой, но в её тоне и поведении изредка могут просачиваться такие черты. Но, кажется, ты и без моих слов все поняла, так?
— Верно, госпожа Чинен.
— Ах да, — опомнилась барышня, — как только вы немного отдохнёте, мы сможем с вами прогуляться по Тейменто да побеседовать. Что думаете?
Странники почти что единогласно одобрили такую мысль и, допивая свой чай, принялись отдыхать. Кто-то просто сел на энгаву полюбоваться видом, другой рассматривал тясицу изнутри. Нозоми и Шинкоку болтали о чем-то своем за чашкой чая, а нанаши направилась к горе, на которой сидела Мичико.
— Я присяду? — обратилась онна-бугэйся.
— А ты дольше, чем я думала, — с улыбкой выказала майко, немного подвинувшись. — Как тебе выступление наставницы?
— Обворожительно. Да и сама она весьма интересный человек, хотелось бы узнать получше.
— Я знала, что она тебе понравится, — с улыбкой выказала та.
Какое-то время девушки просто глядели вдаль, наблюдая за суетливым городком, не проронив и словечка. Наяву же, в этом молчании было столько слов. Может, с такой высоты и нельзя было увидеть весь город целиком, но лицезреть его прекраснейшие виды — более чем.