День за днем месяц сменял солнце, покуда не прошло четыре денницы. В этом небольшом промежутке времени, странники пополняли запасы сил перед длительной дорогой в одно из самых преступных и богатых мест Фумецу — Зансатин. Гуляя по просторам яркого городка, скитаясь средь улочек, они наслаждались каждым проведенным днем вместе.
Одним прекрасным вечером, барышня Чинен сводила путников на представление знаменитого театра Кабуки ⌜⁷⁸⌟, о котором стыдно было не знать, ступив на земли островного государства. Это было идеальное время для посещения, ведь новый театральные сезон всегда начинался в декабре.
Само здание было в комбинации оливкового и золотистого, карого и белого тонов, с остроконечной крышей и традиционной башенкой, отмечающей официальное одобрение правительства. Роскошный театр, разнящийся своими величественными размерами, был оснащен весь нестандартными механизмами, в число которых входила вращающаяся сцена. Сотни переполненных сидений были устремлены на сцену с узкой платформой, идущей через партер. Дивный и тотчас чарующий, неповторимый он взывал к себе каждого желающего поглядеть на весьма абсурдное и одновременно переполненное символами и домыслами выступление.
Поначалу один из странников выявил желание посетить пьесу «Самоубийство влюблённых в Сонэдзаки» ⌜⁷⁹⌟, не ведая о том, что её давно уже не показывают на сцене из-за запрета. Тогда же их главы посетила мысль поглядеть на не менее известную постановку «Наруками», что прославилась самой длинной репликой во всем театре и весьма дурной славой, ведь считалась проклятой. Однако это не помешало членам «Генезиса» насладиться сей запутанной, но до чего же увлекательной историей, в коей слились чародейство и наука, интриги при императорском дворе и любовные страсти, посему просмотр пьесы оставил у них приятные впечатления.
На утро нанаши попивала свежезаваренный барышней чай, сидя на дзабутоне около небольшого столика. Близ неё, на татами, сидели и другие члены «Генезиса». В ночи погода резко переменилась, из-за чего тела путников стали куда более восприимчивы к холодам.
— Какая же ужасная погода на улице. Брр… не люблю зиму… — с набитым ртом молвил Юцуна, поедая излюбленное ан-данго. — Хорошо, что сэнсэй купил мне эту прекрасную вещь, иначе бы мое негодование возросло вдвое, нет, втрое!
— Ты бы не говорил с набитым ртом, — обращался Нозоми, — подавишься иль язык прикусишь — не будешь уже так радоваться.
— И без тебя знаю. Ты бы вон, взял пример с нанаши, она себе спокойно пьет чай и никого не трогает.
— Она ничего не говорит лишь из-за того, что все утро о чем-то думает, — выказал мечник, глядя на задумчивое лицо странницы, аки та потеряла связь с миром.
— Нанаши? — обратилась Кенко к мечнице, слегка коснувшись её плеча.
Девушка глотнула чай, поставила яноми ⌜⁸⁰⌟ обратно, опосля чего посмотрела на попутчиков и выказала:
— Минуло пять денниц с момента, как мы ступили на земли Тейменто и повидали немало увлекательных происшествий и мест. Однако, нас ждет встреча с не менее опасным да интересным местом, посему не настал ли час покинуть беззаботные дни и ринуться на встречу новым приключениям? Что вы думаете об этом?
— Не знаю, что до других, но я поддерживаю тебя, и считаю, что нам действительно следует двинуться в путь, дабы поведать ещё больше информации о нынешнем состоянии Фумецу и уловить зацепки о твоем прошлом, — молвила Кенко.
— Может ещё денек отдохнем? — умолял Юцуна. — Ну хотя бы два…три…
В их разговор неожиданно вступил старший мечника, стоящий поодаль от общей группы.
— Не торопись, нана, — обратился тот. — Нам нужно посетить ещё одно место.
— Я знал, что ты меня поддержишь! — выкрикнул мечник.
— О? — заинтересовано вопросила онна-бугэйся. — Я вся во внимании, друг мой.
— Есть один человек, который может весьма недурно помочь нам и стать надежным путеводителем по Зансатину. Он хорошо осведомлен обо всех устоях того места, поможет собраться и не сбиться с пути. Если вкратце — он будет полезен.
— Разве мы не знаем путь туда, Нозоми? Зачем нам ещё кто-то? — с недопонимание глаголил парнишка.
— Ты прав, но в любом случае нам следует прихватить его с собой во избежание апорий. Не забывай, что Зансатин не только богатый анархистский город, кишащий беззаконием, но и место, где слова «Девятнадцать великих сил» имеют большой вес.
— Выходит у этого человек есть некая власть, позволяющая тому переходить дорогу «Силам»? — вопрошала странница.
— Он ведь и сам из «Девятнадцати великих сил», не так ли? — зазвучала Кенко.
На это путник не дал единого ответа, лишь сказал, что им необходимо подловить того, пока он ещё в Тейменто.
— Предположим, что сей муж согласиться помочь нам и сопроводит в Зансатин, однако, что это за место, кое ты упоминал в начале?
— По наводке одной таю, поддержкой коей я заручился в Ёсиваре, его несколько раз видели на территории павильона Кинкаку-дзи, посему мы должны проверить то место. Вы с Мичико наверняка видели его где-то вдалеке, сидя на горе.
— Верно, я заприметила его тогда. В таком случае, если никто не возражает, давайте направимся к храму.
— Постой-постой, малышка, — обратилась Шинкоку, надевая подходящее кандзаси. — Если вам нужно прибыть туда как можно скорее, то возьмите лошадей. Кинкаку-дзи лишь кажется близким по расположению, но наяву он намного дальше. Поход к нему отнимет у вас лишние часа жизни. Неподалеку один благородный муж продает досанко, выведенных в префектуре Хоннидо. Я проведу вас к нему.
— Барышня Чинен, ты поедешь с нами? — воодушевленно вопрошала Кенко.
Женщина хихикнула.
— А как иначе. Быть может, по мне и не скажешь, но я хороша в бадзюцу ⌜⁸¹⌟, и смогу составить вам компанию. Мичико сегодня в распоряжении мамы-сан, потому заняться мне нечем, да и к тому же, хочу побольше провести времени со своими прелестными товарищами.
— Ты так талантлива, барышня Чинен, не могу перестать восхищаться.
— Ох, снова льстишь мне, милочка. Заберите свои катаны, стоящие у гэнкана ⌜⁸²⌟. Кто знает, вдруг пригодятся.
Странники захватили свои мечи, но прежде чем выйти, Шинкоку преобразила их в веера. Хотя в Тейменто за этим едва кто следит, ведь многие мечи используются как атрибутика для танцев или фиктивных сражений, и чаще всего, если это высмеивает культуру фумчан, однако проблем наживать-таки не хотелось бы.
Минув пятнадцать тё ⌜⁸³⌟, путников встретил улыбчивый мужчина, кой держал в своем загоне четверых скакунов. Сами по себе они были не высокими, так как эта порода не соответствует сей критерии, однако их крепкое телосложение и выносливость дают преимущество над иными лошадьми.
Рассматривая их, каждый нашел себе досанко по вкусу, кроме Юцуны, что жуть как не любил лошадей и все, что с ними связано. Взгляд нанаши привлек седой конь с блестящей гладкой шерстью и роскошной шевелюрой. Кенко же очаровал гнедой, что игриво подставлял ей свою мордочку. Основываясь на собственных познаниях, Шинкоку выбрала рыжего коня весьма статного вида, Нозоми же прибрал коня вороной масти, что тряс свою гриву, выказывая благородство. Оба коня были лучшими средь иных, хотя стоит отметить, что все лошади сего мужа были здоровыми, в меру упитанными и благородными по своей натуре.
Ясное дело, учитывая тот факт, что Шинкоку выдвинется в путь со странниками, то кому-то придется сесть вместе. Переговорив меж собой, попутчики решили, что Юцуна поедет с Нозоми, так как совсем не умеет управляться с лошадью.
Шинкоку запросто оседлала коня, словно занималась бадзюцу всю свою жизнь, чего нельзя сказать про Кенко, которой это давалось с трудом, но таки удалось. Её конь был спокоен, аки удав, позволяя страннице привыкнуть к нему. Нанаши смогла без затруднений оседлать седовласого, как и старший мечник. Однако хуже всего держался на скакуне Юцуна, которого силком приходилось усаживать на непослушного скакуна, что из раза в раз скидывал того.
— Просто держись крепче за крепления седла, балбес, — обращался Нозоми.
— Да этот конь ненормальный! Он моей кончины хочет, хотя я ему ничего не сделал! Кто бы мог подумать, что я наживу себе врагов среди коней…
— Сдался ты ему. Говорю же тебе, усядься нормально.
— Нет, я не хочу умереть с тобой! С кем угодно, но не с тобой — я не заслужил такой смерти!
Тяжко вздыхая, путник выказал:
— Тогда иди на своих двоих. Мы не собираемся с тобой возиться, — намекнул тот на лошадь, что, казалось, фыркнула в сторону паренька.
— Просто помоги мне уже!
— Юцуна, — молвила Шинкоку, — сядь ровно и расслабься. Находясь в постоянном напряжении, ты лишь способствуешь тому, чтобы упасть. Брат опытен в верховой езде, не бойся, он не погубит вас.
Парень нерешительно ослабил хватку и попробовал сбросить лишнее напряжение, но ему это давалось с трудом. Лишь спустя десяток таких попыток, он сумел сохранить равновесие. «За что мне все это», — плача в душе, раздумывал тот.
Когда наконец все были готовы, всадники двинулись в путь. Кони шли не слишком торопливо, благодаря чему можно было насладиться окружающими их видами. Как и говорил Нозоми, зима в этом городе — неописуемо прекрасна. Алые деревья, что выделялись средь белоснежных видов были чем-то невероятным и даже волшебным. Светлое небо сливалось со снежком, из-за чего казалось, что путники — пятна на этом холсте среди багряных всплесков.
Пройдя немалый путь, странники ступили на земли павильона. Их встретила весьма прекрасная картина — река, на которой расположился трехъярусный храм, более известный как Золотой павильон, а вокруг него сплошная тишь да гладь из укрытых снегом деревьев.
Странники пошли в обход, дабы подойти к самому павильону, однако по пути они заприметили прекрасную барышню в синих одеждах, что сидела на камне да читала какое-то послание. Своим говором, та урывками донесла содержимое послания.
— Так-так, и что же пишет наша импульсивная госпожа-холера… «Дорогой двенадцатый номер, отсылаю тебе сие послание, дабы уведомить, что если ты через неделю не покажешь свой чертов зад в резиденции господина Кэтсеро, то я тебя…» — свернув свиток, прокомментировала та. — Ладно, обойдусь без подробностей.
Услышав цокот копыт, барышня перевела взгляд на четырех приближающихся всадников. Когда те придержали коней, Юцуна выпал, хватаясь за наставника, из-за чего перевернул того верх дном. Девушки обеспокоенно посмотрели на попутчика, что завис в таком положении на какое-то мгновение.
Пытаясь сохранить беспристрастное выражение лица, но все же дрогнув бровью, тот злобно взглянул на паренька, что отряхивал свои хакама от снега. Здесь даже слов не нужно было, дабы понять, что излагают эти очи.
Юцуна же, глядя на наставника в таком положении, едва сдержал смех.
— Ой…Ты это, прости меня, я не специально. Каюсь.
Удивленно вскинув брови, барышня с изящными чертами лица и длинными черными локонами выказала:
— Не могу поверить, что я вижу! Это же старый зануда и бомба замедленного действия! — воодушевленно поднявшись выказала та. — Сто лет — сто зим!
Когда старший мечник вернулся в нормальное положение, то вскочил с коня и поприветствовал девушку.
— А ты все не меняешься, Хосок. Давно не виделись.
— По какому поводу ты столь эффектно заявился ко мне, друг?
Вместо слов, странник перевел свой взгляд на молодиц, что, спрыгнув с лошадей, дожидались какой-либо реакции дамы. Тот сразу заприметил знакомое лицо среди девиц.
— Барышня Чинен! — обращалась Хосок. — Как я рад тебя видеть!
— О, любезнейшая, я ждала этой встречи. Когда услышала, что ты прибыла сюда вместе с господином Докурицу, то все думала, когда же ты посетишь мой чайный дом, а тебя все не было и не было… Пришлось, вот, идти к тебе самой, — хихикая обращалась Шинкоку.
— Ты уж прости, я думал зайти, но в какой-то момент мое вечное недомогание, выражающееся в безукоризненной косности, взяло верх. Спасибо, что почтила меня своим визитом! — вымолвила та, взглянув на девушек, что стояли позади знакомой. — Что за прелестные барышни прибыли с тобой, милая?
— Эту распрекрасную черновласку ты, должно быть, уже опознал, ведь это всем известная императрица Кенко, а вот сию белоснежную деву позволь мне тебе представить, как ту, кого мы называем нанаши.
Высокая барышня в синих одеждах подошла к девушкам, поклонилась, опосля чего обратилась к ним:
— Рад нашей встречи. Величайте меня Эдой Хосок, прелестные девы.
— Я также рада нашему знакомству, двенадцатый номер, — обратилась Кенко к госпоже Хосок.
— Ой, да здесь нечем гордиться! Двенадцатый и двенадцатый, а толку то, ха-ха, — выказала та, переведя взгляд на нанаши. — А тебя, случаем, не Юджо зовут? Я про ту, что заправляет в Синицилие.
«Юджо, что заправляет в Синицилие? — призадумалась странница. — Про город я кое-что слышала, а вот про сию девушку впервые…»
— Боюсь, Вы ошиблись, сударыня. Как и было сказано ранее, я та, кого именуют как нанаши.
— Хорошее прозвище, сестрица, — выказала та, хлопая деву по плечу. — Ты, видимо, и есть девушка, которая прибрала к рукам наших мечников, да?
— Чуткость не подвела Вас, барышня Хосок.
— Я представлял тебя немного иначе — более грозной, ошеломляющей, со взглядом льва и ростом под шесть сяку ⌜⁸⁴⌟, но ты оказалась настоящей милашкой, хотя и немного хитренькой на вид.
— Вы мне льстите, барышня. Раз уж мы молвим о первом впечатлении, то из рассказов Нозоми, я думала, что Вы — благородный муж, что одним лишь взглядом способен бросить вызов всему миру. Кто мог знать, что Вы окажетесь весьма простодушной и увлекательной леди, — продолжала странница с улыбкой.
После этих слов, Юцуна покосился на мечницу, явно недоумевая с её слов, опосля чего выказал:
— Нанаши, я бы, конечно, не хотел прерывать этих ваших милых бесед о том, о сем, но перед тобой парень, а не девушка, и зовут его Эдо, а не Эда.
Нанаши захлопала ресницами от неожиданности, в то время как Шинкоку едва сдерживала свой лукавый смешок. Как оказалось, об этом знали все, кроме неё.
— Кто бы мог подумать, что мужчина может быть столь очаровательным. Прошу простить меня за это, — вымолвила странница, поклонившись в качестве извинения.
— Да брось, милашка, я уже привык к этому. Каждый из присутствующих здесь думал, как и ты, кроме Шинкоку, что мигом раскрыла мой обман. Да что уж говорить, если они до сих пор воспринимают меня как женщину, потому не волнуйся, — тепло обращался Хосок.
Эдо Хосок, кой сам по себе является мужчиной, ещё десятки лет назад смирился с тем, что все нарекают его женственным и путают с прелестными девами, потому начал облачаться в барышню для слежки или ради забавы, запугивая очарованных мужей. Но даже если он надевал мужские одежды, все продолжали считать того госпожой Хосок, хотя это не разочаровывало его. Что уж поделать, если судьба наделила мужчину столь прелестным личиком с мягкими и приятными чертами, кроме как воспользоваться этим?
— Кажется, Вы вовсе-то и не против сего, — обращалась нанаши.
— Ещё бы. Чего это мне быть против, если одно лицо может дать столько преимуществ перед обеими полами: и на работе помогает, и занятно отдыхать располагает, — продолжал тот. — Но сейчас не об этом. Вы ведь прибыли сюда по какому-то делу, не так ли? Я в вашем распоряжении, так что просите, о чем пожелаете.
— Ты прав, — вступил в разговор Нозоми. — Зная тебя, ты снова отлыниваешь от обязанностей члена «Сил», а судя по этому свитку, тебя уже запросили в Зансатин. Посему…
— … вы хотите попросить меня сопроводить вас в наш городок, помочь добраться туда без лишних приключений, а также расставить все по полочкам, так? — подхватила барышня.
— Схватываешь на лету, — одобрительно выказал мечник. — Что скажешь об этом?
— Дай-ка подумать… — вымолвила та, призадумавшись. — Я могу это сделать, если мы договоримся про нашу поездку через…три дня, и вы отыщите для меня лошадь.
— Конь — не проблема, — обратилась Шинкоку, — я отдам тебе Субараши, и ты сможешь запросто выдвинуться с ними в путь.
— Значит, остаться в Тейменто — твое окончательно решение, барышня Чинен? — вопрошала нанаши.
— С чего бы это? — удивленно взглянула та на странницу. — Помнишь ведь, я говорила, что если ты спросишь меня в другой раз, то, может, передумаю? Конечно, дел у меня здесь невпроворот, и было бы разумнее остаться в окия, однако я не доверю ему тебя, — намекнула Шинкоку на старшего мечника, — но и не решусь поехать в Зансатин. Посему хочу присоединиться к вашему странствию в Киосинкае, но примите ли вы меня тогда?
На лице странницы всплыла облегчения улыбка, что грела душу женщине.
— Ты уже принята, барышня Чинен, как четвертый член «Генезиса», посему я с нетерпением буду дожидаться нашего совместного странствия. Уверена, ребята тоже сего ждут.
— А как же, — вскрикнул парнишка, — Шинкоку — классная женщина, да ещё и новый член «Генезиса», конечно мы будем ждать её!
— Ах, прости, малыш. Был бы ты постарше годков так на десять, я бы забрала тебя себе, — лукаво молвила та, глядя в глаза мальчишке.
— Вот это уже, пожалуй, не надо…
Слушая россказни сестры, странник продолжал потирать лоб, явно недоумевая с каждого неоднозначно вымолвленного ею слова.
— Начинает темнеть… Не пора ли нам возвращаться, ребята? — вопросила Кенко.
— Что вы за прощания здесь надумали? — отрешенно выказал Хосок. — Зайдите в храм на чай хоть, такой путь преодолели, а уже хотите разминуться. Нам ещё о многом предстоит поговорить!
— Пожалуй, господин Хосок, Кенко права. Мы припасем слова для нашего совместного странствия, дабы сделать его ещё занимательнее, а на сей раз извольте откланяться, — обратилась безымянная странница.
— Какая жалость, но будь как будь. Встретимся на рассвете через три дня близ павильона Кинкаку-дзи. Тебя не затруднит приезд сюда, барышня Чинен?
— Отнюдь нет, — выказала Шинкоку.
— Чудненько, тогда до встречи. Рад был повстречаться с вами, сударыни!
Странники «Генезиса» распрощались с двенадцатым членом «Сил», опосля чего подались в родные округи. Под закатом золотистого солнца, кой освещал путь свои бережным взором, те добрались за весьма короткий промежуток времени.
По прибытию они заранее собрали все необходимые вещи, дабы не забыть-чего в преддверии длительного странствия.
Глядя в окно на заснеженный город и прогуливаясь по округе, они вспоминали обо всем произошедшем здесь, в Тейменто. В этом столь чудном месте, где смех и плачь — одно целое, как инь и янь, что не существуют друг без друга. Здесь произошло немало новых знакомств, сама судьба свела их с прекрасными артистами и до ужаса абсурдными происшествиями. Свет алых фонарей освещал им путь отовсюду, ведь ни один цвет не может так согреть, как алое, подобное горячему солнцу свечение.
И вот, минуло зо три денницы, как все в том же составе попутчики прибыли в назначенное место под хладным светом любознательной Селены. К несчастью, Мичико не смогла сопроводить своих товарищей, посему распрощалась с ними поутру, желая тем увлекательных приключений и безопасного пути.
Стоило им лишь приблизиться к храму, как чья-то игра на сякухати ⌜⁸⁵⌟ разлилась по всему округу. Эта мелодия была несколько пугающей и настораживающей, но до чего же прекрасной и тотчас чарующей. Одно лишь её звучание могло сбить с толку мимо проходящих странников иль разбойников. Она напоминала горы и степи, что завлекали тех к себе…
Сидя на ступеньках Золотого павильона, некая госпожа перебегала пальцами по дырам на сем прелестном инструменте. Подле неё лежал комебукуро ⌜⁸⁶⌟, кой раскрывал тую как странницу. И этой госпожой был Эдо Хосок.
Закончив свою игру, он неоднозначно, то ли с облегчением, то ли с насмешкой взглянул на путников.
— Напугал ли я вас?
— О, ничуть. Ваша игра чудна.
Попутчики сошли с лошадей и, поприветствовав товарища, перекинулись парой словечек. Однако их диалог неожиданно был прерван неясным творением Будды и цокотом лошадиных копыт.
— Эдо, — отозвался чей-то женский голос, — я доставила картину господину Аомине, как ты и велел. Выручка оказалась немного больше, чем ты ду… — замолкла та, взглянув на неизвестных всадников.
— Малышка Ко Гиль Ма, ты вернулась! Да ещё и вести хорошие принесла, какая же ты прелесть! — выказал господин Хосок, глядя на прибывшую девушку.
Молодица неоднозначно взглянула на товарища, пытаясь сыскать истину в его словах. Темные волнистые волосы развевались на ветру, словно ветви ивы, а темное одеяние выставляло её жнецом во тьме ночной.
— Кто они? — вымолвила та, намереваясь вынуть катану из ножен.
Взгляд карих глаз вцепился в несколько знакомых лиц средь путников. Чем дольше она глядела на происходящее, тем больше терялась в домыслах.
— Тише-тише, — вскочил Эдо, — они мои друзья. Я просто забыл предупредить тебя, что мы собираемся вернуться в Зансатин.
— Да как ты смеешь утаивать от меня свои замыслы, — едко вымолвила девушка, — почему я узнаю об этом в последнюю очередь?!
— Прости, прости, я не специально, честное слово!
Стараясь держать свое негодование при себе, Ко Гиль Ма выказала:
— Представь меня тем, кто не знает, и напомни тем, кто вечно забывает.
— О, конечно! Кхм-кхм, — прокашлялся тот, — знакомьтесь, друзья мои, это Ко Гиль Ма — пятая по силе в нашей организации. Как вы могли заметить, она не местная, ведь прибыла из Сынгыля. Мне очень жаль, что я забыл оповестить вас о том, что эта сударыня поедет с нами, но, надеюсь, вы не против, — продолжал Эдо, знакомя мечницу с каждым членом «Генезиса».
Юцуна и Нозоми несколько недоверчиво глядели на девушку, словно между ними ранее было некое разногласие, но это не помешало им вновь встретиться и представиться уже не союзниками, а абсолютными незнакомцы.
— Так это ты забрала наших мечников… Любопытно, — обратилась та, высокомерно глядя на странницу, опосля чего улыбнулась с неким почтением. — Раз уж вы прежде договорились обо всем, то я не стану противиться и разрушать все планы. Мы можем сиюминутно выдвигаться, Эдо.
— Значит ты больше не злишься на меня, малышка?
— Не томи меня своими предрассудками, я и не злилась на тебя. Однако, если ты продолжишь, все может обернуться иначе.
— Как страшно, — кривлялся тот.
Девушки с улыбкой наблюдали на эту небольшую, как нарекла Шинкоку, «любовную перепалку», и все же настал час прощаться. Женщина передала своего скакуна Эдо, опосля чего переговорила со странниками в последний раз.
— Барышня Чинен, я только осознала, что мы не приобрели подходящее одеяние для Зансатина. Мне так жаль, ведь я обещала позволить тебе подобрать мне наряд, но я совсем позабылась… — виновато обращалась нанаши.
— Не волнуйся, милашка, я все подготовила каждому из вас, а также запросила своего знакомого разобраться с этим и доставить наряды прямиком в Зансатин. Он встретит вас близ границы да сопроводит в необходимое место. Теперь вы можете спокойно отъезжать. Я буду молиться за вашу целостность и сохранность, а также за успех в поисках. Помимо сего, я отправлю послание по прибытию в Киосинкай.
— Ты как всегда расчетлива, барышня Чинен. Мне уже не терпится посмотреть на твои деяния. Надеюсь, наша встреч состоится как можно раньше. А на сим мы прощаемся с тобой. Спасибо за помощь и поддержку, — ласково молвила странница.
— Счастливого пути, мои далекие странники! — выказала Шинкоку глядя вслед отбывающим путникам.
— Свидимся в Киосинкае, сестра.
Опосля сих слов, странники были вынуждены покинуть беззаботные дни и мир грез, устремляя свой взор вдаль на неясное будущее и устрашающую неизвестность. Теперь, казалось, недавние происшествия превратились лишь в воспоминания, что пришлось оставить позади, но те навек останутся в их главах и сердцах как неотъемлемая часть в жизни и существовании «Генезиса».
Каждый след, оставляемый лошадьми, отдалял их от сей беззаботной жизни, в кою они никогда не сумеют вернуться, ведь чем дальше их путь — тем сильнее все меняется. Но они не сожалеют об этом, поскольку сами выбрали сей путь. Вверили себя девушке с неясным прошлым, странной внешностью и столь нелепым говором, что сулит в себе опасную неизвестность, однако до чего близкую сердцу.
Миная десятки минок, проходя леса, кристальные воды, попутчики все молвили о своем. В этой беседе они познавали не только друг друга, но и себя самих.
— Господин Хосок, — обращалась беловласая странница, — краем уха я услышала, что Вы продали картину некому господину. Извольте поинтересоваться, увлекаетесь ли Вы живописью?
— О, я не то чтобы увлекаюсь, просто нравится время от времени переносить увиденное на лист бумаги. По просьбе знакомых иль высокопоставленных лиц, я могу воссоздать какую-нибудь картину, а своим любимчикам нарисую её совершенно бесплатно. Если хотите, могу и вам чего сотворить. Вы просто лапочки, хочу сделать и вам какой-нибудь подарок, — искренне молвила та.
— Это так любезно с Вашей стороны, господин. Тогда сможете ли Вы перенести «Генезис» на лист бумаги, как только он соберется в полном составе?
— Конечно-конечно! Я уже с нетерпением жду того дня, когда увижу всех участников вашей группировки со столь прелестной создательницей.
Нанаши слегка посмеялась, опосля чего выказала:
— Для этого нам придется проделать большую работу и преодолеть немало препятствий на своем пути. Но все это — ничто, покуда есть идеи, что пылают все ярче, и вера, кою ничем не сломить. С этими атрибутами мы сможем свернуть горы и достичь желаемого успеха в делах. Печаль не сломит нас, а если все же та охватит разум и сердце, мы все равно продолжим свой путь. Но сейчас не будем думать о плохом и двинемся дальше по нашему жизненному пути, дабы в конечном итоге повидать истину и результат своего сражения.
— Как тонко сказано, нанаши. Я верю в эти слова больше, чем вот что-либо иное, — вымолвил Нозоми с улыбкой на лице.
— Продолжай верить в них, и, может, беспощадная судьба вновь станет благосклонна к нам, заблудшим душам средь бела дня и тьмы ночной, да на правит исцеляющий свет на израненные души.