Крепость Самбачу, Перевал Снежного Змея
На следующий день Браяр встал на рассвете, проведя ночь в кошмарах, где Розторн и Эвви были в руках имперских палачей. Вместо того, чтобы возвращаться ко сну с риском увидеть ещё сны, он позаимствовал с разрешения девушки-конюха кобылу, и выехал из крепости.
Он думал поехать вверх по холму, но вид трёх высившихся над ним гор-мужей Королевы Солнца вызывал у него неприятное ощущение замкнутого пространства. Вместо этого он поехал вниз, мимо палаточного городка, где размещалась большая часть армии, по мосту через Реку Снежного Змея, и выехал на покрытую травой и кустарником Гнам Ру́нга. Свет в небесах имел жемчужный оттенок, и исходил будто бы отовсюду на востоке. Солнцу понадобится ещё какое-то время, чтобы подняться над вершинами холмов и гор в том направлении.
Его лошадь испугала пару фазанов, которые отогнали лошадь и её седока от того, что на проверку оказалось парадом пищащих птенцов. Снежные вьюрки, трясогузки, и жаворонки также высказали своё мнение о всаднике и его лошади, когда распорядок их дня был нарушен. Браяр не был уверен, но эти мнения звучали очень похоже на птичьи оскорбления. Он поискал в небе знаменитых гьонг-шийских сарычей и степных орлов, но их не было видно.
— Слишком холодно, — сказал он кобыле. Он мрачно добавил: — Или они там, где идут бои. Там им будет полно еды, хватит на всех падальщиков в Гьонг-ши. — Обычно он не возражал, если кто-то что-то ел, поскольку сам часто голодал первые одиннадцать лет своей жизни, но было трудно желать сарычу удачи на поле боя.
Когда он больше не смог видеть деревню на восточных холмах или крепость на южных, Браяр спешился, и отпустил поводья кобылы. Лошадь, крепкой породы, выведенной для разряжённого горного воздуха, начала пастись. Браяр пошёл вперёд, пока из звуков вокруг него не остались лишь свист ветра в траве и оскорбления маленьких птиц.
Кто-то как-то сказал ему, что Гнам Рунга означало «Небесный Барабан». Это была обширная равнина между Дримбаканг Лоу и Дримбаканг Зугу — длинной горной грядой, выходившей из южных гор и огибавшей столицу, Гармашинг. Враг нацеливался на эту широкую равнину, где его генералы могли хорошо воспользоваться своими катапультами. Сначала им придётся сражаться с армией императора на севере, и с племенами Дримбаканг Шарлог — у восточных перевалов. Никто не хотел, чтобы имперские армии собрались на Гнам Рунга.
Браяр бы предпочёл сражаться в каньонах, где он мог воспользоваться деревьями, но ему достанется только равнина — сначала, когда он поедет на запад с Параханом и Судой, и позже — когда они поедут к Гармашинг. Трава была перевитой и крепкой. Она сопротивлялась его вторжению так же, как сопротивлялась смерти зимних морозов.
— Я друг, — сказал он ей. — Я просто хочу познакомиться с землёй. Пропустите меня немного вниз. — Он распустил свою магию по растительности. Там и тут были участки голой земли, но он чувствовал проходившие под ней корни растений, питаемые сочащейся из далёкой реки влагой.
Травы задрожали, и подались в стороны.
— Благодарю, — серьёзно сказал им Браяр. — Вы очень сильные. У этих трав из нижних земель не было бы против вас никаких шансов.
Эти травы презирали жирные, напитанные водой растения из-за гор. Только здесь, рядом с небом, они могли дотянуться до бесконечности.
Браяр покачал головой, и огляделся. Неподалёку лежал ряд валунов. На них яркими цветами в белых контурах были нарисованы изображения: многоглавый бог, обвившаяся вокруг самой себя в виде причудливого круга змея, богиня верхом на звере с увенчанными звёздами рогами, носящий корону паук. Он уже не первый раз видел такие изображения на камнях. Тогда, как и сейчас, он задумывался, кто вообще озаботился их рисованием, и зачем. На Перевале Снежного Змея их не было. Теперь, когда он об этом задумался, Браяр вспомнил, что на Перевале Ледяного Льва, через который они проехали на пути в Дохан, тоже не было этих изображений. Рисовавшие их люди будто бы не желали делиться ими с иностранцами.
Покачав головой на эту мысль, вероятно бывшей остатком его кошмаров, он зачерпнул горсть земли. Трава сомкнулась на пространстве, которое она ему прежде освободила. Браяр поблагодарил её, перетирая землю между ладонями, чтобы прочувствовать её. Если он собирался сражаться на этих равнинах, то ему нужно было понять своё поле боя. Поездку обратно в Крепость Самбачу он провёл, вдыхая запах этой земли, катая её в пальцах, и осыпая ею свои щёки. Наконец он смыл её с себя в речушке, протекавшей мимо лагеря. К тому времени он понял землю Гнам Рунга и то, что росло на ней, хотя камни с их изображениями остались загадкой.
Земля была очень молодой и энергичной, вытолкнутой вверх той же силой, которая создала сами Дримбаканги. Та же молодость наполняла корни и стебли всего, что росло на ней, делая растительность более склонной выполнять то, что он — или Розторн — могли попросить.
По возвращении в крепость он как раз обдумывал открывавшиеся ему возможности, когда солдат в броне Королевств Солнца привлёк его внимание, и сообщил ему о том, что Их Высочества Парахан и Судамини желали его общества за завтраком. К тому времени, как Браяр покинул Парахана и Суду, они оснастили его для любого боя, в который они могли ввязаться по ходу эскортирования жителей деревень под защиту храмовых крепостей. Теперь ему были отведены три лошади, дополнительные рюкзаки, палатка, бронированный камзол, перчатки для верховой езды, кожаные штаны для верховой езды, и бронированная шапка, украшенная бронзовыми орлиными перьями. У него также был низкорослый, пузатый всадник по имени Джи́мут, которому наказали заботиться о лошадях и палатке Браяра, и даже о самом Браяре.
Они с Джимутом только успели сложить всё это в комнате Браяра, когда в дверь постучала Розторн. Браяр едва мог поверить в то, что увидел, когда открыл дверь. Розторн выглядела свежее и ярче, чем была последние пару лет. На её коротко стриженных волосах появился дополнительный блеск. Даже естественный алый цвет её губ приобрёл давно потерянную яркость.
— Ты на что уставился, мальчик? — Её голос стал громче и чётче, как если бы у неё было больше дыхания в лёгких. Браяр забылся, и обнял её. Она его оттолкнула: — Да что на тебя нашло? Не думай, что я простила тебя и твою грубость по отношению к Первому Посвящённому Докьи прошлым вечером!
Браяр осклабился:
— Мне это даже в голову не приходило, — заверил он её.
Розторн посмотрела на Джимута:
— А это кто?
— Джимут, это моя наставницы, наншур Розторн, — сказал Браяр. Ему повезло, что Суда нашла человека, говорившего на тийон, поскольку на банпурском он знал лишь несколько слов. — Она поедет с нами.
Джимут сложил ладони перед лицом, и низко поклонился Розторн. Пока они шли в крепость, Браяр попытался объяснить ему, что было важно вести себя с ней вежливо.
— Что бы он тебе ни рассказал, я — гораздо хуже, — сказала Розторн.
Джимут снова поклонился, не разнимая ладоней.
Розторн хмыкнула, и посмотрела на Браяра:
— Бери шарик с семенами и зелье для сильного роста, — приказала она. — Капитан Рана уже приготовил лошадей и охрану. Мы перекроем перевал.
— Могу я присоединиться? — спросил Джимут. — Если я должен прислуживать Наншуру Браяру…
Браяр вздохнул:
— Просто «Браяр». — Он уже дважды говорил это Джимуту.
— То мне следует использовать каждую возможность, чтобы привыкнуть к такого рода магии, — вежливо продолжил Джимут.
— Против этого я не возражаю, — сказала Розторн. — Только Браяр, ты не мог бы поторопиться? Нам нужно их укоренить глубже, чем обычно, и я хочу поскорее с этим закончить.
— Эвви? — спросил Браяр.
— Она говорит, что предпочитает принять ванну. Она уже видела, как мы это делаем.
Они вышли вместе с Розторн за дверь до того, как она начала брюзжать. Она ничего не сказала, приняв удалённое, задумчивое настроение, когда они присоединились в конюшнях к Сержанту Кэнбаб и отряду из десяти солдат.
Проезжая мимо лагеря, они увидели, что все уже встали, и занимались полировкой брони, заточкой оружия, связыванием арбалетных болтов, и укладкой рюкзаков. На открытом пространстве между палатками и рекой стрелки упражнялись в стрельбе, а копейщики и мечники бились парами под присмотром своих командиров. На равнине кавалеристы заставляли своих скакунов прыгать через препятствия в унисон. Начали прибывать беженцы: они несли с собой детей и скарб, или тащили их в повозках и на спинах мулов и яков, поднимаясь вверх, к крепости.
Когда они достигли узкого места на перевале, где дорога входила в речное ущелье, Розторн вышла из своего глубокого молчания:
— Сержант, отведи своих людей за ту скалу, — крикнула она поверх рёва бегущей реки. — Не могли бы вы подержать наших лошадей, пока мы не закончим?
Кэнбаб кивнула, и жестом приказала своим людям взять животных, пока Браяр, Джимут, и Розторн спешивались. Джимут остался позади, когда маги пошли в узкое место, где холмы были ближе всего к дороге.
Задача была легко выполнима. Браяр окропил зельем сильного роста шарики семян в руках у них обоих, но семена уже подрагивали до того, как их коснулась жидкость. Они впитали бодрость и быстрый рост других семян, которые Браяр и Розторн использовали, пробиваясь к крепости. Теперь Розторн потребовалось лишь шепнуть, чтобы они прыгнули на землю. Ткань разорвалась, разбрасывая повсюду семена. Растения вломили корни в землю, и уже начали расти, когда Розторн и Браяр пошли вперёд со своими флягами с водой. К тому времени, как они опустошили фляги над разбросанными семенами, лозы выросли им по щиколотки. Зелёные плети не пытались схватить двух магов, но они были единственными людьми, которых лозы оставляли в покое. По мере того, как лозы росли и выбрасывали новые ветви, на нижней части их стеблей прорастали шипы длиной в дюйм. Их разнообразные бутоны раскрывались и цвели, потом взрывались, разбрасывая вокруг ещё больше семян.
К тому времени, как показались первые цветы, Розторн и Браяр отступили на чистое пространство рядом с Джимутом. Всем было видно, что зелёные стебли ползали по всему пространству между взбиравшимися на холм камнями и рекой. Было слышно, как лепестки и листья раскрываются, и как толстые стебли сплетаются со своими соседями.
Кэнбаб, которая по крайней мере видела что-то подобное раньше, протянула Розторн свою флягу. Та отхлебнула чая с маслом, поморщилась, и передала флягу Браяру. Он сделал два больших глотка, поскольку уже приноровился ко вкусу этого местного напитка, и вернул флягу Кэнбаб вместе с тихими словами благодарности. Он не отрывал взгляда от барьера, прощупывая его своей силой на предмет любых слабостей. Розторн оставила это на него, как незамысловатую работу, которой следовало заниматься молодому магу.
— Враг сможет прорубиться через лозы? — поинтересовалась Кэнбаб.
— Да, с помощью достаточно острого меча или алебарды, — рассеянно сказала Розторн.
Браяр осклабился:
— А потом стебли отрастут обратно в три раза быстрее. И они будут искать того, кто их рубил, и прорастут прямо сквозь него.
— Или вокруг, — пробормотала Розторн.
— Или вокруг, — согласился Браяр. — И снова вокруг, и ещё раз вокруг.
— И император поймёт, что это сделали вы, — сказала Кэнбаб.
Розторн и Браяр переглянулись.
— Пусть, — сказала Розторн.
Барьер достиг толщины в два фута, и высоты — в три. Шипы карабкались по склону холма, и тянули стебли за собой. Корни выстреливали из стеблей, впиваясь глубоко в каменистую землю. Новые цветы рассеивали семена, падавшие на землю рядом с густо переплетёнными стеблями.
Браяр хотел поговорить с Розторн. Она наблюдала за барьером, пока тот не вырос на дороге в четыре фута высотой и пять футов шириной, и вскарабкался на десять футов вверх по склону холма. Никакая лошадь, никакой мул, верблюд, як или человек не сможет пройти между барьером и рекой, не потеряв кожу, или между рекой и скалами, шедшими вдоль дальней её стороны. Они оба знали, что шипы будут продолжать расти несколько дней, сделав боковые склоны холмов на северной стороне дороги непроходимыми пешком или верхом. Никто не въедет и не выедет из Гьонг-ши, пока Докьи, Сэруго, или те, кому доверили открывающее заклятье, не придут, чтобы снова расчистить перевал.
Браяр бросил взгляд на Джимута, чья тёмно-коричневая кожа посерела:
— Джимут, в седло, — сказал он всаднику. — И глотни чего-нибудь, пока не упал в обморок.
— Я никогда не падаю в обморок, — сказал Джимут, но к своей лошади шёл покачиваясь.
Один из солдат подержал поводья скакуна. Джимуту потребовалось сделать две попытки, прежде чем он взобрался в седло.
— Пойдёт, я думаю, — сказала Розторн, отворачиваясь от того, начало чему они положили.
— Хорошо, — сказал Браяр. — Я хочу завтракать.
* * *
К полудню Генерал Сэруго и две сотни её воинов уехали, направляясь на северо-восток, чтобы предупредить деревни, и увести людей под защиту в храмовых крепостей. Браяр, Розторн, и Эвви провели послеполуденную часть дня с Параханом и Судамини, играя с кошками, наблюдая за упражняющимися войсками, читая карты бассейна Гьонг-ши, и отказываясь говорить о любых мрачных вещах. На ужин устроили грандиозный пир в стиле Королевств Солнца. Капитан Рана и его отряд были приглашены в качестве благодарности за то, что привезли Парахана в Гьонг-ши к его сестре. На пиру были жонглёры, танцоры с мечами и огнём, и музыка из Королевств и Гьонг-ши. Под конец Парахан отнёс Эвви обратно в её комнату в крепости. Она заснула, сидя у огня. Кошки, привычные к таким вещам, последовали за ними.
Эвви проснулась, когда Парахан опустил её на пол, чтобы открыть её дверь. Поскольку она уезжала на рассвете, Розторн перенесла свои вещи вниз, в лагерь. Теперь комната была в полном распоряжении Эвви. Парахан завёл её внутрь, придерживая её одной рукой.
— Ты придёшь утром, чтобы попрощаться с нами? — спросил он, пока она возилась с едой для мяукающих кошек.
Эвви покачала головой:
— Не люблю прощания. Они приносят неудачу. Мне и так уже достаточно стыдно из-за того, что я не буду сражаться. — Она села на свою кровать, скрестив ноги.
— Ты помогла в боях на пути сюда, — сказал ей Парахан. — И ты можешь понадобиться Рана для защиты этого места. Просто береги себя и своих кошек, чтобы у меня были друзья, к которым я мог бы вернуться. Обещаешь?
— Ладно. Обещаю. — Эвви схватила Парахана за рукав: — А ты, присмотри за Браяром и Розторн? Настолько, насколько они тебе позволят. — Она почувствовала, как сильно дрожат её веки и губа.
Эвви отвернулась, и зарылась лицом в подушки. Она подняла голову и вытерла увлажнившиеся глаза рукавом, когда услышала звук закрывшейся двери.
В тот день, после полудня, она поместила в находившееся в комнате святилище свою статуэтку Хэйбэя, янджингского бога удачи. Теперь же она использовала один из углей из очага, чтобы зажечь палочку благовония. С помощью неё она зажгла ещё две палочки в уже стоявшем в святилище сосуде, и оставила свою там же. Сложив ладони, она поклонилась, и молча помолилась пухлому, улыбчивому богу. Она знала, что Парахан, Суда, Докьи, и Розторн не молились Хэйбэю, но не думала, что бог будет против, и Браяр всегда говорил, что он готов был принять помощь откуда угодно. Эвви не была уверена насчёт богов Генерала Сэруго, но упомянула и её тоже. Она слышала от воинов Капитана Рана, что солдатам никогда не мешает внимание дружественного бога.
Помолившись Хэйбэю, Эвви повернулась в сторону мужей Королевы Солнца. Она точно знала, где за крепостью высился каждый из горных пиков. Теперь, в тишине своей комнаты, когда кошки без суеты устроились на кровати, ей даже показалось, что она слышит голоса гор. У одной из них был особо добрый и мелодичный голос — низкое, раскатистое гудение. Она попыталась скопировать его у себя в груди, потянувшись к этому магическому звуку. Она всё гудела и гудела, делая из этого что-то вроде молитвы, молитвы к мужьям Королевы Солнца, чтобы они присмотрели за её друзьями.