Вульфрик надеялся, что за ночь вернется больше людей, но на следующее утро новых лиц не было, и в течение дня больше никто не появился. Среди пропавших была мать Адальхаид. Накануне вечером они не говорили об этом. После всех побоев и унижений, которым он подвергался на протяжении многих лет, Вулфрик лучше других знал, насколько целебен хороший сон. Он позаботился о том, чтобы у нее было все необходимое, и посоветовал ей как можно быстрее заснуть.
Когда он проснулся, работа уже шла полным ходом, но продвигалась медленно. Все плотники и их ученики были мертвы, как и кузнецы, кожевники и каменщики. Двое дровосеков выжили и провели утро, срубая деревья, которые оставшиеся в живых люди превращали в доски. Работы было так много, и Вулфрику пришлось задуматься, есть ли смысл начинать все сначала. Их было так мало. Не лучше ли им отправиться в одну из других небольших деревень, чтобы узнать, не примут ли их там? Это сделало бы их бродягами и нищими. Они никогда не смогут ходить с гордо поднятой головой. Они попадут в зависимость от того, кто их приютит, если таковой найдется. Как бы ужасно это ни было, он предпочел бы смерть. Их единственным спасением было то, что то, что осталось, можно было забрать по своему усмотрению; для этого не нужно было никого убивать.
Донато и еще несколько человек, включая Родульфа, осматривали разрушения, медленно объезжая их с видом превосходства и отстраненности. Вульфрик удивлялся, как у них хватает времени на лошадей, когда столько дел и когда все остальные так заняты. Они не обращали внимания на людей, трудившихся на пепелище, чтобы восстановить свои дома. Закончив осмотр, они вернулись к каменной раковине Большого зала, сошли с лошадей и вошли внутрь. Родульф вошел следом за отцом, как будто это было самым обычным делом на свете.
Белгар целеустремленно направился в Большой зал и присоединился к ним. Вульфрик подошел к нему.
"Мне войти? сказал Вульфрик.
Белгар помрачнел и покачал головой. Я уже говорил об этом, парень. Ты Первый Воин, но не более того. Остальные посчитали, что этот титул лучше использовать только на поле боя".
Глаза Вулфрика расширились в недоумении.
'Не смотри на меня так', - сказал Белгар. Я сделал все, что мог. Они собирались вообще отказаться от титула. Это было все, что я мог сделать, чтобы спасти его и убедиться, что ты его получишь. Я лучше пойду туда".
Он оставил Вулфрика в раздумьях, как отнестись к этой новости. Он полагал, что теперь является членом совета, но его исключение из него наглядно показало, как много изменилось, если не считать дымящихся руин деревни. Однако он не собирался оставаться в неведении, поэтому прошел к месту в задней части зала и сел на выжженные камни так, чтобы его не было видно.
Я думаю, можно с уверенностью сказать, что у нас нет другого выхода, — сказал Донато. Если у нас есть хоть какая-то надежда выжить, нам нужна помощь извне".
Услышать это вслух было для Вулфрика как удар в живот. Он не мог избавиться от ощущения, что если бы он и остальные были там, они могли бы остановить нападение, но он знал, что это фантазия. Просто в куче трупов было бы больше пяти. Донато был прав, и от того, что он не мог с этим не согласиться, реальность еще больше усугублялась. Со стороны остальных послышалось бормотание, но трудно было сказать, согласны ли они с тем, что сказал Донато, или нет.
'Мы должны планировать то, что нас ждет. В нынешнем положении Расбрук может обращаться с нами как угодно. Пройдут годы, прежде чем у нас будет достаточно воинов, чтобы защитить деревню должным образом. У нас нет крова и почти нет еды".
Я знаю, что будет дальше", — сказал Белгар, его голос был ровным.
'Ты знаешь, что будет дальше, потому что, несмотря на то, что возраст затуманил твои мозги, в твоей седой голове еще осталась унция здравого смысла', - сказал Донато, его голос был насквозь пропитан самомнением.
'Было время, когда за такие слова тебя бы убили', - сказал Белгар. Возможно, когда-нибудь это снова произойдет. Раньше, чем тебе хотелось бы. Подумай об этом".
Это был бессильный ответ, и Вульфрику стало жаль Белгара. Печально, что он прожил так долго, что человек, не равный ему, мог говорить с ним свысока и не бояться последствий.
Я обязательно это сделаю, — сказал Донато. Мое предложение остается прежним. Мы посылаем делегата в Рурипатию и просим их о защите".
'А зачем им защищать сожженную деревню и несколько сотен человек, которые даже не могут себя прокормить?' сказал Белгар.
Он боролся на каждом дюйме пути, и Вулфрик гордился этим фактом, но нельзя было отрицать, что это была проигранная битва.
Когда-то Леондорф был богат и могущественен. У нас по-прежнему много территории и неиспользованных ресурсов. Мы можем предложить им доступ к тому и другому и дать их людям безопасное убежище на этой стороне реки. Если мы будем действовать быстро, мы даже сможем сохранить некоторые из наших стад. Мы все знаем, как южанам нравятся наши лошади".
'Я уверен, что найдется немало рурипатских лордов, которые захотят присоединить наши земли к своим владениям', - сказал Белгар, его голос был скорее вызывающим, чем боевым. Спор был уже закончен, и ему оставалось лишь констатировать очевидное.
Я не намерен передавать наши земли рурипатскому лорду. Набеги к югу от реки всегда раздражали рурипатийцев. Наши земли граничат с их, и я уверен, что они будут рады иметь нашу территорию в качестве буфера. Мы можем предложить их купцам и старателям безопасное место для расширения их торговых сетей в Северные земли. Они могут захотеть большего, и у нас не будет другого выбора, кроме как дать им это".
Не было ни одного голоса, кроме голоса Белгара, который бы возразил Донато. Не пуская Вульфрика в Большой зал, подальше от Высокого стола, он добился того, что после смерти Белгара класс воинов будет навсегда исключен из правления.
"В ходе своей торговли я завел связи с влиятельными людьми в городах, — сказал Донато. Я могу послать весточку некоторым из них, чтобы узнать, какие есть возможности оказать нам необходимую поддержку. Как я уже сказал, за это придется заплатить. Чтобы показаться им как можно более привлекательными, нам нужно знать, что у нас еще есть и что мы можем получить. На Юге популярны меха, их легко добывать и перевозить. Мы должны рассматривать их как приоритет. И наши лошади тоже".
Среди собравшихся раздался ропот согласия. Вульфрик подумал о разочаровании, которое, должно быть, испытывал Белгар. Как бы ни изменилась жизнь Вульфрика, для Белгара Леондорф, должно быть, казался чужим местом.
Наконец, Белгар добавил свой голос к звуку. 'Очень хорошо', - сказал он, потерпев поражение. 'Установи контакт с тем, с кем ты имеешь дело. Посмотрим, что можно сделать".
Наслушавшись вдоволь, Вулфрик отправился на поиски Адальхаид. Пока он шел, он обдумывал то, что только что узнал. Как бы подозрительно ни относились северяне к своим южным соседям, возможно, это было бы к лучшему. Между Леондорфом и южными городами существовала торговля и связь. Вульфрику дали понять, что они не так уж далеки от народов Северных земель. Отец рассказывал ему, что когда-то, давным-давно, они были такими же, но стали частью великой империи, которая направила их по другому пути. Все это было так далеко в прошлом, что истории почти не отличались от тех, что рассказывали, когда Джорундир и его волк Ульфир еще ходили по земле.
Как и торговцы, воины отправлялись на юг, чтобы сражаться, добывать славу в далеких землях. Это называлось идти по Пути Джорундира. Это было своего рода паломничество, опыт и отвага перед неизвестностью. Вульфрик часто мечтал увидеть экзотические места, познакомиться с незнакомыми народами и сразиться в великих битвах. С приходом южан многое изменится, и Вулфрик не мог не задаться вопросом о своей роли в этом деле. Его исключение из совета ясно говорило об одном: время воинов в Леондорфе прошло. В будущем деревню будут защищать солдаты Рюрипата, управлять ею будут купцы и дворяне. Что же делать ему? Он не умел ни торговать, ни учиться. Однако ему нужно было думать не только о себе. А как же Адальхаид? Он не мог взять ее с собой.
Вульфрик нашел Адальхаид, стоящую у останков своего дома вместе с матерью и рыдающую. В сгоревших останках дома она собрала небольшую кучку обугленных костей. Сначала ее отец, теперь ее мать. Вулфрик не знал, что ей сказать.
В Северных землях было принято сжигать тела умерших и только потом хоронить то, что осталось. Для матери Адальхаид это была единственная часть ритуала. Вульфрик почувствовал комок в горле, когда увидел, как расстроена Адальхаид. Он подумал о Расбруке. О пламени. О крови. Возможно, Донато и приложил руку к первой битве, но нападение на деревню было неспровоцированным и необоснованным. Он увидит, как они сгорят за это, если это будет последнее, что он сделает.
Ничего не говоря, он пошел к выжженной земле, которая когда-то была маленьким сараем на заднем дворе его дома. Он ковырялся в золе, пока не нашел лопату, от которой сохранилось достаточно рукоятки, чтобы быть полезной.
Он вернулся к Адалхаид, его смысл был очевиден. Его мать извинилась и вернулась помочь другим. Адальхаид посмотрела на лопату и кивнула. Она положила кости на кусок ткани, а затем связала их в пучок.
'Ты хочешь положить их куда-нибудь?' — спросил он. Хотя недалеко от деревни было захоронение, многие люди предпочитали хоронить своих близких в местах, которые имели для них значение.
Она снова кивнула. "Да. С моим отцом".
У родителей Адальхаид было любимое место у дерева, как и у Вульфрика с Адальхаид, но на другом конце деревни, с видом на далекое море на западе. Они отправились туда, и Вулфрик работал в тишине, копаясь в голом участке земли, который совсем недавно был потревожен для захоронения останков ее отца. Он старался копать не слишком сильно, опасаясь повредить уже имеющиеся кости, и только затем удалял рыхлую землю.
В конце концов он увидел кусок ткани и остановился. Он отступил назад, давая Адалхаид немного пространства, пока она укладывала свою маму на землю вместе с отцом. Она издала один всхлип, но быстро пришла в себя, и единственным признаком ее расстройства были слезы, стекавшие по ее лицу. Когда она закончила, Вулфрик засыпал землю обратно с такой тщательностью, на какую только был способен.
На следующее утро Донато отправил делегацию на юг. По его словам, им нужно было действовать быстро, если они хотели удержать то немногое, что осталось. В этом Вулфрик считал его правым. Теперь, когда решение было принято, медлить было бессмысленно. Однако циник в нем отказывался верить, что мотивацией Донато было благополучие деревни. Ему было интересно, что Донато рассчитывает получить от всего этого.
Вулфрик смотрел, как делегация уходит, среди них не было ни одного воина. Родульф ехал во главе делегации, такой же надутый и преисполненный собственной значимости, как и тогда, когда он был еще учеником. Вульфрик ожидал, что Белгар будет настаивать на поездке, но, похоже, этого не произошло. Вульфрик понял, что ожидал от старика слишком многого. С каждым днем он выглядел все более хрупким, и Вулфрик опасался, что дни, когда он мог рассчитывать на его совет, сочтены.
Пока не вернулась делегация с любой помощью, которую они могли получить, Вулфрику оставалось только броситься на восстановление, насколько это было в его силах. В этом было больше разочарования. Несмотря на молодость, физическую форму и силу, Вулфрик не имел никаких навыков. Труд и ремесла были ему незнакомы, и он был не более полезен, чем обуза. Те, кто владел кузнечным и плотницким делом, были самыми важными людьми в деревне, но их было немного, и Вулфрик чувствовал себя совершенно бесполезным.
Он был рад сделать все, что от него требовалось, но жители деревни не привыкли приказывать воину. Вульфрик вместе со Стенном, Роалом и Фарлофом стоял в стороне от рабочей бригады, которая занималась рубкой деревьев и подготовкой их к распиловке на доски. Каждый раз, когда кто-нибудь из рабочих проходил мимо, он почтительно кивал им, но ничего не говорил. В конце концов они сами взялись за то, чтобы начать рубить деревья и тащить их в деревню.