Леондорф пережил ту первую зиму после нападения. Это было трудно, но никто больше не умер", — сказал рассказчик. Следующей весной рурипатийцы прибыли в большом количестве, и постепенно жизнь в Северных землях стала напоминать жизнь на юге. Здания перестраивались южными архитекторами и рабочими. Маркграф отправил на север посла, чтобы следить за соблюдением своих интересов, и Донато упрочил свое положение.
Вскоре после этого на границах Леондорфа было обнаружено серебро, что сделало его очень привлекательным протекторатом для Маркграфа и тех, кто стремился сделать свое состояние. Население увеличилось за счет старателей, охотников за сокровищами и тех, кто зарабатывал на них. Так что жизнь в Леондорфе продолжалась.
Герой нашей истории остался. У него было непреодолимое чувство долга перед жителями своей деревни и неугасающая надежда, что однажды он проснется и обнаружит, что Адалхаид вернулась. Прошло три года, когда мы вновь встретились с нашим героем, и мы видим его разочарованным, недостаточно востребованным и сомневающимся в своем решении остаться в Леондорфе теперь, когда он вне опасности".
Вульфрик вместе с Фарлофом и Стенном отдыхал на крыльце своего дома, осматривая деревню. Она сильно изменилась с приходом южан. Среди северных зданий из дерева, камня и соломы теперь было много кирпичных, оштукатуренных и шиферных, которые возвышались над своими северными собратьями. Группа солдат вернулась в деревню, не имея с собой ни одной телеги с волами, с которой они уехали предыдущим утром. Вульфрик мог бы посмеяться над неудачами и некомпетентностью южан, если бы не тот факт, что их вел Роал, а его нигде не было видно.
Вульфрик сел и пробежал глазами по лицам всех солдат гарнизона. Их тоже было на два человека меньше. На них ему было наплевать, но он беспокоился о Роале. Он встал и подошел к сержанту потрепанного патруля.
'Роал. Где он? сказал Вулфрик.
Сержант покачал головой. Я потерял двух человек.
'Плевать на них', - сказал Вулфрик. Роал. Что с ним случилось?
'Расбрукеры. Набросились на нас перед мостом на обратном пути. Сначала они убили Роала".
Вульфрик в гневе скривил лицо. За три года, прошедшие после битвы и нападения, Расбрук восстановился с удивительной быстротой. 'Забрали волов? И серебро?
Сержант кивнул.
Удачи в объяснении этого своему боссу", — сказал Вулфрик, повернулся и направился к остальным на крыльце. Остальные смотрели на него в ожидании новостей. Будьте готовы выехать через десять минут. Роал не вернулся с ними".
Стенн и Фарлоф покачали головами со скорбным выражением на лицах. За три года, что они водили солдат гарнизона по лесам, каждый из них столкнулся с десятками нападений, но Джорундир улыбался им, и ни один из них не получил даже царапины. Это казалось справедливым после стольких ран, которые он уже получил. Теперь, похоже, его благосклонность иссякла.
Вулфрик наблюдал за солдатами, бредущими обратно в свой гарнизон. Ему не нравилось, что они были рурипатийцами, но как люди они были неплохими. Они были неплохими бойцами — Вулфрик тренировался с ними в течение трех лет, проведенных в Леондорфе, — но для лесных боев они не годились. Отчасти поэтому они так и не смогли закрепиться в Северных землях. До того, как их пригласили в Леондорф.
Это был уже третий случай нападения на обоз с волами, возвращавшийся с серебряного рудника, и Вулфрик гадал, хватит ли этого нападения, чтобы вызвать ответную реакцию. Он не знал, действительно ли это были Расбруккеры, совершившие нападение, и ему было все равно. Если это подтолкнет рурипатцев к нападению на Расбрук, Вулфрик будет только за. С момента приезда в деревню рурипатский посол отказывался предпринимать какие-либо агрессивные действия. На юг текло много денег, и нападения обычно вызывали лишь незначительное раздражение. Зачем ворошить осиное гнездо? сказал он. Вулфрик старался не называть его трусом, но временами это требовало значительных усилий.
Шахта находилась на окраине территории Леондорфа, и дорога назад проходила рядом с границей Расбрука — единственным переходом через реку, который могли преодолеть волы. Теперь там был мост, что делало путь быстрее, но не безопаснее. Присутствие рудника гарантировало, что рурипатийцы останутся, и это обеспечивало существование Леондорфа, хотя он мало напоминал деревню, которой когда-то был.
Другие племена ненавидели тот факт, что Леондорф пригласил рурипатийцев в Северные земли, и выражали свое недовольство при каждом удобном случае. Серебряный рудник и его воловьи обозы были главной мишенью. Каждый раз, когда они отправлялись за серебром, один из воинов направлял обозы с волами и солдат гарнизона. Больше им делать было нечего.
Вульфрик заметил Донато, наблюдавшего за их разъездом со ступеней перестроенного Большого зала. Он был выше и грандиознее, чем прежде, но остатки каменных стен предыдущей версии были отремонтированы и использованы повторно. Место у задней стены, где Вулфрик в детстве провел столько часов, прислушиваясь, все еще было там, и это оказалось полезным. С приходом южных солдат Вулфрик ожидал, что Донато раз и навсегда расправится с воинами, но этого не произошло. Незнакомые с местностью, южане нуждались в разведчиках и проводниках, и посол настоял на их сохранении. Это поддерживало их значимость, но с каждым днем Вулфрик терял все больше надежды на то, что они вернут себе прежний статус. Первый Воин больше ничего не значил. Никто даже не называл его так. Дети деревни играли в солдатиков, а не в воинов. Половина из них в любом случае были отпрысками новоприбывших.
Вулфрик не сомневался, что как только солдаты гарнизона освоятся в лесах, с ними будет покончено, но этого еще не произошло. После этого? Кто знает? Вулфрик не считал себя фермером. Приключения в дальних землях казались ему самой привлекательной идеей. Он чувствовал, что Путь Джорундира зовет его. В одиночку или с другими — неважно. В Северных землях для него ничего не осталось бы прежним.
Комфорт и изысканность юга, похоже, окончательно покорили и Адалхаид. Она не вернулась в Леондорф весной, как они планировали. Воспоминания о выражении ее лица, когда он сказал ей, что, по его мнению, она должна отправиться на юг, не выходили у него из головы. Возможно, он отправится на ее поиски. Иногда он задавался вопросом, почему он еще этого не сделал. Страх, что она забыла его? Страх, что она не простила его за то, что он сказал ей уехать?
Он остался в Леондорфе после того, как первый кризис миновал, в надежде отомстить Расбруку. Они были в кровном долгу перед Леондорфом, и он твердо решил, что они должны его отдать. По мере того, как шли месяцы и годы, эта надежда казалась все более тщетной, он все больше расстраивался, что посол так и не отдал приказ о нападении, и уже почти сдался. Но теперь? Когда руда потеряна за месяц? Если что-то и подтолкнет посла к действию, то только это.
Они выехали из деревни и галопом поскакали к мосту — последние три ученика из паломничества, которое, казалось, длилось целую жизнь. Вулфрик впервые, сколько себя помнил, почувствовал себя воином. Это еще больше усилило его негодование по поводу того, что они оказались в подчинении у гарнизона и были оставлены бездельничать в остальное время.
Дорога до моста заняла несколько часов. Дорога была изрыта колеями и грязью от регулярного движения транспорта, который прокладывал ее все глубже в лесную чащу. Продвигаться приходилось медленно, но Вулфрик почти не надеялся найти кого-нибудь живым.
Роал лежал на берегу дороги, утыканный несколькими стрелами. Его меч был обнажен и покрыт засохшей кровью. Это была настолько хорошая смерть, насколько мог надеяться любой воин. Вулфрик почувствовал тревожный укол вины. Они собрали его тело и направились к дому.
Они медленно ехали обратно в деревню, и Роал был привязан к спине лошади. Они хотели, чтобы все видели, что один из сыновей Леондорфа погиб на ее службе, но никто не обратил на это внимания. Рурипатский посол построил для себя дом рядом с казармами гарнизона в южном стиле — из белого оштукатуренного кирпича и красной черепицы. В нем были все известные южные предметы роскоши в огромных количествах — так говорили Вулфрику, поскольку он никогда не видел его изнутри.
Как ни неприятно было видеть падение своего статуса, Вульфрик и воины были не единственными. Донато также видел, что его власть ограничена, хотя он и был лидером совета. Он стал называть себя "мэром", южным титулом. Вульфрик с удовлетворением отметил, что его собственная затея ограничила его быстро растущее влияние. На публике посол был почтителен к Донато, но все знали, кто принимает решения за сценой. Он мог использовать титул посла, но на самом деле он был правителем.
Они отсутствовали уже несколько часов, более чем достаточно, чтобы посол успел обдумать потерю своего последнего груза серебра, и Вулфрику было интересно посмотреть, удастся ли спровоцировать его на ответные действия. После того как Руал был доставлен в кирху, где Этельман подготовит его к похоронам, Вульфрику и остальным оставалось только сидеть на крыльце своего дома, как они делали каждый день.
Вульфрик наблюдал за домом посла за неимением лучшего. У остальных не было настроения болтать, поэтому они сидели молча. Когда посол появился снаружи, пухлый и преуспевающий, в плаще из дорогих мехов, Вулфрик обратил на него внимание. Он целеустремленно направился к Большому залу в сопровождении двух солдат и вошел, не стучась и не дожидаясь, пока его впустят, как обычно требовалось от тех, кто не входил в совет. То же самое требовалось и от Вулфрика.
Больше всего Вулфрика интересовало его поведение. Лицо посла потемнело от гнева, и Вулфрик молился, чтобы именно это оскорбление подтолкнуло его к действию после трех долгих лет ожидания. Возможно, кровная месть, которую Леондорф должен был им принести, не так уж далека. Вульфрик молча наблюдал с крыльца, зная, что Белгар придет сообщить ему об этом, как только закончатся переговоры и будут отданы приказы.
Белгар вышел из Большого зала прямо к ним. 'Вставайте со своих ленивых задниц!'
Вульфрик и остальные сделали то, что им было велено. Пусть он был стар и все больше дряхлел, но Белгар был единственным членом совета, которого они уважали. Никто из остальных не сталкивался с битвой; никто из них не был ее достоин.
Посол Уршель недоволен потерей своего серебра и хочет научить Расбрюкеров не лезть не в свое дело. Утром ты поведешь его солдат на север к деревне".
Вулфрик почувствовал, как забилось его сердце. Его отец. Родители Адальхаид. Деревня. Нужно было свести так много счетов, что он чувствовал, как его тянут сразу в пяти разных направлениях. Он ждал этого момента три долгих года. Тем не менее, он не собирался, как покорный пес, падать ниц, когда посол щелкнет пальцами.
'Никогда там не был', - сказал Вулфрик. Не уверен, что знаю дорогу".
Белгар бросил на него мерзкий взгляд. Не изображай из себя невежественного жителя Нортленда. Мы хотим этого не меньше, чем они. Отрезав нос в угоду своему лицу, мы ничего не добьемся. Если ты не поведешь их, это сделаю я, а ты можешь оставаться здесь и дуться".
Стенн и Фарлоф захихикали, а Вульфрик бросил на них такой же мерзкий взгляд, как и на Белгара.
Я возьму их, — сказал он. Но потому, что я хочу этого, а не потому, что толстый посол говорит мне это".
'Достаточно хорошо для меня,' сказал Белгар. Будь готов отправиться с первыми лучами солнца.