'Я был вынужден послать в Эльцбург врача, чтобы тот прибыл для оказания помощи пострадавшим', - сказал посол Уршель. 'Ранения оказались более серьезными, чем те, что мы получили во время нападения на Расбрук. Никто из них не сможет выполнять свои обязанности в течение нескольких недель, а сержант Вордан вряд ли когда-нибудь сможет вернуться к своим, по словам вашего лекаря…
'Этельмана', - сказал Донато, надеясь, что это будет полезно.
'Да, Этельман. Он сказал, что травмы больше похожи на те, что бывают после битвы, чем на драку в пивной. Этот воин, Вульфрик. Он зверь, и я хочу, чтобы с ним разобрались. Мы пришли сюда из лучших побуждений, чтобы помочь защитить деревню от внешней агрессии, и вот как нам за это отплатили?
Нет, подумал Донато. Вы получили в награду мешки серебра и лошадей, за которых можно получить королевский выкуп. Он потер виски. Он не хотел бы ничего больше, чем подвесить Вульфрика за яйца, но сейчас было не время и не подходящие обстоятельства. Когда он натравит Вульфрика, он хотел, чтобы это было окончательно и бесповоротно. Посадив его в клетку, он только сделает его еще опаснее. Донато создал хрупкий баланс для достижения своих высших целей, и суровое решение этого вопроса могло нарушить его. Ему показалось, или в последнее время у него все чаще болит голова?
'Я мало что могу сделать', - сказал Донато. Несмотря на все изменения, которые я, и которые мы проводили за последние пару лет, он — Первый Воин, и это все еще имеет большой вес среди жителей деревни. Донато никогда раньше не выступал напрямую против посла Уршеля, и он предпочел бы сохранить этот статус. Слишком многое можно было получить, играя по их правилам. Тем не менее, иногда все было не так просто.
'Мне плевать, кто он такой, — сказал посол Уршель, — и какой у него вес. Я хочу, чтобы с этим разобрались. Жестко".
Донато никогда раньше не слышал, чтобы Уршель ругался, и это его беспокоило. Ему нужно было продемонстрировать южанам, что он может добиться исполнения их воли без каких-либо заминок. Он должен был это сделать, если хотел получить то, что хотел.
Жители деревни восприняли ваше присутствие с гораздо большим энтузиазмом, чем я мог надеяться. Я не хочу угрожать такому положению дел". Это было слабо, но это было лучшее, что он мог придумать.
Посол Уршель нахмурил брови, поэтому Донато быстро продолжил.
В старые времена драки между воинами были обычным делом. Правда, они не приводили к столь… жестоким побоям. Дело в том, что люди не видят в этом ничего необычного. Воины — жестокие люди, и они ожидают, что жестокие люди будут вести себя так время от времени. Особенно после такой победы, как мы одержали над Расбруком".
Лицо посла оставалось безучастным, и Донато мог сказать, что он ничего не добился. Если люди увидят, что их воины наказаны за то, что ваши солдаты проиграли им битву, их мнение о вас изменится. Быстро и кардинально. Это может создать нам обоим множество проблем, и я боюсь, что это может даже прервать поток серебра на юг".
Глаз посла дернулся, и Донато понял, что он наконец-то попал в точку.
'Это может вызвать такую суматоху?'
Донато кивнул. 'Если жители деревни подумают, что солдат побили, а потом побежали домой рассказывать сказки…'
'Понятно', - сказал посол.
Донато был уверен, что посол многое приобрел благодаря своей связи с Леондорфом, как в финансовом плане, так и в плане благосклонности за то, что отправил столько богатств своему хозяину, Маркграфу. Он не хотел расстраивать ситуацию больше, чем сам Донато.
Я полагаю, что мы можем оставить это на время, но это не значит, что я забыл об этом", — сказал посол. Когда ситуация станет более прочной, мы сможем вернуться к этому вопросу".
'Я с нетерпением жду этого'.
Донато откинулся в своем кресле во главе стола и смотрел, как посол покидает Большой зал, чтобы вернуться в свою роскошную резиденцию на другой стороне площади. Было полезно, что Вулфрик нажил себе врага в лице посла. Еще один шаг к тому, чтобы отплатить Вульфрику за глаз.
Вулфрик знал, что после драки будут неприятности. Оставался только один вопрос — насколько. Ему не нравилась идея бежать от чего-либо, но сейчас, похоже, было самое подходящее время отправиться в давно задуманное им путешествие.
Вульфрик планировал сохранить свой отъезд в тайне до самого последнего момента. Единственное, что его сдерживало, — это мысль о том, что ему придется покинуть деревню. Не нужно было долго раздумывать, чтобы отбросить эту мысль. Он больше не играл никакой роли ни в защите деревни, ни в руководстве ею. Многие даже не заметят его отсутствия, и большинство из них будут рады этому. Все вещи были собраны, и оставалось только попрощаться с теми немногими людьми, по которым он будет скучать. Он понятия не имел, куда направляется, но ему предстояло исследовать очень большой мир, и большая его часть лежала на юге.
Когда он шел к кирхе, чтобы попрощаться с Этельманом, он заметил, как к постоялому двору подъехала и остановилась Эльцбургская карета. Она курсировала туда и обратно между Леондорфом и городом раз в неделю. Когда дверца открылась, из нее вышла молодая женщина с небольшим саквояжем. У нее были темно-рыжие волосы, ниспадавшие каскадом на плечи. На ней было длинное синее платье с белой блузкой и темно-синим лифом, украшенным черной нитью. Он не мог видеть ее лица, но одной ее фигуры было достаточно, чтобы привлечь его внимание. В Леондорфе было мало привлекательных молодых женщин, не считая проституток, которые следовали за солдатами на север.
Она выглядела слишком хорошо одетой. Может быть, возлюбленная южного офицера? Учитывая ее одежду, Вулфрику пришло в голову, что она может быть дочерью посла. Если это так, то Вулфрику захотелось представиться. Последнее оскорбление в адрес посла перед уходом. Прошло так много времени, что он успел обдумать все эти возможности, прежде чем понял, что это Адальхаид.
Вульфрику не нужно было видеть ее лицо. Высокая, стройная, с каскадом рыжих волос, он понял это по тому, как она стояла. Его сердце бешено колотилось, и он не знал, что делать дальше. Единственное, что он знал наверняка, это то, что его план по уходу был провален. Он почувствовал головокружение и не мог перевести дух. Ему нужно было уйти с площади. Он не был готов к тому, что она увидит его. Он не был готов к разговору с ней.
Она выглядела так же, как он ее помнил, только лучше во всех отношениях. Она выросла в красивую женщину с изяществом и уравновешенностью. В его ушах все еще звучал ее смех, и мысль о ней наполняла его одновременно радостью и отчаянием. Он не знал, что ей сказать. Он не ожидал, что она когда-нибудь вернется. Какой бы она была сейчас? Еще три года в городе должны были изменить ее — она провела там большую часть последнего десятилетия. Что бы она думала о нем теперь, так сильно изменившись, в то время как он остался прежним? Может быть, она замужем?
Не успел он сообразить, что делает, как оказался на Грейфелле и помчался галопом на пастбища. Он не останавливался, пока и он, и лошадь не стали задыхаться. Он соскользнул с седла и позволил Грейфеллу пастись на густой траве. Он сидел и наблюдал за облаками, плывущими по небу и без усилий уносящимися к горам на востоке. Он чувствовал спокойствие вокруг себя, но ни одно из этих чувств не проникало внутрь.
Почему она вернулась спустя столько времени? Он посмотрел на свои ушибы и ссадины на костяшках пальцев и понял, что она не ошиблась бы, посчитав его невежественным дикарем. Ему было невыносимо думать о том, что она видит его таким, но, возможно, это было правдой. Их брачное обещание все еще было в силе, но это не означало, что его нельзя было нарушить. Поэтому ли она вернулась? Чтобы освободиться от него? Глупо было думать, что она не встретила кого-нибудь в городе. Она была красива и умна, и, нравится ему это или нет, Вулфрик знал, насколько утонченными могут быть южане. Они могли предложить гораздо больше. После всей этой роскоши, что могло заинтересовать ее в Северных землях? Ему казалось, что его голова сейчас лопнет.
Он побрел обратно к деревне, Грейфелл следовал за ним, пока не добрался до дерева, их дерева, где сел и продолжал смотреть в пустоту.
Вулфрик? Я думал, найду ли я тебя здесь. Некоторые вещи никогда не меняются".
Он резко встал, пораженный неожиданным голосом. Он был здесь уже давно, и солнце опустилось на небо. Оно ослепило его, когда он повернулся, но сквозь прищуренные глаза он увидел Адалхаид. Он попытался что-то сказать, но слова не шли. Его рот открывался и закрывался, но он не мог издать ни звука. Адалхаид рассмеялась.
Я тоже рада тебя видеть. Ты стал… больше. Намного больше".
"Ты тоже", — сказал Вулфрик, наконец-то найдя наконец слова, а затем прикусил язык, когда понял, что это не совсем комплимент для женщины, и уж точно не то, что он предполагал сказать, когда впервые увидел ее снова.
Я так долго ждала нашей встречи. С тех пор, как узнала, что вернусь домой".
Это было долгое время. Я не ожидал, что ты когда-нибудь вернешься", — сказал Вулфрик. Когда ты решила?" Это прозвучало холодно, и он не хотел, чтобы это прозвучало.
Я всегда планировала, просто на все, что я хотела сделать, ушло больше времени".
Он поднял бровь.
'Университет. Чтобы получить диплом, нужно как минимум два года. Как только я поступила, мне пришлось искать способ заплатить за все это. Я работала репетитором, чтобы заработать достаточно, и это отнимало у меня много времени, так что мне понадобилось почти три года, чтобы закончить университет. Но мне очень нравилась эта работа. Именно поэтому я решила вернуться и открыть здесь школу".
Ты не писала мне…
Ты бы смог прочитать письма, если бы я написала?
Он покраснел, зная, что честный ответ — нет, но подумал, что замечание было несправедливым. Он пожал плечами. 'Ты все равно могла бы их отправить'.
'Мне жаль', - сказала она. Я просто не думала, что меня не будет так долго. Сначала я думала, что всего на год, потом на два, потом на три. Чем дольше это продолжалось, тем труднее было писать. Я знаю, что это не очень хорошее оправдание". Она сделала паузу на мгновение. "Я думала, что ты будешь жить дальше".
Ты будешь скучать по городу?" — спросил он, меняя тему и надеясь сделать разговор более комфортным.
Она наклонила голову. 'Не рад, что я вернулась?
Она дразнила. Он улыбнулся. На мгновение ему показалось, что годы, разделявшие их, растаяли. Нет, дело не в этом. Я просто подумал, что после жизни в городе Леондорф может показаться… скучным".
Леондорф изменился. Он кажется странным. Здесь так много лиц, которые я ожидала увидеть. Это глупо. Как будто я забыла, что произошло". Она тонко улыбнулась. "Приятно видеть, что в деревне снова все хорошо".
'Итак. Школа? Вулфрик силился найти хоть что-то, о чем можно было бы поговорить. "Почему вы решили открыть ее здесь?
'Пара вещей. Если дети Леондорфа хотят конкурировать в мире, который открылся перед ними, то чтение, письмо и арифметика будут для них большим подспорьем. На юге много школ, а здесь ни одной. Но это не главная причина".
'Что именно?' сказал Вулфрик.
'Кто-то сказал мне, что на юге нужно учиться тому, что поможет деревне…'
Вулфрик улыбнулся. Она вспомнила. Это дало ему надежду. Наступил момент молчания. Он чувствовал себя неловко рядом с ней и ненавидел это. Он так давно хотел увидеть ее, но теперь, когда она была прямо перед ним, ему хотелось только одного — уйти от нее подальше.
"Ну, — сказала она. Мне нужно идти и распаковывать вещи. Я просто хотела сначала зайти к тебе и поздороваться. Увидимся позже?
Вулфрик кивнул, разрываясь между желанием, чтобы она оставила его в покое, и желанием заключить ее в свои объятия, чтобы все стало как прежде, до ее отъезда. Он смотрел ей вслед, вспоминая тот день, когда наблюдал за ее отъездом на юг с дядей. Самый важный вопрос между ними остался неупомянутым — их помолвка. Он чувствовал себя трусом из-за того, что не заговорил об этом. Он мог встретить смерть в бою, но не мог встретиться со своими чувствами с женщиной.
В ту ночь Вулфрик пролежал без сна несколько часов, прокручивая в голове каждый момент их короткого разговора. Он простил себе свою неуклюжесть. Он уже был готов покинуть деревню и собирался попрощаться с ней. Ее приезд перевернул его мир с ног на голову, что, казалось, происходило каждый раз, когда он думал, что знает, в каком направлении движется его жизнь.
К его удивлению, она сама позвала его рано утром и предложила прогуляться, попросив его показать ей окрестности и рассказать обо всех изменениях в деревне. Когда она уезжала, здесь было лишь пепелище и наспех построенные лачуги. Он вел светскую беседу, указывая на все новые здания, как будто они не были достаточно очевидными, так сильно отличаясь от нортлендских, но постепенно они вошли в свой прежний ритм. Было уже позднее утро, когда они снова оказались у дерева. Вулфрику тоже стало казаться, что времени не прошло; этот момент можно было принять за любой из сотен. Она на мгновение замолчала, любуясь пейзажем.
Мне не хватало этого вида. В городе нет ничего, что могло бы сравниться с этим", — сказала она.
Она снова замолчала на мгновение, и Вулфрик не хотел испортить его, сказав какую-нибудь глупость.
Ты так и не женился, — сказала она, нарушая молчание. Я убеждала себя, что ты женишься. Я уверена, что любая из девушек в деревне была бы счастлива стать твоей женой".
Возможностей было предостаточно. Как она уже сказала, он был подходящим мужем для любой из молодых женщин деревни, и несколько человек поддержали эту идею. И Стенн, и Фарлоф женились через несколько недель после достижения совершеннолетия. Его мать становилась все нетерпеливее и постоянно пыталась убедить его согласиться на ту или иную свадьбу, но он всегда отказывался, не объясняя причин, кроме, казалось бы, общего недомогания.
В конце концов, к нему пришли слова. 'Никто из них не был тобой'.
Она покраснела и отвела взгляд.
'Ты ждал, что я вернусь?' — сказала она, ее голос был нерешительным и неуверенным, в отличие от ее обычного самоуверенного тона. Когда вопрос был задан так прямо, ответ был очевиден.
'Да.'