— Не открывай глаза, — направлял Адам, помогая брату отыскать в себе искру. Они сидели в закрытом саду, где их никто не мог побеспокоить. Вокруг летали бабочки, где-то в высоте пели птицы, а теплый утренний воздух окутывал тело. — Почувствуй мою магию. И найди отклик магии внутри себя.
Дроздов правда старался, но пока у него ничего не получалось. В один момент он, казалось, почувствовал внутри странное покалывание, но потом у него звучно заурчал живот. Что было не так, они пока не понимали, но Василий Петрович очень старался. Его клонило в злость, в агрессию, но Адам напоминал ему, что эмоции отвлекают от поиска искры. Быть магом, значит уметь отключать земное, погружаясь в свою ману.
— Все, хватит на сегодня, — Лукас развалился на траве, широко раскинув руки и ноги. — Я бездарность.
Адам засмеялся и плюхнулся рядом. Все-таки, глядя на этого паренька, Дроздову хотелось дать себе время, заняться чем-то простым и интересным, забив на правила, учебу и бесконечные тренировки. Да и Адам все-таки ничего не рассказал Вергелю, Дроздов видел, что мальчишка искренен в своих чувствах. Он был просто рад избавиться от бремени вины, вновь обрести близкого человека и проводить время не в одиночестве.
— Тогда давай потренируемся на мечах, — предложил младший Драммонд, вставая и притаскивая два деревянных тренировочных меча. — Вот этот мой, его зовут Дракон.
Дроздов привстал на локте, с интересом осматривая оружие, что держал его брат. Красное расписное дерево, с гладкой черной рукоятью, перемотанной чем-то не скользящим. Ему Адам протягивал почти такой же меч, разве что совершенно белый, с желтой ручкой и черной обмоткой.
Мужчина взял его, удивляясь, что не смотря на материал, он был совсем не таким легким, как их мечи, когда он занимался Кендо. Дроздов внимательно осмотрел деревянное основание, видя знакомые символы, которыми оно было исписано вдоль и поперек.
— Что это за язык? — удивился он, спрашивая брата.
— Мертвый, — пожал плечами тот. — По идеи, эта надпись должна помочь тебе пробудить силы, ведь и мой Дракон и твой, пока безымянный, меч, обожжены магией. Пусть тренировочные, но как и настоящие они проводники твоей маны, будут постоянно пытаться высосать её из тебя.
Прозвучало странно, но Дроздов уже был слишком в азарте, чтобы обращать на это внимание. Он помахал им пару раз, потом вскочил и попробовал вновь. Оружие хорошо слушалось, в руке лежало уверено, а баланс дал бы фору всем мечам, что мужчина при первой жизни держал в руках.
Василий Петрович почти ничего не помнил, разве что какие-то выпады, замахи. На кендо они рубили и кололи, было много правил и много духовной составляющей. Уже тогда, в тринадцать лет, он кривил носом и считал всю эту чушь про силу духа… чушью.
— Давай, ты же помнишь уроки, — рассмеялся Адам, вставая в стойку с мечом. — Нападай.
Все происходило как-то даже слишком быстро, Дроздов не успел даже осознать, что происходит, как его младший брат уже во всю атаковал, а он лишь успевал то уворачиваться, то отбивать удары. Постепенно, шаг за шагом, он вспоминал, что делал на кендо. Вот если бы он не выделывался и походил туда ещё пару лет! А так, пока что Адам лидировал, хотя его глаза каждый раз расширялись, когда Лукас вдруг делал странный выпад. Мальчишка не знал, как такое отражать, а когда брат стал при этом ещё и выкрикивать что-то, ему вдруг стало совсем не по себе.
Со временем, бой стал смещать позиции. Чем больше они тренировались, тем ярче горели глаза Лукаса. В конце концов, он развернулся на каблуках, уводя меч над головой, и с силой обрушил оружие на брата. Тот едва успел подставить своего Дракона, как вдруг его «лезвие» треснуло под напором.
Дроздов тут же отскочил, выронив свой меч и ошарашено глядя на лопнувшее дерево.
— Адам, извини! Как же так, я не думал, что они так просто ломаются!
Мальчик лишь смотрел на своего Дракона. Наконец, он вздохнул:
— Это ничего, попрошу магов посмотреть, может его ещё починят… Но это было круто! Сейчас бой на мечах у тебя выходит куда круче, чем раньше! Может и ну эту магию? Пока в твоих руках есть оружие посильнее.
— Я не хочу бросать дело на полпути, — сказал Дроздов, наклонившись и подняв свой меч. — Но тренировкам в бою хотел бы уделить больше внимания. Ты ведь знаешь, я не очень раньше этим увлекался… ты не посоветуешь мне хорошего учителя?
Адам улыбнулся:
— Буду считать, что это я подтолкнул старшего братишку на тренировки, — он махнул своей нянечке, чтобы та подошла. — Мой учитель, сэр Морган, возможно сможет этим заняться. Я спрошу его.
Пока тот через нянечку отдавал распоряжение, Дроздов немного отошел, махая мечом вновь. Помимо силы в бою, он наконец действительно ощущал магию. Правда, совсем не внутри себя. Он чувствовал, как её испарения исходят от меча и чем больше парень держал его в руках, тем ярче было это ощущение.
Наконец, спустя почти полчаса, к ним пришел низкий коренастый мужчина, с ровными невыразительными чертами лица. Единственное, что в нем привлекало внимание — это гротескный шрам на лбу, явно оставленный в бою.
Человеком он оказался легким, быстрым на подъем и охочим до тренировок. За работу с королем взялся охотно, так что Адам, собрав Дракона в чехол, оставил их, направившись к магам.
Это было и к лучшему, так их никто не отвлекал.
Морган принес с собой не только тренировочные мечи, но и настоящие, показывая самые незамысловатые формы и сплавы. Он держал свой любимый меч, предлагая королю почувствовать, что ему даст в будущем настоящее оружие. Ощутить эту силу, ни с чем не сравнимую.
Так и вышло. Магии в кованом железе оказалось в разы и разы больше. Она так пьянила, что Дроздов едва не вспомнил свои похождения, первые дозы и первый экстаз. Он смотрел на вылитую железную фигурку совы на набалдашнике меча, думая, что это не самое точное оружие, что он в жизни сжимал в руках. Да, магия пьянила, но он так же помнил и свои первые выстрелы с пистолета. Тот же азарт, поток эмоций, что уж говорить про восторг от побед, когда каждая мишень оказывалась поражена.
— Скажи, Морган, — обратился король к учителю, передавая обратно меч. — Кто ковал это оружие?
— Королевский кузнец, — мужчина был рад, что любимый меч оценили высоко.
— И фигурку он делал?
— Конечно, в ней вся магия и концентрируется, растекаясь по лезвию, — Морган взглянул на сову, задерживая глаза на драгоценных камнях в центре. — Почему вы спрашиваете?
— Хочу попросить его кое-что для меня сделать, — Дроздов приободрился, покрепче сжимая деревянный меч. — Но это потом. Сейчас давай тренироваться.
Повторяя удар за ударом, отрабатывая технику за техникой, Дроздов надеялся, что в этот раз он точно не бросит. Как бы сложно ни было, как бы его мозг не искал простые пути. Он все равно будет работать, не зная ни отдыха ни лени.
Он достаточно пропустил всего в прошлой жизни.
***
В помещении было холодно, сыро, всюду витал запах испражнений и крови. Тишина стояла абсолютная, её нарушали разве что редкие капли конденсата, что стекали по камням комнаты, капая в образовавшуюся на полу лужу.
Четверо девушек жались друг к други, их руки сзади были крепко стянуты веревками, как и лодыжки. Тихо было преимущественно за счет кляпов в их ртах и сильного испуга. Все четверо прекрасно понимали, где они находятся, их силком увели из дома, заставив который день томиться в грязной камере. Еды им не приносили, воду не давали. Казалось, ещё немного и потеряется последнее, что у них осталось — жизнь.
Каждая из этих четверых, больше всего в своей жизни боялись и ненавидели соседнее государство. Это было даже не королевство, не империя, лишь группка городов, нет, скоро поселений, во главе которых стоял человек. Не маг. У них была общая цель и, что самое ужасное, своя вера. Верили они в Ваши — Бога очищения. И, как учил их этот бог, очищать нужно было не себя и свои души, а пронизанный болезнью мир.
Они очищали его от магии.
Уже очень много лет эти варвары совершали набеги на их приграничные деревни и города, бесчинствуя во имя Ваши, убивая и насилуя во имя Ваши. Корона словно и видеть ничего не видела, пока дикари утаскивали к себе магов. Но утаскивали они их не чтобы калечить или издеваться, и уж точно не для того, чтобы корона их выкупила. Ну уж не-ет.
Дикари хотели их очистить.
Давно ходили легенды о том, как это происходит. И эти четверо уже были готовы увидеть и прочувствовать ритуал, когда по коридору раздались шаги. Девушки зашевелились, они пытались отползти подальше от решетки, чтобы спрятаться от незримого мучителя.
— О благородный Ваши, — раздался низкий мужской голос, а потом девушки увидели самого мужчину, одетого в грязную мешковатую одежду, словно украденную у их крестьян, — молю тебя, великий бог, очисти ещё часть мира от скверны. Мы, рабы твои, несем к алтарю четыре прогнившие души.
Ещё трое мужчин вышли в свет, отворяя решетку и по одной грубо поднимая девушек на ноги. Они толкали их в спины, заставляя мелко перебирать связанными щиколотками. Но когда так все четверо покинули клетку, они закинули их на плечи, уже быстрее передвигаясь по коридору.
Скоро девушкам предстала сама комната для очищений. Это было страшное темное место, где в самом центре горел огромный костер. Такие же грязные, одетые в лохмотья, женщины, подкидывали в огонь дрова, травы и даже какие-то порошки.
Пленницы протестующе задергались, но их лишь грубо скинули на пол возле костра. Читавший молитву мужчина обошел огнище, вздымая руки вверх и вновь обращаясь к Богу:
— Уничтожь же скверну эту, благородный Ваши! — он вынул нож, хватая одну из девушек за запястье и рывком поднимая её на ноги. Он с силой полоснул по тонкой кисти, направляя брызнувшую кровь в костер.
— Ваши! Ваши! Ваши! — скандировали остальные люди, скрывавшиеся доселе во мраке.
— Очисти несчастную, о, Ваши! — продолжал их «жрец». — Избавь от черни!
Девушка вдруг закричала даже сквозь кляп, дергаясь и выгибаясь. Жрец ловко вынул кляп из её рта, так же бросая его в огонь. Пленница упала на колени, потом и на грудь, она билась в припадке, беспомощно раззевая рот. Как вдруг…
Все закончилось.
Она хватала ртом воздух, оглядываясь по сторонам. К ней тут же подбежали грязные, потрепанные люди, разрезая веревки и освобождая её от пут. Девушка смотрела на свое запястье, рана на котором быстро затягивалась. Она подняла глаза на жреца, воодушевленно направляясь к нему.
Возведя руки к небу, она обратилась словно ко всем магам сразу, а может, только к оставшимся трем девушка, что пока не успели пройти через очищение Ваши:
— Сейчас, когда великий Бог избавлял меня от скверны, мне открылось то, к чему я оставалась слепой очень долго. Магия — грязь, она пожирает нас изнутри, словно паразит, а мы верим в неё и позволяем уничтожение. Но истина так проста и понятна, она все время была рядом!
Жрец страстно схватил девушку за предплечье, горящим взглядом впиваясь ей в глаза:
— Скажи же это, дитя. Скажи!
— Мы не достойны владеть магией. Она принадлежит лишь Богу! Мы должны всю её до капли вернуть благородному Ваши!
Пока шло всеобщее ликование, остальных девушек по очереди подводили ко жрецу. Неожиданно, на третьей девушке, в темный храм вошел мужчина, жестом позвав с собой главного, что зло пихнул девушку в руки её же подруг. На его место из тени вышел жрец помладше, продолжая ритуалы очищения.
Главный же выскользнул к коридору с клетками, нагоняя потревожившего его мужчину:
— Рид, как вы смеете отвлекать меня от миссии?!
Мужчина сначала молча утер кровь с щеки, потом все-таки медленно заговорил:
— Маги послали к нам своих букашек. Ты должен посмотреть и решить, что с ними делать.
Жрец удивленно хлопал глазами, мельтеша ногами по каменному полу.
— Сколько их?
— Скоро сам увидишь, — только бросил Рид — высокий хмурый мужчина, с повязкой на одном глазу. Шрам на его левом запястье выдавал, что и его когда-то очистили и вразумили. — Они тут.
Жрец вошел, окидывая взглядом троих гвардейцев, что с кляпами во рту, подобно девушкам, ютились у стены. На них виднелись многочисленные ссадины и мелкие раны, у одного из мужчин была вывихнута рука.
— Это все? Неужели они прошли так далеко, через все леса полные препятствий и наших людей, стерегущих на каждом шагу?
Рид будто не до конца понял вопрос:
— Ну… Мы нашли троих. Может кто и помер по дороге.
— Идиот… — только прорычал жрец. — Ладно, у нас все равно нет времени заниматься поисками, оставшимся все равно не выжить в этих злых пустынных землях. В лесах их растерзают звери, так что это уже не наша забота.
— И что делать?
— Этого и этого, — указал мужчина на двоих целых гвардейцев, — на ритуал очищениям. Они крепкие, нам нужны люди. А этого уже не выходим, калека нам не нужен.
— И… и что с ним сделать? — Рид почесал башку, глядя на напуганного до чертиков гвардейца.
— О, есть у меня одна идея. Преподнесем королю подарок, — жрец рассмеялся, доставая ритуальный клинок. — Окажем ему знак внимания.
Сыцилия работала горничной уже полвека, трудясь без выходных каждый божий день. Вот уже пятьдесят лет её утро начинался абсолютно одинаково. Она открывала глаза в мрачной комнатушке прислуги, толкала спящую рядом подругу и опускала ноги в тапочки. Это около восемнадцати тысяч двухсот пятидесяти чашек кофе, с которыми она эти года спускалась в подвальное помещение, чтобы забрать форму с сушилки.
Восемнадцать тысяч двести пятьдесят раз она завязывала дурацкий бант на поясе, чтобы раньше всех в этом замке начать утро. Столько же раз она пробегала через кухню, на ходу хватая горячую булочку или круассан, мечтая, что когда-нибудь совместит их с чашкой кофе.
Затем восемнадцать тысяч двести пятьдесят раз она брала метлу, подставляя тело первым солнечным лучам. Это время… такое спокойное, такое размеренное. Убирая на центральной площади, она всегда чувствовала в душе то счастье, к которому стремилась. Пусть, как полуэльф, она застряла в долгой жизни, повторяя одну и ту же работу без устали и слез. Пусть спокойный сон ей только снится, но на этой площади, в солнечных лучах… она чувствовала себя такой… живой!
— Юная леди, — позвал её неожиданно прервавший рутину голос. Обычно, в такое время мало кого можно встретить во дворце. — Как ваша работа?
Сыцилия сложила охапку веточек и прочего мусора в деревянный ящик, отряхивая руки, юбку и подошла к незнакомому ей мужчине. На нем был дорогой костюм, расшитый золотом и драгоценностями. За груди блестела фамильная брош, но эльф видела такую впервые. Сначала она несколько испугалась, глядя на мешок в руках так дорого одетого господина, но заметив его мягкие добрые черты лица, всё же подошла:
— Доброе утро, — она присела в реверансе. — Чем могу помочь вам в столь ранний час?
— Рад, что вы сразу перешли к делу, — мужчина улыбнулся, передавая девушке мешок. — Возьмите. Только осторожно, он тяжелый.
Сыцилия взяла его, удивившись, что с него что-то капало на уже почти чистый двор.
— И что мне с этим делать, господин? — спросила девушка, подняв глаза, но перед ней уже никого и не было. — Вот дела…
Положив мешок на землю, девушка развязала веревку на нем, раскрывая верх и заглядывая внутрь.
Дроздов ещё не ложился.
Он возился с чертежом, пытаясь придумать что-то мало мальски рабочее. Ну как придумать, вспомнить. Мысль все ускользала, поэтому он лишь отодвинул лист, бросил поперек него перо, сладко потянувшись и двинувшись в сторону кровати.
Он мешком свалился на постель, растягиваясь и умащиваясь поудобнее. Стоило ему прикрыть глаза, как из раскрытого окна донесся…
Громкий женский визг.