Если бы вожатый знал, что там всего навсего Гречко! Многое в этот день повернулось бы по-другому. И в последующие. Но увы...
В отряде никого: мальчики в апачах, девочек забрала Соня. Маломёд пошел к физруку. В комнате полно незнакомых мужчин, и на полу сидели. Замолчали, выжидая, когда он уйдет.
И Диваныч занят. У него находился молоденький лейтенант в хрустящих ремнях. Слышалось: апачи, гу-роны... И тоже замолчали, глядя на него...
И тогда, ощущая свою ненужность, затосковавший Маломёд пошел к садовнику Монахову. Тот уже выздоровел, сидел на пыльном крылечке. Подвинулся, посадив котенка на колени.
- Садись.
- Вы уже здоровы?— с тяжелым вздохом вожатый подсел рядом.— Это плохо.
Монахов встрепенулся.
- Это как понимать?
- Вы знаете, что сегодня в лагере будет?
- Что?
- Винегрет из нас будут делать. И окрошку. Монахов потребовал ясности.
- Из кого из нас?
- Из меня, из вас, из кошечки... Кис, кис!
- Не трогай! Чего это из меня окрошку делать? Кому я сдался?
- Апачам сдались.
— А нам с Марусей все равно,— сказал садовник, глядя, как котенок выпускает коготки, царапая белую штанину.— Мы их всех перецарапаем.
- У них толстая пачка консервных этикеток «Говядина тушеная»,— приврал Маломёд.— Всем будут клеить на лоб.
- Говядина тушеная?.. Мне?.. Старому кавалеристу?..— зашелся вдруг Монахов.
Маломёд подлил в огонь:
- И еще «Свинина пряная».
- На лоб?
- На лоб.
- А знаешь, я бы тебе обе сразу приклеил,— сказал Монахов.— И ту, и другую.
Маломёд почувствовал еще большую тоску. Апачи — плохо, гуроны — плохо, а садовник Монахов оказался еще хуже.
- Разве ты приходил ко мне полы мыть?— враждебно продолжал Монахов.— Апачи приходили!
- Может, они будто полы мыли, а сами высматривали, а?! Кто крал вас? Апачи крали...
- Плохую лошадь вор не уведет!..— несколько торжественно сказал Монахов.— Тебя, к примеру, никто не крал? Значит, ты никому не нужен.
«Потому что я не лошадь»,— хотел сгрубить Ма-ломёд, но совсем уже затосковал и ушел.
Олег встретил на аллее братишку. Тот нес важную весть. Пошептавшись, они бегом кинулись из лагеря.
Известие потрясло Красного Лиса. В лагерь прибыли десять солдат с автоматами. Лейтенант после разговора с начальником секретничает с Ашотом Свистком.
Красному Лису хотелось укусить себя за локоть. Что вокруг происходит? Великий советник собирается повести племя в бой, как отару слепых овец?
И почему молчат все вожди? Им все равно, кто победит в предстоящей битве?
Он ушел к каньону, лег на высоком обрыве, зажав голову руками. Обдумывал мелькнувшую мысль.
У желтого шатра он издал клич:
—Я-я-ярх!
Сбежались индейцы. С холмика сошли Великий советник и Ашот Шаман.
- Мы хотим знать, как будет проходить битва,— обратился к ним Красный Лис.— Где и с кем?
- Ты не знаешь своих врагов, вождь?— холодно спросил Великий советник.
- У гуронов появились солдаты... Почему они за гуронов?
Из рядов индейцев кто-то растерянно спросил}
- С оружием?
- Какие солдаты?— смешался Великий советник.
- Десять человек, с автоматами.
Великий советник не спросил — откуда это известно Красному Лису? Сам он, конечно, знал все! Но молчал.
—У меня есть план...
Выслушав Красного Лиса, индейцы завопили, все вожди немедленно поддержали план. Остановить их Великий советник был не в силах.
Солдаты купались. Вода в бассейне кипела — не часто выдаются солдату праздники. Лейтенант сидел на скамейке, вытянув ноги, любовался блеском начищенных ботинок.
К бассейну бежал мальчик, плакал и махал руками.
- Тихо!— крикнул лейтенант купающимся солдатам.
- Дяденька!—заливался мальчик.— Помогите, скорее! Там двух мальчиков деревом придавило!
- Все из воды! — взволнованно крикнул лейтенант.— Кто-нибудь останьтесь с вещами! Остальные за мной!
Вслед за мальчишкой он пролез в дыру в заборе и побежал по тропинке. Солдаты в плавках — за ним. Лейтенант видел перед собой мелькающие ноги с трещинками на пятках. Он не видел лица Сломанного Томагавка, на котором уже не было никаких слез, а как раз наоборот.
Тропинка свернула в овраг. Сломанный Томагавк бежал, не оглядываясь, слыша за собой топот.
Овраг становился все глубже, глубже, скоро превратился в ущелье. Пятки наддали, свернули за изгиб стены и пропали.
Лейтенант едва не налетел на красную стену, уходящую высоко вверх. Дальше пути не было. Подняв голову, лейтенант увидел знакомые пятки — извиваясь, они улетали в небо.
—Эй, ты куда? — растерянно крикнул лейтенант.
Наверху раздался восторженный рев. Десятки мальчишеских голов с перьями свесились с обрыва, рассматривая попавших в западню. Солдаты внизу выглядели совсем не грозно. Даже сам генерал, окажись он в плавках, не впечатляет.
- Что вам нужно?— хмуро спросил лейтенант.
- Хотим переговорить с вами.
Сверху спустилась веревка. Лейтенант взялся за нее и, упираясь в красную осыпающуюся стену, поднялся на обрыв.
Его встретили сдержанно. На траве, вокруг герба апачей, выложенного из камушков разного цвета, сидели вожди. Лейтенанта подвели к ним. Он сел.
Надо проявить подобающую случаю выдержку, лейтенант понимал. Чтобы не выглядеть обиженно надутым, лейтенант достал из кармана сигареты. Ашот Шаман снял с шеи изогнутый рог, сковырнул с тупого конца металлический колпачок и вытряхнул из рога бумагу и табак. Великий советник чуть усмехнулся, расстегнул чехол и вынул томагавк. Разогнув медные кольца, стягивающие ручку, Великий советник разложил ее на две половины, отвернул острое лезвие, как отворачивают гайку, и выдернул из обушка пучок перьев. И вместо томагавка в его руках оказалась большая трубка, украшенная резьбой.
Поистине, эти два соперничающих в племени человека были достойны друг друга.
Набив трубку табаком Ашота Шамана, Великий советник передал ее лейтенанту. Тот пустил клуб дыма.
—Это наш герб,— сказал Великий советник, показав перед собой.
Лейтенант кивнул.
—А это Великие законы апачей.
Лейтенант развернул поданный ему свиток, склеенный из листов, и увидел, что он покрыт рисунками. Лейтенант пригляделся: каждый крошечный рисунок был буквой. «Не поджигай прерии, ибо сгоришь сам!..»— читал он.
- Вы приехали в лагерь в гости?— спросил Великий советник.
- В гости,— кивнул лейтенант.— Нас начальник попросил помочь в игре.
- Кому помочь? — Красный Лис наклонился вперед.— Гуронам?
Лейтенант с улыбкой посмотрел на серьезное лицо мальчика.
- Одному из двух племен.
- Значит, гуронам! — уточнил Красный Лис. — Нашим врагам! Коварным и подлым!
- Я не заметил, что они такие злодеи.
- Началась война между честностью и коварством, между благородством и подлостью.
Лейтенант мог бы возразить мальчику с орлиными перьями и серьезным взглядом, что их заманили в ловушку совсем не так, как он расписывает и как сказано в их законах. А на это ему возразили бы, наверное, что краснокожие находятся на тропе войны. И потом молодому лейтенанту здесь нравилось больше, чем в темной, душной комнате физрука со взрослыми.
- Где вы берете перья?— спросил он.
- Орлов на лету ощипываем,— сказал Ашот Шаман.
- Покупаем в зоопарке,— сообщил Великий советник.
- На свои деньги?
- На лагерные,— нехотя сказал Великий советник.— А что?
- Вы и нам можете дать?
- За что вам?— прямо спросил Красный Лис.—Перья надо заслужить.
- Мы, допустим, не будем на стороне гуронов...
- Это будет только честность. А честность она и есть честность, без награды.
Лейтенант посерьезнел.
—Приведите моих парней.
Кружным путем солдат вывели из каньона Красного Мустанга.
Солдат водили среди вигвамов, рассказывали о жизни племени, о законах и боевых учениях, о мелких провокациях гуронов и предстоящей сегодня битве. С какой стати солдаты должны быть за гуронов?
Если свести в одну фазу все высказывания апачей, получилось бы так:
—Не может подразделение Советской Армии воевать против апачей.
Через полчаса лейтенант пришел к начальнику. Поведал ему, что они видели у апачей, впрочем, не упоминая, каким путем попали к ним. «Это не совсем игра, как вы говорили,— сказал лейтенант,— это сложнее». Короче, с гуронами против мальчишек апачей они выступать не будут.
—Они пригласили нас на вечерний праздник своей победы,— сказал лейтенант.
* * *
Пообедали быстро. Все просили добавки. Повариха гремела поварешкой и сердито вспоминала большой бачок с борщом, который унесли к физруку. Поварам самим ничего не осталось поесть.
На центральной аллее стояли яркие щиты. «Битва апачей с гуронами». «Тайны двух племен». По ватманам скакали свирепые всадники с перьями, летали красные стрелы.
Боевая деревня была готова. Вигвамы украшены, кострища окопаны, в укромном месте лежали сто пятьдесят факелов. От холма с тотемным столбом тянулись провода...
Пекло сильно.
В тени двух карагачей вожди наносили боевую раскраску на лица воинов. Каждый фантазировал, как мог. Зоркий Глаз рисовал на веках искусственные глаза. На двенадцать его индейцев приходилось сорок восемь глаз. Закрываются одни, открываются другие — оторопь берет. Разящая Стрела изображал на груди своих апачей перекрещенные стрелы. Твердая Рука — два сжатых кулака.
Красный Лис раскрасил своих просто — четыре красные вертикальные полоски. Он знал, что в такой жаре пот размоет всю раскраску.
—Наш тотем над нами!— раздался крик.
Беркут делал широкий плавный круг над лощиной. Птица отдыхала здесь, в теплых потоках, от стремительного скольжения по темным, узким ущельям гор.
Предвестник удачи.
* * *
В эти минуты в лагере происходило следующее.
Вожатый Маломёд устраивался в огромном металлическом баке, где грелась на солнце вода для душевых. Притащил стул и сел по горло в теплую воду.
—Не размокну. Погрею косточки. Да, косточки...— Маломёд вздохнул, по баку пошла мелкая волна.— Надо было захватить пару косточек. Аиачи могут до ночи меня искать.
Радист Черный Фармацевт включил связь: «Томагавк», я «Гнездо беркута». Как меня слышишь? Прием!» Ему ответили: «Порядок, дорогой. Смотри там в оба, да!» «Зверобой», я «Гнездо беркута». Проверка связи, Отвечайте!» «Что отвечать, сидим, как мыши, ждем». — Ястребиный Глаз», как слышимость, что видишь?»
«Ястребиный Глаз» не отвечал.
—Здесь «Гнездо беркута»,— надрывался Черный Фармацевт.—Алё, алё, «Ястребиный Глаз», где ты?
Грош только что влез на водонапорную башню, разложил перед собой бинокль, маленький транзистор и простейший передатчик. Он включил транзистор и услышал плачущий голос:
- «Ястребиный Глаз», что ты молчишь, собака? Грош сварливо сказал в микрофон:
- Сам собака.
- Чего не отзываешься, когда тебя главный штаб вызывает!— закричал Черный Фармацевт.— Мохнатое Ухо ты, а не ястребиный глаз.
- Ты сам гнездо курицы,— сказал Грош, — брошу все и уйду, если будешь обзываться!
Диваныч стоял на линейке, сжимая микрофон лагерной трансляции. Сердце начальника стучало неровно. Хоть и заверили Баярд и физрук, что никаких ЧП не будет, кто может гарантировать это на сто процентов? Куча народа, да еще какого — мальчишек — с луками и копьями. Если что-нибудь произойдет... кошмар, кошмар! «Хватит либерализма, надо свернуть индейщине шею. А то с ума сойдешь! Лучше фестивали проводить: без нервотрепки, целенаправленно». Посмотрел на часы, вроде пора. И точно, в разных концах лагеря послышались взрывы, повалил черный дым.
Диваныч включил микрофон.
—Внимание, лагерь! Внимание, отряды! На нас неожиданно напали неизвестные враги! Мы послали просить о помощи наших друзей апачей. Всем отрядам в организованном порядке срочно собраться на линейке!..
Великий советник изложил план войны. Выловить всех гуронов. И все.
Но потом пошли уточнения. На розыск спрятавшихся гуронов дается один час. После того как он пройдет, каждый непойманный гурон может освободить одного пленного соплеменника. «Если мы поймаем только половину гуронов, то — никого не поймаем!» А если хоть один апач попадется к гуронам, позор всему племени.
Если не будет пленных, начнутся поединки между вождями и воинами двух племен — кто вечером будет праздновать победу.
Каждый вождь получил зону в лагере, где должен искать гуронов.
Апачи скрытно окружили лагерь, передвигаясь, слышали хлопанье взрывпакетов, видели клубы дыма. Когда в небе растаяла красная ракета, двенадцать апачских родов со страшным воем ринулись на лагерь.
И уже ни начальник Диваныч, ни Великий советник с шаманом не могли влиять на ход событий. Все зависело от родовых вождей, их умения и власти.
И от каждого индейца.
Да, все зависело от родовых вождей и от каждого индейца.
Род Зоркого Глаза встретился у корпусов старших отрядов с плотными рядами женского батальона. Девочки были в кокетливых синих пилотках, с красивыми деревянными автоматами. Командующая женским батальоном Соня пронзительным голосом отдавала мужественные приказы напасть на апачей. Индейцы угрожающе вскинули копья. Вдруг батальон и в самом деле бросился к ним и каждый индеец оказался в окружении изумленно вопящих девчонок. В чем дело?
У мальчиков по две пары глаз — потрясающе.
Напрасно Зоркий Глаз и Соня растаскивали свои воинства. Родовой вождь бил себя в грудь и божился, что нарисует девчонкам по четыре, по шесть, по сорок глаз. Но потом, завтра!
Ему удалось завлечь всех на женскую половину первого отряда. Здесь взбешенный вождь приказал индейцам опрокидывать кровати. Девчонки с визгом кинулись спасать имущество и колотили апачей подушками.
Бегущий Бизон с такой прытью рвался к бассейну, что влетел в воду и пошел ко дну, не выпуская из рук лука и копья. Воины с трудом вытащили его.
Красный Лис на бегу оглянулся — одиннадцать воинов бежали за ним цепочкой, держа копья вертикально, острием вниз. Хорошо!
Замыкал цепочку Олег. Он глядел под ноги, обдумывая на ходу личные планы в этой битве. Ох, Гречко, tбудет худо!
Они вбежали в столовую, проскочили большой пустой зал и рассыпались в посудомойку, хлебную кла-довочку. На кухне шеф-повар замахнулась на Красного Лиса поварешкой.
—Куда? Намазались, так и по кухне можно шастать?!
Запаренная повариха и не слышала о начавшейся великой племенной войне. Красный Лис обежал ее, осматриваясь. Спрятаться на кухне негде. В большом котле кипел куриный бульон. Красный Лис втянул расширенными ноздрями вкусный запах и подумал, что если бы в котле сидели гуроны, пахло бы не так аппетитно.
Из кухни вел длинный коридор к другому выходу. Таблички на дверях в коридоре извещали: «Кондитерская», «Овощная», «Молочная»... Красный Лис поставил в коридоре троих воинов и приказал не пропускать поваров. Ничего, что поварихи здоровее любого апача — копья в хороших руках мощнее черпаков.
Рванув «кондитерскую» дверь, он обомлел.
Этот негодный Сломанный Томагавк каким-то чудом уже находился здесь. Он приплясывал от возбуждения, от стола к лицу красной птицей порхала ложка. Что поделаешь, если у Альки кружилась голова от одного вида малинового варенья. А здесь полная трехлитровая банка зря кисла, можно сказать. Как тут устоишь?
Увидев возникшего на пороге вождя, он вздрогнул и погрузил ложку по самые пальцы. И болтал ею в варенье, видимо, разыскивая на дне самого завалящего, коварного гурона.
Олег проскочил мимо вождя и дал братишке пинка.
—Тебя лягушками кормить, а не вареньем! У-у, пожиратель!
Хотел еще пнуть, но Сломанный Томагавк бросил ложку и заплакал.
—Вперед!— яростно закричал Красный Лис. — Только в бою!.. Своей кровью!..
Они пронеслись по всем комнатам. Никто не обнаружился.
На крутых ступенях в кухонный подвал сидели кладовщик с молодой поварихой и чистили картошку. То есть, чистила она, а кладовщик держал на коленях кастрюлю и заливал поварихе, какой вчера был теплый вечер и что некоторые молодые девушки рано ложатся спать. Повариха слушала его с недовольным видом — нечищенной картошки оставалось еще много.
Внезапно кастрюля загремела вниз, картошка запрыгала по ступеням. Между поварихой и кавалером проскочили индейцы с Красным Лисом впереди. Повариха потом клялась, что бежавший последним — «эта жирафа с копьем»— нарочно пробежал по ее ногам.
Что касается кладовщика, то он мгновенно унес куда-то свои кладовщицкие ноги.
Апачи ссыпались в подвал, падая на скользкой картошке. Красный Лис лежал в самом низу кучи малы и с ужасом ждал воплей. Каждый врывающийся в подвал, падая, мог воткнуть копье в груду тел.
Обошлось. Ученья (в беге держи копье вертикально) крепко сидели во всех.
После грохота на секунду стало тихо. Сломанный Томагавк, упираясь губами в ухо вождя, прошептал;
— Красный Лис, тут булькает и дышат...
—Обожрался!— сказал Красный Лис, переводя дух.— В животе у тебя булькает.
Встали. И в подвале спрятаться негде. Глухие бетонные стены, да четыре двери, закрытые на висячие замки.
- У меня слух такой...
- А у нас дело! Отстань, недоразумение!— сквозь зубы сказал вождь и уже ринулся из подвала. Но остановился.— Где дышат?
Сломанный Томагавк неуверенно походил возле дверей, трогая замки и остановился около грузового лифта. Лифт открыли.
Лучше бы ты сам дышать перестал! Олегу пришло в голову:
- Надо лифт поднять, может, внизу сидят.
Двое вскочили внутрь, нажали кнопку и лифт медленно пополз наверх. Там поварихи ожидали картошку и подтащили к дверям лифта огромное корыто с водой. И уже стояли с черпаками наготове — перемешивать картошку. Два индейца вырвались из открывающихся дверей и влетели в корыто. Они сразу догадались, что попали в подлую засаду лживых гуронов и издали боевой клич, разъяренно барахтаясь в корыте.
При виде вопящих в корыте дикарей старшая повариха выронила черпак.
—Караул!
В приямке под лифтом стоял электромотор да лежал мусор, сметаемый сюда нерадивым кладовщиком. И больше ничего. Красный Лис уничтожающе плюнул под ноги Сломанному Томагавку. Сверху донеслись вопли. Приняв их за призывы о помощи, вождь выскочил из подвала мимо поварихи, все еще сидевшей на ступеньках в полуобморочном состоянии, и ринулся выручать своих.
Когда они оказались посреди асфальтированного хоздвора, Сломанный Томагавк сделал еще одну попытку восстановить свою честь.
—Тут кто-то есть!—Он показал на поливальную машину.
И без него было слышно, как в цистерне возятся с сопением и металлическим лязгом. Красный Лис взобрался на машину, заглянул в ее темное чрево.
—Посторонись!— крикнул снизу Олег.
Машина стояла под наливным хоботом. Олег крутнул вентиль, в сухое нутро поливалки ударила сильная струя.
—А-а-а!
Красный Лис спрыгнул. Продираясь сквозь водопад, из гудящего брюха поливалки вылез шофер, яростно потрясающий гаечным ключом.
Красный Лис завернул вентиль, апачи отбежали от машины.
—Стойте!— скомандовал вождь.— Садитесь! Считаю до двадцати! За это время всем нужно успокоиться. Иначе мы сто лет будем так бегать.
В динамиках гремела призывающая речь Великого советника:
—Лживые гуронские собаки разбежались. Вытаскивайте их за хвосты из нор, мои воины. Они вероломно напали на лагерь, напугали бледнолицых друзей, и сейчас их ждет наш суд. Тащите их сюда, бесстрашные апачи, прикуем гуронов к черному столбу позора.
—Успокоились? Теперь думайте — как и где искать гуронов!— приказал Красный Лис.
Думать, сидя на горячем, размякшем асфальте, было тяжело. От асфальта поднимался душный запах.
—Я придумал: ходить тихо и слушать везде,— робко сказал Сломанный Томагавк.
На него и не посмотрели. Поглупел младший Гречко. Малина в голову бросилась, что ли?
Надо представить себя на месте гуронского вождя, хитрого физрука. Допустим, гуронов двадцать пять. Все взрослые. По одному им прятаться нет смысла. Что сделает один, самый наимогучий, с боевым апач-ским родом? А засесть группой или двумя группами, достаточно мощными и для защиты, и для нападения — выгодно со всех сторон. Лишь бы имелось надежное место. Но где такое место, где?
Олег схватил его за плечо.
—Смотри!
На водонапорной башне блеснул зеркальный глазок. И еще. Грош, водящий биноклем по лагерю злорадно отмечал, как апачи впустую рыщут в кустах, осматривают деревья, каждую ложбину, крыши палат. На перекрестке аллей одиноко торчала фигура Ашота Шамана, опирающаяся на красное копье. Со стороны могло показаться, что он стоит равнодушно. Как бы не так! В бинокль, приближающий сильно, Грош видел хищный сверк в его кошачьих глазах. Держится ближе к столовой, где бестолку мечется Красный Лис со своим другом, дылдой.
Вот бы сейчас гуронам захватить его! Грош подумал об этом и поежился: это чудовище кирпичи разрубает рукой. Неизвестно, чем закончилось бы взятие.
Водя биноклем, он передавал в микрофон сведения о передвижении апачей. Когда он вернулся к перекрестку, то вдруг не обнаружил Ашота Шамана. Исчез! Только что стоял тут и пропал. Змей подколодный, не человек!
Далеко видел Грош. А что делается внизу, под башней, видеть не мог. И ни о чем не подозревал, пока нога Гречко с размаху не ударила по передатчику. Микрофон остался в руках Гроша, а передатчик, звякнув осколками, улетел с башни.
—Не смей!— негодующе крикнул Красный Лис, была поздно.
Из транзистора слышался Черный Фармацевт:
—<Ястребиный Глаз», нужно известие о Красном Лисе. Где он? Прием.
Красный Лис с яростью и презрением взглянул Гречко.
- Где гуроны? Грош втянул голову.
- Н-не знаю.
—Дай, я с ним поговорю!— Олег замахнулся.— Где твои друзья — лживые собаки?
—Уйди вниз!— Красный Лис оттолкнул Олега.
Грош, правда, не знал, где прячутся группы гуронов.
Ему и не дано знать. Он выполнял задание — следит. за передвижениями апачей и передавать по радио. И только.
Ашот Шаман равнодушно посмотрел на Гроша — противник не очень достойный. Зато охранная десятка апачей почетно трижды связала первого пленного и прикрутила к только что вкопанному на костровой площадке черному столбу.
Красный Лис переговорил с Ашотом Шаманом и вместе с ним кинулся к радиорубке. Он догадался внизу радиорубки открыть маленькую дверь и отключить рубильник. Дверь, за которой сидел Черный Фармацевт, была заперта. Ашот Шаман просунул кончик копья и надавил. Щеколда отскочила.
Черного Фармацевта связали (опять!), положили на диван. Пригрозили: скажет хоть одно слово, сунут кляп в рот. Красный Лис внимательно осмотрел аппаратуру...
Гречко не ушел с водонапорной башни. Подобрал забытый всеми бинокль, разглядывал панораму лагеря. И совсем близко, в баке с водой, увидел маленькую розовую лысину.
Ага, сказал он себе и ухмыльнулся. У апачей нет такнх законов: «бегущего — догнать, спрятавшегося — найти, зато он есть в жизни. Чего Маломёд спрятался? От кого?
Мллэмёд благодушествовал в теплой воде и вскрикнул от неожиданности, когда над баком показалось свирепое, раскрашенное лицо Гречко.
—Суп варится,— сказал Олег, свешиваясь, разглядывая его. Бросил в бак веревку.— Предлагаю, сеньор, привяжитесь к стулу.
Маломёд привстал на цыпочки и заглянул за край бака. Внизу не было никакой кровожадной орды. Гречко одиноко торчал на лестнице. И пришло возмездие. Вскрикнул: «Я тебе дам привяжитесь!» Маломёд дернул Гречко на себя. Раздался страшный всплеск. По баку поплыло копье.
Помощи Олегу ждать неоткуда.
Перед Красным Лисом лежали стопка бумаги и карандаш. У микрофона сидел Сломанный Томагавк. Еще один апач дежурил у двери. Остальные томились внизу, вокруг Ашота Шамана.
Красный Лис глубоко вдохнул и подал знак.
—Врубай!— приглушенно крикнул вниз апач у двери.
В приемнике разгорелся зеленый глазок и сквозь потрескивания услышался глухой голос, словно из подземелья:
«Гнездо беркута», «Гнездо беркута»! Отвечай, отвечай!
«Что?»— быстро написал он и подвинул бумагу.
Что?— сказал Сломанный Томагавк в микрофон.
—Почему молчал, чертова кукла, «что-о?»
«Отключили ток. Я ждал».
—Отключили ток,— сказал Сломанный Томагавк.—Я ждал.
Голос Сломанного Томагавка почти не отличить от голоса Черного Фармацевта, он так же немного заикался и растягивал слова. Сначала Красный Лис хотел шептать ответы на ухо Сломанному Томагавку. Но «те» могли услышать — микрофоны у Черного Фармацевта чуткие. Пришлось идти таким сложным путем.
—Где Красный Лис? Спите вы, что ли? Мы ничего не знаем.
Сдался он им!
- «Красный Лис на хоздворе».
В окно рубки видно, как все более растерянно бегают апачи. Гуроны как сквозь землю провалились. Нашли только одного, и тот Грош.
—«Гнездо беркута», я «Томагавк»,— послышалось в приемнике.— Еще раз предупреди, чтобы «Зверобой» не высовывался. От моего имени, слушай.
Так, Ашот Свисток — «Томагавк». А кто «Зверобой?» Где они сидят, и сколько гуронов у каждого?
Он быстро написал: «Зверобой, «Томагавк» приказал вам сидеть тихо, не высовываться. Меньше говорите, больше слушайте».
—Хватит повторять одно и то же,— ответил неизвестный «Зверобой».— Что там «Ястребиный Глаз»?
У Красного Лиса от напряжения заломило в пальцах. «Ястребиный Глаз»— Грош...
«Ястреб. Глаз молчит. Что-то с ним случилось».
- Ястреб. Глаз молчит,— сказал Сломанный Томагавк и осекся, потому что Красный Лис яростно замахал руками.
- Ястреб. Глаз идиот, я сразу сказал,— подхватил «Зверобой», не уловив заминки.— Сколько там времени осталось?
- Какого? Красный Лис не знал гуронского времени. «Уже немного»,— написал он.
Он перегнулся к часам, тикавшим на запястье связанного Черного Фармацевта и внутренне сжался. Скоро апачи начнут стягиваться к костровой площадке, она же массовочная, а там один Грош. Явится зубоскалящая толпа врагов и заберет в плен столько апачей, сколько на свободе гуронов.
А если к тому же они сумеют захватить один из апачских родов!.. Похоже, к этому готовятся.
Где они закопались? Вопрос вопросов. Может, действительно, в каком-нибудь подземелье?
- «Зверобой», у вас тихо? Апачей близко нет?»
—Да уже тихо. А что тут было!..
- «Шум был?»
—Совсем рядом возились. Мы уж думали, застукают.
- «Сейчас никого не слышно?»
—Говорю тебе, нет. А что?
- «Ничего».
Только не переиграть. Нельзя ни о чем спрашивать в лоб. Сердце билось так, что временами Красному Лису, навалившемуся на стол, становилось больно. Рука торопливо металась по бумаге. Пальцы сводило, он еле ощущал карандаш.
—Я «Томагавк». Что за народ, честное слово! Где апачи, почему не сообщаешь?
Ему хотелось вскочить и ударить томагавком по голосу в приемнике. Апачи здесь! А где гуроны?
Еще раз взглянул на часы и едва не застонал — на все про* все осталось восемь минут. Появилась ненависть к Черному Фармацевту — валяется на диване, знает ведь, где скрываются друзья... Скоро наступит минута их черного торжества. А апачи, могущественное племя, переживут позор.
- «Томагавк», «Ястребиный Глаз» ослеп», — сообщил он.
—Слушай, ты кто?— насторожившись, спросил физрук.
Красный Лис совершил грубый промах. «Черный Фармацевт».
—Вах!..— со слабым писком связь прервалась, очевидно Ашот Свисток, поняв все, в ярости рванул провод.
Спокойно, спокойно... Свалял дурака, не падай в обморок. Остался еще некий «Зверобой». Неужели Красный Лис не перехитрит его?
Терпение!
- «Зверобой», я «Гнездо беркута». Вы готовы?»
—Задыхаемся уже от готовности. Воздуха не хватает. Как-никак нас тут двадцать два мужика.
- О!.. «Откройте, подышите».
— Как же мы откроем, если ключ у кладовщика, он должен нас открыть.
Красный Лис откинулся от стола. Пот заливал глаза. Капало с подбородка. Вытереть некогда и нечем. Это чепуха. Карандаш источился. Красный Лис подумал, что держит в руках не карандаш, а судьбу племени.
Для полной уверенности он написал: «Вы хорошо знаете выход из подвала?» Сломанный Томагавк посмотрел на него вытаращенными от напряжения глазами. Говори!— махнул ему вождь, а потом еще и написал: «Говори!»
—Вы хорошо знаете выход из подвала? Говори!
—Не командуй! Конечно, знаем.
Вот почему они все время спрашивали о Красном Лисе. Наверное, узнали его по голосу, когда он суетился в подвале, кричал на Сломанного Томагавка. А ему уже начало казаться, что он важная фигура. Балда он, а не фигура.
Спрятались под замками! Хотели в последний момент ударить в спину апачам, прекратившим поиск. Подлые враги!
Все это в мгновение пронеслось в голове Красного Лиса. Теперь кто опередит — апачи или Ашот Свисток? Он щелкнул тумблерами, переключая лагерную трансляцию на себя.
Великий советник, стоя на линейке рядом с начальником, еще что-то говорил в микрофон, не осознавая, что из динамиков раздается не его голос.
—Внимание, воины апачи! Дело и честь племени1 Я Красный Лис! Сообщаю — гуроны прячутся в кухонном подвале. Ключи у кладовщика. Гуроны в полвале! Захватите кладовщика!
Сломанный Томагавк все еще напряженно таращил глаза. Красный Лис погладил его по щеке и вытащил из своего убора перо. У Сломанного Томагавка не было сил принять его с достоинством, он молча положил перо на стол. По щеке скатилась слезинка.
—Прости!— сказал ему вождь.
Он видел, как под тройным кольцом вели толпу гуронов. Стекло затуманилось... это набежала слеза. Он тряхнул головой, выгоняя каплю.
В рубку впрыгнул Ашот Шаман, едва не пробив ее насквозь красным копьем.
—Ты достоин памятника на земле апачей, вождь!— и обнял.
Ашот Шаман исключительно редко подавал кому-либо руку, а уж обнять!.. Снял перо, торчавшее над ухом в единственном числе:
—От меня лично. Вождь, что ты собираешься делать с этим радиохулиганом?—Он показал на Черного Фармацевта. Не нравилась игра Черному Фармацевту, ох не нравилась. Кому веселье, а ему одни веревки.— Отдай его мне. Если он поможет в одном деле простим его.
Красный Лис кивнул. Спустившись с рубки, он попал в окружение апачей. Каждому хотелось сказать что-нибудь приятное человеку, сделавшему для победы больше всех. Воины его рода ревниво жались к своему вождю. И только сам Красный Лис осознавал, что он больше растяпа, чем герой. Если бы тогда... со Сломанным Томагавком...
Он вспомнил, что давно не видел старшего Гречко.
Где он?
Олег в баке плакал.
Маломёд прикрутил Олега его же веревкой к спинке стула. Олег побесновался, попробовал разбить стул о стенки бака, но наглотался противно теплой воды, и отяжелев, притих. Ему приходилось выгибаться, чтобы сохранить равновесие с проклятым стулом на загорбке.
Он бросал красноречивые взгляды на вожатого, но грозить не решался — тяжелая оказалась у Маломёда рука.
— Свой вожатый, в пионерском лагере...— вымолвил он перекошенными губами,— так поступает.
—Скажи еще: «с невинным ребенком»!
У Маломёда накипело. Скоро ужин, а кто гарантирует ему безопасность, когда он вылезет из бака? Вот ведь в чем вопрос! Суперидиотская игра! Расход энер гии большой, а кормят по прежним нормам.
Над баком медленно поднялось и возникло кроткое лицо Монахова. Две пары глаз уставились на него из бака: Маломёдовские — с испугом, Олеговы — с надеждой.
— Думала курица, что орлица, да в суп и угодила,— с удовлетворением сказал Монахов, но к кому из двоих это относилось, было не ясно.
- Я вам полы мыл!— сказал Гречко.
- Спасибо.
- И еще вымою!
- А штаны не постираешь?
После такого оскорбления Гречко надолго замолчал. Радио здесь едва слышалось. Сколько времени он будет отмачиваться тут в баке? С Маломёда станется, он может привести его со стулом на спине на костровую.
Он сделал еще одну попытку:
—Я вам котеночка подарил...
- Верно. Слышь, вожатый,— сказал Монахов,— зачем он тебе? Отпусти!
- Это заложник,— сердито отозвался Маломёд.— И слезьте, пожалуйста, с бака! Вы меня демаскируете.
- А ну отпускай!— вдруг рявкнул Монахов и от этого рявканья у обоих в баке заложило уши. — Тюкну сверху по башке, и концы в воду. Пусти его, говорю!
И так яростно занес над баком руку, что Маломёду показалось — сию секунду он услышит свист конармейской шашки.
—Греби сюда!..— Маломёд сердито завозился с веревками, освобождая Олега, молча давящегося слезами от унижения.— Проваливай!
Олег на трясущихся руках подтянулся, выбираясь из бака мимо посторонившегося Монахова.
Вы кому-нибудь расскажете об этом?— срывающимся голосом спросил он.
Про индейца в мокрых штанах?— Монахов усмехнулся.— Как же, всему белому свету.
Олег выскочил к костровой, когда к черному столбу ставили пленных гуронов. Возбужденные соплеменники не обратили внимания на его плачевный вид.
У костровой площадки в кустах возился человек в надвинутой шляпе и белых штанах. Гречко с воплем бросился к нему.
Это был физрук. Гуронский вождь еще надеялся как-то посрамить апачей. Но Гречко не обманулся. Он уже видел сегодня белые штаны на Монахове подлинном.
У апачей, сидящих на теплом бетоне посреди площадки, лица были грязные с подтеками краски. У гуронов, стоявших у черного столба, лица в свежей зеленой краске, но обиженные — и так замучены неволей в подвале, а тут еще плен.
За спинами апачей толпился лагерный народ. Зрелище! Малыши пальцами касались потных спин воинов — это они спасли лагерь от гремучих врагов.
Жара спала.
Откуда вы явились на нашу землю, гуроны?
Мы пришли со скалистых гор,— сказал могучего вида гурон с нарисованным на груди трехглавым змеем, — по зову нашего брата, вождя равнинных гуронов.
Разве это ваша земля, что вы бродите по ней?
— Вся земля наша, — последовал нахальный ответ.
- Вы знали, что здесь живут апачи?
- Мы знали, что здесь живут дети, а рядом с ними кровожадные дикари.
Великий советник сел и махнул рукой: приступайте. Ашота Свистка и Трехглавого Змея, как главарей преступной шайки, связали и усадили в стороне.
Остальным пленным предстояло пройти индейские испытания.
Посреди площадки оставили одного, привязанного длинной веревкой к столбу. На шею ему повесили колокольчик, тоненько отзывающийся на каждое движение гурона. Грошу завязали глаза, в руку сунули деревянный нож с красной краской на кончике.
Кто выйдет победителем в испытании Змеи и Птицы?
Гнусаво, тягуче запела неизвестно откуда взявшаяся дудка в руках Ашота Шамана. Поплакала дудка о пропащей душе одного из гуронов и смолкла, чтобы не мешать охоте. И сам Ашот Шаман исчез.
Гроша несколько раз раскрутили и отпустили.
Колокольчик молчал.
Грош двинулся по кругу, водя впереди ножом. Уловив сбоку слабый звон, повернул в ту сторону, наскочил на столб.
Колокольчик задребезжал и снова умолк. Гурон, изловчившись, зажал его подбородком.
—Нечестно!— закричали ему, и он отпустил звякнувший колокольчик.
Грош встал, соображая. Тот, на веревке, перемещался гораздо уверенней его — он зрячий. Ходить так по кругу — между ними все время будет столб — дорожку в бетоне протопчешь, не поймаешь. Но зато тот привязан, значит, надо начать со столба. Грош двинулся прямо, шаря руками, нащупал столб. Вот и веревка... Гурон взмахнул связанными руками, веревка захлестнула Гроша, и противник несколько раз обежал вокруг, приматывая к столбу неудачливого охотника. Грош напрасно дергался и размахивал ножом.
—Этот гуронский воин проявил выдержку и ловкость и достоин нашего уважения. Отпустить! Второго связать, мы уведем его с собой в деревню.
Великий советник подозвал Красного Лиса: надо посмотреть, все ли в порядке в боевой деревне, для охраны которой оставались несколько воинов.
У тотемного столба возились Ашот Шаман и радист.
Красный Лис сел у своего вигвама, потом лег, ощущая тяжкую усталость. Не было сил шевельнуться. Самый завалящий гурон взял бы его сейчас голыми руками.
Ужин поспел с опозданием.
—Вождей своих жуйте! — кричали поварихи с нотками истерики.— Тех, кто эти безобразия придумал!
Последние остатки ужина унесли в деревню троих пленным: Грошу, Трехглавому Змею и физруку. Ашот Свисток, поужинав, подмигнул охране, сказал:
— В кусты, сам понимаешь... На две минуты.
—Дайте честное слово, что не убежите!— потребовала охрана.