Абашев привозит меня в квартиру, и я понимаю, что чувствую огромное облегчение. До жути не хочется видеть сейчас обитателей особняка. Да что там! Никогда бы больше их не видела! Особенно Айгуль.
Нет, тетушки очень хорошие, добрые женщины. Но ведь я вру им. Между нами сплошная ложь, фарс. Это невыносимо. Невыносимо чувствовать себя лгуньей не по своей вине и играть чужую роль.
— Иди ко мне, — произносит Карим, как только оказываемся в гостиной.
Притягивает меня к себе. Пробегается подушечками пальцев по моему лицу. Смотрит задумчиво. Его глаза затуманены. Ловлю себя на том, что мне бы сейчас безумно хотелось узнать его мысли.
Но даже без этого мне очень хорошо. Здорово. И это немного пугает. Я вздрагиваю.
— Я соскучился, — произносит хрипло Карим.
Его губы голодные, Абашев издает короткий рык, прижимает меня сильнее. Его тело становится твердым, горячим. Кладу руки ему на плечи, поглаживаю, перемещаю ладони на грудь и ощущаю, как громко и ровно бьется его сердце. Мне нравится с ним целоваться. Это полное безумие, но я словно переношусь в другое измерение. Превращаюсь в другую личность. Внутри рождается отклик, я хочу чувствовать этого мужчину. Потребность лишь усиливается, наш поцелуй становится глубже. Я окончательно теряюсь, растворяюсь в ощущениях.
Нет ничего вокруг. Только мы двое.
Руки Карима поглаживают меня по спине, затем он стаскивает с меня толстовку. Дальше очередь штанов. Сам тоже скидывает одежду. Прямо в коридоре. Мы задыхаемся, жадно смотрим друг на друга. Я больше не чувствую стыда или смущения. Он нужен мне. Я хочу отдаться ему. Почувствовать его страсть, испить ее до дна…
Карим подхватывает меня на руки, несет в спальню. Мы падаем на кровать.
Карим снова жадно целует, потом прокладывает губами дорожку вниз, по шее, ниже… Я всхлипываю, когда дергает чашечки лифчика вниз. Даже эта грубость меня возбуждает. Заводит безумно. Теперь в ласках нет нежности, только неистовая потребность. А я… выгибаюсь навстречу этой ласке, руками притягиваю голову Карима ближе, зарываюсь пальцами в волосы. Полыхаю, сгораю заживо… Его губы, его поцелуи — сводят с ума.
— Погоди, малышка…
Он отстраняется, раздеваясь до конца. Вновь подается ко мне и неожиданно замирает.
Сдвигает брови. Изучает внимательно… Я прослеживаю его взгляд и напрягаюсь. Он смотрит на ожог.
— Что это? — спрашивает тихо.
— Потом, — тянусь к нему.
— Что случилось, Софья? — теперь уже жестко, требовательно.
Самое неудачное время для откровений! Не хочется жаловаться, как какая-то ябеда. Мне это противно, но Карим вытягивает из меня всё, до мельчайших подробностей.
— Твоя прислуга меня невзлюбила, — пытаюсь выдавить смешок. — Бывает. Зато я в аптеке встретила старую подружку. Мы отлично провели время, а кожа, что поделать, все до свадьбы заживет, — пытаюсь шутить. Мне кажется — вышло остроумно.
Карим очень мрачен и я сама тянусь к нему губами. Я хочу этого мужчину. Да, он невыносимый деспот — иногда таким бывает, но сейчас мне на все плевать. Когда я успела стать такой? Что я буду делать потом, когда наш договор закончится? Ведь я безнадежно влюбилась…
— Ты с ума меня сведешь, — шепчет Карим, отрываясь от меня.
— Это мне подходит, — отвечаю, закрыв глаза в тот момент, когда его губы снова касаются моих губ.
Мужские пальцы подбираются к краешку моих трусиков, мокрых насквозь. Я смущенно дергаюсь, пытаюсь отстраниться. Карим удерживает меня. Новое прикосновение настолько интимно, что вскрикиваю, меня подбрасывает. Дышу тяжело, пока пальцы Абашева начинают нежно исследовать самые потайные местечки.
— Прошу тебя, — шепчу бессвязно, хныкаю, не в состоянии произнести что-то связное.
Напряжение внутри нарастает, все вокруг перестает существовать, каждое движение мужской руки приближает взрыв.
Громкий стон срывается с наших губ почти одновременно. Карим шуршит фольгированной упаковкой, затем опускается на меня. Начинает медленно двигаться, следя за моим лицом. Чувствую, что он сдерживается, бережет меня. Это бесконечно медленный чувственный танец, в котором участвую, я почему-то уверена, не только наши тела. Запредельное удовольствие переполняет.
Я обхватываю спину Карима ногами. Он в ответ стискивает мои бедра. Наши тела сплетены в единое целое.
— Прости, малышка, — бормочет, вжимая меня в постель своим мощным телом.
Извиваюсь под ним, стараясь стать еще ближе. Словно только так могу стать живой. Свободной. Поражаюсь, насколько безумие охватило меня. Не подозревала, что существует такая степень близости между людскими существами.
После долго лежим неподвижно, прижимаяясь друг к другу. Мне удивительно хорошо и спокойно в объятиях Карима. Радуюсь, что больше не обсуждаем произошедшее в особняке. Карим встает, спрашивает где купленная мной в аптеке мазь. Приносит ее и заботливо намазывает на ногу. От этой заботы хочется плакать. Нет, я не буду снова переживать эту неприятность. Просто выкину из головы. Сейчас точно не ни о чем подобном думать.
— Расскажи подробно, что произошло в особняке. Тетки купили платье, об этом я в курсе. Слышал краем уха.
— Оно испортилось. На самом деле мне не нужно платье. Зачем? Это же…
Не могу произнести слово «фиктивно». Сама себе удивляюсь. Почему?
— А как прошло ваше совещание с Дилярой? — меняю тему. — Ты ей помог?
— Ты ревнуешь, Софья? — выгибает бровь Карим. В его глазах пляшут чертенята.
— Вот еще глупости! Просто стало интересно. Свой бизнес — это же замечательно. Где будет бутик? В центре, наверное.
— Обязательно туда заглянем, если он все же откроется, — ухмыляется Абашев. — Насколько знаю Диляру, она быстро загорается, но так же быстро гаснет. Так что, может это всего лишь блажь. Но мне приятно, что ты не осталась равнодушной.
— Мне совершенно все равно, уверяю!
— Ладно, не нервничай, — обнимает меня нежно.
В носу щекочет, я невольно сама жмусь к сильному телу. Оно притягивает меня, манит. Невозможно сопротивляться.
И тут Карим снова начинает расспрашивать про платье, как я обожглась. Хочет знать каждую мелочь! Где были тетушки, что сказала Айгуль.
Мне очень не хочется возвращаться к теме конфликта, но никак не удается переключить его на другую тему.
— Лучше бы я сказала, что сама пролила на себя чай! — восклицаю удрученно.
— Ненавижу ложь. Никогда так не делай, Софья, — похоже, своими словами я дико его разозлила.
— Если даже устроишь показательную порку этой Айгуль, не думаю, что поможет, — вздыхаю. — А тети твои расстроятся. Обидятся. Они этого не заслуживают! Они очень стараются принять меня… Я не хочу никому портить настроение, понимаешь? Мы можем просто забыть об этом? Мазь помогает, мне гораздо легче.
— Тебе правда не обидно за платье? — неожиданно спрашивает Абашев.
Смотрю на него удивленно. Странно, что его волнует эта тема.
— Это всего лишь платье, — говорю дрожащим голосом. — Оно было потрясающим, да. Я считаю такое произведение искусства не заслуживает злобы и агрессии. Мне его очень жаль.
Тянусь к Кариму. Отвлекаю его ласками от неприятного разговора. Поражаюсь своей смелости. Наверное, это последствия стресса, но я стала куда менее зажатой. Внутри вспыхивает опьяняющее чувство свободы. Желание любить без страхов и камней за пазухой. Пусть он купил меня. Но сейчас я принадлежу ему добровольно.