— Ни за что, — мой голос звучит уверенно. Мое тело гораздо менее в этом уверенно.
Крю хихикает, мрачно, зловеще и соблазнительно.
— Хочешь поспорить? — его дыхание скользит по моей щеке.
— Я никогда не попрошу тебя об этом.
— Никогда не говори никогда, Скарлетт, — он убирает руку с моей талии и выходит из библиотеки, как будто он просто подарил мне кольцо.
Ужин не вызывает восторга.
В любом случае это не особо важно, особенно после сцены в библиотеке. Я привыкла к тому, что мужчины держаться подальше от меня. Я дерзкая и самоуверенная и, по мнению большинства людей, не стою таких хлопот.
Я полагала, что Крю не будет исключением. Он бы переключился на светскую львицу или модель, и все было бы кончено. Я не ожидала ультиматума. Последствий. И это не имело бы значения, если бы не тот факт, что он был прав. Я ничего ему не должна, но я хочу его поцеловать.
И меня не радует то, что этого не произойдет, пока я не попрошу, чего я уж точно не сделаю.
Я сижу прямо напротив Оливера, который провел последние двадцать минут, водя пальцем по краю своего бокала с коньяком, изо всех сил пытаясь произвести впечатление на моего отца. Он упомянул о своей юридической степени не менее двадцати раз и прокрутил целый ряд явно подготовленных тем, которые варьировались от международных отношений с Китаем до фондового рынка.
Я могу понять, почему Артур отсылает Оливера, как пони для игры в гольф, к каждому потенциальному инвестору. Мой отец определенно заинтригован поступком идеального сына, когда Оливер рассказывает о многочисленных успехах «Кенсингтон Кансалдид».
«Кенсингтон Кансалдид» никогда не была прямым конкурентом компании моей семьи «Эллсворт Энтерпрайзиз», но бизнес есть бизнес. А Хэнсон Эллсворт никогда не упускает возможности поговорить о делах. Не говоря уже о том, что у моего отца появилась новая доля в значительных активах Кенсингтонов: я.
Мне безумно скучно ковырять филе-миньон, пока Оливер и мой отец ведут вежливую беседу. Моя мама и Кэндис обсуждают свадьбу, которая является столь же непривлекательной темой.
А мой жених флиртует с одной из официанток. Я включаюсь в дискуссию о фондовом рынке просто для того, чтобы дать понять, что меня не беспокоитэтот флирт, потому что Крю даже не мог дождаться конца ужина, чтобы найти развлечение.
Я думала, что Крю будет легко игнорировать — контролировать. Я также знала, что у нас будет физическая близость. Поначалу ради интереса. А после ради создания детей. И я все сильнее жажду этого, но я также не собираюсь унижаться. Я не буду умолять его. Ни за что. Я лучше забеременею от колбасы из индейки.
Весь ужин я украдкой поглядываю на новое дополнение к моей левой руке. Артур Кенсингтон долго смотрел на кольцо с бриллиантом, когда я только — появилась. Взгляд, пронизанный грустью, тоской и сентиментальностью.
Крю подарил мне кольцо своей матери.
Эта мысль не приходила мне в голову, пока я не увидела выражение лица Артура. Элизабет Кенсингтон скончалась, когда Крю было пять лет. Интересно, насколько по-другому выглядели бы сегодня трое мужчин, которых она оставила одних, если бы она не умерла такой молодой. Был бы Артур таким же роботом? Оливер в таком же отчаянии? Крю такой же черствый?
— Я бы с удовольствием выпила еще вина, — я прерываю праздник любви.
Официантка вздрагивает, наконец вспоминая, что в комнате есть и другие люди. Она хватает мой бокал и убегает.
Тревожный взгляд Крю задерживается на мне на целых две минуты, которые ей требуются, чтобы наполнить его и вернуть. Я не отвожу взгляда. Наш зрительный контакт похож на шахматную партию, в которой нет фигур для игры и нет очевидной победы.
Я не знаю, чего он от меня хочет. Я полагала, что наша свадьба будет нашим началом и концом. Пока у нас не появятся дети, ничего не нужно будет менять. Он будет работать. Я тоже. Наша жизнь будет выглядеть как диаграмма Венна, с некоторым перекрытием, но не сильным.
Однако тот момент в библиотеке не был похож на деловой разговор. Это было похоже на бушующий ад, который испепелял линии, а не просто размывал их. Я погасила его… временно. Тлеющие угольки смотрят на меня с другого конца стола.
Как только с десертом покончено, мы проходим в вестибюль для обменивания прощаниями. У моего отца плохое настроение. Как сказал Крю, мы с ним договорились. Хэнсон Эллсворт не тратит время на погоню за ними. Этот вечер был любезностью, приглашением, отказаться от которого было бы слишком грубо.
Я получаю прощальные кивки от Артура и Оливера и объятия от Кэндис. Интересно, заметила ли она, что я так напряжена, что могу разорваться пополам? Становится все труднее оставаться равнодушной к предстоящей свадьбе. В течение многих лет я говорила себе, что это не более чем контракт. Деловая сделка. Смешение активов.
С Оливером — с любым другим — так и было бы.
С Крю все по-другому.
Мое сердце колотится, когда он приближается ко мне. Останавливается, его большой палец ловит и трет бриллиант, покоящийся на моей левой руке.
— Тебе идет, милая, — шепчет он, прежде чем его губы касаются моей щеки. Насмешливый оттенок слов разрушает любое подлинное намерение.
В центре прихожей висит огромный семейный портрет. Это настоящая семья Кенсингтонов: Артур, Элизабет, Оливер и Крю. Мой взгляд останавливается на левой руке Элизабет, лежащей на плече совсем маленького Крю. Бриллиант на ее руке — точная копия бриллианта на моей.
— Спасибо, — выдавливаю я.
Глаза Крю следят за моим взглядом и тоже переключаются на портрет, его челюсть сжимается от осознания.
Сожалеет ли он о том, что отдал его мне?
Он беспокоится, что я подумаю, что это значит что-то, чего на самом деле нет?
Может быть, он просто слишком ленив, чтобы пойти и купить мне новое?
Вместо того чтобы просить ответов на любой из этих вопросов, я следую за своими родителями из мраморной прихожей на свежий весенний воздух.
Моя мама разговаривает со мной, пока мы идем к фонтану, где припаркованы наши машины. Я киваю в ответ на все, что она говорит. Без сомнения, разговор идет о примерке платья, но я итак получаю пару десятков сообщений, напоминающих мне об этом.
Я думала, что проявлю больше интереса к своей свадьбе, когда придет время. Если не случится какой-нибудь катастрофы, у меня хотьостанутся воспоминания. Раньше я думала, что любая апатия по отношению к этому событию проистекает из отсутствия значимости. Что безразличие, которое я испытывала к жениху, просочится наружу и окрасит все остальное. Вместо этого я в ужасе от обратного. Нервничая из-за раздумий о том, какое белое платье надеть, или сколько сделать ярусов в торте, или какие цветы будут в моем букете, дает понять, что этот день мне небезразличен.
Мои родители уезжают первыми, вездесущее нетерпение моего отца — поспешный порыв. Я задерживаюсь на подъездной дорожке еще на несколько минут, глядя на каменный фасад особняка Кенсингтонов. Жесткий, строгий и нечитаемый — совсем как его обитатели. Точно такой же, как мир, в котором я выросла, мир, в котором я застряла.
У меня есть право голоса, но его недостаточно. Недостаточно, чтобы остановить это. В моем животе поднимется волна бунта. Я упряма, и эту черту характера я скорее поощряю, чем подавляю. Но бунт не заглушает укол облегчения.
Я не хочу, чтобы Крю женился на ком-то другом. Я не хочу выходить замуж за кого-то другого. Тогда я никогда не узнаю, кто из нас сломается первым.
Мы поженимся. Это сделка.
Его слова эхом отдаются в моей голове, даже когда его нигде не видно. Вздохнув, я сажусь в машину и приказываю своему водителю отвезти меня обратно в офис.
Всю дорогу я смотрю на кольцо у себя на руке. Вспоминая слова, которые были произнесены, и о которых мы оба умолчали. Я никогда не смогу забыть этот момент, пока ношу это кольцо.
Никогда не говори никогда.
Не дождешься.
4. Крю
Когда я открываю двери моего пентхауса, то вижу сложенные картонные коробки, которые прислали за последнюю неделю, прямо перед лифтом.