— Конечно, — похоже, она была возмущена самой возможностью того, что он может и не быть здесь. Любая заминка была бы расценена как ее личное оскорбление.
— Ты можешь… позвать его?
Мама вздыхает.
— Скарлетт, если ты передумала…
— Нет. Я просто хочу с ним поговорить.
— Не думаю, что…
Я снова прервала ее.
— Мам. Пожалуйста.
Может быть, это «пожалуйста» убедило ее. Я не уверена, когда в последний раз это слово было произнесено между нами. По крайней мере, из моих уст.
— Хорошо. Я спрошу, — она исчезает в коридорах собора, которые заполнены людьми, готовящимися к свадьбе, или гостями, пришедшими слишком рано, чтобы занять хорошие места.
Я здесь совсем одна.
Звезда шоу и изгой.
Я нервничаю. Не думала, что буду так себя чувствовать, и это последний признак того, что это не деловая сделка. Слияние, как и любое другое. Может быть, это так для Артура Кенсингтона. Моего отца. Для остальной элиты Манхэттена, которая годами сплетничала о возможности этого дня. Для Крю. Но для меня все по-другому. Убеждая себя, что это не так, я не изменю этого факта.
Это моя свадьба, мой брак.
Это моя жизнь.
Когда через несколько минут дверь снова открывается, я знаю, что это не моя мама. Я просто чувствую это.
Он пришел.
— Ты не надела свое платье.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Ты не должен видеть меня в платье, пока я не подойду к алтарю.
— Не думал, что ты суеверна. Или особенно сентиментальна, — Крю произносит эти слова небрежно, прежде чем сунуть руки в карманы. Он выглядит расслабленным. Совершенно спокойно относясь к тому, что должно произойти между нами, и это немного ослабляет тугой узел у меня в груди.
— Я не хочу, чтобы наш первый поцелуй случился там, — я выпаливаю это заявление, которое на самом деле больше похоже на просьбу.
Что-то в сегодняшнем дне — платье, мечтательности и самом торжестве — привело меня к очень реальному осознанию того, что сегодня моя свадьба. По всей вероятности, у меня никогда не будет другой. Я буду замужем за этим человеком всю оставшуюся жизнь. И я даже ни разу не поцеловала его.
Должно ли это меня беспокоить? Скорее всего, нет.
Тем не менее это беспокоит.
Что-то похожее на веселье появляется на его лице.
— Неужели?
Так и подмывает отступить, но я этого не делаю.
— Да.
Я изучаю его, пытаясь понять, о чем он думает. Чувства. Я прихожу в недоумение. Он так же непредсказуем, как пустая страница.
— Ты буквально умолял поцеловать тебя несколько недель назад, — напоминаю я ему о нашем моменте в библиотеке.
Тень улыбки мелькает на его лице, как будто это воспоминание скорее приятное, чем нет.
— Я помню.
— И что? — я начинаю терять терпение. Раздражаться. Почему между нами ничего не может быть просто?
— Ты уверена?
— В том, что делаю? — я быстро начинаю сожалеть обо всей этой идее. Он прав, это на меня не похоже. Может быть, этот брак не продлится долго, и это не будет иметь значения.
— Вспомни.
Я выпрямляюсь, как будто в меня только что впрыснули свинец, когда до меня доходит скрытый смысл.
— Ты не можешь быть серьезным.
Крю наклоняет голову влево, демонстрируя резкую линию подбородка. Она напрягается, когда выражение его лица становится дерзким.
— Попроси меня, и я поцелую тебя, Скарлетт.
— Ты… — я ищу подходящее оскорбление и терплю неудачу. — Не могу в это поверить.
— Я предупреждал тебя, детка.
— Ты просто злишься, что я задела твою гордость.
Крю не отвечает, но мышца его челюсти дёргается.
— Не надо попрошайничать. Я не настолько отчаялся. Увидимся возле алтаря, детка, — в этом прозвище нет никакой нежности, только насмешка.
Он не двигается. Наступает долгое, тяжелое молчание. Отягощенное сомнениями, оценками и сожалениями.
— Попроси меня.
— Попросить о чем?