Затем возвращаюсь в гостиную, бросая свое белое платье на тот же диван, где Крю оставил свой пиджак. Продолжаю идти в спальню. Лампа все еще горит, но Крю, похоже, крепко спит, его спина спокойно поднимается и опускается с каждым вздохом. Я зависаю в дверях, пользуясь редкой возможностью изучить его, так же, как в прошлый раз, когда мы делили постель. То, что, как я думала, будет редким явлением.
Я направляюсь к левой стороне кровати и проскальзываю под шелковые простыни. Это двуспальная кровать, но она кажется крошечной. Крю и я даже близко не соприкасаемся, но я чувствую жар, исходящий с его стороны кровати. Слышу его ритмичное дыхание. Вместо того чтобы считать овец, я думаю о сексе с ним.
Мне требуется много времени, чтобы заснуть.
12. Крю
Скарлетт не любит, когда ее удивляют. Я знал это еще до того, как привел этот план в действие, и у меня до сих пор звенит в ушах от ее вопросов, когда мы приземляемся в Италии. Ее тон становится все более и более раздраженным с каждым неопределенным ответом.
— Куда мы едем?
— Увидишь.
— Как долго мы здесь пробудем?
— Не знаю.
Мой личный фаворит, на который я не утруждаю себя ответом: «Будет ли там Wi-Fi?»
Я знаю, что она переживает из-за того, что произошло в Париже в тот первый день. Говорила, что не хотела, чтобы я приезжал, дулась, пока Жак приставал ко мне. Она слишком упряма и горда, чтобы извиниться, но она согласилась продлить нашу поездку на несколько дней. Я солгал и сказал ей, что мне нужно встретиться от имени «Кэнсингтон Консалдит», и для меня было более разумно пересечь франко-итальянскую границу, чем садиться на самолет из Нью-Йорка во Флоренцию. После четырех дней избегания и молчания, думаю, она была просто шокирована тем, что я спросил.
Может быть, это лицемерно с моей стороны: ожидать от нее честности, пока я договариваюсь о встречах. Но разница в том, что я лгу, чтобы удержать ее рядом. Скарлетт же лжет, чтобы оттолкнуть меня. И, считайте меня сумасшедшим, но я продолжаю пытаться снова и снова.
Я такой же упрямый, как и она. То, что моя жена игнорирует меня — не предмет для гордости. Скарлетт очаровывает меня. Ее красота пленительна, она завораживает. Я хочу большего, чем поверхностные отношения с ней. Больше, чем физические, хотя мое тело не совсем согласилось бы с этим.
Я хочу знать, почему она мультимиллиардерша, работающая так, словно изо всех сил пытается заплатить за квартиру. Я хочу знать, были ли ее отношения с родителями когда-либо иными, повлияло ли их несчастье на нее, а теперь и на нас. Я хочу знать, почему она согласилась выйти за меня замуж, когда кажется, что она намеренно игнорирует желания своего отца и враждебно относится к обязательствам.
После того, как она спрашивает о Wi-Fi, я перестаю отвечать на ее вопросы, что только еще больше раздражает ее. Она все еще ворчит, когда следует за мной от самолета к машине.
Послеполуденный воздух теплее и суше, чем был, когда мы покидали Францию. Золотистые блики падают с голубого неба, заливая тонким сиянием взлетно-посадочную полосу и далекие здания аэропорта.
Я обмениваюсь любезностями с водителем, прежде чем сесть в машину с кондиционером. Он заканчивает загружать наш багаж, а затем мы выезжаем из аэропорта и сворачиваем на оживленную дорогу.
— Ты говоришь по-итальянски? — Скарлетт кажется удивленной.
— Немного. — Я спрашиваю ее, где находится ближайшая железнодорожная станция.
Она, кажется, впечатлена, говоря мне, что совсем не говорит по-итальянски.
Я ловлю улыбку нашего водителя в зеркало заднего вида, когда поток машин редеет, и мы едем по дороге, соединяющей портовый город Салерно и скалистый Сорренто, прежде чем въехать в Амальфи. Автомобиль проезжает мимо живописных виноградников, расположенных террасами, и лимонных рощ на склонах холмов.
Эта вилла — одна из немногих международных объектов недвижимости, принадлежащих моей семье, в которых я когда-либо останавливался. Когда мы подъезжаем к дому, я вспоминаю, почему. Раньше это была старая веревочная фабрика, производившая рыболовные сети. Рабочие, несомненно, наслаждались тем же видом аквамариновых волн, усеянных лодками, с береговой линией, обрамленной разноцветными домами, расположенными в шахматном порядке на скалах, выглядящими такими же ненадежными, как блоки Дженга. Годы ремонта и богатые владельцы сделали дом неузнаваемым. Облицовка из майолики была специально разработана для этого объекта.
Скарлетт идет к террасе. Она ничего не говорит, и это впервые. Я уже приводил сюда других женщин, и все они потратили минимум двадцать минут, охая и ахая над каждой деталью. Никто из них не вырос в такой роскоши, к которой привыкла Скарлетт. Все они знали, что их пребывание здесь будет временным.
Технически, у Скарлетт есть права на эту виллу. Наш нерушимый брачный контракт распределяет наши значительные активы в случае развода. Пока мы женаты, все они принадлежат нам обоим, за исключением журнала. Обладание чем-то часто приводит к тому, что оно теряет свой блеск. Это человеческая природа — желать того, чего мы не можем иметь.
Я смотрю, как наш водитель складывает чемоданы в прихожей, затем поворачиваюсь к Скарлетт. Она скручивает свои длинные темные локоны в пучок, оглядываясь вокруг, как будто она вошла в музей и рассматривает его экспонаты.
— Я вернусь к шести.
Она поворачивается, впервые с тех пор, как мы приехали, обращая на меня внимание.
— Куда ты едешь? Я проделала весь этот путь, а теперь ты просто уходишь?
— Звучит знакомо?
Ее глаза вспыхивают, а рот отвисает. Я выхожу, прежде чем она ответит. Удар ниже пояса. Признаю, ее отсутствие и отстраненность в последние несколько дней беспокоили меня. Но я раздражен, потому что хочу провести с ней время, и вместо того, чтобы собраться с духом и признаться ей в этом, я солгал. А теперь мне приходится вести себя так, будто это не так.
Я приказываю водителю высадить меня у крошечного кафе в городе. Веселая болтовня наполняет улицу на множестве языков. Я заказываю у официантки капучино и сажусь за один из крошечных столиков. Похоже, Европа — полная противоположность Техасу, с оштукатуренными зданиями, дорогими машинами и океаном, сверкающим на солнце.
Мой телефон начинает звонить. Я не решаюсь ответить, но это Ашер. Я не разговаривал с ним с тех пор, как уехал в Париж.
— Привет.
— Почему ты не отвечаешь на мои сообщения?
— Почему ты ведешь себя как прилипчивая бывшая?
Он хихикает.
— Черт возьми, чувак. Я скучаю по тебе. Ты придешь сегодня вечером?
Я моргаю, потом понимаю. Я должен был вернуться в Нью-Йорк несколько часов назад.
— Нет. Я на вилле.
— На вилле? Твой отец знает?
Большую часть времени мне нравится тот факт, что кабинет моего лучшего друга находится прямо по коридору от моего.
— Он не мой надзиратель. Если я захочу поехать в Италию, я, черт возьми, поеду в Италию.
— Я просто спросил, чувак. Он был зол, что ты уехал в Париж без предупреждения, а сделка с Ланкастером должна быть завершена в пятницу. Завтра мы должны просмотреть окончательные отчеты. Вся команда.
— Я просмотрю отчеты и отправлю свои замечания.
На мгновение воцаряется тишина.
— Все настолько плохо, да?
— Что?
— Путешествие со Скарлетт. Я знал, что это будет катастрофа. Вы даже не смогли вернуться вместе.
Эта инсинуация раздражает. Неизвестно по какой причине я чувствую необходимость защитить ее.