— Ты собираешься…
— Оливер. Клянусь Богом. В последний, блядь, раз. Не. Лезь. Это. Тебя. Не. Касается. Приезд сюда был ошибкой.
Остаток пути обратно в офис проходит в молчании. Я не утруждаю себя возвращением наверх. Я желаю Оливеру спокойной ночи, а затем направляюсь прямо в гараж к своей машине.
Скарлетт ждёт меня. Когда я захожу в пентхаус, она сидит, скрестив ноги, на одном из диванов с видом на террасу и ковыряется в коробке с едой на вынос. Выражение ее лица пустое, когда она поднимает взгляд, и я ненавижу это. Я хочу увидеть улыбку, которой она одарила меня прошлой ночью.
— Ты дома.
Я снимаю пиджак и бросаю его на диван.
— Да.
— Ты голоден? Твоя еда…
— Ты знаешь Натаниэля Стюарта?
Я внимательно наблюдаю за ее реакцией. Она кашляет. Делает глоток воды из стакана, стоящего на кофейном столике.
— Да.
— Когда ты видела его в последний раз?
— Сегодня вечером, — она выдерживает мой пристальный взгляд. По крайней мере, она честна. Хотя она достаточно умна, чтобы понять, что я не стал бы затрагивать эту тему, если бы кое-что не знал.
— Ты что, спишь с ним?
— Нет, — быстро отвечает она.
— Не лги мне, Скарлетт, — предупреждаю я. — Если ты трахаешься с ним, просто скажи мне гребаную правду.
— Это и есть правда, — она засовывает палочки в еду и встает, скрестив руки на груди. — Клянусь.
— Если ты не спишь с ним, тогда зачем тебе встречаться с ним в отеле?
Ее глаза сужаются.
— Ты за мной следил?
— Мой отец. Он заинтересован в возможности для бизнеса и хотел убедиться, что Стюарт чист.
— Когда ты узнал об этом?
— Вчера утром, — признаюсь я. — У него есть фотографии.
— О, где я трахаюсь с Натаниэлем?
Я вздрагиваю.
— Конечно, нет.
— Вот почему ты… прошлой ночью. Ты поверил ему. Подумал, что я обманываю, — гнев, с которым я могу справиться. Боль в ее голосе становится еще сильнее.
— Это выглядело так, Скарлетт. И не то чтобы ты этого не делала.
Она впервые прерывает зрительный контакт.
— Это все в прошлом, Крю.
— Я знаю.
— И меня тошнит от того, что мне это швыряют в лицо. Как будто у тебя ни с кем не было секса с тех пор, как мы поженились.
— Не было.
Она выглядит потрясенной.
— Правда?
— Да, — я закатываю рукава и направляюсь к дивану, вытаскиваю из сумки контейнеры с едой, которые, как я предполагаю, предназначены для меня, и беру пару палочек для еды. Впервые за тридцать шесть часов в груди становится легче. И в результате я умираю с голоду.
— Почему?
Я пожимаю плечами и начинаю есть.
— Не был заинтересован.
Это признание встречено долгим молчанием, когда она опускается обратно на диван и берется за еду.
— Он дал мне денег, — наконец говорит Скарлетт. Когда я оглядываюсь, она снова возится со своими палочками для еды.
— Какого черта тебе понадобились деньги? — спрашиваю я. Еще до того, как она вышла за меня замуж, Скарлетт была самой богатой женщиной в стране.
— Я собираюсь многое унаследовать. Мои родители платили за все: машины, пентхаусы, обучение, кредитные карты. Но у меня нет прямого доступа ни к чему. Точнее не было, пока я не вышла замуж.
— Что?
— Я единственный ребенок в семье. Если бы я не вышла замуж и не завела детей, у Эллсвортов не было бы наследника, — она поджимает губы. — Очевидно, мой отец не хотел рисковать. Он поставил несколько жестких условий в отношении моего трастового фонда. Я уверена, что превращение «Хай Кутюр» в прибыльный бизнес сильно напугало его.
— Тогда тебе не нужно было бы выходить замуж, — понимаю я.
Она кивает.
— Я не была… против этого, — она жестом указывает между нами. — Я просто хотела сделать это на своих собственных условиях, думаю. И если бы я подождала, пока мы поженимся, то «Хай» бы уже был продал. У меня было не так уж много вариантов.
— Я бы дал тебе деньги.