После того, как мы громко и эпично распрощались с Киром в ночи, когда он бросил меня рыдающую на асфальте, я оборвала весь его телефон своими звонками, признаниями и извинениями. Он не брал трубку, приходилось оставлять сообщения, на которые я не получала ответа.
Дважды ездила к нему домой, но мне никто не открыл дверь. Я никак не могла поверить в то, что все закончено между нами. Навсегда. Вот на такой бездушной ноте, где я ни в чем не виновата, а он слышать моих разъяснений не хотел. Даже шанса не дал.
Мне казалось, что я не могу дышать без него. Настолько он прочно вошел в мое сердце.
Моя душа стонала от боли и разочарования.
Взгляд стал привычно-тоскливым. С вечной отталкивающей грустью, которая поселилась в груди. Мое тело похудело, потому что меня все время тошнило и кусок в горло не лез.
Я была уверена в том, что этот мужчина — моя половина в этом мире. Мой воздух. Он мне подходил идеально. И никак не могла принять мысль, что все кончено.
Пришлось привыкать заново жить. Это было очень тяжело. Ненормально.
Мои подруги поддерживали меня, как могли. Я, даже съездила к родителям в Омск.
Медленно зализывала раны день за днем, пялясь в телефон и поначалу ничего не замечала вокруг себя. Я переживала снова и снова наши с ним проведенные вместе дни и ночи, рыдая при каждом воспоминании в подушку.
И не верила. Не могла смириться. Звонила ему, нашептывала сообщения, ходила к психологу. И продолжала любить.
Антидепрессанты спасли мое положение, отрубив все чувства, погасили все эмоции на корню.
И только тогда я начала постепенно возвращаться к привычному руслу жизни. Только пить их требовалось трижды в день. Чуть пропустила и весь спектр эмоций сразу же накрывал меня по-новой, что не хотелось жить.
Мне не хватало его во всем. Как оказалось, даже одежду он мне говорил, какую надеть. Кир вызывал мне такси, направлял меня в ту сторону в которую хотел, а я безвольно подчинялась., оказываясь то на светском мероприятии, то на закрытой вечеринке. А теперь. Этого не было. Я проводила все время в одиночестве и оно давило на меня. С друзьями я тоже время проводить не могла. Каждое их слово становилось его напоминанием.
На самом деле мы вместе были не так долго. Я помню, что мы проводили большую часть времени порознь. Непонятно, как он так прочно вошел в мою жизнь.
Я вернулась в то скучное время, когда жила до него. Серость, полная бытовухи и каких-то мелочных проблем, которые не стоили моего внимания. Вернулась в общежитие, к учебе, старым знакомым.
Без него. Я видела его везде. На каждом шагу. В любом образе проходящего мимо мужчины.
С самого утра до самого вечера. Вот он покупает газету и шутливо отвечает мне на мое замечание про век кибернетики и доступ к любым новостям бесплатно в интернете:
«Я из газетного мира, детка. Привыкай»
И я привыкла моментально, ведь его мягкий взгляд, небрежное поглаживание руки по моим волосам, нежный поцелуй в губы…. Я принимала все в нем, восторгаясь каждым его движением.
Молодая, наивная дурочка? Возможно. Но с ним я жила!
А без него…
Тяжелее было в институте. Он часто туда заезжал за мной. Несколько раз с охапками роз. И эти воспоминания убивали меня.
Я так хотела увидеть его… Прикоснуться к нему. Хотя бы ненадолго.
Что уже говорить о том, что он — популярная персона. На каждом шагу я встречала вывески с его шоу, газетные объявления…
Один раз не выдержала — сорвала и выбросила под укоряющие взгляды ожидающих на остановке людей.
Я была готова драться, настолько сильные, негативные эмоции во мне накопились к тому времени.
Я училась, гуляла, читала, позднее взяла какую-то подработку по раздаче флайеров, потому что меня больше никуда не брали… Я была вся измученная, поникшая, несчастная. Летала где-то в облаках и изредка отвечала на поставленные учителями вопросы.
***
— Вот здесь мы прервемся, — говорит Матвей, отвлекая меня от воспоминаний. — Ты заметила, что все чаще стала упоминать о его управлении собой?
Я не заметила. Но киваю. Пусть будет, как он видит. Мне все равно.
Мы сидим в гостиной. Он пьет второй кофе, а я лежу на диване. Не знаю, когда он перебрался ко мне, но мои ножки упираются в его бок.
— Значит, смотри, — говорит тот, заглядывая в свой блокнот и вроде бы полностью на нем фокусируясь.
Нет, не полностью. Я замечаю, как он не глядя на меня, берет мою босую ступню и укладывает к себе на колени. Также происходит и со второй.
Волнующий жест. Я ощущаю нас парой в это момент.
Матвей пришел с работы, а я лежу жду его. Момент единения.
— Киру ты не звонишь ближайшие дни, поняла?
Я киваю. А смысл? Я уже звонила. Он не берет трубку.
— Уверен, что ты уже звонила ему и он не отвечал, — говорит мужчина, словно мысли мои читает.
Тут ясновидящим не надо быть. Я фыркаю в ответ и закатываю глаза. Скучно.
Его пальцы начинают массировать мои ступни. Я дергаюсь, но он не дает мне возможности убрать ногу. Глаза распахиваются, но я ни слова не говорю.
Хочется отправить его с таким подходом куда подальше и найти его замену…Только судя по последним изменениям, долго эту замену искать придется.
Я смотрю, как он умело массажирует ступню, ощущая благоговение и бескрайнее удовольствие.
Будто его всю жизнь только и ждала. Бесконечный кайф.
Ловлю себя на мысли, что лучше выскажусь по этому поводу потом, когда он закончит массаж.
Мои глаза прикрываются в приятной истоме. Хочется открыто застонать от удовольствия, но я сдерживаю себя и лишь громче выдыхаю.
— Дальше. Все его общение с тобой строится на подавлении тебя и подстройке под его интересы. Ему неважно, что ты за личность. Он ломает тебя полностью, переделывая под тот типаж, который ему нужен. Я полагаю, что он не создает новый образ, а пытается тебя перестроить под имеющийся.
— В смысле? — не понимаю я, приподнимая голову.
Его руки переходят ко второй ноге и я снова откидываюсь на диван в блаженстве, позволяя ему эти вольности. Невольно громко выдыхаю.
— Ну, я думаю, что в его жизни была пассия, которая произвела на него неизгладимое впечатление и он тебя перестраивает под нее. Вероятно, у них не срослось. Отсюда его странные выходки.
Его пальцы поднимаются к лодыжкам, а затем профессионально массируют икры.
— Матвей, — зову я его с придыханием.
— Да? — участливо спрашивает, замирая.
— Зачем ты здесь?
Мне начинает казаться, что все это неспроста. Кажется, будто он играет со мной.
— Я хочу помочь тебе, жертва абьюза, — сообщает он мне с легкой издевкой.
На его лице появляется лукавая улыбка, глаза горят. Я не верю этому красавчику.
Я ощущаю, как он гладит мою икру и это заводит меня безмерно.
Главное, не показать этого ему.
— А это зачем? — киваю на ногу.
Чуть не прикусываю губу от удовольствия. Он выводит меня из строя своими хитрыми действиями.
— Тебе не нравится? Могу перестать, — ухмыляется он, выпуская мою ногу. — Бонус только для жертв абьюза.
Он смеется надо мной. А я могу лишь сожалеть о том, что массаж прекратился.
Слишком раскрепощен, в то время, как я максимально зажата.
Он меня провоцирует… На что? Я должна как-то иначе на все реагировать?
Позволять ему делать с собой все, что он захочет или как? Какая конечная цель его манипуляций с массажем, поцелуем?
Мои ноги возвращаются на диван, а Матвей берет свой блокнот.
— Значит, так, Мара.
— Марта, — поправляю я его.
— Мара, — поправляет уже он меня, вглядываясь в мои глаза. — Временно возьмем тебе другое имя, чтобы ты различала себя прошлую и себя настоящую. Так проще. Ок?
Ну, вот. Девочки и мальчики. Непонятно как, но я вдруг стала Марой. Не хочется спорить с ним. Пусть хоть Маратом зовет. Главное, чтобы указал мои ошибки, вывел из этой зависимости.
Я впервые ощущаю себя другой. С Матвеем я вдруг смотрю на мир более раскованно с иной стороны, отмечая, что он не однобокий и не такой прекрасный, как мне казалось ранее.
— Беспрекословно слушаешься меня и выбираешься из этого дерьма ориентировочно через месяц, — говорит он уверенно, поглядывая на меня. — Но это с ускоренной программой лечения. Если идем неспешно, то полгода.
Он так уверен в том, что мне нужна помощь, что я удивляюсь. Я сама не уверена, что мне это так нужно. Возможно, просто проявить некие ключевые моменты, где я слишком сильно поддаюсь и выстроить оборону. Но не полностью же меня менять?
— С чего ты взял, что мне поможет? — не поддаюсь я. — С чего ты взял, что у меня вообще проблема с зависимостью?
Я не верю ему. Местами он оказался прав, к моему сожалению, но только там, где говорит о том, что Кир передавливает.
— Ну, сама посуди. Сколько раз ты хотела позвонить своему Киру до моего приезда? Сколько раз позвонила после? А он тебе звонил за это время хоть раз?
А он прав. Я места себе не находила…
— Мы поругались, — выдаю я недовольно, оправдывая тот момент, почему он мне не звонил.
— Высказала ему про девушку? — быстро догадывается мой собеседник, проявляя явный интерес, и я отворачиваюсь от него. — И он выставил тебя во всем виноватой?
Какая прозорливость! Не зря ник получил.
Он усмехается, когда я бросаю на него гневный взгляд, говорящий все за меня.
Неужели я настолько предсказуема?!
— Да он из тебя веревки вьет, — уверяет меня мой психотерапевт.
Я не согласна. Взглядом выискиваю телефон. Не помню, где оставила его.
— Несмотря ни на что, мой подход действует. Ты забываешь о нем, переключаясь на другие вещи, а потом его становится все меньше в твоей жизни…
— Но меня также могла бы отвлечь моя подруга! — отвечаю я ему. — Кто угодно. Родители..
«Причем бесплатно, а не за бешенные бабосы».
Точно, переведу ему итоговый расчет с 15 % скидкой, сниму за поцелуи. Будет знать. Нет, с 20 %.
Я чуть не хихикаю в предвкушении. Посмотрим, кто кого!
Матвей в это время встает и поправляет свою задравшуюся футболку. Пиджак он снял еще на кухне.
Его взгляд не очень дружелюбный. Видимо, не понравился мой последний ответ.
Он идет в сторону коридора.
— Вперед. Звони им тогда. Я поехал. Отвлекут тебя на пару дней, потом снова прибежишь к своему ненаглядному. И пойдешь по новому кругу. Удачи.
И я все сильнее ощущаю, что он мне нужен.
Он вспылил или это ход такой?
Блин, я не понимаю, где манипуляция, а где он сердится. Что делать? Как реагировать? Размышляю.
Отвлекая меня от Кира Матвей действительно использовал нетипичные методы, но они сработали. Я меньше думаю о Кире. Определенно, там не только поцелуи в его арсенале..
Я уже не думаю, что Кирилл был прав вчера. Хотя утром была готова на коленях умолять его о прощении. Я так сильно боялась его потерять. А сейчас пришла холодная трезвость и осознание, что он об меня ноги вытирает, лишая меня своего мнения.
И опять же, я готова с этим мириться, понимая, что это неправильно. Мне реально нужна помощь.
Звонит телефон, прерывая мои размышления.
Кир! Я бросаюсь к нему.
В душе нарастает радость. Может быть он понял, что был не прав?
— Не бери! — рычит Матвей, выпрыгивая из коридора.
Ты же уходил! Вот и иди!
Бросаю на него сердитый взгляд, направляясь к смартфону.
Он выхватывает у меня из рук телефон, не давая нажать заветную кнопку.
— Эй! Отдай! — кричу я и бегу за ним, пытаясь отобрать звонящий аппарат.
Мелодия играет не переставая.
— Возьмешь трубку и я уеду, — вдруг неожиданно заявляет он, останавливаясь. — Больше меня не увидишь. Сиди тогда в муравейнике попой и радуйся тому, что тебя жалят…
Он бросает телефон на стойку, давая мне шанс принять решение.
Черт. Черт. Черт. Что же делать?
Я смотрю на фотографию Кира на экране, который ждет, когда я ему отвечу и переключаю взгляд на Матвея.
Он уже все понял по моему взгляду. Теперь точно уходит. Это уже не провокация.
Можно было бы ему ответить, помириться. И все. Нафиг этого доктора. Я люблю Кирилла!
— Кирилл звонит тебе, потому что беспокоится, почему ты сама ему не звонишь, — доносится до меня.
Матвей серьезно уйдет вот так и оставит меня одну?
— Матвей, постой. — кричу я ему и беру телефон в руку. — Я хочу, чтобы ты остался. Но я поговорю с ним.
Русоволосый мужчина смотрит на меня. Я замечаю, что он уже успел открыть входную дверь. И он кивает.
— Хорошо, — я вижу его недовольный взгляд. — В последний раз ты делаешь против моей воли что-то. Я покажу тебе, что ты не права. Сейчас ты возьмешь трубку, он надавит на тебя и вы все равно не помиритесь.
И приходит понимание. Он знал, что именно так поступлю. Был готов. Это какая-то демонстрация.
Я нажимаю на кнопку, но не успеваю, абонент уже сбросил звонок.