Люциан
Обычно понедельник был одним из моих любимых дней недели. Я был в своей обычной роли, в своей обычной империи, властвуя над каждым ничтожеством, попадавшимся у моих ног.
Мне нравилась безжалостность корпоративного бизнеса, поглощения и погони за официальным всемирным присутствием, так умело прикрывающее наше преступное присутствие. И все же в тот день мне это не вставляло. Трепет был для меня потерян под гнетом проклятого зуда другого удовольствия. Господи, этот проклятый зуд должен был прекратиться к чертовой матери.
Трентон Альто настаивал на встрече в эти выходные, стремясь догнать меня относительно успеха сделок с оружием и поставок девушек. Когда он позвонил, я удостоил его лишь одобрительным ворчанием.
Я весь день провел на совещаниях, слушая, как мои руководители докладывали последние новости, и мне было так скучно, что внутри все кипело от разочарования.
Хотелось крови семьи Константин и ничего другого.
Был уже поздний вечер, когда я, наконец, поддался непреодолимому искушению и просмотрел календарь Илэйн на неделю вперед. Она обновила его, пометив «Харриет» почти перед каждым мероприятием на неделе. В среду планировался еще один смехотворный глянцевый благотворительный концерт для сбора средств на образование малообеспеченных, и какой-то социальный ужин в четверг у Рузвельтов. В пятницу была назначена встреча со стилистом в каком-то дорогущем магазине дизайнерских платьев в Хеммингс и «девчачий день» после этого.
Суббота была простой. Простой, но расплывчатой.
Тристан.
Обсуждение того члена, без сомнения.
Мне предстояло посетить множество светских мероприятий. На четверг у нас был назначен вечер в казино Морелли. Я, Лео, Эллиот и Кит. Также у меня запланирован какой-то дерьмовый ужин с Хантером и его университетскими друзьями, где меня ждут только фальшивые улыбки и рукопожатия (будто мне есть какое-то дело до его друзей). А на субботу — ужин с родителями, на котором как обычно будем обсуждать происходящее в «Морелли Холдингс» и мой успех в руководстве компании.
Но мне не хотелось делать ничего из этого.
Когда я вечером, наконец, покинул офис, Хантер прислал мне сообщение.
Простое «новости?» и ничего больше.
Я точно знал, что он имел в виду.
Мой ответ был односложным. «Ничего».
И мгновенно последовал его ответ. «Спасибо, черт возьми, за это».
Я поддался, по крайней мере, некоторым своим желаниям и из «Морелли Холдингс» отправился прямиком в другое мое место. То, которое в попытке подавить некоторые из моих острых низменных желаний, мне следовало посещать чаще.
Когда вошел в бар «Буйные радости», Кларка видно не было, но я не пошел в подсобку, чтобы разыскать его. А направился прямо к столику у главной сцены и щелкнул пальцами, требуя немедленного обслуживания. Шлюхе не нужно было спрашивать, что я пью. Она подала мне минеральную воду на подносе, наклонившись так низко, что я разглядел ее декольте в почти ничего не скрывающем кружевном лифчике.
Я не стал сдерживаться, просто схватил ее за светлые волосы и потянул к себе на колени, уронив поднос вместе с моим напитком. В баре было тихо, если не считать звона разбитого стекла на кафельном полу, лишь несколько покорных шлюх суетились на танцполе, да несколько извращенных пар играли в свои игры в кабинках. Они повернулись, чтобы посмотреть, каждая пара глаз в этом месте искала зрелища, но я даже не заметил, просто сосредоточил свое внимание на шлюхе на моих коленях.
Ее поза была для меня, а не для зрителей.
— Прими, — прорычал я, и девка покорно захныкала. Она знала.
Мои ладони были твердыми и тяжелыми, я скользнул ими под ее мини-юбку и шлепнул несколько раз, довольно болезненными ударами, прежде чем потянул ткань и сорвал с нее трусики. Ее ягодицы уже порозовели и просили еще, и я дал это. Шлепал ее, и мои движения были пронизаны яростью, а сам сосредоточил взгляд на ее светлых волосах, почти не обращая внимание ни на что другое. Илэйн. Ее бедра были бледными, словно просили о мучениях. И я доставил их. Ее киска была влажной и умоляла о моих пальцах. И я сделал это.
Я растягивал ее до тех пор, пока она не напряглась и на начала шипеть проклятия, а затем вошел в нее кулаком по костяшки. Я заставил ее задыхаться и корчиться, извиваться животом на твердой выпуклости в моих штанах.
Илэйн.
Я хотел Илэйн. Я представлял себе мою маленькую белокурую игрушку Константин, закованную в цепи и принимающую мою ярость. Представлял ее истерзанные ею самой бедра — это было ничто по сравнению с теми мучениями и красивыми кружевными узорами на ее плоти, которые я мог бы нарисовать своим хлыстом и плетью.
Я продолжал растягивать и шлепать девушку на коленях, впитывая вид ее светлых волос вокруг моих пальцев. Да, ей было больно, но, блядь, ей это нравилось. И моей хорошенькой сучке Илэйн это тоже понравится — маленькая мазохистская куколка с красивыми испуганными глазами.
Я щелкал по клитору шлюхи, которая извивалась на моих коленях, тяжело дыша, сводя ее с ума, пока та не застонала. Потом остановился. Я закончил с ее удовольствием.
Затем заставил ее опуститься на колени, ее волосы все еще были накручены на мою руку, когда я расстегнул ремень, желая освобождения, прежде чем причинить ей еще больше боли.
Но нет.
Глаза, смотревшие на меня, не принадлежали Илэйн Константин.
Дрожь ее губ не была страхом Константин.
Мой член напрягся, но не хотел женщину, сидящую у моих ног. У меня потекли слюни, но не из-за девушки, готовой отдаться мне.
Я оттолкнул ее от себя, оставив задыхающейся на полу, не обращая внимания на осколки стекла, лежащие там. Она поморщилась от того, что один кусочек порезал ей палец. К счастью для нее только один.
— Еще минеральной воды, — рявкнул я, а она несколько секунд еще поерзала, переводя дыхание.
— Да, сэр. Конечно, сэр. Извините, что уронила Ваш напиток, мистер Морелли, сэр.
Она не пыталась возражать мне. Никто здесь никогда этого не сделал бы.
Разбитое стекло у моих ног напомнило мне о грохоте кружек на полу в той дыре, называемой квартирой, когда Илэйн слетела с катушек. Я чувствовал этот запах. Ее запах. Ее вкус.
Блядь, это была она, она, она. Всегда она, она, она, пронзающая мое непристойное сознание.
Я выпил минеральную воду, когда ее принесли, изо всех сил стараясь сосредоточиться на людях в комнате вокруг меня. Точнее, на их действиях. Я пытался сфокусироваться на свисте хлыстов и воплях боли вокруг. Пытался смотреть на сабмиссивов, закованных в цепи, и почувствовать хотя бы дрожь желания от того, что они корчатся в агонии в моих руках.
Но нет. Нет, нет, нет, черт возьми.
Перед моими глазами стояла только одна белокурая сучка, которую мне хотелось заковать в цепи. Звенел только один женский плач, который я хотел услышать.
Я был человеком, который всегда брал от жизни то, что хотел, и когда хотел. И не знал ничего, кроме собственного успеха, чего бы мне это ни стоило. Я взбирался на любую гору, какой бы высокой или крутой она ни была, каким бы дерьмовым и трудным ни был этот подъем.
Хотел взобраться на Илэйн Константин и разорвать ее на части на спуске.
Я хотел владеть ей. Причинить ей боль. Уничтожить ее.
Эта драгоценная женщина принадлежала мне. Мне нужно было увидеть ее снова. Скоро.
Я даже не стал дожидаться встречи с Кларком, прежде чем встал и покинул «Буйные радости». И набрал Трентону еще до того, как вышел на тротуар.
— Что, босс? — спросил он, и я ответил.
— Мне нужны два ключа, и они нужны мне прямо сейчас.
— От каких замков?
— Наружная дверь апартаментов и внутренняя дверь квартиры.
— Нет проблем. Где?
— Встретимся в Даунтауне, у многоквартирного дома на задворках Гаол-стрит, с дерьмовым наружным освещением.
— Даунтаун? Ты серьезно?
— Просто, черт возьми, доберись туда, — ответил я.
— Уже в пути, босс.
Мой шофер ждал возле клуба, но мне не хотелось ехать туда на машине, которой там не место. Поэтому вызвал такси, хотя и не привык к дешевой, вонючей коже, и мы направились в дерьмовую часть города.
Трентон уже ждал, когда я добрался туда. Я успел захлопнуть за собой дверь такси, но мой менеджер преступного мира не стал дожидаться моего приближения, а просто встретил меня на тротуаре.
— Какого черта ты делаешь здесь, в этой дыре, Люциан? Просто дай мне знать, кто и что должен, и я со всем разберусь.
— Дело не в деньгах, — сказал я. — Мне просто нужны эти два ключа.
Он непонимающе посмотрел на меня.
— Какого хрена тебе понадобились ключи от этой дыры?
Мой взгляд, должно быть, ощетинился злобой, чтобы скрыть стыд унижения.
— Какого хрена ты осмеливаешься вмешиваться в мои дела? Просто дай мне это гребаные ключи.
Он пришел в себя, отступив с «конечно, извини, да», прежде чем шагнул прямо к главной двери.
У Трентона было много полезных навыков, но взламывание замков было тем, в чем ему не было равных. И когда вы десятилетиями вскрываете замки, вы, как правило, накапливаете внушительную коллекцию отмычек. И у Трентона их было множество.
— Похоже на шестнадцатый, — проговорил он, прежде чем вытащить из кармана связку ключей. Он выбрал один, вставил в замок, и дверь открылась. Так просто. Оказавшись внутри, он снял ключ с кольца и положил его мне на ладонь.
— Дальше? — спросил он с довольной ухмылкой.
Я повел его наверх и по коридору к седьмой квартире.
— Номер три, в этом нет никаких сомнений, — сказал он, вывернув ключ из кольца, и бросил его мне в руку, даже не попробовав.
Я вставил ключ в замок, и он повернулся с бесшумной легкостью. Мою кожу покалывало, как и яйца, когда я толкнул дверь, надеясь какой-то извращенной частью меня, что Илэйн была там, свернувшись калачиком в постели. Конечно, ее там не будет. Она, вероятно, была в своей собственной печальной маленькой части комплекса семьи Константин, отключилась с выпивкой в руке и снегом (примеч. сленговое название кокаина), виднеющимся в ее ноздрях.
Я вошел внутрь и, конечно же, квартира была пуста. Темная. Жалкая.
Бесполезная.
Я включил свет и вспомнил блондинистую сучку, стоявшую в коридоре среди безвкусных безделушек своей подруги, выглядевшую так чертовски потрясающе в своем страхе.
Трентон все еще колебался, когда я повернулся к нему лицом, без сомнения все еще пытаясь понять, что, черт возьми, происходит.
— Теперь можешь идти, — сказал я.
Он уставился на меня, склонив голову набок.
— Как давно я работаю на тебя, босс? — спросил он. — Двенадцать лет, да? Как минимум, двенадцать лет.
— Достаточно долго, чтобы понять, что тебе нужно держать свои мысли там, где им место. В твоей толстой черепушке, пока я не раскроил ее.
Он знал, что я не сделал бы это без серьезной на то причины, не такой, как я сделал бы с любым другим, стоящим на его месте. Мы были знакомы достаточно долго, чтобы знать черты и манеры друг друга. Я полагался на Трентона Альто, даже если не хотел этого. И он знал это.
— Двенадцать лет, а я все еще не знаю, как ты работаешь. Ты чертовски загадочен, Люциан Морелли. Даже по меркам семьи Морелли.
Мне удалось ухмыльнуться ему.
— Перестань пытаться понять это. Тебе же лучше в долгосрочной перспективе.
— Не сомневаюсь, — ответил он и ушел.
Дверь за ним закрылась, а я стоял в тишине, вдыхая воздух этого места. Напротив меня был дерьмовый гобелен — кричащая синева с мультяшным китом у корабля. Фотография ухмыляющихся идиотов висела на дальней стене у кухонной двери. Я подошел ближе, гадая, кто из этих идиотов был подругой Илэйн.
Пол на кухне был вычищен, разбитые кружки аккуратно убраны в мусорное ведро. На ковре не осталось никаких следов крови от еще одной попытки самоповреждения после того, как я ушел.
Я сел на диван в гостиной, где сорвал с нее платье, и уставился на пустое место на полу.
Мне было интересно, как часто она бывала здесь, заглушая все дерьмо в своей жизни, от которого она так решительно отказывалась. Потом я задумался и об этом тоже.
Что такого было в Илэйн Константин, что она так сильно презирала? Что заставило ее так сильно двинуться головой?
Это было не мое дело, и не стоило и секунды моего времени. Мне не следовало находиться в радиусе и пяти километров от этого места, не говоря уже о том, чтобы сидеть на диване какой-то неудачницы, думая о женщине, чей последний вздох должен был давно уйти, взятый моими собственными руками.
Было уже далеко за ранние утренние часы, когда эта мысль покинула меня на сегодня. Я даже не осознавал, что жду ее, пока не понял, что она действительно не придет.
Конечно, она не пришла. Какого хрена ей приходить в эту лачугу, когда у нее был Бишоп-Лэндинг? Черт знал, зачем она вообще тут оказалась.
Я выключил свет и направился к выходу.
Я ненавидел себя за свои оправдания за то, что хотел ее киску, потому что именно это я и делал. Лгал самому себе. Лгал себе о том, как сильно я хотел ее хорошенькую маленькую щелку.
Нахер. Нахер все это.
Нахер мое собственное гребаное дерьмо.
Я снова и снова проверял ее календарь, ожидая, пока за мной заедет еще одно вонючее такси. Вечер среды. Пометка о долбанном благотворительном вечере для сбора средств на образование малообеспеченных смотрела на меня с экрана моего мобильного. Черт возьми.
Он упоминался во множестве сообщений местных СМИ, когда я искал местоположение «Действия во имя правды», и их ежеквартальный аукцион.
Блядь!
Я быстро двигал пальцами по экрану, опережая мысли, не заботясь ни о чем, кроме охоты на эту сучку из семьи Константин. Я зарегистрировался на это торжественное мероприятие, за столиком в центре зала, вбивая имя, которое так хорошо знал.
Теренс гребаный Кингсли собирался участвовать в аукционе, и на этот раз он будет там, чтобы его увидел весь мир, а также та единственная женщина, на которую я хотел претендовать.