Лукреция чувствовала себя дурно. Август в Неаполе быть чуть менее жарким, чем июль, но все равно невыносимым. Казалось, что температура в городе хочет добить ее, наказать за то, что она позволила отношениям с Витторио так далеко зайти. Неаполь казался ее личным котлом в аду, в котором она горела за свои грехи. Медленно сгорала и от страсти, и в наказание за нее.
Совесть внутри кричала, что она поступала неправильно. Но долго избегать Витторио не получалось. Как сильно она пыталась не оставаться с ним наедине, он искал предлоги, чтобы они оказались вдвоем. И противостоять этому было бы проще, не тяни ее к нему.
Улыбчивый, доброжелательный Витторио казался солнцем. Теплым, согревающим, ласковым. Хотелось прижаться к его груди, почувствовать, как длинные пальцы скользят сквозь волосы, поглаживая ее, как чувственные губы целуют шею, плечи, ключицу, постепенно спускаясь все ниже.
Но как Икар увлекся полетом, позабыв наставления отца, она увлеклась Витторио. Интуиция подсказывала, что это лишь вопрос времени, когда она подлетит к солнцу слишком близко, потеряет крылья и рухнет вниз, но уже ничего не делала, чтобы это избежать.
— Когда ты пригласила меня на завтрак, Лу, то я ожидал не этого…
Голос Нико даже напугал Лукрецию. Вздрогнув, она сжала кулаки сильнее и вспомнила, что сжимала вешалки с платьями, а брат у нее в гостях.
— Напомню тебе, что я священник, а не стилист… Для этого могла бы пригласить маму. Она бы не была против помочь тебе выбрать платье на открытие музея.
От мысли, что мать окажется у нее дома, Лукреция почувствовала холодок по коже. Казалось, что квартира бережно хранила все воспоминания о ее отношениях с Витторио. Лукреция осматривала спальню и, словно в кино, видела, как они занимались сексом у нее в постели. Как, оказываясь сверху на Витторио, она любовалась его телом, напоминающим «Давида» Микеланджело. Как делала наброски с обнаженным Витторио, ругалась на него и при этом смеялась, стоило ему шевельнуться и начать дурачиться.
Казалось, что, как все эти картины возникали перед ней, они возникнут и перед матерью, которая роман с женатым мужчиной точно не одобрит.
— Но я же тебя кормлю за это, — в свою защиту сказала Лукреция. — Сварила тебе кофе, сходила за чамбеллой. С апельсинами. Как ты любишь.
— За это спасибо, — поблагодарил Нико.
— И мама бы стала расспрашивать о Марко. А я этого не хочу, — призналась Лукреция, по очереди прикладывая к себе два платья. — Это или это? Хочу выглядеть элегантно, но в меру сексуально.
Ей снова вспомнилась Сандра — одна из самых роскошных женщин, которых Лукреции довелось видеть. Витторио говорил, что это типичный политический союз. У него было все, чтобы стать мэром: чистая репутация, ум, желание, располагающая внешность и добрая улыбка, которой верили люди. У нее — уважаемая обеспеченная семья, которой не хватало лишь политического влияния, и все знания и навыки, чтобы выжить в светской среде любого уровня.
Критерии, по которым Витторио подходила и Лукреция, не занимайся ее семья организованной преступностью.
— Нуу…
Нико даже перестал жевать, смотря на платья. От того, как он растерялся, Лукреция искренне улыбнулась. Он напомнил ей героя из мультфильмов «Дисней». Большие карие глаза, пушистые длинные ресницы, ямочки на щеках, мягкие черты лица и черные кудрявые волосы. Нико определенно был красавцем. Он сидел перед ней в черном брючном костюме, закрывающем все тело, но все равно можно было оценить складность его фигуры, высокий рост, широкие плечи. Если бы не белая колоратка, то, наверное, и сама Лукреция забыла бы, что перед ней падре, искренне преданный делу в свои всего-то двадцать восемь лет.
— Черное, мне кажется, слишком открытое для музея. Наверное, лучше то… темно-красное…
— Бордовое, — поправила Лукреция, смотря на платья.
Черное было восхитительным: длинное, по фигуре, две тонкие лямки были на плечах, а третья шла от груди за шею, проходя через открытую спину. Платье держалось на теле надежно, но создавало противоположный эффект.
Бордовое было скромнее. Тоже длинное, широкие лямки на плечах, скромные разрезы по бокам. Красиво, но не цепляло, как первое.
— Бордовое, — исправился Нико и, усмехнувшись, добавил: — В следующий раз приглашай маму. Рано или поздно, тебе все равно придется с ней говорить. Даже я заметил, что ты много общаешься с Марко в последнее время.
— Ты это заметил, потому что в церкви постоянно сплетничают, — ответила Лукреция, положила платья на кровать и села с ее другой стороны рядом с Нико.
Тяжелые мысли в голове вспыхнули с новой силой. Женатый Витторио, свободный Марко, которого она знала всю жизнь. Который был ей приятен во всех планах. Отношения с которым осчастливили бы всех. Наверное, даже ее.
— Ты в порядке, Лу? — Вопрос Нико снова вернул Лукрецию в реальность из плена собственных безрадостных мыслей. Не совершает ли она самоубийство, пытаясь познать солнце? Или это то, что ей надо прежде, чем она выйдет замуж за Марко или кого-то вроде него? — Что у тебя происходит?
«Сплю с женатым ставленником Марко и пытаюсь договориться с совестью», — про себя ответила Лукреция.
Она потянулась за чамбеллой и оторвала себе кусок. Как объяснить это Нико? Брат казался ей существом с другой планеты. С самого детства он был самый тихий, скромный. Просто жил в своем мирке, читая книги и ухаживая за лошадьми. Никто не удивился, когда он решил изучать богословие в «Папском Григореанском университете», а потом пошел в семинарию. Она даже не удивилась, когда он признался, что у него никогда не было секса. Физическая сторона чувств просто не вызывала у него интереса. Милый, застенчивый, добрый, всегда готовый помочь. Как будто бы Цветочка из «Бэмби» рисовали с него.
— Если не готова говорить, то все в порядке, — мягко продолжил Нико, — но я вижу, что тебя что-то гложет. Если хочешь поговорить, то я здесь. И это останется между нами.
Его голос звучал мягко, спокойно, словно укрывал одеялом. Лукреция смотрела в наполненные искренней заботой глаза брата и все отчетливее понимала, что Нико, возможно, единственный человек, которому она могла открыться и чувствовать себя в безопасности.
— Как тайна исповеди? — уточнила Лукреция.
— Предполагалось, что как разговор с братом, но если тебе будет спокойнее, то можешь исповедаться, — мягко заметил Нико. — Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди…
— Боюсь, что не помню, когда ходила на исповедь в последний раз… — заметила Лукреция, виновато улыбнувшись.
— Говори уже, — протянул Нико, потянувшись за чамбеллой.
Лукреция взяла свою чашку с прикроватного столика, сделала глоток и поняла, что кофе остыл. Проглотив неприятную жижу, она рассказала о первом поцелуе в Витторио в ратуше, о ее попытках избегать его, о том, как в летний вечер все вышло из-под контроля прямо в музее в Секондильяно. И как все продолжалось до сих пор.
Нико внимательно слушал, периодически кивая, а Лукреция продолжила пить холодный кофе. Чем ближе оказывался момент, когда брат начнет говорить, тем волнительнее становилось Лукреции. Словно чья-то рука уже схватила ее внутри и вот-вот сожмет в кулак грудную клетку, сердце и легкие.
— И тебя это устраивает? — неожиданно для Лукреции спросил Нико. — Прятаться, врать и… так строить отношения.
Вопрос, о котором она не хотела думать, но который постоянно витал в воздухе. Лукреция поставила чашку на блюдце и внимательнее вгляделась в брата, пытаясь найти оттенки хоть каких-то эмоций на его лице. Но Нико сидел невозмутимо, смотрел все с той же братской любовью, с которой смотрел с самого детства. И как не быть с ним откровенной?
— Я… не знаю. Последний месяц-полтора я вся на нервах большую часть времени, — призналась Лукреция. — Эти тайные встречи, работа в ратуше, Сандра, риски и… планы Марко на него. Я начинаю дергаться от звонков, от пауз в разговоре. Начинает казаться, что именно сейчас что-то произойдет. И самое печальное, что нельзя в любой момент встретиться, созвониться, выговориться. Но когда мы остаемся вдвоем, то все хорошо. Я успокаиваюсь. А потом начинаю думать, куда это приведет, и…
Речи о разводе с Сандрой даже не шло. Да и дочь дона Монтенелли не лучшая кандидатура в жены политику. Оставалось лишь порвать отношения или идти по стопам Мэрилин Монро. Но оба варианта одинаково не хотелось использовать.
Лукреция вдруг почувствовала, как Нико обнял ее, и с охотой прижалась к нему, обнимая в ответ.
— Я так рада, что наконец все рассказала кому-то, — призналась Лукреция. — Мне нужно было выговориться. Спасибо.
— Всегда к твоим услугам, Лу, — тише произнес Нико и поцеловал ее в затылок. — Думаю, что очевидных советов мне давать не стоит? — Лукреция кивнула, не отрывая головы от груди брата. — Тогда возьми паузу: без встреч, свиданий, разговоров. Съезди куда-нибудь на неделю-другую. Позаботься сначала о себе, своем состоянии, а потом сможешь принять правильное решение. Ты знаешь, как нужно поступить. Просто пока не находишь сил для этого. И лучше рассказать Марко. Может, он что-то предпримет.
Лукреция отстранилась от Нико и согласно хмыкнула. Может, правда послушать его совет? Проект с музеем завершен. Лето подходит к концу. Наверняка Санто и Марко отнесутся с пониманием к ее просьбе немного отдохнуть. Но как отнесутся к роману? Даже от мысли, что они узнают, стало не по себе.
С этими мыслями Лукреция ехала в музей. В выборе платья она тоже решила послушать Нико. Пусть бордовое нравилось ей меньше, она надела его, босоножки в тон и завила кудри, уложив распущенные волосы на одну сторону. Вечер не обещал быть долгим. Возможно, она сможет поговорить с Санто и Марко после приема, утром собрать чемодан, а в обед уже поехать в Монтальчино.
Оказавшись на месте, Лукреция с интересом и улыбкой стала осматривать людей. Их оказалось много. Служащие в ратуше смешались с местными из Секондильяно. Кажется, были даже туристы.
Лукреция наблюдала, как коллеги общались с людьми, как местные принарядились для открытия, и улыбнулась шире. Экскурсоводы, готовые рассказывать обо всем, комнаты для мастер-классов для детей и взрослых. Если кто-то захочет чем-то себя занять, то у него будет для этого возможность.
Смотря на ажиотаж, Лукреция поубавила пыла в своем стремлении уехать. Захотелось увидеть, как будет реализовываться их план, будет ли такой же интерес спустя пару недель.
— Лукреция…
Голос Витторио вывел ее из мыслей.
— Я уже волновался, что ты не приедешь, — продолжил он. — Прекрасно выглядишь.
— Спасибо. Ты тоже, — ответила Лукреция, осматривая темно-синий костюм, наверняка сшитый на заказ: брюки и расстёгнутый пиджак, сидящее идеально, гладко выбритое лицо и волосы чуть небрежно зачесанные назад. — Затянулся завтрак с Нико, сдвинулись все дела.
— Понятно, — с улыбкой ответил Витторио.
Лукреция чувствовала, как его взгляд гулял по ней: ненасытный, жадный, от которого ее снова бросало в жар, а тело натягивалось как струна. Перед Лукрецией снова возникли слишком яркие образы, от которых перехватило дыхание.
— Поздороваюсь со всеми, — слишком резко произнесла Лукреция, делая шаг вперед.
Она шла, аккуратно обходя людей, но поняла, что предпочла бы сейчас вино, а не общение. Официанты подавали лишь шампанское, но Лукреция была уверена, что в комнате отдыха персонала есть что-то еще.
Коробки с шампанским, городская одежда на стульях, сумки. Лукреция вспомнила, что обслуживающий персонал для открытия расположили тут, и поняла — она вряд ли найдет тут приличную выпивку.
Выйдя из комнаты Лукреция оказалась в коридоре и вдруг снова увидела Витторио.
— Быстро ты со всеми поздоровалась, — беззлобно усмехнулся он.
— Решила сначала выпить что-то приличное, — ответила Лукреция.
Витторио сделал шаг вперед, от чего Лукреция попятилась и оказалась прижатой к стене. Горячие ладони легли ей на талию, обжигая голую кожу в разрезах по бокам. Она положила руки ему на плечи, немного отстраняя, и огляделась по сторонам. Коридор пустой. Кажется, здесь действительно только они. Из шумов только дыхание Витторио.
— Не волнуйся, — целуя Лукрецию в шею, прошептал он: — Сюда никто не придет.
Не успела Лукреция ответить, как Витторио поцеловал ее в губы. Жадно, словно ждал этого момента годы. Бесцеремонно проникая языком ей в рот, время от времени покусывая губы.
Лукреция ощутила, как температура ее тела поднялась. Словно она в один момент взмокла от корней волос до кончиков пальцев на ногах.
— Я так скучал по тебе, — в губы прошептал Витторио и резко развернул Лукрецию спиной к себе.
Она оказалась зажата между ним и стеной. Руки Витторио спустили лямки платья с ее плеч, в ягодицы упирался стояк. Лукреция чуть шире расставила ноги и наклонилась вперед, чувствуя, как Витторио задирал ей юбку. Как поглаживал бедра, избавляясь от ненужного белья, пока она послушно поднимала по очереди ноги, чтобы он снял с нее трусы.
Упершись ладонями в стену, Лукреция искала за что ухватиться, но ничего не было. Каблуки компенсировали разницу в росте, и было почти удобно. Но первый резкий толчок все равно заставил ее скрести ногтями стену, словно кошка.
Лукреция нагнулась сильнее, Витторио вошел глубже, от чего она не сдержала сон. Одна рука ухватила ее за грудь, пролезая в вырез, другая — коснулась головки клитора. Мимолетно, словно случайно. Словно в противопоставление члену, который входил-выходил во все более бешеном ритме.
Лукреции стало жарко от платья. От волос. Дурно из-за нехватки воздуха. В руках ощущалась слабость. Ей казалось, что она сползала вместе с ладонями по стене, теряя все точки опоры. Витторио сжимал грудь, сдавил пальцами клитор, начав двигать им вверх-вниз.
Ноги казались ватными. Тело воздушным. Все ощущения сконцентрировались лишь на одном. Чавканье. Стоны. Рваное дыхание. Невыносимая жара. Почти пламя, словно на месте, где они стояли, вспыхнул костер, от еще более неистового темпа Витторио.
Словно пламя было внутри нее. Горел внизу живота. Расходился по всему телу, чтобы устроить взрыв, уносящий за собой все живое в радиусе нескольких километров.
Лукреция почти закричала, но вдруг впечаталась лицом в стену, ощущая на себе тяжесть тело Витторио.
— Тише, мое солнце, тише.
Губы Витторио касались мочки, раковины уха. Легкие укусы смешались с влажными поцелуями, по внутренней стороне бедра неприятно текло. Лукреция попыталась задрать лямки платья, но пальцы дрожали. Как и колени. Наверное, не держи Витторио ее за талию, она бы и вовсе уже сидела бы на полу.
— Как же я по тебе скучал…
Лукреция улавливала обрывки фраз, которые Витторио произносил в бреду. Казалось, что все ощущения были сконцентрированы лишь на физическом. Она не сопротивлялась, когда она снова обернул ее лицом к себе. Когда нежно поцеловал сначала в скулу, потом в щеку, потом в губы.
Легко. Трепетно. Ласково. Словно извинялся за возможную грубость.
— Мне пора вернуться в зал.
Еще один поцелуй в губы. Шаги. Лукреция как в замедленной съемке наблюдала за его уходом, вспоминая, принимала ли сегодня утром противозачаточные таблетки и осматриваясь в поисках трусов.
Прошло несколько минут. Лукреция успокоила себя, что пила таблетку прямо перед приходом Нико, но трусы так и не нашла. Видимо, Витторио унес их с собой, наверное, засунув в карман пиджака, как это бывало ранее.
Он уже стоял с Сандрой и говорил с какой-то парой. Мужчина, кажется, тоже был из ратуши. Немного старше. Его жена блекла на фоне Сандры, но в целом была ничего. Беседа шла легко и непринужденно. Вскоре Сандра подняла бокал шампанского, видимо, предлагая тост. Витторио засмеялся и поцеловал ее щеку.
Лукреция наблюдала за этим со стороны и снова вспомнила, что хотела выпить что-то крепче шампанского. Ее ждут безлюдные коридоры, а не разговоры в открытую на приемах с друзьями и коллегами. И сейчас эта мысль в голове пронеслась особенно ядовито.