Серега доволен, что спас отца от голода. Голодный не поработаешь, он по себе это знает.
Бабушка куда-то ушла. В доме тишина. Серега достает фанеру, которая ему служит вместо стола, кладет на нее тетрадь и начинает рисовать. Удачнее всех у него получается отец. Пожалуй, потому, что у него густые широченные брови и нос с горбинкой. На бумаге оживает отец. В руках Сереги карандаш послушно выводит грустного человека. Вот он опускает уголки его губ, суживает глаза и удлиняет и без того длинный нос отца. Второй рисунок: отец с набитым ртом в поле у стога сена, в руках держит кусок хлеба.
Наконец наступил вечер. Серега и кашлять перестал, а бабушка все равно дает ему кружку кипяченого молока с медом и силком заставляет его пить. Открывается дверь, и входит отец. Его ресницы белые от инея.
- Как, Серега, выздоравливаешь? - бодро спрашивает он, а сам почему-то прячет глаза.
- Ага. - Серега обрадовался приходу отца. Он слезает с печки и обувает валенки, пусть бабушка видит, как он бережет свое здоровье.
Вскоре с фермы вернулась мама, ее ресницы тоже покрылись инеем.
Серега соскучился и по ней. Отец сделался добрым и каким-то чересчур суетливым, будто сразу всем хотел сделать хорошее. Он то и дело брался помогать маме, даже сам пошел поить корову. А мать хоть и старалась показать, что ей все это ни к чему, но Серега видел, как на ее лице мелькнула еле заметная улыбка. "И они соскучились друг по другу", подумал мальчик. Он сел к столу и открыл тетрадь - совсем забыл про ямочку на подбородке отца и теперь стал старательно выводить ее карандашом.
Отец вернулся в избу, поставил ведро в угол и подошел к Сереге.
- А ну, покажи, что там намалевал?
Серега аккуратно вырвал из тетради два листочка и подал отцу.
- Это тебе, насовсем. - Он лукаво посмотрел на отца.
Тот стал рассматривать первый рисунок. От удивления его широченные брови поднялись на лоб. А когда увидел второй рисунок, вроде даже покраснел немного:
- Ну, чертенок, сообразил! Будто следил за мной...
"Чертенок" - прозвучало ласково, и Серега во весь рот заулыбался.
Потом отец по-мужски кладет руку на его плечо и просит:
- Ты уж никому не говори.
Серега понимающе кивает головой.
Бабушка в это время накрывала стол, а сама говорила сыну:
- Ты, Миша, береги себя на работе, как бы чего не вышло. А то в обед соснула на часок, и сон недобрый приснился...
Серега с отцом переглянулись и заулыбались, словно заранее знали, что у бабушки смешной сон.
ПЯТНИСТЫЙ КОТЕНОК
Виктор Офтин принес в класс котенка. Книги из портфеля выложил в парту и сунул в него котенка.
Шел урок истории. Неожиданно рассказ о римлянах был остановлен мяуканьем. Ученики рассмеялись, а Нина Петровна так рассердилась, что ее рука затряслась и выронила указку.
Виктор просунул руку в портфель, пытался зажать рот котенку, чтобы не дать мяукать. Но тот так впился когтями в его руку, что Виктор громко ойкнул и выдернул руку обратно. На коже от когтей котенка остались кровавые следы.
Нина Петровна подошла к парте Офтина и велела встать с места. Она отстранила Виктора и сама достала портфель.
Котенок замяукал еще жалобней.
- Ну-ка, пошли со мной, Офтин, - сказала учительница голосом, не предвещающим ничего доброго.
Когда они завернули за угол, Виктор понял, куда они идут. Раз до "кабинета" дошло дело, не миновать ему беды. Директор был очень строгим, и его боялись все ученики.
Нина Петровна приоткрыла дверь.
Виталий Яковлевич сидел за столом и что-то писал.
- Р-разрешите? - спрашивает учительница.
Директор кивнул головой и продолжал писать, но вскоре рука его замерла, он прислушался и удивленно вскинул брови.
Это снова замяукал котенок.
- Что такое? - сердито спросил он, его густые белые брови сомкнулись, из-под них выглянули строгие глаза.
Нина Петровна хотела было поставить портфель с котенком на директорский стол, но на ходу раздумала и поставила его на пол.
- Вот, поглядите сами, вместо книг принес в школу котенка. - Тонкий голос Нины Петровны напоминал мяуканье.
- Книги в парте, - пробормотал Виктор, но сразу понял: заговорил зря, все равно не спасти себя. Он опустил глаза, ему стало тоскливо. Представил, как сейчас учительница уйдет, а Виталий Яковлевич каким-нибудь образом накажет его, обязательно накажет. Но, услышав голос директора, Виктор вздрогнул. "Позвать родителей, - сказал тот и, видимо, вспомнив, чьих он родителей, добавил: - Мать".
- Зачем маму? - задрожал голос Виктора. - Она сама дала мне котенка...
- Вот и спросим ее, зачем она сунула котенка в твой портфель, выходя, как показалось Виктору, злорадно улыбнулась Нина Петровна.
В кабинете стало тихо-тихо. Витя ждал, что вот-вот строгий голос директора нарушит тишину, ибо сейчас в его положении молчать никак нельзя. Но котенок опередил директора и нарушил тишину первый. Он замяукал и стал царапать стенку портфеля. Портфель свалился набок, из его угла высунулась голова котенка, затем, усиленно работая лапками, он выбрался сам. Оказавшись на воле, котенок принялся удивленно разглядывать своими ярко-зелеными глазами присутствующих. Сам он был весь в черно-белых пятнах, даже на белой мордочке красовались два черных пятнышка.
Директор с интересом смотрел на малыша. Брови его разомкнулись, лицо ожило.
- Ты откуда взял такого смешного котенка?
Виктор не ответил; что теперь говорить, когда вот-вот откроется дверь и войдет мать.
Котенок подбежал к ногам большого человека и стал головой тереться об его ботинки, словно этим хотел растопить директорское сердце. Виталию Яковлевичу, казалось, неловко было от такой ласки, и он переставил ноги на другое место. Но котенок последовал за ними и опять начал ластиться.
"Вот, глупенький, нашел чьи ботинки чистить". - Витя готов был прогнать котенка, но что-то удерживало его.
- Ваша, что ль, кошка окотилась? - снова спросил директор, словно и не заметил, что на его первый вопрос не ответили.
- Наша, - нехотя ответил Виктор.
- И тебе не жалко его мучить?
Виктор молчал.