— А также в растения… — добавил Олег серьезно.
— Вот, так… — согласился Саня под дружный хохот класса.
— Садитесь, — сказала Анна Ивановна. — Елизавета Васильевна заболела.
По классу прокатилась волна: улыбки, радостный шепот и вообще — полное одобрение. Анна Ивановна усмехнулась.
— Вот счастье-то… Вой сколько радости! Заболел учитель — хорошо. А уж если бы помер, так и совсем лучше некуда? Так, что-ли?
— А чего хорошего? — отозвался Олег. — Умрет — другого пришлют.
Глаза Анны Ивановны сузились. На лице — ни следа улыбки. Она сурово посмотрела на Олега. Тот отвел глаза в сторону. Переборщил — сам понимает.
— Ляпнул? — спросила Анна Ивановна.
— Ага, — согласился Олег.
— Понял?
— Понял.
— Вот и прекрасно, — сказала Анна Ивановна. — Время у нас еще осталось. Решим две задачи к контрольной работе.
Класс зашевелился, ребята стали прятать одни тетради, доставать другие.
— А где моя тетрадь по русскому? — возмутился Игорь. — Кто взял с парты тетрадку? Опять ты взял, Кукин?
Кукин, кося взглядом на Анну Ивановну, пустил по партам тетрадь.
— Я просто так взял, свериться, — все так же глядя на Анну Ивановну, прошипел Кукин.
— Ох, Кукин… — сказала Анна Ивановна. — А ведь напрасно списывал-то. Не будет русского.
— Дак… зря… в общем… — с натугой проговорил Кукин.
— И не надоело тебе чужим умом жить? Никого ведь не обманываешь, себя разве только.
У Кукина на все замечания — один ответ. Вот и сейчас: не успела Анна Ивановна договорить, а он уже тянет басом:
— Я больше не буду, Анна Ивановна…
Анна Ивановна только рукой махнула:
— Да будешь… Доска почему не вытерта? Кто дежурный?
Кукин старается учителям глаза не мозолить, сидит всегда тихо. А тут, как назло, он еще и дежурный. Хочешь не хочешь, надо вставать.
— А я…
— Что ж, тебе времени не хватило?
— Забыл…
— Не успел, — поправила Анна Ивановна. — Ты же всегда в последнюю минуту списываешь.
— Ну да… — покорно согласился Кукин, — А на другой стороне чисто, Анна Ивановна.
— Садись.
Доска в классе поворотная: исписал одну сторону, можно не стирать — пиши на другой. Повернула Анна Ивановна доску, и сразу за спиной ее засмеялись. Сначала негромко, потом дружней. Что-то на доске нарисовано очень смешное. Рисунок крупный — вблизи не разберешь. Анна Ивановна отступила назад. Нарисованы две головы — мальчик и девочка. Губы вытянули навстречу друг другу, будто собираются поцеловаться. Под девочкой написано «А», под мальчиком «В». Между ними жирный плюс.
Медленно повернулась Анна Ивановна лицом к классу. Смех стих, но лица сияют. Не каждый день выдаются такие развлечения.
Не успела Анна Ивановна ничего сказать, вскочила Аня.
— Анна Ивановна, я хочу пересесть на другую парту!
— Погоди, Аня.
— Когда мы с вами разговаривали, вы знали об этом рисунке? — спросила Анна Ивановна.
— Нет! — дружно прогудел класс.
— Но ведь не сам же он появился?
— Не сам, — согласились ребята.
— Тогда вот что, — сказала Анна Ивановна. — Художник этот пускай подойдет ко мне, когда наберется смелости. Сроку даю неделю. Не придет — я его сама разыщу, это я вам твердо обещаю. А мы с вами будем считать, что эта шутка окончена. Договорились?
— Договорились, — ответил класс вразнобой.
— Вот и прекрасно, — сказала Анна Ивановна, а сама в упор посмотрела на Кузнецова. Тот, конечно, понял, что на этот раз его предупреждают серьезно и окончательно. Это видно хотя бы потому, что он отвел глаза и сторону и принялся внимательно изучать белый, без единого пятнышка потолок.
— Кукин, к доске!
Кукин с готовностью вскочил.
— Стереть, Анна Ивановна?
— Нет, решать, Кукин.
С видом обреченного Кукин подошел к доске, и грустная его физиономия навела Анну Ивановну на мысль, что все улажено, все вошло в свое обычное русло.
— Вы думаете, рисунок на доске и письмо — дело одних рук? — спросил директор.
— Возможно.