Утро ворвалось в мой сон запахом какой-то очень вкусной еды. Открыв глаза, я долго соображала, чем же это так обалденно пахнет, пока Алька, сонно улыбаясь не протянула.
— Блинчики кто-то жарит.
Точно, в комнате стоял запах блинчиков, которые у меня лично ни разу за всю жизнь такого аромата не издавали. Да и на вид были чуть аппетитней самой сковороды, на которой жарились.
— Это, наверное, баба Тоня своих решила побаловать. — предположила я.
Баба Тоня была нашей соседкой и мастерицей стряпать всякие вкусности. Иногда она даже угощала нас с Алькой чем-нибудь особенно вкусным. Мы посмотрели друг на друга и я ответила на невысказанную мысль дочери.
— Вряд ли. К ней два дня назад внук приехал, а аппетит у него, будь здоров!
Алина вздохнула, лениво поднялась с кровати и отправилась умываться. Ванная у нас была совмещенная с санузлом, так что я решила немного поваляться, пока девочка не приведет себя в порядок. Но ровно через минуту Алька ворвалась в спальню и заорала.
— И никакая не баба Тоня! Это тетя Женя блинов нам напекла! Вставай скорее! — и снова ринулась вон из комнаты.
Меня как пружиной выбросило из кровати и на кухне мы с Алькой оказались почти одновременно. Разрумянившаяся Евгения Сергеевна домывала посуду и со смехом поглядывала на нас.
— Доброе утро. — догадалась сказать я, не сводя вожделенного взгляда с большой горки тонюсеньких золотистых блинчиков, красовавшихся посреди стола на нарядной тарелке.
— Доброе, доброе. Давайте, ка, девочки, умываться и завтракать. Кому чай, кому кофе, а может быть кто-то хочет какао? — пропела Евгения Сергеевна.
— Какао?! И вы можете его приготовить? — обалдела я.
— А чего же не приготовить? Молоко есть, сам порошок я вам в подарок привезла, сахар тоже есть.
— Тетя Женя, вы добрая фея! — сказала я. — Утро начинается просто замечательно. Мы скоро придем.
Не дав Алине как следует расчесаться, я вытурила ее из ванной, быстро привела себя в порядок и через десять минут мы втроем уже сели за стол, где перед каждым исходила паром большая чашка самого настоящего какао. Такого завтрака я не помню с самого раннего детства.
Когда через какое-то время я сыто отвалилась от стола, Евгения Сергеевна сказала, глядя на мой выпирающий живот.
— Нельзя сидеть после такого обильного завтрака, нужно пойти прогуляться.
— Точно. — обрадовалась Алина. — Пойдемте все вместе в парк.
— Давайте так сделаем. — предложила я. — Вы с тетей Женей идите в парк, а я к Татьяне схожу. Три остановки пешочком — чем не прогулка.
— А Татьяна — это кто? — поинтересовалась Евгения Сергеевна.
— Подруга моя, самая близкая. Здесь недалеко в библиотеке работает. — объяснила я. — Ну, договорились?
Всем идея понравилась и мы с гостьей разошлись переодеваться, а Алина осталась мыть посуду, хотя Евгения Сергеевна и была против. Но на своей кухне порядки устанавливаю я и спорить со мной бесполезно.
Я шла по теневой стороне улицы, глазела на прохожих и наслаждалась еще не испарившейся утренней прохладой. Идти было приятно, но через какое-то время мне снова стало не по себе от ощущения чужого взгляда. Я не вытерпела и оглянулась. На этот раз никого увидеть не удалось, а меня посетила нехорошая мысль — уж не приключилась ли со мной мания преследования? Слышала я о таких вещах — приятного мало. Твердо решив больше не реагировать на свои ощущения, я зашагала быстрее и через десять минут уже входила во двор дома, где находилась Танькина библиотека.
Возле центрального входа было как-то непривычно оживленно, дети и старушки стояли, задрав головы вверх, и громко переговаривались. В самом центре толпы я разглядела Живолюбову, которая была возбуждена больше всех.
Когда я подошла ближе, то услышала, как Танька горько сетует на судьбу бедного животного. Я посмотрела туда же, куда и все граждане, и увидела почти на самой верхушке молодой березки серую кошечку. Она устроилась на ветке, подобрав под себя все четыре лапки и временами отрывисто мяукала.
— Тань! — позвала я и подруга тут же оглянулась.
— Ой, Марианна, привет! Ты только посмотри, а! — и показала рукой на кошку.
Тут, пожалуй, требуются кое-какие пояснения. Как я уже и говорила, жизненный путь моей подруги был предопределен ее чудной фамилией — Живолюбова. В строгом соответствии с каждой буквой этой фамилии Танька страстно любила животных, старалась о них заботиться и помогать им. Но все у нее получалось слишком чересчур и не всегда заканчивалось так, как бы ей хотелось, а тем более, как хотелось бы самому животному. Самой яркой иллюстрацией этому был один случай с вороной.
Как-то Татьяна отдыхала в деревне у своих родителей. Само собой, что вся деревня давно знала о ее любви к животным и, когда мальчишки нашли за околицей большую ворону с перебитыми лапами и поврежденным крылом, то тут же притащили ее Таньке. Умных людей, которые говорили, что с такими повреждениями птица не выживет, подруга слушать не собиралась и принялась лечить ворону. Через неделю она отвезла несчастную в город и отправилась с ней в ветлечебницу. Врач тут же предложил не мучить живое существо, а усыпить при помощи укола. Зря он такое сказал Таньке, я по себе знаю. После этого она закусилась еще больше и поклялась мне лично, что ворону выходит. Татьяна соорудила птичке миниатюрные шины, привязала их к лапкам и стала ждать, когда кости срастутся. И что самое удивительное, срослись ведь! Птица повеселела и даже стала выходить со своей спасительницей на прогулку. Представляете такую картину — по аллее парка идет Татьяна медленным шагом, а рядом с ней на прямых ногах вышагивает огромная ворона. Однажды их даже сфотографировали для раздела «Курьезы живой природы» нашей местной газеты. Танька очень гордилась этой фотографией, но я подпортила ей радость, сказав, что в данном случае курьез — это не ворона, а Танька. Вот так они и жили до того самого момента, пока в нашем городе не случился гололед. Танька и ворона вышли на прогулку и даже каким-то образом смогли пройти метров триста по обледеневшей парковой дорожке. И тут Татьяна поскользнулась и, взмахнув руками, всей своей массой свалилась на доверчивую птицу. Как вы понимаете, ворона на прощание даже каркнуть не успела. Похоронила подруга останки своей воспитанницы там же в парке, расковыряв мерзлую землю какой-то щепочкой. А потом взяла и впала в самую настоящую депрессию. Мне тогда с трудом удалось вывести ее из этого состояния. И смех, и грех, право слово!
— Танька, ты чего тут опять затеяла? — подозрительно спросила я, поглядывая на кошку.
— При чем тут «затеяла»?! — возмутилась подруга. — Кошка на дерево забралась, а слезть не может.
— Ну и что?
— Как что, помочь надо. — искренне удивилась она.
Я еще раз взглянула на кошку, потом на галдящую под деревом толпу и внесла предложение.
— А может быть ей просто не нужно мешать?
— В каком смысле? — озадачилась подруга.
— Да в простом! Разгони всю эту толпу — она и слезет. Вы же ее только пугаете своей суетой.
Танька задумалась, а потом пошла и действительно прогнала всех любопытных из под дерева. Кошка озадаченно замолчала, не веря, что ее оставили в покое.
— И нам тут тоже делать нечего. — потащила я Таньку в сторону входа в библиотеку.
— Подожди, а вдруг она самостоятельно спуститься не сможет. — упиралась подруга.
— И тогда ты за ней полезешь? — с сарказмом спросила я.
— Придется. — твердо сказала Танька.
— Ты больная. — обрадовала я подругу.
— Сама больная. — обиделась она.
— Слушай, ты хоть раз видела кошачьи скелеты на деревьях?
— Нет. — ошалела Танька.
— Вот то-то и оно. Пошли, у меня потрясающие новости.
После всего сказанного подруга наконец-то согласилась войти в здание. Заходя в дверь, я бросила прощальный взгляд на дерево и увидела как кошечка резво спускается по стволу, размахивая хвостом для равновесия. Хочешь помочь — не мешай! Мудрое изречение.
Мы с Танькой прошли между огромными книжными стеллажами и оказались в пыльном и тесном закутке, где стоял старый обшарпанный письменный стол, служивший работникам библиотеки обеденным. Поразительно, как некоторые вещи могут совсем не изменяться целыми десятилетиями. Библиотеки тому яркий пример, тем более такие, расположенные на окраине района, в старых домах. Все изменения-то здесь состоят в том, что потихоньку ветшает мебель, ветшают книги и ветшают постоянные читатели. В здешних реестрах даже фамилии практически не меняются, потому что посетители ходят сюда целыми поколениями.
Танька включила древний никелированный электрический чайник, достала две чашки, печенье и конфеты. Расставив все это на столе, она села напротив меня, подперла щеку кулаком и как-то уныло сказала.
— Ну, рассказывай.
Ее слабый интерес к моим новостям был очень даже обидным и я ехидно спросила.
— А может пойдешь во двор, к кошкам, раз тебе так скучно?
— Да ладно, чего ты? — застыдилась подруга. — Рассказывай.
— Представляешь, у Альки объявилась тетка! — выпалила я и добавила. — Двоюродная.
— Ничего себе! — округлила глаза Татьяна. — А Максим говорил, что никакой родни.
— Он эту тетку раньше в глаза не видел. Она с Алькиной матерью была в состоянии тихой вражды.
— А объявилась-то в каком смысле?
— В самом прямом. Сидела и ждала нас возле подъезда. Ночевала у нас, а сейчас они с Алькой пошли в парк прогуляться после сытного завтрака с блинами.
— Ты что, ее своими блинами потчевала? — фыркнула Танька.
— Попрошу не намекать. — погрозила я ей пальцем. — Нет, она сама с утра блинов напекла — вкуснющие.
— Так, это понятно, но объявилась-то она зачем? — посерьезнела подруга.
— Правильный вопрос. Говорит, что долго искала племянницу, после того, как узнала о смерти сестры.
— А зачем искала? — не унималась Танька.
— Я думаю, что ею двигало чувство вины перед сестрой, с которой она при жизни так и не смогла наладить нормальные родственные отношения. По крайней мере она сама так говорит.
— А Максим что?
— Вот то-то и оно! Оказывается, Максим ей письмо отправил с Алькиной фотографией. Причем, фотография какая-то странная — ни я, ни Алька ее в глаза раньше не видели. А главное, я понять не могу, почему Максим мне про эту Евгению Сергеевну ничего не сказал?
— Можно подумать, что ты много о его прошлом знаешь. — покачала головой подруга.
— Да, ты права, не любит он на эти темы разговаривать. Да мне до сих пор и неинтересно было, а теперь это напрямую Альку касается. — вздохнула я.
— Ладно, Марианна, что ты киснешь-то? У тебя что, дочку отнимают что ли? Или может эта тетка мегера какая-нибудь?
— Да нет, нормальная такая тетка, добрая вроде бы. Но что-то мне неспокойно.
— Ладно, давай чай пить. — захлопотала Татьяна. — Как у тебя с Юриком?
Эта тема на данный момент была гораздо спокойнее предыдущей и я оживилась.
— Отлично все с Юриком!
— Да, повезло тебе с мужиком. — вздохнула подруга, у которой с бывшим мужем уже три года не прекращались выяснения отношений.
Димка мне всегда нравился — веселый, компанейский. Только я-то знала, что с Танькой жить тяжело, а он поначалу об этом даже не догадывался. Честно пытался наладить семейный быт, создать атмосферу и прочие мелочи. Но с Танькой это просто невозможно — у нее в голове и сердце одно зверье. То щенка бездомного с улицы притащит, а потом неделю пытается его в хорошие руки пристроить, то ворона у них живет, то ежик ночами по квартире спринтерские забеги устраивает с жутким топотом. И все они жрать хотят, а потом естественно в туалет. От такой тяжелой жизни Димка сначала погрустнел, потом затосковал и, наконец, озверел. Случилось это как раз из-за кота, который тоже забрался на дерево и не слезал оттуда. Почти как сегодняшний случай, если не считать того, что мороз тогда на улице был больше тридцати градусов.
Танька шла домой и увидела возле своего подъезда на дереве большого пушистого кота. Под деревом было полно собачьих следов, так что стало понятно, отчего кот там отдыхает. Подруга попыталась сама заползти наверх по стволу и снять бедолагу, но не смогла и пошла за Димкой. Он долго отказывался, взывал к ее человеколюбию, которое у нее между прочим совершенно отсутствовало, вытесненное живолюбием, но, наконец, согласился.
Димка мужик крепкий и снять с дерева кота для него не проблема, если бы не некоторые непредвиденные обстоятельства. Оказалось, что кот с перепугу на дереве чуть-чуть описался и, естественно, примерз к ветке своей длинной шерстью. Но Димка-то этого не знал, он подобрался к зверю поближе, ухватил его за шкирку и дернул к себе. Конечно, коту такая биоэпиляция не понравилась и он всеми зубами вцепился Димке в щеку. Димка от неожиданности отпустил дерево и грохнулся вниз. Хорошо, что снега было достаточно, иначе не миновать бы ему больницы. Вот это все и послужило последней каплей. Димка как был покусанный и с отбитой спиной, так и ушел от Таньки. Даже домой за вещами не поднялся. И вот уже три года они не разводятся и вместе тоже не живут, но частенько встречаются, чтобы выяснить, кто Таньке дороже — люди или звери. По-моему, совершенно бесполезное занятие, но они с Димкой, наверное, любят друг друга.
— Максим-то когда приедет? — спросила Танька, выводя меня из задумчивости.
— Еще не скоро, но должен звонить дней через пять. — ответила я.
— Тогда не забивай голову. Позвонит, и спросишь у него про тетушку. Еще новости есть?
— Нет. Этих-то — за глаза. — посмотрела я в свою опустевшую чашку.
— Тогда извини — мне работать пора. — вздохнула подруга.
— Приходи к нам в гости. — попросила я. — Посмотришь на тетю свежим взглядом.
— Сегодня не могу, а завтра приду на ужин. — пообещала Танька.
— Отлично, будем ждать. — я любила, когда она у нас бывала, потому что Танька рассказывала Альке всякие умные вещи и приносила интересные книжки.
Выйдя из библиотеки, я неожиданно поняла, что домой идти не хочу. Непривычно было сознавать, что в нашем доме посторонний человек. Такое за пять лет случилось впервые, до сих пор у нас никто и никогда не ночевал, даже Татьяна. Как-то не было повода. А еще я поняла, что встреча с подругой ожидаемого облегчения не принесла. Душу продолжал точить противный червяк, постоянно напоминая мне о странном поведении Максима, и я не переставала задаваться вопросом — почему он ничего не сказал мне о существовании у Альки двоюродной тетушки?
Такие мысли кого угодно сведут с ума, а уж меня-то с моей переживчивостью, тем более. Выход был только один — встретиться с Юриком и забыться, хотя бы на время, в его объятиях. Я взглянула на часы — половина первого. У нормальных людей сейчас обеденное время, будем считать, что Юра нормальный.
Я дошла до первого же телефона-автомата и позвонила любовнику на сотовый.
— Да? — тут же отозвался он.
— Юр? — почему-то жалобно протянула я.
— Марьяна? Привет! — бодро отозвался он.
— Юр, я к тебе хочу.
— В каком смысле? — спросил он, совершенно не удивившись.
— Во всех смыслах. — тяжко вздохнула я.
— Во всех сейчас не получится, а вот пообедать вместе мы успеем. У тебя что-то случилось?
— Плохого, вроде бы ничего, но на душе… — и я снова вздохнула.
Любимого, видимо, всерьез озадачили мои вздохи, потому что он отрывисто сказал.
— Стой, где стоишь, я сейчас приеду. — и отключился.
Я отошла от телефона, огляделась и выбрала ближайшую скамейку. Когда я устроилась на ней со всеми удобствами, в голове возникла неожиданная мысль. А откуда Юрик знает, где я нахожусь? Ведь я ему ничего не сказала. Ой, а вдруг он подумал, что я дома и заявится туда? Вот будет весело, если Алька с Евгенией Сергеевной уже вернулись — вопросов теперь не оберешься. Да нет, он же номер моей квартиры не знает.
Пока я так рассуждала и совсем уж было собралась снова звонить Юре, на дороге показался его джип. Машина плавно подкатила к моей скамейке и я разглядела через тонированные стекла, что за рулем сам хозяин.
— Ну, что за кислый вид? — спросил Юрик, опускаясь рядом на скамью и целуя меня в кончик носа.
Я придвинулась ближе, с трудом обхватила двумя руками его мощный торс и прижалась щекой к мягкой ткани дорогой летней рубашки. От Юры вкусно пахло, был он большой и надежный, а еще ласково гладил меня по волосам. Страхи и сомнения тут же показались несущественными и надуманными, а чувство легкого голода вылезло на первый план и приятно защекотало меня под ложечкой.
— Поехали, поедим. — предложила я.
— Поехали. — Юрка встал сам, поднял меня и мы направились к джипу.
Когда я устроилась на переднем сиденье и уже не могла крепко прижиматься к любимому мужчине, в голове снова завозился назойливый вопрос. Я поторопилась его озвучить.
— А откуда ты узнал, где я нахожусь?
— Что? — не понял Юра.
— Ну ты сказал — стой, где стоишь. А как ты узнал, где я стою?
Он внимательно посмотрел на меня, покачал головой и сказал.
— Ты же сама назвала место, разве не помнишь?
— Я? Ничего я тебе не называла. — терпеть не могу, когда меня подозревают в том, чего я не делала.
— Здрасьте! А как бы я догадался, куда ехать? — насмешливо сказал он.
— Вот именно. — парировала я.
— Да, с тобой сегодня и правда что-то не так. Может еда поможет?
«Черта-с-два мне еда поможет!» — подумала я. — «Потому что я четко помню, что ничего тебе не говорила».
Из-за этого дурацкого недоразумения обед был испорчен, по крайней мере для меня. Юрка изо всех сил старался меня развлечь и временами тревожно заглядывал в глаза. Когда я звонила ему с улицы, то была почти готова поделиться своими волнениями по поводу внезапно объявившейся тетушки. Надо же когда-то начинать доверять человеку, в которого влюбилась, несмотря на внутренние запреты и препоны. Но теперь мне расхотелось откровенничать. Я куксилась, ела без аппетита и злилась на все и вся. Расстались мы с явным облегчением, а я подумала, что все-таки чрезмерная таинственность между близкими людьми до добра не доведет.
Дома я появилась уже далеко заполдень и застала Алину с Евгенией Сергеевной за обедом. На кухне вкусно пахло щами и я дала себе слово, что на ужин обязательно съем тарелочку. Идиллия между тетушкой и племянницей была полная — они смеялись, шутили и вспоминали свою прогулку по парку. Так как все это совершенно не соответствовало моему настроению, я взяла книжку и завалилась на кровать. Ровно через минуту прибежала Алька.
— Марин, ты чего какая?
— Какая? — испугалась я.
— Ну, не общительная. — уточнила Алина.
— Притомилась что-то. — снова откинулась я на подушки.
— А где ты была?
— У Татьяны. Поболтали о том, о сем. Кстати, она обещала прийти на ужин.
— Сегодня? — обрадовалась девочка.
— Сегодня вряд ли, наверное, завтра.
— Здорово! Я попрошу тетю Женю приготовить чего-нибудь вкусненькое.
— Ты бы ей помогла, гостья все-таки, а то оседлали и поехали. — напомнила я.
— Конечно. Я посуду мою, со стола убираю и картошку сегодня для щей чистила. — перечислила Алька.
— Молодец! — похвалила я и тут же спохватилась. — А продукты вы на какие деньги покупали?
Среди моих запасов для щей имелась только картошка, значит остальное пришлось купить.
— Тетя Женя на свои. — растерялась Алька.
— Нехорошо. Ты же знаешь, где у нас деньги лежат.
— Думаю, что она бы не взяла. — с сомнением сказала Алина. — Ты уж давай сама как-нибудь.
— Ладно, вот отдохну немного и рассчитаюсь. — сказала я.
Алька махнула мне рукой и тихо прикрыла за собой дверь спальни. Все-таки послушная у меня девочка, повезло мне.
Перед ужином мы все трое сидели возле телевизора и смотрели центральные новости. Взрывами, пожарами и неизлечимыми болезнями нас уже попугали досыта и теперь старались взбодрить, демонстрируя достижения современной медицины. Какой-то женщине из провинциального городка крупно повезло и столичное светило хирургии согласилось сделать ей операцию по пересадке какого-то внутреннего органа. Диктор долго объяснял, как это сложно и как благодарна должна быть женщина светилу. Потом нам поведали, откуда берутся имплантанты и как плохо они, бывает, приживаются. И, конечно же, несколько раз напомнили, что светило будет делать дорогостоящую операцию совершенно бесплатно.
С моего языка уже готово было сорваться едкое замечание на тему махрового популизма даже в такой области, как медицина, но тут мой взгляд упал на лицо Евгении Сергеевны. Она сидела, подавшись в сторону экрана, и ловила каждое слово диктора. По ней было видно, что эта тема ее сильно волнует, а во взгляде женщины я уловила отблески затаенной боли.
Все это меня настолько поразило, что я предпочла вжаться в спинку дивана, чтобы выпасть из поля зрения нашей гостьи, и ничем ее не потревожить. Наверное, кто-то из ее близких серьезно болен, вот она и переживает.
Сюжет закончился, Евгения Сергеевна расслабилась и тайком бросила взгляд на нас с Алиной, проверяя, не заметили ли мы ее состояния. Я постаралась сделать безразличный вид, а Алька итак ничего не видела, занятая чтением телепрограммы.
После всего этого в моей душе снова закопошилась тревога. Объяснить это чувство я себе не могла, но оно было такое прилипчивое, что даже после того, как мы с Алькой перед сном почитали, я еще долго возилась в темноте, не в силах заснуть от неопределенных назойливых мыслей.
На следующий день позвонила Татьяна и предупредила, что придет на ужин. Это внесло некоторую сумятицу в нашу размеренную жизнь, потому что Алина с Евгенией Сергеевной никак не могли прийти к согласию по поводу главного блюда к столу. Я вручила им деньги и выпроводила на улицу, посоветовав решить этот важный вопрос по пути на рынок. Немного прибравшись дома, я в задумчивости остановилась над чемоданом Евгении Сергеевны, который стоял в Алькиной комнате за письменным столом. Мне было очень стыдно, но я отчетливо осознавала, что через минуту буду рыться в вещах нашей гостьи. Это желание посещало меня уже не раз, питаемое мыслью, что про Евгению Сергеевну мы знаем только то, что она сама нам рассказала. Лично мне хотелось бы узнать побольше.
Не в силах дальше бороться с острым желанием получить дополнительную информацию, я вытащила чемодан на середину комнаты и попыталась открыть крышку. Не тут-то было! Чемодан оказался заперт. Конечно ничего удивительного в этом не было, все-таки человек гостит в чужом доме, но меня этот факт просто подстегнул. Открыть замок было для меня делом плевым. Сколько я таких пооткрывала за свою жизнь! Не чемоданных, конечно, а, например, от почтового ящика. Разница в них небольшая.
Через минуту чемодан стоял передо мной с открытой пастью, приглашая покопаться в своих недрах. На первый взгляд в нем не лежало ничего особенного — шерстяная кофта на случай внезапного похолодания, смена нижнего белья и внушительных размеров матерчатая косметичка, сработанная под гобелен. Она-то меня и заинтересовала. Открыв сумочку, я сразу же увидела достаточно большой флакон темного стекла и рядом белую ситцевую салфетку. На флаконе была приклеена этикетка с аккуратной надписью «Эфир». Салфетка явно предназначалась для того, чтобы смачивать ее жидкостью из флакона.
Я тут же вспомнила сакраментальную фразу из отечественной кинокомедии: «Вы не скажете, как пройти в библиотеку?», а перед глазами всплыл образ Георгия Вицына. Я повертела в руках флакон, зачем-то понюхала салфетку, хотя было видно, что она девственно чиста. «Для чего ей нужен эфир?» — возникла в голове мысль. Я попыталась вспомнить для каких целей применяют этот препарат, но кроме усыпления ничего в голову не приходило. Ладно, подумаю об этом потом, а сейчас нужно вернуть чемодан в прежнее положение. Через минуту вещь заняла свое место, а еще через двадцать вернулись с рынка Алина с Евгенией Сергеевной.
Мы занялись приготовлением ужина и это немного отвлекло меня от неприятных мыслей. Ровно в пять раздался звонок в дверь и появилась Танька с нарядной коробочкой, в которой лежал мой любимый торт «Птичье молоко».
Представив друг другу наших гостей, я предложила пройти к столу, потому что аппетитные запахи давно уже тревожили мое обоняние. На ужин была курочка, запеченная с чесноком, картофельный салат и пышная румяная шарлотка.
— Тетя Женя. — мурлыкала от удовольствия Татьяна. — Как у вас так вкусно все получается? Я вот тоже курицу с чесноком иногда запекаю, но ее же не сравнить с вашей. В чем секрет?
— И тебе не жалко бедную птицу? — ввернула я, потому что Танька при своей огромной любви к животным отнюдь не была вегетарианкой.
Подруга смолчала, так как уже привыкла к моим подколкам.
— Ох, девочки! — смущенно отмахнулась Евгения Сергеевна. — Никакого секрета здесь нет. Просто еду нужно готовить с любовью.
— С любовью к еде? — встряла Алька.
— Нет, с любовью к людям, для которых ты готовишь.
— Ага! А повара в ресторане? Они что же, должны любить всех незнакомых посетителей? — не унималась девочка.
— Нет, всех любить не нужно, да и не возможно. Просто представь, что готовишь для человека, который тебе не безразличен и все получится.
— Кого же вы так сильно любите, если такой ужин состряпали? — спросила Танька, а по лицу Евгении Сергеевны скользнула тень.
— Сына, да вот Алину, кого же еще мне любить. — улыбнулась женщина.
После чая с шарлоткой мы с Танькой вышли на балкон подышать воздухом, да и сидеть было тяжело — так объелись. Солнце уже спряталось за соседнюю девятиэтажку и было совсем не жарко.
— Тань, ты знаешь для чего применяют эфир? — спросила я у разомлевшей подруги.
— Эфир? На сколько я в курсе — для наркоза. А тебе зачем?
— Просто в голову пришло. — отговорилась я.
Танька искоса посмотрела на меня и не поверила. Она меня слишком хорошо знала — просто так я вопросов не задаю. Но не объяснять же ей, что из-за какой-то непонятной тревоги я обыскала чемодан нашей гостьи и обнаружила там очень подозрительный флакон с эфиром. Стыдно ведь, несмотря ни на что.
Четверга я ждала с большим нетерпением — это был день, когда Максим должен звонить домой. Я решила никуда не ходить, а заняться делами, которые постоянно откладывала, так как очень их не любила. Например, давно пора было перегладить белье, пришить две пуговицы к банному халату и убрать, наконец, зимние вещи.
С самого утра Евгения Сергеевна и Алька мешали мне, постоянно предлагая свою помощь, потом угомонились и отправились в краеведческий музей. Время шло, а Максим не звонил. Во мне нарастала тревога, которую я сама себе не могла объяснить. Звонок раздался совершенно неожиданно, как это всегда бывает. Я бросилась к телефону, но это оказался вовсе не Максим, а совсем наоборот — Юрик.
— Привет, радость моя. Может быть встретимся сегодня? — услышала я томный голос.
— Ой, Юр, я пока не могу. Звонка жду.
— Какого звонка? — заинтересовался Юрик.
— Максим должен звонить.
— Ну и что? — в голосе моего мужчины появились обиженные нотки.
— Да ничего! — раздражение поднялось в моей душе и грозило вот-вот вырваться наружу.
— Ты какая-то последнее время не такая. — осторожно сказал Юрик. — Что-то произошло?
Его вопрос прозвучал так заботливо, что я, не медля ни секунды, рассказала про все свои переживания, про странное появление тети Жени, про еще более странную фотографию Альки и про свои дурные предчувствия.
— А теперь, Юр, еще и Максим не звонит. — жалобно закончила я свой рассказ.
— Ну день-то еще не кончился, позвонит.
— Считай, что кончился. У Максима режим — он всегда обедает между часом и двумя, а сейчас уже половина четвертого. Не позвонил во время обеда, значит сегодня уже не позвонит.
— Так, Марьяна, через пятнадцать минут выходи к подъезду. Там тебя Саша будет ждать и ко мне привезет. — скомандовал Юрик.
Я выключила утюг, переоделась и вышла на улицу. Джип уже дожидался в отдалении и я направилась прямо к машине. К черту конспирацию, итак нервы на пределе. Саша всю дорогу косился на мою угрюмую физиономию, но вопросов задавать не стал и молчал до тех пор, пока я не спохватилась.
— А куда мы едем?
— В офис к Юрию Геннадьевичу.
«О!» — подумала я — «Наконец-то узнаю, где работает мой любимый».
Саша завел машину во двор большого старого здания и остановил ее напротив среднего подъезда. Возле двери висела нарядная табличка с изображением шлема и меча, а надпись гласила, что здесь находится охранное агентство «Дружина».
— Нам сюда? — недоверчиво спросила я водителя.
— Сюда, сюда. — улыбнулся он и открыл передо мной дверь. — Проходите.
Когда я наконец оказалась в кабинете начальника, моему удивлению не было предела. На двери я заметила табличку с надписью «Директор», а внутри за огромным письменным столом сидел мой Юрик и счастливо улыбался. Когда дверь за Сашей закрылась, он подошел, обнял меня и поцеловал в макушку.
— Юра, ты что, директор охранного агентства?
— Не просто директор — это агентство частное и принадлежит мне. — не без доли хвастовства ответил он. — Проходи.
Мы сели на элегантный кожаный диванчик и Юра гостеприимно спросил.
— Чай, кофе?
— А у тебя и секретарша есть? — удивилась я, так как в холле не заметила никого, кроме бравого охранника в красивой синей форме.
— Секретаршу не держу, а кофе или чай способен заварить сам. — похвалился Юрик.
— Это хорошо, что ты не держишь секретаршу. — серьезно сказала я.
Юра покосился в мою сторону и начал заваривать чай. Колдуя, по своему обыкновению, над чайником он вдруг предложил.
— Расскажи-ка мне все подробно.
— А что рассказывать? Я же уже говорила …
— Расскажи то, чего еще не говорила. — предложил он, ставя передо мной на столик чашку с ароматным чаем и тарелочку с кексами.
— Ты о чем?
— Да обо всем. — настойчиво предложил он. — Неужели нечего рассказать?
Я задумалась, потом мысленно махнула рукой и рассказала своему любимому мужчине про Максима и Альку, про наши непростые отношения с мужем и про мои замечательные отношения с девочкой. Чего уж скрывать, ведь он рассекретил для меня свой офис.
— И еще, Юр, происходит что-то странное. — добавила я после минутного молчания. — За мной кто-то следит.
— Следит? — хрипло переспросил Юрик и откашлялся.
— Да! Странный молодой человек, я засекла его в магазине, когда мы с Алькой сумку покупали. Потом несколько раз на улице чувствовала на себе пристальный взгляд. Что за ерунда вокруг нас твориться? Мне становится страшно за Алину.
Юра поднялся, взял со столика пустые чашки, спрятал их в шкаф и, не поворачиваясь ко мне, преувеличенно бодро сказал.
— Не бойся, к твоим переживаниям это не имеет никакого отношения.
— Почему ты так думаешь? — удивилась я, но тут же кое-что заподозрила. — Слежка, это твоих рук дело?
Юра повернулся и смущенно пожал плечами.
— Но зачем?! Или это у тебя производственный травматизм — следить за всеми своими знакомыми?
— Марьяна, не надо преувеличивать. — нахмурился хозяин охранного агентства. — Я могу тебе все объяснить.
— Да уж, объясни, пожалуйста! — с вызовом сказала я.
— Ты сама виновата. — неожиданно выпалил Юра. — На все мои вопросы о тебе ты или отмалчивалась, или говорила, что ты замужем. А я так не могу. Мне хотелось знать гораздо больше о женщине, к которой я неравнодушен. Я подумал, может быть тебе помощь понадобится, и, как видишь, не ошибся.
— Так вот откуда ты знал, где я нахожусь, когда забирал меня с улицы. — укоризненно покачала я головой. — А то «сама сказала, сама сказала». Не стыдно было морочить мне голову?
Недавняя обида уже готова была возродиться с новой силой, тем более, что Юрик вид имел весьма виноватый, но я вспомнила все свои переживания и решила, что обидеться могу и позже.
— Позвоню Альке, я ведь сказала, что буду сидеть дома, а сама делась неизвестно куда.
Юра молча придвинул мне телефонный аппарат, а сам отошел к окну. Деликатный. Домашний номер оказался занят, я продолжала нажимать на кнопки и вскоре услышала длинный гудок вызова.
— Але? — раздался в трубке незнакомый голос, и я подумала, что попала не туда.
— Простите. — сказала я, но на другом конце провода громко закричали.
— Марианна, это ты? Господи, как хорошо, что ты позвонила!
Я тут же узнала голос Евгении Сергеевны. Он был полон паники, и у меня захолодело в груди от нехорошего предчувствия.
— Что случилось? Где Алина? — с трудом произнесла я, а Юра резко развернулся от окна и подошел ближе, внимательно глядя мне в лицо.
— Сейчас, сейчас она сама все расскажет. — крикнула женщина и позвала Альку.
Когда я услышала ее испуганное «але», сердце мое немного отпустило — жива, здорова и слава Богу.
— Алька, что там у вас случилось? — как можно спокойнее спросила я и посмотрела на Юрика.
— Марина. — всхлипнула девочка. — Я ничего не понимаю. Сейчас позвонили из милиции и спрашивали про папу.
— Что спрашивали? — насторожилась я.
— Когда в рейс уехал, звонил с дороги или нет, не передавал ли весточку. А я не помню точно, когда он уехал. — и Алька заплакала. — Марин, с ним что-то случилось, да?
— Подожди, не плачь. Они не оставили телефон?
— Оставили, просили, чтобы ты перезвонила срочно, а тебя дома нет. — и снова слезы.
— Диктуй телефон, я все выясню и перезвоню тебе. — Юра уже положил передо мной листок бумаги и ручку.
Я записала номер, попыталась ободрить Альку и положила трубку.
— Что? — спросил Юра.
— Звонили из милиции, интересовались Максимом. Спрашивали, когда он вышел в рейс и звонил ли с дороги. — монотонно перечислила я. — Юр, что это значит? С ним что-то случилось, да?
— Это можно выяснить прямо сейчас. Звони.
Он взял в руки листок и хмыкнул.
— Что? — испугалась я.
— Майор Киреев. — постучал он пальцем по записи. — Я его хорошо знаю. Думаю, что будет лучше, если я сам позвоню — больше информации получу.
Я смотрела, как Юра набирает номер, а в голове билась мысль: «Максим не позвонил, как обещал, а теперь им интересуется милиция — ничего хорошего ждать не приходится». После положенных приветствий Юрик спросил у своего собеседника, что за интерес у их конторы к Максиму Андреевичу Шепелеву. Выслушал ответ, поблагодарил и сказал, что принимает в этом деле участие.
— Я еще позвоню. — пообещал Юрик и положил трубку.
— Плохи дела. — ответил он на мой немой вопрос. — Его фуру сегодня утром обнаружили в двух километрах от трассы в лесу. Кабина разграблена, кузов пустой. Водителя нигде не нашли.
— Господи. — прошептала я, прижав руку к губам.
* * *
Через полчаса я уже была дома и обнимала плачущую Алину. Все-таки не зря я все больше влюбляюсь в Юрика, он и в этой трагической ситуации оказался на высоте.
— Вот что, Марьяна, давай-ка поднимайся, Саша отвезет тебя домой. — сказал он после того, как пару минут походил по своему большому кабинету и полюбовался на мой несчастный вид.
Мне и самой хотелось побыстрее оказаться дома, но Юркина инициатива задела мое самолюбие. Мог бы и не выпроваживать так откровенно. Видимо обида отразилась на лице, потому что Юрик опустился передо мной на корточки и ласково сказал.
— Ну что ты, моя, я же тебя не выгоняю. Просто считаю, что сейчас ты очень нужна Алине. Подумай сама, в такой момент с ней рядом только малознакомая тетка. И еще, я советую тебе ничего от девочки не скрывать, расскажи все как есть. Она уже достаточно большая, да и вообще, будет лучше, если сейчас вы не станете тратить свои силы на то, чтобы, якобы, сберечь друг другу нервы. Силы вам еще пригодятся.
— Спасибо тебе. — с чувством сказала я и поцеловала его в широкий гладкий лоб. — Вызывай Сашу.
Юрик поднялся и открыл дверь кабинета. Переговорив с охранником, он кивнул мне и, взяв за руку, как маленькую девочку, проводил до самой машины.
— Все мои телефоны ты знаешь, поэтому чуть что — сразу звони. Я тут тоже без дела сидеть не буду, заряжу своих ребят на параллельное расследование. Да, и вот еще, ты скажи Алине, что я твой друг и собираюсь вам помогать. Мало ли что, пусть мое существование не будет для нее неожиданностью.
И вот я дома, прижимаю к себе Альку мокрой от слез щекой, а рядом причитает Евгения Сергеевна. Ее причитания действуют мне на нервы, слишком надрывно, как-будто уже покойника оплакивает. Я подталкиваю Альку к двери моей комнаты и на ходу говорю нашей гостье.
— Извините, Евгения Сергеевна, мне нужно успокоить Алину. Ничего, если вы немного побудете одна?
— Что ты, что ты, Марианна. — машет она руками. — Конечно. — но я уже закрыла за собой дверь спальни.
Алина своим еще неопытным сердечком чувствует, что уединились мы неспроста, в ее глазах стоят слезы, а руки сильно прижаты к груди. Мне будет тяжело, но Юрик прав — скрывать ничего не нужно.
— Алька, с твоим папой случилась беда. — начала я, сглотнув неприятный ком в горле. — Его машину обнаружили в лесу, в кабине кто-то пошуровал. Папу пока нигде не нашли.
— Тебе это в милиции сказали? — голос у девочки подрагивает, но видно, что она пытается справиться с собой.
— Да. Только сказали это не мне, а моему другу, он сам звонил в милицию.
— Какой друг? Ты мне не говорила о том, что у тебя есть друг.
— Есть. Его зовут Юрий Геннадьевич Ходулин и он хозяин охранного агентства.
— Частный детектив что ли? — у Альки округляются глаза.
— Можно и так сказать. Он хочет нам помочь, и я считаю это большим везением в нынешней ситуации.
— А ты меня с ним познакомишь?
— Конечно. — и я погладила девочку по голове. — Давай, будем надеяться на лучшее, договорились?
Алька кивнула и мы еще некоторое время посидели обнявшись, пока в прихожей не раздался телефонный звонок. Меня будто пружиной подбросило — звонок был резкий, как междугородний. Пока я из спальни добежала до коридора, Евгения Сергеевна уже сняла трубку и по ее просветлевшему взгляду я поняла, что звонок ее обрадовал. Господи, пусть это будет Максим, и все наши переживания прямо сейчас закончатся, молила я. Но это оказался не Максим, а сын Евгении Сергеевны — Саша. Они поговорили всего минуты три, но, когда наша гостья положила трубку, на лице ее блуждала довольная улыбка. Очевидно, сын сообщил какие-то приятные новости. Вот бы и нам с Алькой такие же.
Максим очнулся от того, что несколько раз ударился головой о жесткий борт спального места в своем же собственном фургоне. Как только он открыл глаза, то вспомнил сразу все. На пустой трассе голосовал молодой мужчина совершенно неопасной наружности, такой классический «тюфяк». Полный, в свободной одежде с широким, слегка отечным лицом. Но, несмотря на отечность, как-то сразу было понятно, что это не от чрезмерного употребления алкоголя, а от какой-то внутренней болячки. Может быть с почками что-то? Уж слишком отчаянно он махал руками и подпрыгивал на месте, поэтому Максим и нарушил правило опытных дальнобойщиков — пассажиров не брать, тем более на трассе, где по обе стороны от дороги стоял темный хвойный лес. Но Максим помнил, что за последние пятнадцать минут его обогнал всего лишь один запыленный «жигуленок» и еще неизвестно, когда появится следующая машина и посадит ли смешного толстяка. Вон «жигуленок»-то не посадил, хотя в машине было всего два человека.
Мужик пять минут сыпал благодарностями, одышливо хрипя от переполнявших его чувств. Максим посмеивался, все больше убеждаясь, что он оказался прав и опасности случайный пассажир не представляет. Но тут пассажир вдруг заволновался, стал вертеться на месте, перебирая свой нехитрый багаж, и заявил, что ему придется вернуться, так как у дороги в траве остался пакет с очень нужными вещами.
— Значит не судьба мне с вами доехать. — сокрушенно вздыхал мужик, пока Максим пристраивал длинную фуру на обочине.
Ответить уже не пришлось, потому что пассажир неожиданно взмахнул одним из своих многочисленных пакетов и голова у Максима как будто взорвалась.
Вместе с воспоминаниями пришла боль — самая сильная в голове, немного слабее по всему телу. Саднило лицо, потому что рот был заклеен широким скотчем, а при внимательном рассмотрении обнаружилось, что руки и ноги тоже обмотаны серым скотчем. «Влип!» — забилось в раненой голове. Теперь и тупорылый револьвер, стреляющий резиновыми плотными шариками, не поможет. А Максим так радовался, когда купил его по случаю у приятеля, верил, что теперь он в дороге защищен от всяких неприятностей. Но ничто не может защитить от собственной глупости и непредусмотрительности. В памяти неожиданно всплыла прочитанная где-то фраза — трудно избежать будущего. Да уж!
Машина уже давно прыгала по неровностям грунтовой дороги и мотор натужно взревывал, возмущаясь тем, что за рулем явно сидит человек, который никогда не водил большегрузные фуры. И тут машина неожиданно остановилась, занавеска отдернулась и Максим увидел знакомое одутловатое лицо, на котором не осталось и следа добродушия.
— Вылезай, только без глупостей. — скомандовал мужик и для убедительности повертел перед носом Максима его же собственным пистолетом.
«Нашел, гад!» — с досадой мелькнуло в голове при виде револьвера, все-таки в глубине души Максим еще рассчитывал воспользоваться дорогим приобретением. Он послушно выбрался из кабины, несколько раз больно ударившись о разные выступающие части, так как ноги и руки продолжали быть связанными. Может еще все обойдется — денег при нем нет, груза тоже. Бандит убедится в этом и отпустит на все четыре стороны. Сердце екнуло от робкой радости, когда толстяк наклонился и тонким длинным лезвием перерезал Максиму скотч на ногах.
— Иди! — мужик толкнул Максима в спину в направлении еле видной тропинки.
Они прошли метров тридцать и вышли на окраину узкого болота, тянувшегося между двумя земляными увалами. Максим остановился и со страхом уставился на бурую, утыканную гнилыми корягами, поверхность топи. Судьба играла с ним злую шутку. Ничего в жизни Максим так не боялся, как вот такой вонючей, вспенивающейся болотными газами, трясины. На всю жизнь он запомнил кадры из фильма «А зори здесь тихие», где простая деревенская девушка Лиза Бричкина медленно тонула в болоте, а жижа заливалась ей в рот, а потом и в глаза. Особый ужас вызывали прощальные пузыри на потревоженной поверхности трясины. И сейчас он с тем же острым ужасом понял, что вся его робкая радость тщетна. Это конец!
Именно осознание близкого конца заставило Максима запоздало подумать о сопротивлении. Он же сильный и на голову выше отечного мужика. Максим отпрянул от края болота, рванул руки, одновременно пытаясь достать бандита ногой, но тут же получил резиновую пулю в грудь, не удержался и оказался в топи по колено. Ему казалось, что еще не поздно, что еще можно поднять ногу и шагнуть на твердую землю, но вторая пуля заставила его опрокинуться на спину и жижа, гораздо быстрее, чем в памятном фильме залила ему глаза и нос. Она бы залила и рот, но ей мешал гладкий серебристый скотч. Последним, что мелькнуло в умирающем сознании Максима, был мимолетный образ дочки.
Толстяк немного постоял у края болота, дождался запоздавшего, самого большого пузыря воздуха, который лопнув, немного обрызгал грязью его бесформенные брюки. По спине пробежал легкий холодок — все-таки до этого ему не приходилось убивать людей. Он поднял руку, чтобы вытереть со лба пот и обнаружил в ней тупорылый револьвер. Пришла пакостная мыслишка, что в кабине можно поживиться еще чем-нибудь. Мужчина вернулся по тропинке назад к машине и минут пять переворачивал там все вверх дном. Добыча была неважнецкая: распечатанный блок сигарет, барсетка с документами, дорожный электронный будильник и кое-какие личные вещи Максима. Удивило наличие в огромном бардачке нескольких библиотечных книг. Толстяк любил на досуге почитать что-нибудь завлекательное, но обнаружить в простом шофере посетителя библиотеки было необычно. Он рассовал награбленное в свои пакеты и направился по следам протекторов к трассе. Час назад мужчина уже поймал попутный «жигуленок», чтобы обогнать фуру Максима и попроситься к нему в кабину, сейчас тоже запросто остановит какой-нибудь автомобиль, чтобы вернуться домой. Его подвезут, потому что внешность неуклюжего толстяка совершенно не вызывает подозрений.
* * *
Я провела кошмарную ночь. Алька во сне стонала и ворочалась, а у меня сердце сжималось от тоски, потому что умом я прекрасно понимала, что пустая разграбленная фура в лесу может означать самое страшное — Максима нет в живых. Я пыталась вызвать в памяти его лицо, но получалось плохо и это расстраивало меня еще сильнее. Физическая близость нас с мужем уже очень давно не связывала, поэтому ни его запаха, ни его прикосновений я совершенно не помнила. Тем более, что в последнее время их напрочь вытеснили запах и прикосновения Юрика. Юрик! Как мне хотелось позвонить ему прямо сейчас, чтобы услышать, что он не спит, волнуется обо мне, ищет Максима. А может быть у него уже есть какие-нибудь утешительные новости, просто не решается звонить среди ночи?
Надо же, всего несколько часов назад меня всерьез занимала проблема внезапно объявившейся Евгении Сергеевны, странной Алькиной фотографии и пузырька с эфиром в чемодане нашей гостьи. Сейчас мне все это казалось сущей ерундой по сравнению с бедой, которая обрушилась на нас так внезапно.
Мучаясь подобными мыслями, я уснула только под утро, а в восемь часов проснулась от телефонного звонка. С трудом поднявшись, я дотащилась до прихожей и сняла трубку.
— Астахова Марианна Викторовна? — спросил строгий мужской голос.
— Да. — ответила я, пытаясь стряхнуть с себя тупую одурь после бессонной ночи.
— Вы не могли бы подъехать к десяти часам в городской морг для опознания? — сухо поинтересовался мужчина.
— Для какого опознания? — похолодела я.
— В рамках розыскных мероприятий по уголовному делу об исчезновении вашего мужа Максима Андреевича Шепелева был обнаружен труп. — терпеливо начал разъяснять мужчина.
— Труп Максима? — ужаснулась я.
— Это пока не доказано, требуется, чтобы труп опознали родственники. Так вы приедете?
— Да. — еле слышно ответила я.
— А кто-нибудь еще из родственников сможет приехать с вами?
— Нет! — почти крикнула я. — Я приеду одна. Говорите адрес.
Строгий голос продиктовал мне адрес, я вкривь и вкось записала его дрожащей рукой и положила трубку.
— Что, Марианна? — услышала я у себя за спиной.
В дверях гостиной стояла Евгения Сергеевна и внимательно смотрела на меня.
— Вызывают в морг, для опознания. — коротко сказала я.
— Господи! — женщина истово перекрестилась.
— Вот что, Евгения Сергеевна, Алина пусть спит, вы ее не будите. Когда проснется, то скажите, что я ушла по делам, не надо ее пугать раньше времени. Хорошо? А еще лучше съездите с ней куда-нибудь, отвлекитесь немного.
— Не волнуйся, иди, я все сделаю как надо. — закивала женщина, а я снова сняла телефонную трубку. Нужно было позвонить Юре.
— Да, Марьян, я уже все знаю. — с сочувствием произнес Юрик, когда выслушал мой рассказ. — Просто не думал, что тебе позвонят так рано. Мои ребята как раз были на месте происшествия, когда обнаружили труп.
— Значит это все-таки Максим. Его убили, да? — выдавила я.
— Да, Марьян, тут никаких сомнений нет. — вздохнул Юрка.
— Как он умер? — мне вдруг стало необходимо узнать как умер мой муж и отец Алины.
— Он утонул в болоте.
— А почему решили, что это убийство?
— Руки связаны, рот залеплен скотчем. — коротко пояснил Юра.
Мне стало нехорошо. Как же я буду опознавать Максима, если он в таком виде? Моя решимость испарилась как сигаретный дым и я робко заговорила.
— Юр, а не мог бы ты …
Но мой любимый мужчина даже не дал мне закончить.
— О чем ты говоришь, Марьяна! Собирайся, я за тобой заеду — в морг пойдем вместе.
— Спасибо. — прошептала я, тихо опустила трубку на аппарат и пошла принимать душ.
Чередование горячих и холодных струй сделали свое дело — голова просветлела и я пришла в себя настолько, что смогла выпить чашку крепкого кофе, который заботливо приготовила для меня Евгения Сергеевна.
Ровно в девять раздался звонок в дверь, я открыла и увидела на пороге Юрика собственной персоной. Он окинул меня встревоженным взглядом, но, видимо, остался доволен моим состоянием. Я быстро познакомила их с Евгенией Сергеевной, схватила сумку и вышла из квартиры. Я очень боялась, что Алька может так не вовремя проснуться и начать задавать вопросы.
Морг — это ужасное заведение! Особенно меня потряс контраст между приемным отделением, где на подоконнике в маленьких горшочках преспокойно жили и цвели комнатные растения, и огромным холодным гулким залом, где стояли столы с трупами. Жить и цвести здесь ничего не могло по определению. Вряд ли без Юры я смогла бы даже зайти в этот зал, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на труп, прикрытый серой простыней.
Это был Максим. Узнать его оказалось не трудно, так как в болотной жиже он пробыл не так уж и долго. Его, конечно, отмыли от грязи, но въевшаяся в складки кожи чернота кое-где осталась. Я была уверена, что упаду в обморок, как только увижу мертвого мужа, но оказалось, что я сильнее, чем думала сама.
Юра все время был рядом и ненавязчиво держал меня под локоть. Мы вышли на воздух, я вдохнула полной грудью и почувствовала, как начала кружиться голова. Сейчас бы скорее домой, но возле крыльца маячил следователь с большой черной папкой в руках. Все формальности мы уладили прямо на улице, я подписала протокол опознания и Юрик повез меня домой. Предстояло самое сложное — сообщить о случившемся Алине. Господи, дай мне силы!