Отчаяние — ерунда. Я могу жить с отчаянием.
Надежда — вот чего я не выношу.
Джон Клиз
— Прекрати придуриваться и пугать моего арт-директора! — как-то устало говорит другу Холодильник. — Ты прекрасно знаешь, как выглядит Светлана.
— Эх! Такую шутку испортил! — снова подмигивая мне, говорит Матвей, откровенно и заинтересованно разглядывая меня, сидящую на диване в длинном черном демисезонном пальто с огромным капюшоном и в красных туфлях на шпильках. А что? Я ж на машине с Евгением была, поэтому и не стала надевать сапоги.
— Арт-директор? — переспрашивает недоверчиво Матвей. — Зачем тебе арт- директор? Ты расширил сферу бизнеса?
— Я получил в подарок отцовское агентство, — не сводя с меня тяжелого темного взгляда, отвечает другу Холодильник, и мне отчетливо кажется, что под словом "подарок" он имеет в виду совсем не агентство. — Это агентство занимается устройством праздников. Госпожа Симонова-Райская его арт- директор.
— Потрясающе! — восхищенно говорит Матвей, приближаясь ко мне и протягивая мне руку. — Матвей Сокольский. Тоже в некотором роде бизнесмен, но гораздо скромнее, чем ваш Александр. Простите…
— Нина, — угрюмо подсказываю я, подавая руку и еле-еле сдерживая желание надеть на голову капюшон.
— Что-то случилось, Нина? — обеспокоенно спрашивает меня Матвей, задержав мою руку в своей. — Шурка, простите, Александр Юрьевич — человек суровый, а начальничек — не приведи господи! Обижает вас, наверное?
— Нет. Не обижает, — твердо говорю я, сглотнув. — У нас с ним творческие споры.
— Но вы кричали! — не верит мне Матвей, поднимая меня с дивана. — Разрешите ваше пальто?
Он осторожно вынимает меня из моего пальто, бросив его все тому же бесшумно появившемуся Евгению.
— Ого! — оценивающе вскрикивает он, рассматривая мое коктейльное зеленое платье. — Вы с Александром собрались куда-то?
— Мы уже вернулись, — рычит Холодильник, глядя на руки Матвея, держащие меня за локти.
Усмехнувшись, Матвей убирает руки.
— Значит, творческие споры? Жаль. Мне привиделось, что я вас спас, прекрасная принцесса. Как минимум, от злобного чудовища, — продолжает шутить Матвей.
"Злобное чудовище" делает взмах рукой, и снова появляется Евгений. Холодильник что-то быстро и отрывисто говорит ему, охранник кивает.
— Сейчас будем обедать, — командует Холодильник. — А то мы с Ниной… не успели даже начать.
— Я приглашен? — не сомневается Матвей и усаживает меня на диван. — Если это не Светлана, то я могу поухаживать за твоей гостьей?
Он по-хозяйски отправляется к бару и достает из него какую-то красивую бутылку с янтарной жидкостью.
— Апперитивчик! — радостно сообщает он, налив алкоголь в три маленьких бокала. — За знакомство!
— Спасибо, я не буду! — резко отказываюсь я, лихорадочно придумывая, как убраться отсюда поскорее без серьезных потерь.
— Тогда и мы не будем! — тут же покорно соглашается Матвей и обращается ко мне. — Очень хотелось бы познакомиться с вами поближе, Нина. Вам надо больше отдыхать. Работать на этого робота и не уставать зверски — невозможно. По себе знаю. Мы когда-то вместе начинали. Потом разделились, чтобы сохранить дружбу. И еще потому, что не поделили девушку.
— Девушку-то как раз и поделили, — недобро усмехается Холодильник.
— Фу! Какой грубиян! — безобидно смеется Матвей и садится на диван рядом со мной. — У Нины сложится о нас впечатление, как о каких-то распущенных иэвращенцах.
— Бывают скромные извращенцы? — философски спрашивает Холодильник.
— У Нины Сергеевны есть своя теория по этому поводу.
— Интересно! Поделитесь? — широко улыбается мне Матвей. У него добрые серые глаза, которые улыбаются вместе с его губами.
— Ничего интересного, — тихо говорю я. — Я за честные, чистые. верные отношения.
— Так вам несказанно повезло. милая девушка! — Матвей широким жестом забрасывает за мою спину левую руку. — Я адепт такого же учения. Подтверди, друг!
— Подтверждаю, — теперь улыбается и Холодильник, пробивая мое сердце своей по-мальчишески наивной улыбкой. Вот как у него так получается? — Просто ревностный приверженец именно таких отношений.
— Но согласись, я тебя тогда спас! — хвастается Матвей. очевидно, напоминая о той самой девушке, которую они "разделили".
— Тебе приятно так думать, — парирует Холодильник. — И мне не хочется тебя разочаровывать. Думай, как привык.
— Кругом одни завистники! — громким шепотом говорит мне на ухо Матвей, придвинувшись поближе.
Слегка отшатываюсь, пугаясь такой близости и реакции на нее со стороны Холодильника. И реакция эта не заставляет себя ждать.
— У моего арт-директора ревнивый… молодой человек. Даже не начинай движение в эту сторону, — предостерегающе говорит Холодильник и развивает тему. — Болезненно ревнивый, неадекватный. легко выходящий из себя.
— Правда? — Матвей заглядывает мне в глаза насмешливо-сочувственно и даже слегка отодвигается. — Это, наверное, очень сложно? Иметь отношения с таким человеком?
— Невыносимо, — вдруг и я включаюсь в словесную игру двух старых друзей. Холодильник зря ее начал. Сейчас получит по полной программе! — Маниакальная подозрительность, не имеющая под собой никаких оснований. Тупая ревность без причины и без права ревновать.
— Без права ревновать? Интересно, — удивляется Матвей. внимательно глядя на меня. — Вы считаете, что ваш молодой человек не имеет права вас ревновать? Оригинальная теория… Вы за полное доверие в отношениях? Вы не считаете ревность признаком любви?
— А вы сторонник аксиомы "Бьет — значит любит"? — нападаю я на Матвея.
— А он бьет? — очень серьезно спрашивает меня Матвей с настоящим беспокойством в глазах.
— Нет, — честно шепчу я, но не сдаюсь. — Но это ничего не значит. Нельзя навязывать свободному человеку отношения, в которых второй не нуждается, более того, бежит от них, как от огня.
— Как же вы стали парой?! — поражается Матвей. — Если вы против ваших отношений? Пара по принуждению?
Открываю рот, чтобы ответить, но за меня отвечает серьезный и мрачный Холодильник:
— Нинин мужчина уверен, что ему нужна только она, — неторопливо объясняет он другу. — И сил отказаться от нее у него нет.
— Такой слабак? — въедливо спрашивает Матвей. став таким же мрачным и серьезным, как и Холодильник. — Силы удерживать девушку есть, а отказаться от нее сил нет? Занимательная история… Обычно так бывает, когда…
— Когда? — мне неприятна близость Матвея, который сидит рядом, меня напрягает прожигающий взгляд Холодильника, меня странно возбуждает этот нелепый разговор, который начал мой Хозяин и который он зачем-то поддерживает сейчас, все глубже погружая в него своего друга.
— Когда любишь, — совершенно просто и коротко отвечает Матвей на мой сложный вопрос. — Или ошибочно думаешь, что любишь.
— Нинин мужчина совершенно уверен в своих чувствах, — вдруг говорит Холодильник, протягивая мне руку и помогая встать с дивана.
— Какой интересный экземпляр! — улыбается сероглазый Матвей. — И уверен в своих чувства. И не отпускает. И ревнует. Просто находка для сценаристов и писателей. Но вас, Нина, это напрягает?
— Меня это бесит! — откровенно и горячо говорю я. — Это не мой формат отношений.
— Тогда от них надо избавляться, — советует Матвей, чему-то продолжая улыбаться. — Вы слышали про клин клином? Предлагаю себя в этом качестве. Очень люблю приключения и помогать попавшим в беду красавицам. А ты, Шурка, что ж до сих пор не помог девушке?
— Я не хочу, чтобы кто-то вмешивался в мои отношения с… Василием, — испуганно отступаю я, воспользовавшись, как и Холодильник сегодня, старой легендой.
— Василием? — разочарованно и растерянно переспрашивает огорченный Матвей. — А я было решил…
— Что же ты решил? — карий взгляд скрещивается с серым в безмолвном поединке.
— Что смогу спасти принцессу, — не сразу отвечает Матвей, тоже вставая. — Наказать злобного дракона… Василия.
Прости, дружок-паучок! Опять тобой прикрылись…
— Госпожа Симонова-Райская и сама сражается на равных с мужчинами. Ты не видел ее в бою, — усмехается Холодильник, прижав мой локоть к своему боку.
— Хотелось бы посмотреть, — Матвей смотрит на меня с любопытством и каким-то состраданием.
— Обойдешься, — шутливо говорит Холодильник, и мы проходим в гостиную. Здесь накрыт обеденный стол на троих. Возле стола суетятся две женщины, молодая и пожилая, которые оборачиваются на нас с доброжелательными улыбками.
В доме есть люди! Почему же никто, кроме Матвея, не пришел мне на помощь?
Обед прекрасен, и мне неловко, что я ем с аппетитом. По-моему, после похищения несчастная девушка должна гордо голодать, но я хочу есть. Тем более, такого вкусного ростбифа я давно не ела. Ладно, не буду себя ругать, может, мне еще пешком отсюда до города добираться.
— Надолго приехал? — спрашивает Холодильник Матвея, забивая гвозди суровым взглядом.
— Думаю, на полгода, — откинувшись на спинку стула отвечает Матвей. — Могу перебраться в гостиницу, если стесняю. Вы со Светланой здесь живете?
Холодильник звереет. Нет, по его лицу этого почти не видно. Это я научилась определять его эмоции за пару секунд. Инстинкт самосохранения, знаете ли, как утверждают ученые, самый сильный из всех инстинктов. Его подавить может только один — инстинкт материнской любви. Любая другая любовь здесь бессильна.
Смотрю на Матвея и понимаю: он тоже все видит, лучший друг как никак. Еще через пару секунд понимаю, что Матвей просто наслаждается эмоциями Александра Юрьевича, купается в них.
— Нет. Мы не живем здесь со Светланой, — сквозь зубы говорит Холодильник. — Мы вообще со Светланой не живем. Это неприлично.
Так! Со мной, значит, прилично было бы, а со Светланой нет…
— Почему? — ухмыляется Матвей. — Что за старорежимные и устаревшие представления? Когда ты в них уверовал? Раньше тебя ничто не смущало. Помнишь…
— Матвей! — рык Холодильника пугает меня и прислуживающих у стола женщин, но не Матвея.
— Простите, Нина, — Матвей поднимает руки вверх в извиняющемся жесте. — Вспомнил старые времена, не сдержался, простите еще раз.
— Простите, Александр Юрьевич, — теперь извиняется охранник Евгений. — К вам приехала Светлана Кирилловна.
Холодильник прикрывает глаза, пряча истинные эмоции, и сжимает челюсти.
Светлана в ярко-голубом коротеньком пальтишке, в белых сапогах с высокими ботфортами появляется в гостиной с неизменной улыбкой на пухлых губах.
— Еле-еле догадалась, где ты, — капризно говорит она, быстро осмотрев гостиную. — Матвей? Здравствуйте! Давно вас не видела.
Мужчины встают при ее появлении. Лицом Холодильника можно сквашивать молоко. Лицо же Матвея сияет удовольствием, вернее, предчувствием будущего удовольствия.
— Светлана! Как приятно, что вы меня помните! — Матвей церемонно целует руку Светлане. — У вас недевичья память — мы же виделись только один раз.
— Разве такого интересного мужчину можно забыть? — кокетничает Светлана, оглядываясь на жениха. — Я вас прекрасно помню. У моего жениха немного друзей. Это нетрудно.
— Друзей и не может быть много, — снимая со Светланы пальто и отдавая его Евгению, поучает Матвей. — А любимый человек вообще в одном экземпляре должен быть.
— Совершенно с вами согласна! — горячо поддерживает Матвея молодая, красивая, нежная Светлана Кирилловна, садясь с нами за стол. — Здравствуйте, Нина Сергеевна! Не ожидала вас здесь увидеть.
Решаю осложнить и без того непростую жизнь Хозяина. Сам затеял — сам и выбирайся!
— Вы знаете, Светлана Кирилловна! — откровенничаю я. — Я и сама не ожидала. Но вы же знаете, каким настойчивым может быть Александр Юрьевич?
Светлана краснеет, а я злюсь на себя. Докатилась! Ребенка обижаю. Девочке едва двадцать, а жених вокруг другой круги наматывает. Да еще там что-то нечисто со свадьбой, если верить подслушанному.
— Да, — покорно соглашается Светлана. — Если Саша начинает работать, его не остановить.
Не остановить. Этот Бронепоезд точно не остановить. Надо начинать партизанскую войну, подбирать бойцов и закладывать взрывчатку на пути следования этой непробиваемой ничем махины.
— Даже в воскресенье вас вызвал? — осторожно позволяет себе удивиться Светлана, кивком поблагодарив девушку, положившую ей порцию мяса и овощей.
— Да! — беспечно отвечаю я, воздав должное прекрасно приготовленному мясу. — Александр Юрьевич работает на только по воскресеньям, но и по ночам.
— Ночам? — снова краснеет невеста, и я снова ощущаю неловкость от своей выходки.
Поднимаю глаза на мужчин: Матвей с нескрываемым восхищением смотрит на меня, а Холодильник, который, по моим подсчетам, должен кипеть и пузыриться, насмешливо и почти ласково смотрит на меня, явно подначивая — "продолжай, мне нравится".
Где я ошиблась? Почему его не задевает моя ирония? Я почти прямо указала его невесте на наши частые встречи по ночам и в выходные, а его это не испугало. Чем он доволен? Неужели Ленка права, и он хочет избавиться от своей невесты? Поэтому и свадьбу перенес, и мои выходки не пресекает? И почему так доволен Матвей?
Эти и другие мысли бродят потерянно в моей голове, удрученно собираясь в кучку и расходясь снова на все четыре стороны.
Остаток обеда проходит в молчании, которое напрягает только меня и Светлану, мужчины, оба чем-то довольные, спокойно едят, изредка поглядывая на нас. После обеда Холодильник приглашает нас пройти обратно в каминную комнату. Матвей предлагает руку Светлане, и они идут впереди. Холодильник выдвигает мой стул, помогая мне встать из-за стола.
— Вы прекрасны в своей ревности! — горячо шепчет он мне на ухо.
— Ревности?! — тут же задыхаюсь я от негодования. — Что вы очередной раз возомнили о себе?
— Не о себе, а о вас, — не соглашается Холодильник, прижав мою спину к своей груди на пару секунд, но этого хватает, чтобы меня обдало жаром. — Я возомнил, что вы меня ревнуете. И оказалось, что это почти… счастье.
— И не мечтайте! — грублю я, быстрым шагом направляясь за Матвеем и Светланой. — Верните меня домой!
— И не подумаю, — шепчет Холодильник, идя за мной. — Выставлю их — и поговорим.
— Да о чем нам разговаривать?! — криком шепчу я, остановившись и резко развернувшись к нему. — Ничего нового вы мне сказать не можете.
— Поскольку навязываемое вами изнасилование не мой метод покорения женщин, то остается только дар убеждения, — и, схватив меня за локоть, Холодильник тащит свою жертву к камину.
— Вы знаете, Александр Юрьевич, — чересчур громко говорю я. — Мне срочно нужно домой. Меня ждут родители на воскресный ужин. Мы сегодня много сделали, можно закончить и завтра.
— Нет! — резко прерывает меня Холодильник. — Я хотел бы детали вашего последнего проекта обговорить до конца именно сегодня.
— Моего?! — неприкрыто возмущаюсь я. — Вы автор идеи, не надо приписывать мне свои заслуги.
— Хорошо, — покорно соглашается Холодильник. — Пусть это будет наш совместный проект. Разделим славу.
Матвей, сидящий со Светланой на диване перед камином, смотрит на нас с восхищением, как наивный зритель, наслаждающийся игрой любимых актеров в новой спектакле, сценарий которого ему неизвестен и поэтому интересен.
— Кофе? — преувеличенно вежливо спрашивает гостей Холодильник.
— Спасибо, с удовольствием! — откликается Светлана. — Если можно, то мне со сливками.
— Мне с коньяком. И побольше. Коньяка, — заказывает Матвей.
— Вам? — наклоняется ко мне Холодильник. — Чего побольше? Кофе или коньяка?
— Я люблю кофе с лимоном, медом и красным перцем, — вызывающе смотрю на Александра Юрьевича. — Но я не пью кофе во второй половине дня. Он меня бодрит. Боюсь не уснуть и не выспаться.
— Уснуть у вас и так шансов немного, — хамит мне на ухо Холодильник и делает знак рукой.
Через несколько минут пожилая женщина приносит на подносе четыре чашки кофе, который мы пьем в неловкой тишине.
— Давайте поиграем! — весело предлагает Матвей.
— В прятки? — хищно улыбается Холодильник. — Я согласен.
— Какие прятки? — смеется Матвей. — Все по-взрослому! Играем на желание.
— По-моему, это совершенно неуместная игра для нашей компании, — резко возражаю я. — Я здесь случайно и по работе.
— Не нагнетайте, милая! — машет на меня руками Матвей. — Работа закончилась. Вечер воскресенья. Давайте расслабимся!
— А я бы сыграла! — неожиданно подключается к нашему разговору Светлана, опять покраснев.
Детский сад! Чувствую себя старухой по сравнению с ней. А эти хороши! Им же тридцатник!
— Во что? — скрипя зубами спрашиваю я.
— В карты! — находчиво предлагает Матвей. — Девочки, вы умеете играть в карты?
— Я умею! — хлопает в ладоши Светлана.
Моя прежняя симпатия к этой девушке почти забыта. Надо быть такой дурочкой! Если Матвей предлагает играть в карты на желание, то он точно уверен в том, что они выиграют. Все ради желания, а не ради игры.
— Хорошая мысль! — насмешливо говорит Холодильник, поддерживая друга.
— Я согласен.
Видит бог, я давала им возможность достойно выйти из ситуации. Спасибо, папочка, за твою науку. Все родственники и знакомые семьи Симоновых знают, что садиться играть со мной в карты — остаться без штанов. Мой отец — карточный виртуоз, начал меня учить играть с пяти лет. И уже последние пять лет я выигрываю и у него, причем семь раз из десяти. "Дурак" (49! видов), "Вошь", "Ноль", "Зеваки", "Пьяница", "Рыба”. Меня ничем не удивить и не напугать.
— Предлагаю покер! — то ли сжигает, то ли замораживает меня взглядом Холодильник.
— Давайте! — снова хлопает в ладоши Светлана.
Играю в растерянность. Смущенно пожимаю плечами.
— Не волнуйтесь, Нина! Я тоже играю редко и практически всегда проигрываю, — клюет на мою растерянность Матвей. — Во-первых, повеселимся, во-вторых, если боитесь, договоримся о желаниях сразу. Никаких пошлостей и унижений.
По знаку Холодильника Евгений приносит несколько листов бумаги.
— Так! — командует Матвей. — Каждый запишет свое желание по отношению к каждому. Чтобы не было обвинений в придумке на ходу.
— И еще ограничители! — жестко говорит Холодильник.
— Какие ограничители? — недоуменно спрашивает Светлана. — Никогда о таком не слышала.
— Никаких вечных желаний! Никаких "навсегда"! — небрежно бросает Холодильник, не сводя с меня сумасшедшего взгляда.
Плохо! Но не безнадежно.
Каждый из нас пишет на своем листке желания каждому, приписывая внизу листа требуемые Холодильником "ограничители".
— Девочки! — Матвей азартно потирает руки. — Покер состоит из отдельных раздач. Для победы в раздаче нужно выиграть банк. Он состоит из ставок игроков. Ваша задача — дойти до вскрытия карт и показать лучшую комбинацию. Или дождаться того, чтобы все сбросили карты. Понятно?
— Да! — Светлана аж светится. Неужели хорошо играет или ее греет желание? Уверена, Холодильнику она загадала скорую свадьбу.
— Я не умею играть в покер, — вру я. — Давайте в простого дурака, или я вообще играть не буду.
— Давайте! — быстро перестраивается Матвей. — Подкидной? Переводной?
— Без разницы, — отвечаю я. — Пусть будет подкидной.
Евгений приносит новую колоду. Игра начинается. С первых минут понятно, что Матвей — коллекционер козырей, Светлана — коллекционер крупных карт, а Холодильник — коллекционер пар. Погружаюсь в знакомую среду, все делаю параллельно: запоминаю и считаю карты, отслеживаю и предугадываю.
Так… В биту ушли козырные семерка, десятка и дама. "Семь, десять, дама". Так… Добавилась восьмерка. "Семь, восемь, десять, дама". Колода полностью разыграна. Я точно знаю, какие козыри на руках у моих противников. На подкорку записываю движение крупных и козырных карт. Отдельная полочка для карт, которые принимают мои соперники после меня и до меня. Теперь нетрудно предугадать, чем они будут ходить или отбиваться.
Первой проигрывает Светлана. Играет она бестолково и суетливо. А карты суеты не любят. Вторым вылетает Матвей, от досады хлопающий по подлокотнику кресла.
Мы остается вдвоем с Холодильником. Папа назвал бы его достойным противником. "Дурак" не "покер", но выиграть мне надо позарез. Ко всем комбинациям подключаю ответные кокетливые взгляды Матвею, который просто поедает меня восхищенным взглядом. Мне надо сбить с делового и жесткого настроя Холодильник, который играет спокойно и уверенно. Слегка расставляю ноги, оголяя колени, и наклоняюсь вперед. Вырез, конечно, далек от декольте, но при наклоне кое-что все-таки видно. На секунду встречаюсь с глазами Холодильника и начинаю выбирать сосенку, под которой он меня прокопает. Потому что он сбивается, пока не с игры, но с ровного дыхания. И уже дважды тратит время на грозные взгляды в сторону друга.
— Нинка! — в моем воображении со мной начинает разговаривать папа, словно я с ним на радиосвязи. — Не забывай управлять толщиной колоды, ориентируйся на козырь, лежащий внизу стопки. Это лакомый кусочек. Забирай! Всего-то надо, чтобы при четырех оставшихся в колоде картах ходил противник.
Мой выигрыш встречен аплодисментами Матвея и Светланы. Она радуется так, словно выиграла сама. И я понимаю, почему: не только я спаслась от желания Хозяина, но и она счастлива, что выиграл не Александр Юрьевич. Я разрываю лист со своими желаниями на три полоски и отдаю проигравшим.
— Господи! — восклицает Светлана, розовея от удовольствия. — Нина Сергеевна! Это удивительно! Показать фокус?
Девушка берет свой лист и показывает мне свое желание, которое она заготовила для меня: "Еще один праздник для Маши по вашему сценарию и при вашем участии". Действительно, почти фокус: я ей загадала то же самое.
Матвей, прочитав мое желание на своем клочке бумаги, начинает хохотать, вызывая гневное движение бровей Холодильника.
— Прости, Шурка! Сам понимаешь, карточный долг — вещь святая! У меня пошло время, — и Матвей направляется к выходу.
— Ты куда? — удивленно спрашивает Холодильник друга, ничего не понимая.
— Выполнять проигранное желание, друг мой! — паясничает Матвей. — У меня меньше десяти минут.
— Что вы ему загадали? — обращается ко мне Хозяин тоном человека, который предлагает осужденному на смерть назвать последнее желание.
— Не позднее, чем через… уже шесть минут он должен отвезти меня домой, — любезно отвечаю я, видя, как на моих глазах, живой и почти человеческий Холодильник превращается в глыбу льда. — Не хотите ли прочитать свое? Прежде чем прочесть, Холодильник твердо говорит мне:
— Я не буду стреляться, хотя в этом доме есть из чего. И с третьего этажа головой вниз тоже на прыгну.
— Как можно подозревать меня в такой кровожадности! Желаю вам умереть своей смертью и в свой час, не более! Мое желание проще и очень сокровенное. Помните о святости карточного долга! — пафосно говорю я, видя, как охает и прикрывает ладошкой рот шокированная Светлана. Да, бедная, сегодня просто вечер откровений…
Холодильник читает мое желание и угрюмо усмехается.
— Вы не оригинальны! Вы еще ручку в руки не взяли, а я знал, что вы там напишете. Для арт-директора вы не очень креативны!
— Для арт-директора, может быть, — не споря, соглашаюсь я. — А для Нины Симоновой-Райской главное — постоянство, основанное на жизненных принципах.
— Карета подана, ваша светлость! — Матвей стоит в дверях в стильном коричневом пальто с мои черным пальто в руках.
— Благодарю! Всем приятного вечера! — желаю я остающимся в доме Светлане и Холодильнику.
— Подождите! — рявкает Холодильник, не стесняясь ни друга, ни невесты. — Вы забыли познакомиться с ограничителями.
— У меня простой, — встревает в разговор Светлана. — Никакой пошлости и сексуального подтекста. Так что все в порядке.
— У меня ограничитель к Нининому желанию вообще не подходит, — показывает мне листочек Матвей.
"Не переодеваюсь в женскую одежду и обувь. Не целуюсь с мужчинами".
— Прочтите мой! — приказывает Холодильник, сев в кресло.
Беру в руки листок, усилием воли заставляя их не дрожать.
"Вашему желанию срок — два месяца. Потом я не остановлюсь".
Пока я просчитывала его — он просчитал меня. Но два месяца — это огромный срок, шестьдесят дней, за которые я все придумаю. Даже странно, что Холодильник дал так много времени, а не пятнадцать минут или сутки.
— Выброси! — дает команду Евгению Хозяин, показывая на стол с картами.
— Не надо! — подбегая к столу, кричу я. Чтоб тебя! Я точно знаю, сколько стоит такая колода карт! Больше десяти тысяч. Я подарю ее папе. Я выиграла благодаря ему! — Можно? — запоздало и испуганно спрашиваю я Хозяина.
— Ради бога! Наслаждайтесь! — говорит он, почти с презрением глядя на меня. Все, что есть на столе, смахиваю в свою красную сумочку и гордо иду по направлению к Матвею. Он одевает на меня пальто и даже застегивает его на все пуговицы под скрежет зубов Холодильника. Надеваю на голову огромный капюшон.
— Вы похожи в этом пальто на католическую монашку, — шутливо- благоговейно говорит Матвей.
— Пойдемте, сын мой! — шучу и я, чрезвычайно собой довольная.
Всю дорогу Матвей пристает с шутками и комплиментами, напрашивается в гости, назначает свидание. Вяло реагирую, в основном, улыбаюсь. Припарковавшись возле моего подъезда, Матвей спрашивает:
— Расскажете про желание для Шурки, пожалуйста, я от любопытства просто чешусь!
— Помажьтесь кремом! — сердобольно советую я. — Но вас это не касается.
— Так нечестно! — обижается Матвей. — Я же его друг!
— Но не мой! — возражаю я.
— Готов! — тут же находит, что сказать, Матвей. — И дружить, и даже больше!
— Вы же помните про Василия? — напоминаю я. — Это страшный… собственник.
— Василий существует? — не верит мне мужчина. — Я думал, это стеб.
— Василий существует! — подтверждаю я и дергаю дверь автомобиля.
Матвей выскакивает из машины, чтобы помочь мне выйти.
— Не прощаюсь, принцесса! — целует он мою руку. — Есть предложение организовать банду и гастролировать, обыгрывая всех в карты и наживаясь нечестным трудом.
— Я подумаю, — обещаю я и бегу домой.
Дома я вываливаю содержимое клатча в верхний ящик комода. Клатч Ленкин, и завтра его надо отдавать.
Посылаю воздушный поцелуй Василию.
— Ты опять меня выручил, дорогой!
— И что ты написала Холодильнику? — умирает от любопытства Ленка, которой я в мельчайших подробностях докладываю по скайпу обо всем, что произошло сегодня.
Ищу листок в кармане пальто.
"Снимаете охрану. Прекращаете преследование. Полная свобода и в офисе, и вне его. Отношения строго деловые".
— А он? Согласился? — не верит Ленка в благородство Холодильника.
— Карточный долг святой, его выплачивают безропотно, — важно сообщаю я.
— Слушай! Тебе надо было с ним спорить и играть на себя! — делится идеей Ленка. — Отыграла бы и свободу, и сундук золота в придачу.
— Поздно, — вздыхаю я. — Два раза такая фишка не прокатит. Хорошо, что хоть раз сработала.
— И что будешь делать со своей свободой? — вдруг ехидничает подруга. — Куда девать? Такой мужчина за тобой ухаживал — спровадила.
— Ухаживал? — фыркаю я. — Это называется по-другому.
— Что-то здесь нечисто… — сомневается Ленка. — Он прекрасно понимал, какое желание ты напишешь. И, по логике, не должен был позволить, чтобы игра в карты на желание даже началась, не то что дошла до проигрыша.
— Он очень хорошо играет, — возражаю я. — Просто он не думал, что я играю лучше.
— Не думаю, — продолжает сомневаться Ленка. — Он все и всегда просчитывает наперед. Он не мог не просчитать и свой проигрыш.
— Он и просчитал, — подтверждаю я. — Поэтому и поставил ограничитель.
— Какой ограничитель? — не понимает Ленка, далекая от игр на желание.
— В приличных компаниях в играх на желание обязательно учитываются личные ограничители: кто-то не выполняет пошлые желания с сексуальным подтекстом, кто-то желания, связанные со спортивными заданиями, ну, не отжимается, не бегает и тому подобное, — растолковываю я Ленке. — Кто-то отказывается привлекать посторонних людей, выбегать на улицу и выполнять там задания, или в любом другом общественном месте.
— И как он тебя ограничил? — Ленка от любопытства приближает лицо к камере вплотную.
"Вашему желанию срок — два месяца. Потом я не остановлюсь", — читаю я.
— Круто! — взвизгивает Ленка. — Я обзавидовалась!
— Чему?! — не понимаю я. — Чему тут можно завидовать?
— Дура ты, Нинка! — устало пророчит Ленка. — Ты представляешь, каких усилий ему стоило такой долгий срок назначить, при его-то одержимости? Два месяца! Не дня, не недели!
— Честно говоря, — сознаюсь я проницательной подруге, — меня это тоже удивило, если не сказать больше.
— А о чем это говорит? — строго спрашивает Ленка.
— О чем? — тупо переспрашиваю я.
— О сильном чувстве! — радостно кричит Ленка. — Терпеть два месяца, когда хочется утащить в пещеру прямо сейчас! Он показывает тебе, что дает тебе время привыкнуть к этой мысли. Хочет доказать глубину своих чувств. И свадьбу для этого же отложил. И не будет никакой свадьбы со Светланой! Он за это время придумает, что сделать.
— Он дал тебе взятку? — горько смеюсь я, слушая сказочную версию подруги. Конечно, версия красивая, но невероятная.
— Я открыла добровольный фан-клуб! — решительно провозглашает Ленка. — Прости, подруга дней моих суровых, но теперь я на его стороне. Шпионить не буду. Не продамся. Но и поддерживать твои происки против него тоже не стану!
Утром под дверью я не обнаруживаю Евгения. Нет личной охраны и в офисе. По сообщению Павлы Борисовны, Холодильник улетел в командировку. Куда-то заграницу. Она не знает, куда. Все дела оставил на нее.
Но что удивительно. Почти каждый день в агентство приходит… Светлана Кирилловна. Оказалось, что Холодильник поручил ей курировать один из наших благотворительных проектов. Светлана работает в кабинете Холодильника, изредка вызывая то меня, то Марину из рекламного отдела, то Римму Викторовну для передачи поручений.
Я вернулась к своей традиции: поздним вечером в пижаме или халате я спускаюсь в кресло Дарьи Владиленовны с "ужином балерины". Никто не появляется в холле, чтобы устроить очередную словесную битву или потянуть за пояс моего халата.
Вместе со свободой пришли скука и тоска. Первое время я оглядывалась, ожидая, что Холодильник все-таки приставил ко мне хоть какого-нибудь соглядатая. Но никого не видела и не чувствовала.
Мы с Ленкой уже дважды сходили в ночной клуб, где танцевали до утра, отбивались от приставучих кавалеров, но никто не появился бить им морды.
Холодильник держал данное слово.
— Ты определись, что тебе надо! — смеется надо мной Ленка, с которой мы сидим в уличном кафе одним апрельским воскресеньем. — Ты сказала отвали — он отвалил!
— Понимаешь, — стараюсь честно объяснить свои ощущения, — во-первых, я неплохо изучила этого человека, он холодный только снаружи — внутри плазма, магма. Не в его характере ждать. Во-вторых, он должен отомстить. Чувствую левой пяткой!
— Не знаю, что там подсказывает тебе левая пятка, — снова смеется довольная Ленка. — Но, по-моему, ты просто скучаешь.
— Что?! — задыхаюсь я от возмущения. — Подруга называется!
— Я председатель фан-клуба! — важно напоминает Ленка. — Тебе его не хватает!
— Мне не хватает адреналина, — искренне соглашаюсь я. — Драки, драйва, криков. Но это быстро пройдет. Начинаю привыкать к спокойствию.
— Все вернется! — предрекает провидица Ленка. — Еще снесет взрывной волной! Ты думаешь, почему он в агентстве не появляется? Чтобы тебя не видеть. Ему от твоего вида крышу сносит. С глаз долой! И Светлану к агентству прикрепил, чтобы тебе о себе напоминать. Ревность твою вызывает.
— Глупости! — возражаю я. — Я его от себя как раз к Светлане и отталкивала постоянно.
Вечером иду в кресло и натыкаюсь на Дарью Владиленовну, сидящую в нем.
— Простите, Дарья Владиленовна! — улыбаюсь я старой женщине. — Я не думала, что так поздно здесь кто-то есть.
— Да. Обычно в это время я уже сплю. Рано ложусь и рано встаю. Но сегодня мне захотелось с вами поболтать, Ниночка! — мягко и ласково Дарья Владиленовна берет меня за руку.
Ставлю чашку с молоком на стол и сажусь прямо на ступеньку рядом с креслом.
— Вы знаете, моя дорогая, что я люблю вас с самого вашего рождения. Вы росли на моих глазах, — Дарья Владиленовна щурит голубые глаза. — И мне очень захотелось сказать вам, как я за вас рада. Такая любовь случается не у каждого. Это награда вам за то, что вы необыкновенный, чудесный человек.
— Награда? Любовь? — вглядываюсь я в знакомое с детства доброе лицо. — Вы обо мне?
— Конечно! — радуется женщина. — Посмотрите на меня, дорогая! Я когда-то, очень давно, отказалась от любви, потому что мне казалось, что я одна за двоих знаю, как все должно быть. Как правильно. Как прилично. Как лучше и для меня, и для него.
— И что случилось? — осторожно спрашиваю я.
— Жизнь не дала мне второго шанса, — просто и спокойно отвечает на мой вопрос старая женщина.
— Вы считаете, что это мой шанс? — и я замираю, ожидая ее ответа.
— Странно, что так не считаете вы, — Дарья Владиленовна внимательно смотрит на меня своими умными глазами. — Я знаю, вы честны, щепетильны и откровенны. Хорошо представляю, какие противоречивые мысли ходят в вашей голове. Это прекрасно, что вы сомневаетесь и не хотите быть причиной несчастья другого человека. Но это не тот случай…
— А какой это случай? — продолжаю сомневаться я.
— Счастливый, моя дорогая, счастливый, — Дарья Владиленовна встает и, поцеловав меня в лоб, уходит к лифту.
Я перебираюсь в кресло и долго, медленно, маленькими глотками пью в темноте остывшее молоко.
— Сегодня возвращается Холодильник! — сообщаю я Ленке за нашим совместным традиционным завтраком по скайпу.
— О! Он не выдержал! — громко радуется подруга. — Всего лишь сорок пятый день! Сдался, миленький! Я же говорила!
— Ты не так говорила! — спорю я с Ленкой. — Ты говорила, что сила его чувств так велика, что он готов терпеть два месяца.
— Вот! Поэтому и не вытерпел! — изящно выворачивается Ленка. — Ну, скажи же, что ты соскучилась!
— Ни капельки! — возражаю я, вспомнив спокойные шесть недель. Да, скучноватые, да, длинноватые. Но спокойные!
— Врешь! — закругляет разговор Ленка и отключается.
Утро следующего дня начинается с приказа о моем увольнении.
— Что попросил? — нахмурив брови, переспрашиваю я у Риммы Викторовны.
— Александр Юрьевич только что попросил приготовить проект приказа о вашем увольнении, — хихикая, повторяет Римма Викторовна.
— Это так смешно? — удивленно спрашиваю я.
— Конечно! — кивает головой секретарь Хозяина. — По условиям передачи агентства в руки Климова-младшего Климовым-старшим наложено вето на увольнение всего старого кадрового состава. Список из двадцати человек. Начинается с Павлы Борисовны, дальше все Карповы, а потом сразу ты, Нина. В первой пятерке.
— Холо… Хозяин это знает? — вздыхаю я.
— Знает, конечно, — продолжает хихикать Римма Викторовна.
— Приглашает меня в кабинет? — догадываюсь я о причине такого приказа — ему надо заманить меня к себе под деловым предлогом. Мог бы просто вызвать. Я же его арт-директор. Что за игры?
— Нет! — отрицает Римма Викторовна. — Наоборот, просил тебя его не беспокоить.
— Меня?! — не верю я в услышанное.
— Да. Так и сказал, Симонову-Райскую пока ко мне не пускать, — подтверждает Римма Викторовна, перестав смеяться.
Вылетаю из своего кабинета и влетаю в его, преодолев расстояние за пару минут. Холодильник сидит за своим столом и перебирает какие-то бумаги. Хлопаю дверью от злости и раздражения. Он медленно поднимает на меня глаза, равнодушно-карие, спокойные.
— Я вас не приглашал, — резко говорит он, вставая из-за стола. — Даже специально попросил, чтобы вы пока не приходили.
— Что за глупости с моим увольнением? — выдыхаю я, забыв и вспомнив, какой он… внушительный, красивый, сильный.
Александр Юрьевич похудел и, если можно так говорить про мужчину, похорошел. И он был… Глазам не верю! В розовой рубашке!
— Что это? — задаю я второй вопрос. — Что с вами случилось?
Холодильник хмурится и непонимающе смотрит на меня.
— На вас розовая рубашка! — обвиняю я.
— А на вас голубой костюм! — отвечает мне Холодильник. — В чем ирония?
— Вас опоили, заколдовали, пытали? — не верю я свои глазам. — Вы не могли добровольно надеть рубашку такого цвета.
— Мог и надел, — сухо отвечает на мои эмоциональные крики Холодильник. — Эту рубашку мне подарила моя невеста. Мы сегодня идем на важную встречу и должны быть в одном… цвете. Для Светланы это важно.
Мне напомнили про невесту. Поставили на место. Что ж… Постою.
— Черт с ней, вашей рубашкой! — ругаюсь я неинтеллигентно. — Что за бред с моим увольнением?
— Почему бред? — терпеливо-равнодушно отвечает Холодильник. — Я послал запрос отцу. Вдруг он не откажет?
— За что? За Тарасовых? — догадываюсь я. — Вы просматриваете бумаги по моему последнему проекту?
Послушайте, госпожа Симонова-Райская, — спокойный голос Холодильника пугает и раздражает одновременно. — Вы уже разводили господ Тарасовых. И сводили. Теперь заново? Они шизофреники, которым доставляет удовольствие сходиться и расходиться.
— И что? — бешусь я. — Галина Ивановна и Степан Ильич — наши постоянные клиенты. Не наше дело, сколько раз они будут сходиться и расходиться. Наше дело — провести праздник так, как его не проведет ни одно агентство города.
— Я знал, что у вас сбиты самые важные морально-нравственные ориентиры, — пожимает плечами Холодильник и показывает свой знаменитый жест на выход.
— У меня?! — я почти теряю дар речи. — Это мне говорит человек, который ежедневно склонял меня к близости при живой невесте? Преследовал? Шантажировал? Угрожал? Запугивал?
Холодильник едва заметно морщится и не отвечает.
— Кстати, рубашка отвратительная! — бросаю я, гордо выходя из кабинета начальника.
— Это не он! Это кто-то другой! — раздраженно рассказываю я Димке и Костику, с которыми сижу в нашем кафе и пью кофе.
— Не торопись с выводами, — задумчиво говорит мне Димка. — Ты ж не знаешь, где он был и что делал.
— Не знаю, но точно не на передовой! — машу я на Димку руками. — Он в розовой рубашке!
Оба молодых человека смотрят на меня пораженно.
— Розовой? — переспрашивает Димка. — Ты, мать, ничего не перепутала?
— Мерзко розовой! — подтверждаю я.
— Это серьезно! — присвистывает Костик.
В кафе спускается Павла Борисовна.
— Нина, вы только не волнуйтесь, но Александр Юрьевич не подписывает договор с Тарасовыми. Я ничего не могу сделать!
— Дежавю какое-то! — бормочу я, забирая у Павла Денисовича поднос с кувшином гранатового сока и двумя стаканами.
Сейчас ко мне подъедет Галина Ивановна Тарасова обговаривать сценарий нового праздника для их семьи. А он договор подписывать не хочет?!
Выхожу с подносом в холл и направляюсь к лестнице. Посреди холле стоит Холодильник и разговаривает с Прохором Васильевичем, увидев меня, хмурится и быстро идет к лифту.
— Александр Юрьевич! — окликаю его я.
Холодильник не оборачивается и не останавливается, заходя в вызванный для него лифт.
Это что сейчас было? Он меня игнорирует? Прячется в лифт?
Желание оставить последнее слово за собой срывает пожизненные предохранители — и я залетаю в лифт прямо за тошнотворно-розовым Хозяином.