Мужские безумства ради женщины — просто возня в песочнице по сравнению с авантюрами, на которые способны женщины ради мужчин.
Мудрость из Интернета
— Мы должны быть самыми красивыми! — заявляет Ленка, с которой мы выбираем платье для вечернего похода в мюзик-холл в магазине при ателье, который принадлежит Ленкиной сестре. — Все Сонькины платья существуют в одном экземпляре.
— Матвей сказал, что у шоу новый формат. Спектакль смотрят зрители, сидящие за столиками с шампанским и фруктами, — вспоминаю я информацию, которую мне сообщил днем Матвей.
Правда, слушала я его невнимательно, так меня поразил факт биографии Кристины, которая была "общей" девушкой и Матвея, и Холодильника.
— Спектакль в формате site-specific играется в пространстве, где по сюжету разворачивается действие, — Матвей провожает меня до моей квартиры, но зайти не просится. — Действие происходит в баре, и зрительный зал в него превращают. Час тридцать без антракта. Много песен и танцев.
— Оригинально, — рассеянно отвечаю я ему и решаюсь спросить, только сейчас заметив, что сегодня в приемной Холодильника мы снова перешли на "вы". — Вы так давно знакомы с Кристиной?
— Очень давно, — охотно рассказывает Матвей. — Она моя одноклассница. С Шуркой я ее познакомил. Будете слушать дальше?
— Буду, — отвечаю я, остановившись под своей дверью.
— Если в кратком пересказе, то Шурка Кристине очень понравился. Вы заметили, милая, что он нравится всем женщинам? — Матвей саркастически улыбается.
— Нет, не заметила — противоречу я очевидному.
— Какая вы невнимательная! — дарит мне очередную улыбку Матвей. — Так вот… Он ей понравился, она ему не очень. Но… Кристинка была настойчива и упорна. Постепенно даже Шурка привык к тому, что она часто рядом. Даже стал подумывать о браке, но…
Матвей делает эффектную паузу, стараясь вызвать во мне горячий отклик слушателя, потом продолжает:
— Но тут ваш покорный слуга решил проверить целомудренность и стойкость потенциальной невесты друга. И оказалось…
— И оказалось, что не такая уж она целомудренная и стойкая? — легко догадываюсь я, откинувшись спиной на свою дверь.
— Так точно, милая! — заразительно смеется Матвей. — Даже уговаривать не пришлось.
— Не жестоко? — спрашиваю я, глядя прямо в серые глаза Матвея, горящие какой-то мыслью, которую я не могу прочесть.
— Это было бы жестоко, если бы я влез в их отношения и долго соблазнял девушку, — жестко и резко отвечает мне Матвей, поражая меня такой своей реакцией. — Подстраивал мелкие пакости, сплетничал, наушничал. Нет. Ничего этого не понадобилось. Один раз после вечера в ресторане Шурке пришлось срочно уехать к матери, а я подвез Кристинку до дверей ее квартиры. И просто обнял и поцеловал. Этого хватило для того, чтобы она повисла у меня на шее и потащила меня в свою квартиру.
До дверей ее квартиры… С подозрением смотрю на Матвея.
— Найдя такой замечательно-приятный способ проверок девушек друга, вы поставили его на поток? — не могу удержаться от ехидного выпада.
— Нет. Не поставил. Способ эксклюзивный. Использовался один раз, — усмехаясь, говорит Матвей. — Через три с половиной часа я за вами заеду, будьте готовы, милая.
И вот теперь мы с Ленкой заняты выбором платьев. К моему рассказу про Кристину и Матвея Ленка отнеслась философски и тут же дала оценку действиям Кристины:
— Ну и дура, что твоего Холодильника упустила! Хотя я ее понимаю. Матвей тот еще…
— Лена! — возмущаюсь я. — Она была девушкой Холодильника и затащила в свою постель его лучшего друга!
— Да уж… Специалистка! — морщится Ленка, перебирая вечерние наряды. — И что тебя так удивляет?
— Способы проверки девушек на верность, — я перевожу глаза с одного наряда на другой. Пока ни на чем мой взгляд не останавливается.
— Вот тут ты не права! — Ленку заинтересовало длинное темно-синее платье. — Нет. Мне не пойдет. Стиль минимализм — не мое. Давай, меряй!
— Подожди! Почему я не права? — не могу я успокоиться, забирая у Ленки выбранное ею платье.
— А как еще проверить наверняка? — недоумевает она.
— Надо доверять, наверное, — неуверенно говорю я подруге.
— Ну, доверился бы твой Холодильник Кристине, сейчас бы не его отец ее мужем был, а он. А она изменяла бы ему с каждым встречным! — Ленка даже перестала разглядывать платья, уставившись на меня. — Прекрасный способ! Действенный! Тем более, он же сказал, что не соблазнял и не лез. Ее инициатива была!
— Интересно, — бормочу я, поглаживая приятную на ощупь ткань платья. — Как ты думаешь, он сейчас меня проверяет?
Ленка закатывает глаза и говорит:
— Все может быть! Но мне почему-то так не кажется! Холодильник тебя за длину подола со свету сживает, а уж за физическую измену обоих похоронит!
— Какая физическая измена? Мы не пара! Я вообще никому изменить не могу! У меня нет мужчины! — кричу я шепотом на Ленку, чтобы не привлекать к себе внимание.
— А вот это целиком и полностью твоя вина! — сообщает мне довольная Ленка, выбрав себе кремовое платье в греческом стиле. — Двадцать шестой год на бобах пошел! Она еще роется! Какая разница: женой или любовницей? Это была бы красивая страница в твоей серой жизни.
— Ничего она не серая! — сопротивляюсь я. — Нормальная, спокойная жизнь. А настоящую любовь можно встретить и в сорок, и в пятьдесят!
— Тогда все океюшки! — смеется Ленка. — Тогда еще лет двадцать киснуть можешь. Пошли в примерочную!
Классическое темно-синее платье приталенного покроя длиной до пола. Вырез под горло, длинные рукава и потрясающая спина, которой нет.
— Такое платье только после солярия можно надевать, — не соглашаюсь я с выбором подруги. — На спину посмотри! Ее же нет! Совсем!
— Нет… — задумывается она на минутку, потом кричит. — Соня!
В примерочную заглядывает Ленкина старшая сестра Софья.
— Сонечка! Надо закрыть спинку у этого платья. У нас всего час. Получится? — Ленка умоляющим взглядом смотрит на сестру.
Соня берет в руки платье и быстро отвечает:
— Думаю, что получится. Выбери только, какой тканью.
Мы с Ленкой выбираем тончайший кружевной гипюр.
— Стразики? — искушающе спрашивает Софья, но не меня, для которой платье предназначено, а Ленку.
— Обязательно! — тут же соглашается Ленка.
Переодеваемся и готовимся к выходу у меня дома. Надеваю платье и встаю перед зеркалом.
— Вот она, классика! — восхищается Ленка. — Ничего лишнего. Только одна подчеркивающая деталь.
— Да. Деталь хороша! — не могу не согласиться я, поворачиваясь спиной к зеркалу. Открытая спина закрыта кружевным гипюром с капельками стразов и смотрится откровеннее, чем до этого голая. — К ней серебряные туфли подойдут.
— Завивай пока локоны плойкой! — командует Ленка. — Я тебе потом все вверх подниму, чтобы шея голой была.
Свои светлые волосы Ленки наоборот выпрямляет и красиво укладывает на спину и плечи.
Встречающий нас Матвей поднимает вверх большие пальцы.
— Удивлен! Восхищен! Сражен!
В фойе мюзик-холла нас неожиданно окликает Кирилл Иванович. Его сопровождает невысокая изящная молодая женщина в красивом красном платье, так идущем к ее черным вороным волосам, распущенным по открытым плечам.
— Добрый вечер, дамы! — Кирилл Иванович церемонно целует нам с Ленкой руки. — Привет, Матвей! Рад тебя видеть. Позвольте представить вам мою спутницу. Это Маргарита, актриса мюзик-холла.
— Приятно познакомиться! — теперь целованием рук занялся Матвей. — Маргарита, вы не заняты в сегодняшнем спектакле?
— В "Первом свидании"? Нет, — улыбается Маргарита, обнажая белоснежный ряд маленьких зубов.
— Будет интересно? — спрашивает Кирилл Иванович Маргариту, посмотрев на меня с восхищением и сожалением одновременно. Мы не виделись почти два месяца, с того самого обеда в ресторане "Сольди".
— Весьма! — убеждает нас Маргарита. — Ее тянет к плохим парням. Он работает на Уолл-Стрит, и его бросила невеста прямо у алтаря. Они отчаялись устроить свою личную жизнь. А друзья и родственники устраивают им свидание вслепую в танцевальном баре.
— Мне уже нравится! — уверенно заявляет Ленка, взяв под руку Матвея.
Маргарита неожиданно для ее маленьких размеров смеется низким грудным смехом:
— Это мюзикл. Неловкие паузы, глупые шутки, забавные совпадения, неожиданные признания. И, конечно, танцы!
Нас провожают к столику на троих. Справа за столиком на двоих располагаются Кирилл Иванович и Маргарита. Столик слева пока пуст.
Оглядываюсь по сторонам и хвалю себя за то, что согласилась пойти. Я давно не была в театре и успела соскучиться по этой уникальной атмосфере. Тихо, фоном звучит блюз, который вживую исполняют музыканты. Зрители постепенно рассаживаются за столики. Столик слева долго не занимают, и мы с Ленкой начинаем гадать, кто сюда сядет.
— Спорим на бутылку! — смеется Ленка. — Это будет кто-то известный. Актер или политик. Такие всегда опаздывают.
— А я ставлю на влюбленную пару! — спорю я с подругой. — Она опаздывает, а он ее ждет. Причем обязательно молодые!
Официант разливает в наши бокалы игристое и ставит фруктовую и сырную тарелки. За пару минут до начала спектакля за столик слева садятся… Светлана и Холодильник.
— Ты знал! — разозленной гусыней злобно шиплю я на Матвея, автоматически переходя на "ты". — Мог бы и предупредить!
— Я не знал! — честно врет Матвей, состряпав искренний взгляд. — Я вообще билеты за сутки менял. Я же брал два сначала, потом добирал для Елены Прекрасной. Или твоя лучшая подруга тоже в сговоре со мной?
— Эта? — киваю я в сторону ошарашенной Ленки. — Эта может все!
— Я? Да! — радостно соглашается с моим приговором Ленка. — Но сейчас ни сном ни духом!
— Шурка просто за тобой следит, — криво усмехается Матвей. — Или за мной. Но по одной причине.
— Это по какой? — подозрительно спрашиваю я, стараясь не смотреть налево.
— Отгадай! — Матвей салютует другу бокалом вина и приветственно кивает Светлане. Спектакль начинается неожиданно. Я вздрагиваю, услышав первую реплику актеров. Через полчаса понимаю, что в восторге от задумки режиссера. Ощущать себя присутствующим в нью-йоркском баре очень оригинально. Музыка легкая и жизнерадостная.
Только усилием воли держу голову так, чтобы она не повернулась налево. Но не выдерживаю. Только краем глаза гляну — и все! Слегка повернув голову, буквально натыкаюсь на глаза Холодильника, темно-вишневые в красно-желтой театральной подсветке. Он смотрит на меня, не отрываясь и не моргая. Видимо, все это время смотрит. Светлана блуждает взглядом по сторонам и натянуто улыбается мне, встретившись взглядом. Слегка склоняю в ответ голову. И нарочно смотрю вправо. Меня сносит волной жесткого взгляда Маргариты, даже мурашки бегут по телу. Ей- то я что сделала? Неожиданная агрессия Маргариты заставляет меня резко отвернуться влево, и я снова попадаю под мощное, почти магнетическое влияние взгляда Холодильника.
— Игра в гляделки! Прикольно! — издевается надо мной Ленка, наклонившись поближе. — У тебя еще ничего не расплавилось? Марго тебя сейчас сожжет цыганским взглядом и добьет заговором. Это тебе за Кирилла Ивановича, видимо. Глотнув игристого, снова поднимаю глаза на Холодильника. Он смотрит, как и смотрел. Ничто и никто в зале, кроме меня, его не интересует. Гордо отворачиваюсь и весь следующий час чувствую, как горит под его вишневым взглядом моя левая щека. Господи! Какая страсть! Ленка права. За такой взгляд женщина может многое отдать. И я бы отдала, если бы сейчас, на спектакле, это был взгляд незнакомого, вдруг влюбившегося в меня мужчины.
— О! Да тут все крайне запущено! — горько смеется Матвей.
Играет зажигательная танцевальная музыка. Актеры резво танцуют рокенрол под аплодисменты зрителей. Лицо Матвея кислое, словно он пьет не вино, а уксус. Лицо Холодильника суровое и хмурое, с таким сидят на поминках боевых товарищей. Маленькое лицо изящной Маргариты, которое она изо всех сил пытается сохранить, постоянно морщится от досады, стоит ей посмотреть на меня. Лицо Ленки лоснится довольством, словно она наелась своих любимых эклеров в исполнении Павла Денисовича. Лицо Кирилла Ивановича выражает крайнюю заинтересованность происходящим, он делает вид, что погружен в спектакль, время от времени бросая на меня заинтересованный взгляд, который тут же, как ПВО, перехватывает Маргарита. Выражение лица Светланы растерянное, она постоянно отвлекается на спектакль, забывая играть в гляделки. Эх, молодежь! Через полтора часа спектакль заканчивается. Я встаю со своего места с ощущением ожога на левой щеке, будто я опрометчиво заснула на солнцепеке.
— Я не знал, что все так серьезно! — оправдывается передо мной Матвей, когда помогает мне надеть мой черный плащ с огромным капюшоном.
— О чем ты? — небрежно спрашиваю я, испытывая желание приложить к левой щеке лед. Вот разве так бывает? Разве можно обжечь взглядом?
— О Шурке и о тебе. О вас, — просто отвечает Матвей, внимательно вглядываясь в мое лицо.
— Нет никаких нас! — грубо отрезаю я, идя к выходу, не дожидаясь Ленки и Матвея, и налетаю на Кирилла Ивановича.
— Осторожно, Ниночка! — говорит он, подхватывая меня под руки. — Это я виноват — встал у вас на пути.
— Любопытно, знаете ли вы, Кирилл Иванович, у кого можно встать на пути, а у кого нет? — ленивый, равнодушный, холодный голос Холодильника контрастно обжигает меня горячим дыханием.
— Ума не приложу, что ты имеешь в виду, Сашенька! — продолжая галантно поддерживать меня, отвечает ему Кирилл Иванович.
— Так! — громкий насмешливый голос Матвея разряжает накаляющуюся обстановку. — Пока вторую даму одевал, первая сбежала. Нина! Куда же вы без меня?
Пока я придумываю версию ответа, Холодильник взглядом заставляет Кирилла Ивановича убрать от меня руки. Господи! Что он делает! Это ж так очевидно всем!
— Понравился спектакль? — интересуется Маргарита, одаривая на меня взглядом стоматолога-садиста.
— Класс! — отвечает за нас двоих Ленка, подхватив меня под руку. — Спасибо за прекрасный вечер, нам с Ниной пора!
— Почему же? Всего лишь половина девятого. Детское время! — не уходит с дороги Кирилл Иванович. — Давайте все вместе поужинаем! Я приглашаю. Светочка! Саша! Как вам моя идея?
— Папочка, я за! — радуется Светлана, целуя отца в щеку.
Холодильник молчит и смотрит на меня. Хоть топись и вешайся! А где же обещанные… сколько там сейчас? Двенадцать дней?!
— Мне рано вставать, — не соглашаюсь я. — У меня работы завтра много и начальник строгий.
При этих моих словах Холодильник хмурится и криво ухмыляется.
— А он вам поблажку даст! — уговаривает меня Кирилл Иванович, порционно добавляя злости в и без того злые глаза Маргариты. — Разрешит выйти с обеда?
— Разрешит, — хрипло, закашлявшись, отвечает на этот выпад Холодильник.
— А у меня другой хозяин с сегодняшнего дня, — возражаю я, смело глядя в глаза Холодильнику.
Он на секунду прикрывает бешеный взгляд веками, потом открывает глаза и спокойно возражает:
— Юридически пока все мое. И не только пока. Необдуманное желание Юрия Александровича еще надо претворить в жизнь. И сделать это будет не так просто, как он сегодня дал всем понять.
— Поедем, отвлечемся! — вдруг предает меня и Матвей, нахально приобняв за талию и меня, и Ленку. — Только, чур, Кирилл Иванович, на нейтралку. Не к вам, и не ко мне!
Светлана виснет на руке Холодильника, которая, естественно, в ответ на объятия Матвея сжалась в кулак. Доверяет он другу, как самому себе… Рассказывай сказки!
— Что значит на нейтралку? — спрашивает Матвея и одновременно умоляет меня щенячьим взглядом согласиться Ленка.
— Это значит, что не только у Кирилла Ивановича есть ресторанный бизнес, — шепчет нам Матвей. — Но и у меня. Раньше он был совместным с Шуркой, потом я отделился. А Шурка ресторатор был так себе…
Холодильник никак не реагирует на слова Матвея, хотя прекрасно их слышит.
— Когда я еще в такую компанию попаду? — шепчет мне на ухо Ленка, оторвав от Матвея и утаскивая в сторону. — Трудно поужинать с подругой?
— С подругой нетрудно, — огрызаюсь я. — Со всеми остальными…
— Не будь страусом, Нинка! — взывает ко мне Ленка. — Во-первых, тебе Марго успокоить надо, она от ревности тебя скоро покусает. Убеди ее, что Кирилл Иванович тебе не нужен. Во-вторых, мне кажется, я чуть-чуть заинтересовала Матвея. Дай хотя бы попробовать. В-третьих, про Татьяну и Машу в неформальной обстановке что-нибудь выяснишь у Холодильника.
— Хорошо, — сдаюсь я. — Уговорила.
"Нейтральный" ресторан "София" полон, но для нас находится зарезервированное место — столик на семерых. Поприветствовать гостей выходит сам хозяин, невысокий лысеющий мужчина, которого обнимает Кирилл Иванович, называя Митенькой.
— Какими судьбами? Хотя польщен! — Митенька улыбается нам искренне, широко. — У нас европейская кухня на любой, даже самый изысканный вкус. Думаю, ваши дамы останутся довольны!
— Не сомневаюсь в этом, спасибо, дружище! — Кирилл Иванович хлопает Митеньку по плечу.
Матвей усаживается между мной и Ленкой. Справа от меня неожиданно садится Холодильник, опередив Кирилла Ивановича. И у меня застывает вся правая сторона, замороженная долгим затяжным взглядом.
— Чего такая кислая? — шепчет мне Ленка, слегка откинувшись назад.
— Спина! — говорю я одними губами. И Ленка меня мгновенно понимает.
Ни в театре, ни в ресторане я не поворачивалась к Холодильнику голой спиной, ну, то есть гипюровой, конечно. Всегда была либо боком, либо позади, либо в плаще. Но если вспомнить его реакцию на мой русалочий живот…
— Сиди и не вставай, — советует Ленка. — Может, пронесет…
Не пронесло.
Справившись с салатом, Кирилл Иванович приглашает Марго танцевать и элегантно кружит ее в медленном танце, восхищая нас и красотой движений, и чувственностью.
— Потанцуем? — Матвей наклоняется ко мне, так и не съевшей свой морской салат.
— Нет! — испуганно отвечаю я. — Спасибо, но нет!
— Я хорошо танцую, — обижается на меня Матвей. — Я кандидат в мастера спорта по спортивным бальным танцам! С четырех лет до двадцати занимался!
— Не по этой причине, — мягко говорю я. — Я плоховато себя чувствую. Потанцуйте с Ленкой.
— Обязательно. Но только при условии, что ты тоже со мной потанцуешь, — настаивает Матвей.
— Не могу сообразить, на "ты" мы или на "вы", — смеюсь я.
— По-разному, — отвечает Матвей. — В зависимости от ситуации.
— Сейчас? — улыбаюсь я.
— На "ты"! — провозглашает Матвей, поднимая тост.
Потанцевав с Ленкой, Матвей подает руку мне. Вздыхаю. Ничего не поделать. Одна надежда на двенадцатидневное водяное перемирие.
Матвей, действительно, ведет очень хорошо. Стараюсь удержать партнера спиной к нашему столику. Несколько раз встречаюсь глазами с Холодильником. Они пустые и какие-то безжизненные.
— Нина! В танце всегда ведет мужчина, — делает мне замечание Матвей. — Что вы в меня вцепились? Дайте мне свободу движения!
И Матвей начинает кружить меня по танцполу, а потом неожиданно занимает статичную позицию, повернув меня спиной к нашему столу. Кошу лиловым глазом… Глаза Холодильника оживают, словно к фитилю свечи, нет, сигнальной ракеты, поднесли зажигалку.
— Ты не представляешь, что ты сейчас натворил! — очень злюсь я.
— Почему не представляю? Очень даже хорошо представляю, — хитро, по-лисьи улыбается мне довольный ситуацией Матвей. — Вдохнем жизнь в эту ледяную пустыню!
— А спасаться где будешь? — невольно смеюсь я, восхищаясь наглостью и смелостью Матвея.
— В женском туалете! — громко шепчет мне Матвей и так же громко смеется.
Моя гипюровая спина горит еще сильнее, чем горела левая щека в театре. Холодильник никуда больше смотреть не может. Поглядывают и Кирилл Иванович, и двое мужчин за соседним столом. У Холодильника не меньше трех раз прошла перезагрузка. Я трусливо скрываюсь в том месте, которое подсказал мне Матвей. В женском туалете.
— Он мучительно думает, то ли убивать Матвея, то ли бить морду Кириллу Ивановичу, то ли ломать руки и ноги тем двум мужикам, — хохочет Ленка, прибежавшая ко мне в туалет. — Нинка! У меня аж мурашки по телу! Чтобы на меня так мужик смотрел!
— Как так? — трясясь, словно в лихорадке, спрашиваю я.
— Как на последнюю женщину на земле! — пафосно отвечает подруга. — А Матюша тот еще жук!
— Матюша? — удивляюсь я.
— Я придумала Матвея так называть. Интимно, правда? — хихикает довольнющая Ленка.
— Интимно, — покорно соглашаюсь я. — Интересно, если я просижу здесь час, меня спохватятся?
— Дверь выломают! — продолжает хихикать Ленка. — Холодильник этот ресторан разберет по кирпичику.
— Не вариант! — нервно вздыхаю я. — Возвращаемся. Вот скажи мне, что в моей спине может вывести из себя? Она же закрыта.
— Ну, как закрыта, — хитро щурится Ленка. — Формально, конечно, да.
— Формально?! — давлюсь криком. — Полностью закрыта!
— Но все видно. Каждую косточку. Каждый сантиметр кожи спины и этой самой… попы, — смущает меня Ленка.
— Какой попы?! Что ты несешь?! — испуганно кричу я. — Пытаясь посмотреть на свою спину в зеркало.
— Вырез же ниже талии? Ниже! — пытается втолковать мне подруга. — А ниже спины что? Не знаю, как у тебя, у меня попа.
Меня ошпаривает кипятком стыда. С этой точки зрения я на размер выреза еще не смотрела. Теперь посмотрела, и мне стало плохо. Конечно, не его дело, как и во что я одеваюсь, но зато мне самой есть до этого дело. Ладно, я помню, что у меня есть охранная грамота: двенадцать дней. Главное, чтобы Холодильник тоже об этом помнил…
Ленка идет на выход, махнув мне рукой. Покорно иду за ней, как на голгофу. Она открывает дверь, потом почему-то ругается и, метнувшись назад, затаскивает меня в ближайшую кабинку. Спросить, что случилось, я не успеваю, Ленка зажимает мне рот рукой и делает страшные глаза. Я молчу, понимая, что происходит что-то важное и надо соблюдать тишину.
— Ты его еще не получила! — или я пьяна с полбокала игристого, выпитого еще в театре, или у меня галлюцинации, но это голос Кристины.
— Почему же? — отвечает на выпад голос Светланы. — Почти получила. Небольшая отсрочка ничего не значит. Саша разберется со своими делами, и у нас будет свадьба. Уже обговорены все детали.
— А главную деталь вы обговорили? — ехидно спрашивает Кристина.
— Какую деталь? — растерянно спрашивает Светлана. — Дату?
— Дату само собой разумеется. Я про новое увлечение Саши, — плюется желчью Кристина.
— Не понимаю, — резко отвечает Светлана.
— Все ты понимаешь! — бесится Кристина. — И его ты не получишь так же, как не получила я.
— И она не получит! — в голосе святой Светланы появляется заметное слуху раздражение.
Выпучив глаза, Ленка тычет меня пальцем в грудь.
— Согласна, вряд ли, но опасность есть, — предостерегает Кристина. — Заклинило его, невооруженным глазом видно! А я ее один раз только видела, но все почувствовала. Невозможно не почувствовать. От него просто жар идет. Это, Светуля, страсть.
— Страсть не вечна, — по-философски спокойно замечает двадцатилетняя Светлана.
— А брак — вещь отрезвляющая. Тебя, надеюсь, брак с Юрием Александровичем отрезвил?
— От чего? — резко спрашивает недовольная Кристина.
— От страсти, — в голосе Светланы явственно слышится насмешка.
— Рано радуешься, дорогуша! — голос Кристины слегка дрожит от напряжения. — С тобой еще ничего не ясно. Дату свадьбы отодвинул, а на какое число не сказал. Потому что нет такого числа!
— Будет! — так же спокойно, как и раньше, отвечает на выпад Светлана.
— Посмотрим! — сразу за последней репликой хлопает дверь, видимо, Кристина ушла.
Через пару минут уходит и Светлана. Мы с Ленкой воровато выбираемся из кабинки.
— Экшен! — выдыхает Ленка. — Откуда взялась Кристина? Вот точно — узнала, где Холодильник, и примчалась. И старика, наверное, притащила.
— Не называй его так, — морщусь я, расстраиваясь из-за Юрия Александровича.
— Не буду, — миролюбиво соглашается Ленка. — Пошли, а то группу спасения отправят на наши поиски!
— Иди, — устало прошу я подругу. — Дай мне еще пару минут.
Ленка, подозрительно посмотрев на меня, уходит. Я же, оставшись одна, замораживаю руки под очень холодной водой, потом прикладываю их к горячему лбу, шее, щекам. Холод приводит в чувство. Только что я узнала, что являюсь главным препятствием на пути к сердцу, кошельку и постели Холодильника сразу у двух женщин. И что мне делать с этим знанием?
В коридоре возле женского туалета меня ждет Матвей.
— Эй! — весело окликает он меня. — Это было мое убежище!
— Прости, что воспользовалась твоей идеей, — грустно смеюсь я.
— Да ладно! Я не жадный! — с тревогой вглядываясь в мое лицо, утверждает Матвей.
— С тобой все в порядке? У тебя шея мокрая.
Матвей осторожно стирает капельку воды с моей шеи. Я замираю на мгновение, потом вздрагиваю от громкого резкого окрика за спиной:
— Убери от нее руки!
Матвей стоит лицом к Холодильнику, я спиной, но, даже не видя его лица, я кожей чувствую, как под его взглядом горит моя гипюровая спина. Матвей поднимает руки вверх, словно сдающийся в плен солдат, и, несмотря на то, что я цепляюсь за его синий пиджак в попытке остановить, он быстро уходит. Стою, не поворачиваясь, гордо глядя на кадку с пальмой. Несколько минут ничего не происходит, не выдерживаю напряжения и все-таки оборачиваюсь. Тут же утыкаюсь взглядом в узел его галстука. Холодильник стоит близко-близко.
— Двенадцать дней, — напоминаю я хрипло.
— Уже почти одиннадцать, если перевести в часы, — тоже хрипло отвечает мне Холодильник. — Но вы меня провоцируете на срыв.
— Неправда! — возражаю я, поднимая свои глаза до его глаз. — Я просто живу жизнью молодой свободной женщины.
Он заводит свои руки за мою спину, но не прикасается, а держит их в нескольких сантиметрах от моего тела, но жар ладоней я все равно чувствую.
— Я думал, что смогу выдержать, поэтому и вернулся, — негромко говорит Холодильник моему уху и моей шее. — Оказалось, не выдерживаю и двух дней.
— Что вам нужно от меня? — тихо спрашиваю я, опасаясь, что сейчас за нами придут все, кому не лень. И Кристина, и Светлана.
— Вас, — выдохнул Холодильник, опаляя мою шею горячим потоком желания и еще чего-то еле уловимого.
— Двенадцать дней, — еще раз напоминаю я, выскользнув из его рук и направляясь в зал.
Странно, но за нашим столом нет Кристины и Юрия Александровича. Я не могла перепутать ее голос ни с чьим. Светлана смотрит на меня по-детски наивно, Маргарита крайне заинтересованно, как-то по-новому, не так, как до этого, Ленка подмигивает. Матвей встает, чтобы помочь сесть за стол.
— Где же Саша? — Маргарита вопросительно приподнимает брови. — Мне показалось, что он пошел вас искать.
— Меня? В женском туалете? — иронично спрашиваю я, начав борьбу взглядов. — Мне казалось, что мальчики ходят в другую сторону.
— Вы были в женском туалете? — внезапно спрашивает меня покрасневшая Светлана.
— Была, — спокойно отвечаю я и вижу, что по моей интонации Светлана поняла: я слышала ее разговор с Кристиной.
Светлана начинает нервно комкать салфетку на коленях. Возвращается Холодильник. К столу подходит Митенька, начав рекламировать лучшие горячие блюда своего заведения. Марго, Светлана и Ленка выбирают рыбу, а я стейк прожарки медиум.
— О! Да ты кровожадная, милая! — довольно громко говорит мне Матвей, вызывая легкую рябь на лице Холодильника.
Далее ужин протекает в неспешных разговорах о спектакле, теплой майской погоде, прогнозах на будущее лето, поездке Кирилла Ивановича и Марго в Вену. Рассказ Марго о Венской опере все слушают с неподдельным вниманием. За нашим столом молчат только два человека: я и Холодильник.
Мы расстаемся на крыльце ресторана, рассаживаясь по разным машинам.
— Спасибо за прекрасный вечер! — Кирилл Иванович машет нам рукой и ведет к своему автомобилю довольную и успокоившуюся Марго. А ведь я с ней даже не разговаривала! Что же ее так успокоило?
Холодильник коротко кивает нам и уходит со Светланой к своему автомобилю.
— Странно! — разочарованно усмехается Матвей. — Даже драки не будет?
— Будет! — убежденно хихикает Ленка. — Но попозже. Через двенадцать дней.
— Куда делась Кристина? — недоумеваю я.
— Какая Кристина? — не понимает нас Матвей.
— Кристина Климова, — объясняю я. — Мы ее слышали. В туалете.
— Интересно! — задумывается Матвей. — Она искала тебя?
— Нет. Она разговаривала со Светланой, — рассказываю я. — О Холо… об Александре Юрьевиче.
— Понятно, — Матвей перестает удивляться. — Климова-старшего она получила, но, видимо, этого ей мало. Нужен и младший для комплекта.
— Все это совершенно не важно. Меня это не касается, — устало говорю я.
— Боюсь, милая, еще как касается, — Матвей ласково гладит меня по щеке и тут же одергивает руку. — Черт! Забылся. Не хочется жить без правой руки. Свыкся как-то с ней.
Ленка хихикает. Я молчу. Мы отъезжаем от ресторана.
Дома наливаю в чашку один кипяток и, не снимая платья, в одних чулках, босиком спускаюсь в холл. Не сажусь в кресло, а встаю возле окна. Я понимаю, что я дура и кого я жду. Но ничего не происходит. Холл пуст. Медленно выпиваю кипяток, успокаивая мелкую дрожь, сотрясающую тело. Тепло, но я замерзла. С пустой чашкой не торопясь поднимаюсь по лестнице, вслух считая ступеньки.
— Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Вышел зайчик погулять!
Сзади раздается тихое и низкое:
— Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет!
Замираю на шестой ступеньке, прижав к животу пустую чашку. Кожей спины чувствую, что он стоит сразу за мной, на пятой ступеньке.
— Пиф-паф! Ой-ой-ой! — глубокий грудной мужской голос заставляет мое тело вибрировать.
— Умирает зайчик мой, — шепчу я, не оборачиваясь.
— Я не позволю зайчику умереть, — к гипюровой спине прижимаются горячие губы, и я вздрагиваю. — Вы замерзли, потому что постоянно ходите полуголая.
Обвинение сразу возвращает меня в реальность, и я прыгаю на следующую ступеньку, одновременно разворачиваясь. Скорее всего, этот прыжок у меня получился бы, если бы не длина платья. Я наступаю на собственный подол и подарком сваливаюсь на руки Холодильнику. Чашка падает на мраморные ступеньки, разбиваясь вдребезги. Звук этот пугает меня больше, чем руки Холодильника, и я дергаюсь. Он еще крепче, до боли, прижимает меня к себе.
— У нас с вами уже есть традиция, как у настоящей пары, — говорит мне Холодильник, горящим взглядом сканируя мое лицо.
— Какая? — пищу я, пытаясь выбраться из теплого плена его сильных рук.
— Вы бьете посуду, а я спасаю вас от ран и порезов, — сообщает мне Холодильник. — Не дергайтесь, пожалуйста, я все равно вас не отпущу. Здесь все в осколках.
— Отнесите меня повыше на пару ступенек, — нахожу я выход из положения.
— Нет! — не соглашается Холодильник. — Осколки могли отлететь куда угодно. Холодильник со мной на руках начинает подниматься по лестнице. Второй этаж. Третий.
— Вряд ли осколки могут поворачивать за угол, — шепчу я на ухо Холодильнику.
— Вы не представляете, насколько они коварные, эти осколки, — шепчет он в ответ. — Летают, куда хотят.
Возле дверей моей квартиры Холодильник останавливается, но не опускает меня.
— Вы донесли, — напоминаю я.
— Донес, — соглашается Холодильник. — Прошло уже больше пяти минут, а мы с вами ни разу не поругались.
— Если вы меня сейчас же не поставите, — угрожаю я, — обязательно поругаемся. Холодильник опускает меня на пол, заставив мое тело скользить по его телу, медленно, никуда не торопясь.
— У меня есть вопрос, — говорю я, тяжело дыша. — Что будет через двенадцать дней? Холодильник пожимает плечами.
— Я все написал в ограничителе.
— Вы написали: "Я не остановлюсь". Что вы имели ввиду? — нервно сглатываю я.
— Это и имел в виду, — отвечает Холодильник, лаская взглядом мои шею, плечи, живот, ноги. Клянусь, я чувствую это, как настоящее прикосновение!
— Даже если я буду сопротивляться? — не успокаиваюсь я.
Он долго не отвечает, потом говорит:
— Не буду пугать вас своим ответом. Поверьте, вы будете в курсе и в гуще событий. Чтобы не наговорить лишнего, разворачиваюсь к Холодильнику спиной и открываю дверь. Неужели ничего не скажет?
— Вы же понимаете, что надели это платье в первый и последний раз? — звучит мне в спину.
Довольно улыбаюсь и ничего не отвечаю.
— Пришел все-таки? — Ленка очень довольна. — Молодец, что спустилась!
— Он стал какой-то другой, Ленка! — делюсь я своими наблюдениями.
— Лучше или хуже? — пытает меня подруга.
— Не знаю. Другой, — осторожно объясняю я. — Вот сейчас мне стало любопытно, что он тогда загадал. Ну, когда мы в карты на желание играли.
— Чего ж не подсмотрела? — досадует Ленка. — Рискну предположить, что там было загадано одно, мягкое и теплое.
— И что это? — туплю я.
— Его постель, дурочка! — смеется надо мной Ленка.
— Ерунда! У меня был ограничитель, — смеюсь уже я.
— Какой? — от любопытства Ленка даже подпрыгивает и на несколько секунд исчезает с экрана компьютера.
— Самый простой и самый распространенный: запрет на секс, любые интимные вещи, включая поцелуи, — рассказываю я.
— Смысл тогда спорить? — поражается Ленка. — Да еще с красивыми мужиками!
— Я ж не ты! — парирую я.
— Да уж… Была бы я на твоем месте… — мечтательно говорит Ленка. — Ладно, а какое желание было у твоего Холодильника?
— А я откуда знаю? — удивляюсь я вопросу и пожимаю плечами. — Он же не выиграл, вот и не озвучил.
— Жаль… — разочарованно тянет Ленка, а меня словно током прошибает одна мысль.
— Подожди! — кричу я, вспомнив, как смахнула в красный клатч со стола всю колоду карт и все бумажки, что там лежали, чтобы не собирать и не тратить время.
Бегу к комоду в прихожей и открываю верхний ящик. Точно! Карты вперемешку с листками бумаги здесь. Трясущимися руками выискиваю бумажки и читаю написанное. Вот он! Лист Холодильника. Крупным мужским почерком написано:
"Ты не вмешиваешься в мои отношения с Ниной," — это явно для Матвея.
"Расскажи мне правду о матери Маши," — для Светланы.
Третье желание расплывается у меня перед глазами, и я долго не могу его прочесть:
"Разреши мне хотя бы быть рядом, чтобы доказать тебе…".