Прежде чем ворошить чужое белье, надо удостовериться, выстирано ли свое.
Народная мудрость
— Листы остались у Холодильника? — уточняет задумчивая Ленка.
— Да, — говорю я ей, разливая по чашкам горячий зеленый чай. — Сначала швырнул мне, сказал, что экспертиза его уже не интересует. Ему не важно, я это писала или не я. Потом…
— Как это не важно? — перебивает меня Димка, огорошенный новостью, он даже привстает со стула. — Да это самое главное! Тебя очернили, оклеветали!
— Неужели он верит, что это ты? — Ленка потрясена ситуацией.
Мы сидим в моей гостиной и пьем чай. Я вываливаю на друзей подробности произошедшего вчера (ну, почти все подробности…). Сказать, что они в шоке — ничего не сказать.
— Видимо, да, верит. — вздыхаю я, чувствуя, что это все-таки обидно и задевает.
— Хорошо. — начинает рассуждать Костик. — А почему, если это не ты, это тоже не важно?
— Прочтете — поймете, — снова вздыхаю я, доставая телефон. — Просто он спросил, правда ли то, то там написано…
— Какая правда? — Ленка давится чаем. — Откуда там могла взяться правда?
— Понимаешь, там почти все, как будто это я писала! — до сих пор не могу прийти в себя.
— Почти? — хватается за слово Ленка. — Что значит почти?
— Навязчивые, повторяющиеся фразы о том, что я хочу всех использовать, — объясняю я друзьям. — И Матвея, и Кирилла Ивановича…
— Жаль, что прочесть нельзя! — сетует Димка. — Можно было бы, кроме графологической экспертизы, сделать и стилистический анализ. Мама помогла бы. Такие подписи под заключением поставили бы — Холодильник обалдел бы! Это люди уровня Даля и Лихачева.
— Ой! — пугаюсь я. — Такого уровня не надо!
— Так у тебя все равно текстов нет! — расстраивается Ленка. — С чем ваши экспертизы делать?
— Листочков нет, — подтверждаю я. — Но есть их фото.
— Так что ж ты! — всплескивает руками Димка. — Давай читать!
— Листы не отдал, значит? — спрашивает довольный Костик. — Это хорошо! Сам будет проверять на подлинность. Вот увидишь!
— Хорошо хоть фото сделать дал, а не заставил съесть эти бумажки, — невесело шутит Димка.
— Показывай скорее! — Ленка аж трясется от любопытства.
— Подождите! Надо сбросить и распечатать покрупнее. Будем анализировать! — предлагает Костик. — Пересылай мне, Нинка, я пойду распечатаю.
Через пятнадцать минут мы рассаживаемся в моей гостиной, каждый с распечаткой в руке. Еще несколько минут проходит в молчании — ребята читают. Я уже выучила все наизусть за бессонную ночь и тоскливое утро. Еле дождалась обеденного перерыва, чтобы позвать мальчишек и вызвонить Ленку.
— Офигеть! — интеллигентно резюмирует прочитанное сын доцента и академика.
— Не слабо! — поддерживает его Костик. — Не ожидал…
— Это… Это… — Ленка не может подобрать слова и только открывает рот.
— Это очень умно придумано, — еще раз пробегая текст, говорит Костик. — Куча реальных фактов плюс обидные выводы. Действенное сочетание!
— Но грубовато как-то… — задумывается над чем-то Димка. — Нинка права: стиль не ее. Пересолено да переперчено…
— Откуда?! — Ленка, наконец, нашла нужное слово и еще несколько. — Откуда они… она это все знает?! Не понимаю…
— Вот! — возбужденно говорит Костик. — Первые разумные слова! Думайте, господа, думайте!
— Так! Первая запись, — я вслух перечитываю текст.
"Сегодня я выиграла в карты на желание у Холодильника. О! Это чувство победы над монстром! Оно непередаваемо! Спасибо, папочка, что научил меня играть в карты, иначе уже сегодня ночью я была бы изнасилована цинично и просто, как наложница султана".
— Кто? Если нас исключить? — спрашивает Димка. — Нинка! Мы же нас с Ленкой исключаем?
— Я бы с вас лучше начала. — лукаво улыбаюсь я, глядя, как обиженно вытягиваются лица друзей. — Ладно. расслабьтесь! Если это кто-то из вас, значит, так мне и надо. сама таких друзей выбрала. Грош цена такой дружбе…
— Это не мы! — клянется Ленка. — Я даже за Димку ручаюсь!
— Почему это даже? — пыхтит недовольный Димка. — Может, это я за тебя ручаюсь?
— Я сама ручаюсь за всех троих, не будем тратить время! — громко ругаюсь я. а потом тихо добавляю. — Еще Холодильника надо исключить. Никто не возражает?
— Всех исключим, и ты, Нина, останешься единственной подозреваемой! — хохочет Костик, и получает символический подзатыльник. — Кто тогда остается?
— Светлана и Матвей. Там же больше никого не было? — допрашивает меня Ленка.
— Евгений был и прислуга, — вспоминаю я, — две женщины.
— Это мысль! — почти взвизгивает Ленка. — Прислугу легко подкупить!
— Как вариант оставляем и прислугу! — соглашается Костик, беря чистый лист бумаги и что-то на нем рисуя. — Но после Светланы и Матвея.
— Подождите! — останавливаю я довольных друзей. — А про папочку, научившего меня играть в карты, "автору" прислуга рассказала?
— Кто об этом знал? — спрашивает Ленка. — Кроме нас, конечно.
— Карповы знают. Эти люди неприкосновенны. Скорее я поверю, что сама это написала, чем они! — горячусь я. — Генка, кстати, тоже знал, с детства.
— Вот вам и ответ! — радуется Димка. — Стопроцентный кандидат!
— Допустим, — Костик продолжает рисовать и писать, потом командует. — Приступаем ко второй записи.
"Конечно, Холодильнику не понравилось мое желание, и он наложил на него двухмесячное "вето", но это же шестьдесят дней свободы от его назойливого внимания! Все-таки я молодец! Откуда берутся мужчины, не понимающие слова "нет"? Кстати, Матвей совсем неплох, кажется запал на меня, надо будет это использовать".
— Здесь сложности. Первой узнала Ленка. Позже вы, мальчики, — вздыхаю я.
— А Светлана? Она же тоже играла? — рассуждает Димка.
— Она не знала, какой ограничитель наложил Холодильник, — возражаю я. — Вслух я не зачитывала.
— А ты Светлане ничего не рассказывал? — вдруг говорит Ленка Димке.
— С ума сошла? Хозяина обсуждать с его невестой?! — Димка даже оторопел. — Мы со Светланой разговаривали про третий день ее будущей свадьбы, про праздник для Маши, про то, что она хотела бы поработать в нашем агентстве, быть полезной. Все!
— А про Нинку она спрашивала что-нибудь? — интересуется Ленка. — Вспоминай!
— Про Нинку? Спрашивала, есть ли у нее муж или жених… Где училась… Не пара ли мы… Вроде все! — мучительно вспоминает мой помощник. — Нет! Точно — все!
— А ты, Ленка? — Костик пристально смотрит на мою лучшую подругу. — Никому не сболтнула? Нечаянно, конечно!
Ленка возмущенно выпучивает глаза:
— Я Нинкины секреты ни с кем не обсуждаю!
— Ладно, не горячись, — примирительно просит Костик. — Матвей?
— Ну… Он лучший друг Холодильника, мог только приблизительно догадаться о сути ограничителя. Но точное количество дней… — рассуждаю я. — Хотя ему сам Холодильник мог сказать. Но у меня ощущение, что он бы не стал.
— Я тоже думаю, что не стал бы, — поддерживает меня Ленка. — Ты для них яблоко раздора.
— Ладно. Не будем терять времени. Давайте дальше! — руководит нами Костик.
"Холодильник ел меня глазами весь спектакль в мюзик-холле. Еще этот Кирилл Иванович со своими липкими взглядами! Марго скоро просто зарежет меня фруктовым ножом. Хотя… Права Ленка, это тоже можно использовать. И возвращение Юрия Александровича можно использовать, надо только подумать как".
— Светлана. Кирилл Иванович. Марго, — быстро перечисляет Ленка. — И еще двести человек зрителей. Холодильник ни на одного актера даже для разнообразия не посмотрел. На Светлану ни разу глаза не скосил. Как уставился на Нинку, так и завис…
— Зафиксировал! — Костик продолжает свои зарисовки. — Дальше! Скоро обед закончится.
"Было очень смешно слушать Светлану и Кристиночку, прячась с Ленкой в кабине туалета. Полезное подслушивание. "Общая" девушка Матвея и Холодильника хороша! Как Светлану поддевала! Но и Светочка не промах. Надо же… Двадцать лет, а выдержка как у сорокалетней стервы".
— Вот к этой записи у меня вообще претензий нет, — честно говорю я. — Мне реально было смешно слушать, как они Хозяина делят.
— Да. И Кристина хороша, лучше не скажешь. И она в прошлом общая для Матвея и Александра Юрьевича. И Светлана точно не промах, девушка с удивительной выдержкой, — подтверждает каждое мое слово Ленка. — Единственное слово меня напрягает — стерва. Не из твоего лексикона, Нинка!
— Что ты там рисуешь? — тянется к Костику Димка. — Покажи!
Костик показывает нам лист, на котором цветными маркерами нарисованы и подписаны несколько фигур: Светлана, Кирилл Иванович, Кристина, Матвей, держащиеся за руки Сальмонелла и Генка и Некто.
— Что за Некто? — недоумевает Ленка. — Кого ты так зашифровал?
Костик с показной жалостью смотрит на Ленку, взглядом показывая свое снисходительное отношение к ее скудоумию.
— Это Некто, — терпеливо объясняет Костик моей подруге, подмигивая нам. — У нас с вами есть подозрения насчет нескольких конкретных человек. Но нет доказательств. А это может быть и кто-то другой, знакомый нам или неизвестный, причем никому. Я назвал его Некто. По-моему, логично.
— А! — Ленка смеется над собой. — Поняла. А эти мелкие кто?
Несколько разноцветных человечков нарисованы внизу листа.
— Это Евгений, прислуга и другие, на первый взгляд, те, кого могут использовать втемную. Их нельзя не учитывать.
— Что за цифры? — Ленка тычет в лист длинным голубым ногтем.
— Рейтинг. Пятерка у Сальмонеллы с Генкой. С них все началось. Даже если они исполнители, они знают заказчика. Четверка у Светланы. Она везде присутствовала, знает обо всех ситуациях. Тройка у Матвея. По единице у Кирилла Ивановича и Кристины. Засветились меньше всех, — логично размышляет Костик. — С кого начнете?
— Начнем? — не понимает Димка. — Что начнем?
— Искать того, кто это задумал и воплотил. Я пробью всех за сутки. Вытащу все, что могу. Но и вживую работать надо с контингентом, — важно говорит Костик, и я начинаю чувствовать себя агентессой, завербованной внешней разведкой.
— Начнем с Кирилла Ивановича и Кристины, — решаю я, и Костик восхищенно показывает мне большой палец. — Соображаешь, мать!
— Почему? — тупит обиженная Ленка. — У Сальмонеллы пятерка, у Светланы четверка, а ты начинаешь с тех, у кого меньше?
— Потому что возможностей у них много, а засветились они только раз, — умничаю я. — Я бы на их месте сделала так же.
— Точно! Согласен! Голова ты, Нинка! — подлизывается Димка. — Можно я буду со Светланой работать? Я аккуратно!
— Можно! — радую его я. — Только после подробного инструктажа. А я займусь Кириллом Ивановичем.
— Я Матюшу могу прощупать, — мечтательно говорит Ленка, нарочито сладко потягиваясь. — Но тщательно и ежедневно.
— Заметано! — смеясь, подтверждаю я ее выбор.
— Никакой самодеятельности! — совершенно серьезно предупреждает Костик. — Все детали обговариваем вместе.
— Холодильник тебя вчера отпустил без боя? — Ленке очень любопытно. — Ему же проверить твою, ладно, не твою писанину легче легкого. Чего тогда завелся?
— Сказал, что разочарован в себе, — вспоминаю я. — И я теперь знаю, что он навскидку почерк сравнивал. Римма Викторовна сказала, что он брал в отделе кадров мое личное дело. Там есть несколько документов, написанных от руки. Вы же видите, что похож почерк. Давайте, идите на рабочие места, встречаемся вечером.
— В себе разочарован, не в тебе? — восхищается Ленка, когда я провожаю ее из агентства. — Как романтично!
— Ничего романтичного! — вяло спорю я. — Еще он говорил, как жаль, что я оказалась не такой.
— Какой не такой? Не понимаю, — Ленка хватает меня за руку и тащит на крыльцо.
Тут же на крыльце появляется Евгений и начинает смотреть вдаль.
— Что?! Опять?! — Ленка восхищена. — Разочаровался, но не отказался?
— Как-то так… — вздыхаю я. — Думала, не отпустит вчера. Нет… Отпустил.
— Откуда такое разочарование? — ехидничает Ленка. — Что ж сама не осталась?
— Причины те же, — твердо говорю я и прощаюсь. — До вечера!
Ленка убегает в ателье. Я быстро, ловко и неожиданно хватаю Евгения под руку и тащу в здание.
— Пойдемте-ка на службу, мой дорогой!
Евгений сначала шарахается в сторону, практически вырвав свою руку из моих, а потом поспешно открывает мне дверь. Поднимается со мной до третьего этажа на приличном расстоянии. Нет. Мне у него никогда никакую информацию не выудить. Пока пойдем другим путем.
— Нина! Александр Юрьевич просил тебе передать! — Римма Викторовна подает мне запечатанный конверт. — Просил прочесть при мне.
— Вам? — недопонимаю я просьбу.
— Не мне. При мне, — вежливо поправляет секретарь Холодильника. Пожимаю плечами и открываю конверт. Быстро пробегаю глазами написанное.
— Я прочла. Спасибо, — бормочу я, и Римма Викторовна уходит.
Смотрю на содержимое конверта и понимаю: Холодильник, действительно, отменил ограничитель.
"В шесть тридцать за вами зайдет Евгений. Мы с вами идем в Филармонию. Звезды мировой оперы. Потом в ресторан. В полночь летим в Париж либо едем в мою квартиру. У вас целых два варианта. P.S. И вы, конечно, помните, что для вас дресс-код распространяется и на нерабочее время?"
— Вечерняя встреча отменяется, — звоню я Ленке. — Получила приказ пойти на свидание. Пока никаких вариантов отказа не придумала. Единственное, что приходит в голову: закрыться на все замки, подпереть дверь шваброй и отстреливаться из трубочки. У меня горох есть.
— Да! Дела! — Ленка мучительно думает. — Может, сходишь? Ничего он тебе не сделает. До сих пор же не сделал!
— До сих пор он думал обо мне как-то по-другому. Теперь разочарован. Может и сорваться! — нервничаю я.
— Да хоть бы! — кричит на меня Ленка. — Человек тебе практически признался в том, что запал на тебя с первой минуты знакомства! Оду воспел твоим глазам! И сказал слова, которые каждая вторая женщина не слышала от красивого мужика и не услышит!
— Неправда! — возмущаюсь я. — Он меня замуж не звал! Даже намеков не делал!
— А еще выделывались сегодня днем вместе с Костиком, намекали, что я дурочка! — предъявляет претензию Ленка. — Я про слова "хочу вас"! Можно замуж несколько раз выйти, а с таким чувством сказанные слова ни разу не услышать.
— Не фантазируй! — прерываю ее я. — Ты не можешь знать, с каким чувством! Я сама не поняла, с каким.
— Ты не поняла, а я поняла! — менторским тоном говорит мне моя подруга. — Мужчина признался тебе, что ты его женщина. Что непонятного?
— Да все непонятно! Все! — пытаюсь я убедить Ленку. — Со Светланой ничего не решил, но откровенно ею не интересуется. Мною откровенно интересуется, но упрекает в том, что я "не такая", как он себе придумал. Ленка сердится на меня:
— Мужик от страсти сгорает полгода — пальцем не тронул! Поцелуи всякие не считаются. Поцелуи — детский сад! Раз тебе от него не спрятаться, иди навстречу. Чем спокойнее ты будешь относиться к его вниманию, тем спокойнее он будет на тебя реагировать. Вы же сами дрова в топку ваших ссор подбрасываете! Что хочешь со мной делай — не обидит он тебя! Зацепило его конкретно! Не хотел бы от тебя чего-то большего — не терпел бы столько времени! Ты же не дура, Нинка! Сама понимаешь, что твое грехопадение организовать ему — пара пустяков. Но ведь он до сих пор ничего серьезного и не предпринял…
— Уже предпринял, — думаю я, но вслух не говорю. Вслух я говорю другое. — Не вижу смысла в нашей встрече. Он будет настаивать — я не уступлю. Трата времени.
— Мы с мальчиками все-таки встретимся, хоть и без тебя, — задумчиво сообщает мне Ленка. — Покумекаем над тем, как все выяснить.
— Без меня ничего не делайте! — паникую я. — Я хочу участвовать.
— Не волнуйся, Нинка! Лучше подумай, как обратить Холодильника в свою веру. С его-то возможностями найти интригана — плевое дело! — убеждает меня Ленка искренне и горячо.
— Не будет он искать! — уверяю я подругу. — Для него это даже невыгодно. Теперь он может упрекать меня еще в чем-то, понятном ему одному. И наказывать за свое понимание ситуации. Он решил, что может меня наказывать! Бред!
— Не пугай меня! — ворчит Ленка. — Это он красуется перед тобой. Понравиться хочет. Помнишь, что мы с тобой говорили про самцов?
— Ладно! Мне собираться надо, — вздыхаю я, вспомнив про дресс-код в нерабочее время. — Холодильник ведет меня в Филармонию. (Про Париж и его квартиру я решила умолчать).
— О! В чем пойдешь? Я тебе три новых вечерних привезла, помнишь? В любом можно, — радуется Ленка.
— Как выяснилось, не в любом, — сообщаю я. — На меня наложили дресс-код.
— Прикольно! — смеется Ленка. — Будешь вредничать или послушаешься?
— Еще не решила, — отвечаю я и отключаюсь.
Вру. Я решила не испытывать судьбу, чтобы не получить обвинение в намеренном соблазнении.
Платья в стиле нюд пришлось отбросить первым. Характерная особенность этого наряда — это цвет, приближенный к цвету кожи, его естественным оттенкам.
Вторым было отказано платью-сорочке, черному с серым кружевом. Дело даже не в ревности Холодильника. Я сама бы не пошла в Филармонию в таком наряде.
Остается только серое платье в стиле "Летучая мышь". Эффектный, почти повседневный образ в сочетании с приглушенным вырезом на плече и кроем оверсайз.
Завиваю волосы локонами и поднимаю на затылок, создавая прическу при помощи десятка шпилек.
Выбираю подвеску из бирюзы от таинственной Ольги Ждановны Райской: это маленький меч на серебряной цепочке.
В шесть часов двадцать девять минут раздается звонок в дверь. Евгений смотрит на меня с опаской, но вежливо здоровается и не менее вежливо интересуется, готова ли я.
— Готова! — докладываю я. — Ведите!
В огромном кожаном салоне прохладно. Мне приходится сесть на заднее сидение рядом с работающим в экстремальном режиме Холодильником.
— Добрый вечер! — гордо говорю я Хозяину и сажусь, стараясь не задеть его.
— Как скажете, — насмешливо соглашается он, обшаривая меня взглядом. — Надеюсь, ваше платье без секретов. Прекрасно выглядите!
— Спасибо! — огрызаюсь я, заведясь с пол-оборота. — Каких именно секретов вы боитесь?
— Разрезов вроде нет… Спина и грудь закрыты. Длина впечатляет: до середины икр. Должен же быть какой-то секрет? — не унимается Холодильник. — Может, она становится прозрачным в электрическом свете?
— У меня есть такое! — с довольным видом сообщаю я. — Платье в стиле нюд. Оно такое телесное. Но пока не было повода куда-то его надеть.
— И не будет! — завершает наш диалог Холодильник. — Вы любите оперу?
— Да! — говорю я, обрадовавшись (глупость какая!) тому, что осталось незамеченным и непрокомментированным мое голое левое плечо.
— Настолько, что готовы отвлекать своими голыми плечами зрителей? — невесело отвечает мне Холодильник.
Вот ведь зануда!
— Это очень приличное платье! — бросаюсь я в атаку. — Рукава длинные, само длинное, не в обтяжку!
— У вас. Голое. Плечо, — рычит Холодильник.
— Вы больной, — ласково говорю я, решив не спорить с очевидным. — Оно не голое. Оно просто открытое. И если вы будете утверждать обратное, поедете в Филармонию один.
Холодильник пыхтит и ничего не отвечает.
— Можно ехать? — осторожно спрашивает Хозяина Евгений. — Вы ограничены по времени.
— Можно! — выплевывает команду Холодильник.
Я спокойно пожимаю плечами и делаю вид, что смотрю в окно. Надо было надеть черное старушачье платье, которое подарила мне на прошлый день рождения моя мама. В нем у меня нет ни плеч, ни груди, ни талии, ни попы, ни пола. Что сподвигло мою маму, не разбирающуюся ни в моде, ни в стилях сделать такой подарок — загадка. Теперь приходит на ум мистическая отгадка: мама предвосхищала мою встречу именно с этим мужчиной. Это, видимо, называется материнским чутьем.
Я не помню ни концерта оперных звезд, ни ужина в роскошном ресторане "Медуза". Вернее, помню, но отрывочно. Сидящий рядом со мной в зрительном зале Холодильник не пытался со мной разговаривать, не брал за руку, не сверлил взглядами. Он спокойно и расслабленно смотрел на сцену и слушал. В ресторане спросил меня, что бы мне хотелось попробовать, не удовлетворился пожатием плеч и заказал для меня салат, который я расковыряла вилкой, но так и не попробовала. У меня вообще случился приступ: потеря слуха, четкого зрения и обоняния.
— Париж или…? — вдруг спрашивает меня Холодильник, напугав до коликов в животе.
— А может, мы здесь просто поговорим? — с надеждой говорю я. — Или еще куда сходим?
— Мы можем сходить в Париж, — насмехается надо мной Холодильник. — Или ко мне в гости. Третий вариант мне не нужен.
— Гости? — пищу я, окончательно похоронив креветку под горсткой салата. — А что мы будем делать?
— Значит, вы выбираете гости? Я верно вас понял? — переспрашивает меня Холодильник, одновременно звоня кому-то по сотовому. — Париж — отбой!
— Я не выбираю гости! — паникую я. — Я готова пообщаться с вами в агентстве, или здесь, или в любом другом ресторане.
— Нет, — качает головой Холодильник. — Либо — либо.
— А поинтересоваться, что хочет девушка? — делаю я еще одну попытку.
— Девушка потеряла право голоса, когда решила, что может манипулировать взрослыми людьми! — резко отвечает мне Хозяин.
— Я? Манипулировать?! — я привлекаю внимание окружающих своим криком.
— Вы несправедливы, господин Климов! Вы утрируете — раз! Пользуетесь сплетнями — два! Запугиваете меня — три!
— Прошу! — вставая и протягивая мне руку, говорит Холодильник. — Рад буду видеть вас своей гостьей, госпожа Симонова-Райская!
— Всегда найдется козел, который придумает про тебя какую-нибудь гадость. Овца, которая не только пустит эту информацию в массы, но еще обязательно что-то добавит от себя, и баран, который непременно всему этому поверит, — злобно говорю я, в знак протеста сложив руки на груди. — Жаль, что это не моя мысль. Но очень точная!
— Прочтете мне лекцию в машине! — обрывает мой монолог Холодильник. — Поехали!