Между врагом и другом тонкая черта. И там, где она заканчивается, нет начала и нет конца…
Дети Дюны (Children of Dune)
— Я не боюсь ваших вопросов, — храбро пожимаю я плечами. — Но и играть в одни ворота у вас не получится. Вы тоже будете только отвечать.
— Как скажете… — картинно вздыхает Холодильник. — Но должен ж я был попробовать… Начинайте, жестокая! Что же вы так хотите узнать?
Мы церемонно садимся на свои стулья за стеклянным столом, напротив друг друга, словно противники в настольной игре, сложной, интеллектуальной, в которой победитель неизвестен до самого конца. Холодильник спокоен и расслаблен.
— Что вы знаете о Маше и ее матери Екатерине? — задаю я очень важный для меня вопрос.
В умных внимательных карих глазах мужчины появляется разочарование, но он быстро берет себя в руки и стирает это чувство: глаза холодные и терпеливо- ожидающие:
— Уже немало. Осталось проверить одно предположение.
— Это не ответ! — возмущаюсь я. — Это отговорка! Так на любой вопрос ответить можно!
— Не нервничайте, Нина! — Холодильник успокаивающе похлопывает по столу ладонью. — Предлагаю вам завтра утром поехать со мной, чтобы получить ответы на свои вопросы по поводу Маши. У меня было предположение, теперь я могу его доказать. Осталось получить словесное подтверждение еще от одного человека.
— Я поеду! — мгновенно соглашаюсь я. — Не расскажете о своем предположении?
— Не расскажу, — ласкает меня взглядом Холодильник. — А как же мелодраматический эффект? Теперь моя очередь?
Я киваю, и мне задают вопрос, которого я ждала. Холодильник не оригинален.
— Я хочу знать истории всех предложений руки и сердца!
— Всех за один вопрос? — ерничаю я, положив ногу на ногу и расслабляясь.
— Много чести — целый вопрос на одного! — хамит напряженный Холодильник.
— Это почему? — даже обижаюсь я. — Вы так говорите, словно за мной не могли ухаживать достойные люди!
— Вы же вчера говорили, что никто за вами не ухаживал, а вам просто делали предложение? — наклоняется вперед сердитый Холодильник.
— Так и было… почти так, — раздражение легкой волной наплывает на меня и от меня откатывается к Холодильнику. — Ничьих ухаживаний я не поощряла! Хотя нет… В детском саду мне очень-очень нравился один мальчик. Мы с ним всегда были мама и папа в ролевых играх. В младшей группе он меня замуж позвал, а я согласилась!
— И вышли? — нежно спрашивает Хозяин, снова расслабившись.
— Увы! — смеясь, фыркаю я. — Славик меня бросил в подготовительной группе: влюбился в девочку, у которой была белая кроличья шубка.
— Альфонсо! — с упреком говорит Холодильник и совершенно серьезно добавляет. — Хотите, я его найду и накажу за то, что он вас обидел?
— Не надо его искать. Я знаю, где он сейчас, — вздыхаю я, улыбаясь. — Славка был моим одноклассником. Он женат на той самой кроличьей шубке. У них девчонки- близнецы нынче под новый год родились.
— Надеюсь, этот меркантильный товарищ входит в четверку ваших женихов? — по голосу Холодильника кажется, что он действительно надеется на это.
— Конечно, нет! — заносчиво вздергиваю подбородок. — Что за детский сад! Славик не в счет. Про Генку вы сами знаете.
Холодильник морщится, словно расчесал место старого комариного укуса, и просто кивает.
— Когда я училась на первом курсе, мне сделал предложение мой преподаватель философии. Даже к родителям ездил, просил разрешения за мной ухаживать. Мама была в шоке. Папа отказал ему, — нехотя вспоминаю я.
— А вы? — Холодильник внимательно вглядывается в мое лицо, ища в нем ответы. — Вам он нравился?
— Бог с вами! — честно и искренне восклицаю я, смеясь. — На первом же семинаре мы с ним переругались публично.
— Он к вам открыто приставал? — рычит Холодильник.
— Нет! — смеюсь, не могу остановиться. — Разыгрывали диалоги. Он был Платоном, а я его учеником Аристотелем. Разошлись в трактовании принципов объективного идеализма.
Холодильник дарит мне улыбку и говорит:
— Мой преподаватель философии был старичком, похожим на волшебника Мерлина.
— Мой тоже был в возрасте, лет тридцати, — доверительно сообщаю я Холодильнику. Александр Юрьевич не оценил мою шутку, авторитетно заметив, что тогда мне было всего восемнадцать и что тридцатилетний мужчина справедливо казался мне, первокурснице, стариком.
— Сейчас вам двадцать пять, — напоминает мне Холодильник. — Между нами нормальная разница — пять лет.
— Я вам больше скажу, — шепчу я, наклоняясь над столом, — Мне скоро двадцать шесть.
— Я постараюсь это пережить достойно, все мы не молодеем, — шепчет мне в ответ Холодильник. — Обещаю за вами ухаживать, когда вы станете совсем немощной, и не сдам вас в дом престарелых.
— Благодарю, — прикладываю руку к сердцу. — Вы очень милосердны.
Под насмешливым взглядом Холодильника наливаю себе вторую пиалу молокочая.
— Итак, преподаватель философии — первый соискатель. Кто же второй?
— Второй — Гена, — широко улыбаюсь я. — Он не то чтобы второй… Он постоянный какой-то… Как по восемнадцать нам исполнилось, так и сватается пару раз в год. Навязчивый, но безобидный.
— А третий? — спрашивает Холодильник, отказавшись еще от одной порции "ужина балерины".
— Третьим был мой инструктор по плаванию. Я воды очень боялась. Плавать научилась только пять лет назад. Записалась на тренировки с индивидуальным инструктором. Пару раз меня спас — решил, что я его Русалка и на мне нужно жениться, иначе я без него утону даже в ванной или раковине, — теплые воспоминания об Андрее вызывают грустную улыбку.
Этот высокий, атлетично сложенный блондин был трогательно внимательным и милым в общении. Он провожал меня домой, пил смородиновый чай с моими родителями и симпатично краснел, когда встречался со мной глазами. Скоро общение с ним стало мне не просто в тягость, а начало угнетать до головной боли и желания выть на луну не только в полнолуние. Увидев его, караулящим меня на крыльце университета, я пряталась то в буфете, то в туалете. Последний раз я видела его в тот день, когда он пришел делать мне предложение. До сих пор неловко, когда вспоминаю его прощальный страдающий взгляд. С того дня я ни разу не плавала ни в бассейне, ни в реке, ни на море. Нигде.
— Самую интересную историю вы, наверное, оставили на десерт? — подталкивает меня к продолжению рассказа Холодильник.
— На четвертом курсе мне сделал предложение одногруппник. Мы не встречались и парой никогда не были. Он целый год безрезультатно пытался наладить со мной отношения. Упертым был… Избалован родительским деньгами, три автомобиля, один из них спортивный. Как на курсе культурологов оказался — вопрос! — смеюсь я, вспомнив Сергея. — Ходили сплетни, что он наказан отцом за безделие и наркотики.
— Почему же он сделал вам предложение? — не верит мне Холодильник. — Что в вас или в вашем поведении навело его на мысль, что вы можете принять это предложение?
— Отгадайте! — огрызаюсь я. — У него не получилось затащить меня в постель — и он решил на мне жениться. Это известная вам схема. Некоторые мужчины, оказывается, ею пользуются. Просто я уже успела об этом забыть.
Холодильник слегка сжимает лежащие на столе ладони.
— Если вы скажете мне фамилию… — Холодильник встает и подходит ко мне, неожиданно сев возле меня на корточки.
— Зачем? — удивляюсь я. — Зачем вам его фамилия? Будете морду бить?
— И морду тоже, — нежное прикосновение к моему колену не сочетается с грубыми словами. — Еще ноги и руки переломаю, не торопясь и очень аккуратно.
— Переломайте их себе! — отталкивая руки Холодильника, вскакиваю я со стула. — Вы его брат-близнец! У него вполне могла бы быть фамилия Климов.
— Не смейте нас сравнивать! — встает в полный рост и включается на полный режим Холодильник. — Вы ничего к нему не испытывали!
— Еще как испытывала! — бешусь я. — Я его презирала! За спесь! За эгоизм! За самоуверенность!
— Вы хотите сказать, что презираете меня? — вдруг тихо спрашивает Холодильник. — Ну же… Скажите… Вы же считаете себя кристально честным человеком, госпожа Симонова-Райская.
Я молчу, сверля его, надеюсь, грозным взглядом невинно обиженной женщины. Молчу минуту, две…
— Нет. Я вас не презираю, — сдаюсь я, растерянно глядя на то, как ослабляет напряженные плечи Холодильник. — Для вас целый букет чувств!
Мгновенно оказываюсь в кольце сильных рук.
— Вы зря радуетесь! — честно предупреждаю я. — Вам этот букет не понравится.
— Я готов выслушать и начать работу над ошибками, — по-пионерски подобострастно уверяет меня Холодильник.
— Вы авторитарны! — получаю легкий поцелуй в кончик носа.
— Надменны! — поцелуй в лоб.
— Жестоки! — горячие быстрые губы Холодильника целуют уголки моих губ.
— Упрямы! — чувствую его дыхание своим дыханием.
— Ревнивы! — выкрикиваю я прежде, чем мой рот накрывает сумасшедший поцелуй, который заканчивается… очень быстро.
Холодильник почти отталкивает меня со словами:
— Не убедили! Стандартный набор руководителя среднего звена. Даже обидно!
— Мы с вами не про работу говорим, а про жизнь! — возмущаюсь я. — И прекратите меня целовать! Я ответила на все ваши вопросы!
— Не на все, — качает головой Холодильник.
— В любом случае, теперь моя очередь! — настаиваю я.
— Не утруждайтесь! — холодная усмешка искажает красивое лицо Холодильника. — У меня уже готовы ответы.
— Без вопросов?! — не понимаю его я.
— Давайте проверим, насколько хорошо я вас изучил, — подначивает Александр Юрьевич. — Первое: договор с Костровыми был в чистом виде финансовым, но с добавлением одного, не имеющего отношения к бизнесу пункта. Торжественно обещаю вам рассказать о нем завтра.
Подозрительно смотрю на его спокойное лицо.
— Второе: да, я был близок с Кристиной несколько раз и действительно подумывал над тем, чтобы сделать ей предложение. Красивая девушка, умна, образованна, воспитанна. Неплохая пара для человека, который еще никогда никого не любил. Пожимаю плечами равнодушно и краснею. Нет. У меня, конечно, такой вопрос был, но я бы его ни за что не задала!
— Третье: выходка Матвея по отношению к Кристине только сократила время до нашего разрыва, на который я был настроен.
И об этом не решилась бы спросить…
— Четвертое: у меня никаких близких отношений со Светланой никогда не было. Не скрою, я их планировал ровно до того дня, пока не зашел в этот холл вот уже почти семь месяцев назад. У меня не было ни одной женщины с того момента.
Почти паралич нижних конечностей, хотя меня никто не целует.
— Пятое: ни в каком другом качестве вы меня не интересуете, только в качестве жены.
Паралич прогрессирует, охватывая верхнюю часть тела.
— Шестое: вам ничего не кажется, не мерещится, не снится. Я не могу без вас… без тебя существовать. Сегодня я проснулся с мыслью, что ты — смысл моей жизни…