Я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь.
Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание их хитростей и замыслов, — вот что я называю жизнью.
Михаил Лермонтов "Герой нашего времени"
— Все в порядке? — спрашивает меня Холодильник, стремительно сокращая расстояние между нами. — Марго тебя не обидела?
— Нет. Не обидела, — откровенно говорю я. — Натолкнула на пару мыслей…
— Можно узнать, на какие? — Холодильник берет меня за локти и слегка притягивает к себе.
— Она хотела выяснить, что я знаю про Машу, — рассказываю я, уставившись на узел его серого галстука. — И сообщила, что вы… ты со Светланой должны были удочерить девочку.
— Да, — мягко говорит Холодильник, сокращая расстояние между нами еще на пару сантиметров. — В просьбе Кострова и его дочери я сначала увидел только горячее желание помочь одинокому ребенку, отец которого не в состоянии позаботиться даже о самом себе.
— Маша знает, что ты мог бы стать ее отцом? — нервно спрашиваю я, последними усилиями не давая себя обнять.
— Я с ребенком об этом не говорил. Не думаю, что и Костровы это сделали. Они любят Машу, — Холодильник, наконец, подавляет мое тихое сопротивление и прижимает к своей груди.
Размеренно, сильно бьется его сердце. Мое же колотится быстро-быстро, больно стучит о ребра. Несколько минут Холодильник меня не отпускает и ничего не говорит. Мое сердце постепенно замедляет бег, и его биение синхронизируется с сердечным ритмом Холодильника. И это удивительно, потому что сразу меня накрывает пологом спокойствия и абсолютной тишины.
Одна теплая мужская рука перемещается на мой затылок, другая на шею. Холодильник отрывает мое лицо от своей груди и целует меня в губы, сначала легко, как-то лепестково (вот! уже слова изобретаю), потом все сильнее и глубже. И вот уже ничего в этом мире больше не существует, только его и мои губы. Я позволяю себя целовать без сопротивления. Меня начинает потряхивать от какого-то несовершенства происходящего, оно похоже на блюдо для гурмана, в которое забыли добавить очень важный ингредиент. Проблему понимаю, чувствую, но сформулировать не могу. И вдруг это делает Холодильник, который перестает меня целовать и говорит:
— Ты ни разу не ответила ни на один мой поцелуй. Почему? Я не чувствую, что они тебе неприятны. Или я ошибаюсь?
Делаю глубокий вздох и прямо отвечаю на вызов:
— Я эмоционально отстаю от событий. Катастрофически отстаю. Не торопи меня, Саша!
Холодильник непроизвольно улыбается, слыша свое имя, и вдруг гладит меня по голове, как маленькую девочку, нуждающуюся в утешении:
— Ты лишена притворства или великий мастер скрывать свои эмоции? Не могу понять. Меня бросает от одной версии к другой.
Пожимаю плечами, чистосердечно отвечая на второй вызов:
— Я не знаю. Сама не знаю. Прости…
Холодильник на секунду дает мне увидеть в своих глазах разочарование, потом прячет его, заменяя чем-то теплым, участливым.
— Пойдем в мой кабинет, я тебе что-то покажу.
Он берет меня за руку и ведет к себе. В кабинете Холодильника накрыт чайный столик на двоих.
— Ты не стала есть десерт в ресторане Матвея, — лукаво напоминает мне Холодильник. — Павел Денисович очень обрадовался этому и приготовил для нас полдник.
— Ты уверен, что это на двоих? — пораженно спрашиваю я, распахнув глаза и открыв рот.
— Павел Денисович сказал, что это Ниночке и вам, Александр Юрьевич, — дурачится Холодильник. — Разве это много? Банановое парфе, мандариновая панна-котта, лимонный кекс, японское рисовое мороженое. И я забыл, как называется это…
Холодильник показывает на овальное блюдо. на котором на кремово-белой пирамиде лежит горстка свежей малины.
— Это итальянский десерт «Семифредо». Здесь только сливки, яйца, сахар, ваниль и малина, — смеюсь я. — Раньше это был мой любимый десерт.
— Раньше? — поднимает брови Холодильник, зеркаля мою улыбку.
— Пока Павел Денисович не угостил меня тортом "Нина". Он изобрел его прошлым летом на мое двадцатипятилетие, — весело объясняю я, садясь за столик. — За него я готова на многое.
— Правда? — хрипло спрашивает Холодильник. — Я заставлю его печь этот торт каждый день — у меня есть несколько несбыточных желаний.
— Неа! — хихикаю я, отправляя в рот ложечку итальянского десерта. — Это так не работает. Торт можно печь только на мой день рождения. Павел Денисович поклялся на "Книге о вкусной и здоровой пище" издания Наркомпищепрома 1939 года.
— Жаль… — тянет Александр Юрьевич, пробуя лимонный кекс. — Придется всего добиваться самому.
Краснею и поспешно переключаюсь на мороженое.
— Зачем столько? Нам и за три дня столько не съесть! — сетую я, чтобы хоть что-то сказать.
— Значит, не будем выходить отсюда все три дня, — шепчет Холодильник, окончательно меня смущая.
— Александр Юрьевич! К вам поднимается Кристина Олеговна, — постучавшись и чуть приоткрыв дверь, деликатно сообщает Римма Викторовна.
Поспешно поднимаюсь:
— Я пойду работать к себе.
— Подожди! — Холодильник берет меня за руку. — Не хочется пересказывать, вдруг что-нибудь забуду или перепутаю.
Александр Юрьевич тянет меня к плотной портьере шоколадного цвета, закрывающей большие окна его кабинета.
— Побудь здесь, пожалуйста!
— Я не хочу! — отчаянно сопротивляюсь я. — Это некрасиво!
— Это нормально, — шепчет Холодильник, все-таки запихивая меня за портьеру. — Кристина и некрасиво — слова синонимы!
Чувствую себя маленькой девочкой, спрятавшейся от Карповых в их большой квартире и играющей с ними в прятки, пока кто-нибудь их них не сдастся и не попросит меня выйти из укрытия.
— Здравствуй, Саша! — бодрый голос Кристины заставляет меня вздрогнуть.
— О! Ты подготовился к нашей встрече? Какая прелесть!
— Привет, Кристина! Это десертный стол для моей невесты Нины. Мы с ней пили чай. Так что это не для тебя, — насмешливый тон Холодильника радует меня и злит Кристину.
— Грубо! Твое отношение ко мне не повод нарушать элементарные требования этикета! — раздраженно говорит Кристина. — Предложишь присесть?
— Прошу! — я слышу звук отодвигаемого стула и понимаю, что Холодильник посадил Кристину не за наш чайный столик, а за большой рабочий стол. — Чем обязан встрече, о которой не просил, матушка?
— Прекрати! Твоя ревность совершенно не уместна! — наигранно кокетничает Кристина.
— Ревность? — иронизирует Холодильник, и я слышу звук его шагов и скрип кресла. Значит, он сел за свой стол подальше от жены отца. — Я бы назвал это почтением к статусу, а не ревностью.
— Никогда не поверю в твое почтение! — огрызается Кристина.
— И правильно сделаешь! — одобряет ее слова Холодильник. — Так чем обязан? И что это за дурацкие слова Римме Викторовне о некой договоренности?
— Почему дурацкие? — обиженно спрашивает Кристина. — Я договаривалась с тобой поговорить о наших проблемах наедине и как можно скорее.
— Но я с тобой не договаривался, — лениво, но твердо отвечает Холодильник. — У меня нет никаких проблем, связанных с тобой.
— Неправда! — крик Кристины сопровождается скрипом быстро отодвигаемого стула. Видимо, вскочила. — Мы плохо расстались, Саша. И ты не дал мне объясниться.
— Это совершенно лишнее и сейчас. У меня к тебе нет никаких вопросов, — голос Холодильника ровен и спокоен.
— Зато у меня есть ответы! — нервничает Кристина. Слышны ее торопливые шаги, наверное, мечется по кабинету перед большим столом Холодильника. — Ты поверил Матвею, а не мне! Он соблазнил меня, воспользовался моей растерянностью и слабостью!
— Не смеши меня! — стальной голос Холодильника резко прерывает поток слов. — И прекрати врать, противно.
— Я не вру! — почти визжит Кристина. — С больной головы на здоровую! Это ты обманул Светлану! Обещал жениться, ребенка удочерить — и обманул.
— Я. Никому. Ничего. Не обещал, — делит предложение на отдельные слова по-прежнему спокойный Холодильник. — Все договоренности были с Костровым, а не с его дочерью. И я бы их выполнил, если бы не два непреодолимых обстоятельства.
— Это интересно какие?! — Кристина больше не кричит и не визжит, но тяжело дышит, словно злость и бессилие от раздражения мешают ей говорить. — Я могу узнать?
— Конечно, — так и представляю себе, как усмехается Холодильник. — Нет ничего проще. Первое — они меня обманули. Второе — я полюбил другую женщину.
Мои колени начинают дрожать мелко-мелко, и ноги практически перестают удерживать в вертикальном положении, того и гляди, плюхнусь на пол.
В кабинете стоит почти абсолютная тишина. я различаю только три звука: тяжелое дыхание Кристины, стук собственных зубов и чудовищный скрип паркета, раздающийся, когда я переношу вес тела с одной ноги на другую.
— Как они тебя обманули? — выдает первые слова Кристина.
— Спроси у них сама, — равнодушно отвечает Холодильник. — Мне теперь нет до этого никакого дела.
— Ты поступаешь крайне глупо! — змеей шипит Кристина.
— Матушка! — повторяет издевку Холодильник. — Мне помнится, ты была категорически против моей свадьбы со Светланой Костровой?
Слышу звуки какой-то невидимой, а значит, непонятной мне возни и медово-ласковый голос Кристины:
— Сашенька! Я просто ревновала, места себе не находила. Считала, что Светлана тебе не пара. Но эта твоя… Нина! Ой! — взвизгивает Кристина. — Пусти! Больно!
Очень хочется увидеть, что происходит в кабинете, но я не могу двигать портьеру.
— Я запрещаю тебе даже имя ее произносить! — ледяной тон Холодильника обдает волной холодной ярости и меня. — Тебя не касаются мои отношения ни с кем!
— Хорошо! — снова взвизгивает Кристина. — Я просто хотела сказать тебе, что я тебя жду и буду ждать.
— Любопытно! И где же? — Холодильник искренне смеется. — Неужели в постели?
— Не притворяйся, что не понимаешь меня! — сила настойчивости Кристины утраивается. — Я вышла за твоего отца, чтобы…
— Быть рядом со мной? — презрение Холодильника к Кристине материально осязаемо. — Я помню, что ты мне тогда говорила. Мне кажется, я уже ответил на это предложение.
— Это был единственный способ! — в тоне Кристины появляются умоляющие нотки. — Ты не слушал меня, не давал и слова сказать, отказывался встречаться…
— Тебе не кажется, что выйти замуж за отца — весьма странный, даже извращенный способ приблизиться к его сыну? — теперь презрением Холодильника можно намазывать бутерброды. — Я никогда не был очень близок со своим отцом, но даже ему я не пожелаю такого брака, который он уже заключил.
— Я уважаю твоего отца! — продолжает настаивать Кристина. — И люблю… по- своему… Но я говорю о другом! О страсти, о том, как хорошо нам с тобой было…
— Хватит! — по раздающимся звукам я понимаю, что Холодильник резко встает. — У тебя потрясающая способность слышать только то, что тебе хочется! Мне безразлична твоя жизнь и судьба. Я свою нашел. Ты все слышала в официальном объявлении, когда сделала вид, что не понимаешь, почему оно было публичным при таком большом количестве свидетелей. Все ты поняла!
— Да кто она такая! — возмущается Кристина. — Ты лжешь! Ты все это придумал, чтобы отомстить мне за измену, за мое поспешное решение стать женой твоего отца! Подумай хотя бы об этой девушке! Ты сознательно обманываешь ее, используя в своих целях!
— В каких? — спокойно спрашивает Холодильник, но я слышу далекие отголоски животной ярости в его голосе.
Неужели Кристина не понимает, что сейчас будет взрыв? Или это я научилась по малейшим интонациям считывать настроение Холодильника?
— Ты не хотел жениться на Светлане, — язвительно говорит Кристина. — Тебе не нужна бедная чужая девочка Маша. Ты хочешь заполучить в постель эту красивую трогательную дурочку! На такой хлипкой основе такие мужчины, как ты, не строят семьи!
— Уходи, — безэмоционально требует Холодильник.
— Подожди! Я еще не все сказала! — сопротивляется Кристина.
— У тебя пара секунд, — мрачно и низко рычит Холодильник. — Моей непорядочности хватит и на то, чтобы выбросить тебя из кабинета за шкирку.
— Слепой глупец! — выплевывает на прощание Кристина и уходит, хлопнув дверью.
В эту же секунду я принимаю решение сесть на пол, но осуществить его не успеваю. Портьера отбрасывается, сильные руки обнимают меня и подхватывают, отрывая от паркета. Через пару секунд Холодильник садится на диван со мной на коленях.
— Пусти! — прошу я, упираясь руками в его каменную грудь.
— Нет! — качает он головой. — Пока не пойму, что ты там надумала.
— Ничего я не надумала! — говорю я совершенно бесхитростно. — Если ты переживаешь, что я поверю словам Кристины…
— Переживаю! — перебивает меня Холодильник. — Женщины — существа нелогичные и эмоциональные.
— Я не дурочка! — ворчу я, прекратив вырываться.
— Нет, — рисует губами на моей шее Холодильник. — Не дурочка! Но Кристина права…
Дергаюсь в его руках, но безрезультатно. Холодильник ласково смеется:
— Разве ты не красивая и не трогательная?
— Трогательная от слова трогать? — спрашиваю я, с усилием разжимая его руки.
Холодильник снова смеется и вдруг шепчет, обхватив мою голову горячими ладонями и приблизив губы к моему уху:
— Мне очень хочется тебя трогать. Правда. Я уже на луну вою, как оборотень. И ночь ненавижу. Понимаешь за что?
Я понимаю. Но переварить эту информацию быстро не могу. Мне еще от "я полюбил другую женщину" как-то отойти надо…
— Отпусти! — прошу я, встречаясь глазами с Холодильником. Они обволакивают меня теплым гречишным медом, в них отражается сожаление, но он меня отпускает.
— Где будем ужинать? — спрашивает меня Холодильник, когда я уже берусь за ручку двери.
Со вздохом поворачиваюсь к нему, стоящему возле дивана, и снова прошу:
— Давай встретимся завтра! Я хочу поужинать в одиночестве. Мне это очень нужно.
— Хорошо, — отвечает Холодильник, на секунду прикрыв глаза. — До завтра!
— Роллы "Филадельфия", "Калифорния", "Бонито" и "Мозика", — перечисляет Костик, доставая из пакета наш ужин.
Мы собрались на моей кухне нашей четверкой, чтобы вспомнить наши традиционные пятницы и обсудить ситуацию с фальшивым дневником.
— Нинка — невеста Холодильника! — подначивает меня Димка. — А женой станешь, кем будешь? Морозилкой?
Бросаю в Димку кухонное полотенце, но он ловко уворачивается.
— Ты перенесла помолвку? — Ленка берет палочками ролл и макает его в соевый соус.
— Нет еще. — теряюсь я. — Столько событий! Я про нее уже забыла!
— Ты забыла. а Павла Борисовна нет! — жалуется Димка. — Меня назначили руководителем проекта. Так что, старуха, от меня зависит твой праздник!
— Не торопись! — устало прошу я. — Помолвку я точно либо перенесу, либо отменю.
— Почему? — давится рисом Ленка. — В отказ идешь?
— Помолвка ничего не решает. — объясняю я друзьям. — Событие больше светское, чем семейное. Соглашусь на нее — так и до свадьбы недалеко.
— А свадьбы не будет? — уточняет Костик. — Точно?
— Скорее нет, чем да, — киваю я. — По крайней мере, в скором времени. Я не успеваю за бешеным темпом Холодильника.
— Знаешь, Нинка, — бубнит с полным ртом Димка. — Я бы на месте Хозяина тоже торопился тебя заарканить.
— Согласен с предыдущим оратором! — встревает в разговор Костик.
— Можно узнать причину? — не верю я свои ушам.
— Во-первых, могут увести конкуренты, — смешит меня Димка. — Во-вторых, сил терпеть у него немного. Ну, сама понимаешь, что терпеть.
— В-третьих, — подхватывает ухмыляющийся Костик, — третьи силы все время вмешиваются и могут помешать двум любящим сердцам соединиться.
— Кстати! О третьих силах! — напоминает всем Ленка. — Что у кого по автору дневника?
— Да каждый мог! — горячусь я. — Я тут почти со всеми пообщалась… Они меня все "нежно любят"…
— Кто фаворит? — интересуется у меня Димка. — Светлана или ее отец?
— Нет! Это точно Кристина! — спорит Ленка, воруя последний ролл "Калифорния" у Димки. — Эта стерва может преподавать стервозное дело у молодых стервочек.
Улыбаюсь Ленке, которая более информирована, поскольку ей я уже выложила историю слепого прослушивания Кристины в кабинете Холодильника, пока мальчики спускались в холл к курьеру.
— Ну и про Генку с Сальмонеллой забывать нельзя. С Сальмонеллы и надо было начинать. Выкрадывать ее, пытать, запугивать, чтобы все выложила! — кровожадничает Ленка.
— Слишком много вводных! — наставляет нас Костик. — Надо сокращаться.
— Слушайте! — осеняет меня. — А если не надо сокращаться?
— В каком смысле? — теряется Ленка. — Не понимаю.
— Вы у Агаты Кристи "Убийство в восточном экспрессе" читали? Может, фильм смотрели? — возбуждаюсь я от невероятной догадки.
— Я читал, — сообщает Димка, борясь с Ленкой за следующий ролл.
— Я смотрел. Причем несколько экранизаций, — смеется над Ленкой и Димкой Костик и снимает их борьбу на телефон.
— Не в курсе! — говорит Ленка. — В чем фишка?
— О! Там крутая фишка! — воодушевляюсь я. — В поезде убит человек. Показания подозреваемых подкрепляют друг друга. У всех алиби. Знаменитый детектив Пуаро делает вывод: в преступлении замешаны все. Все они были знакомы, любили некую погибшую малышку, и все были потрясены ее ужасной смертью. Договорившись, они приговорили похитителя ребенка к смерти, и каждый из них нанес ему удар ножом. Всего дюжина ударов.
— Жесть! — восклицает Ленка. — Я тебя правильно поняла? Они все: и Генка, и Сальмонелла, и Костровы, и Кристина — в сговоре?
— Нет… Конечно, и ты, и Холодильник — ценные призы, но не до такой же степени… — сомневается Димка.
— Согласен с предыдущим оратором! — сомневается и Костик.
Я, озвучив свою невероятную версию, тоже начинаю сомневаться. Да… Звучит нелепо…
— Хотя… — размышляет Ленка. — Костик! Какой уставной капитал у холдинга Холодильника?
Пальцы Костика быстро бегают по клавиатуре планшета. Через пару минут он разворачивает экран к нам.
— Костик! — стонет Ленка. — Срочно сфоткай нас всех вместе в обнимку! Потом замаемся доказывать, что с этой козой были лучшими друзьями.
— Чего сразу с козой-то? — возмущаюсь я.
— Ты нули считать умеешь? Разряды и классы чисел различаешь? — продолжает стонать Ленка.
— Различаю с начальной школы! — гордо сообщаю я. — Ты намекаешь на то, что я теперь богатая невеста?
— Почему намекаю? — удивляется подруга. — Не намекаю — прямо говорю!
— Меняю свои показания! — торжественно заявляет Димка. — Сговор врагов возможен!
— Согласен с предыдущим оратором! — смеется Костик.
В первом часу ночи я еще не сплю и ворочаюсь в постели как вошь на сковородке. В голове навязчиво крутятся строчки:
Хочу, чтоб ты меня забыл,
Молюсь об этом, как о чуде.
Тогда мне не хватило сил,
Сказать тебе, что "нас" не будет…*
На прикроватной тумбочке загорается экран телефона. Холодильник.
— Да? — хрипло спрашиваю я.
— Ты не спишь? — нелогично спрашивает Холодильник.
— Уже нет, — отвечаю я.
— Я разбудил тебя? Прости! — но в голосе Холодильника я не слышу раскаяния.
— Ты почему не спишь? — спрашиваю я, не зная, что сказать.
— Я рассказывал тебе сегодня, что плохо сплю и почему плохо сплю, — соблазняющим тоном отвечает Холодильник. — А поскольку ты в этом виновата, то я решил тебя разбудить.
— Если честно, то я не спала, — признаюсь я.
— Почему? — интересуется Холодильник. — Твои друзья разошлись больше двух часов назад.
— Ты следишь за мной? — вздыхая, констатирую я.
— Охраняю, — возражает Холодильник. — Это другое.
— От чего? От кого? — смеюсь я. — Кому я нужна?
— Мне. Очень нужна, — говорит Холодильник, и я внезапно чувствую его горячее дыхание на своей щеке, к которой прижат телефон. Чертовщина какая-то!
— Допустим… — допускаю я. — Ты меня совсем не знаешь. Помнится, ты утверждал, что в радиусе километра вокруг меня не выживет ни один мужчина.
— Конечно, не выживет! Я не позволю! — хрипло смеется Холодильник.
— Не заговаривай мне зубы! — тоже смеюсь я. — Ты имел в виду совершенно другую причину!
Холодильник замолкает ненадолго, а потом говорит:
— Тебе и мне нужно выспаться. Завтра мы едем далеко.
— Куда? — пугаюсь я, вспомнив про Париж.
— Туда, где надо рубить дрова, топить печь и варить кашу, — шепчет Холодильник. — Будь готова к двенадцати. Хватит времени выспаться?
— Хватит… — теряюсь я. — А если едем далеко, то почему так поздно выезжаем? Давай пораньше, чтобы успеть вернуться.
— Мы не будем возвращаться завтра, — осторожно говорит Холодильник. — Мы останемся там ночевать.
* Стихотворение Жюли Верс