Триумф поражения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 5

Глава 5. Версии

Мужчина — существо,

противоположное по полу женщине.

Толковый словарь С.И. Ожегова

Пять платьев-футляров лежали передо мной на диване в гостиной, словно солдаты, выстроившиеся для поверки.

— Вот! Как ты и просила, Нинка! — Ленка осторожно, любовно разглаживает ткань первого платья. Оно чернильно-синее, с V-образным вырезом и рукавами три четверти. — Пять красавцев. Пять футляров. На новую неделю хватит. И хорошо, что ты… перестроилась…

— С чего? — хмуро спрашиваю я подругу. — С чего я перестроилась, по- твоему?

— С сомнительных чулок, разрезов и нелепых носков, — раздраженно отвечает Ленка. — Я же тебе говорила, что он примет это за соблазнение.

— Да кому он нужен! — возмущаюсь я такой трактовке ситуации. — Я нашла лазейки в его нелепом дресс-коде — не более того!

— Знаешь, не кипятись, подруга! — нервничает Ленка. — Одно — это твои мысли и намерения, другое — взгляд со стороны. Не удивлюсь, если он сейчас требует от отца твоего немедленного увольнения, боясь, что ты его скомпрометируешь. Он, не забывай, лицо медийное!

— Ага! — настроение портится окончательно. — Это не лицо, а панель управления. Я разумная двадцатипятилетняя женщина, состоявшаяся и не нуждающаяся в дурацкой интрижке с медийной рож… медийным лицом.

— Если судить по двум последним выходкам, то вряд ли, — продолжает спорить Ленка. — Поэтому твоя идея по поводу платьев-футляров "неделька" прекрасна и разумна! Надо только выбрать что-то неброское из украшений к каждому — и готово!

— Выбирай! — предлагаю я, отправившись в спальню и выдвинув сразу три ящика из старого комода.

— Боже! — Ленка даже прикрывает открывшийся рот ладошкой. — Да ты просто королева антиквариата! Ты хоть оценивала это богатство?

— Нет! Не оценивала, — вздыхаю я. — Здесь практически нет драгоценных камней. Все эти украшения ценны своим возрастом и эксклюзивностью.

— Да! — Ленка даже свистит. — Глаза разбегаются. Для делового стиля как раз подойдет! Это ж винтаж!

— Нет! — возражаю я. — Это как раз антиквариат. Для винтажа они слишком стары.

— Ты хочешь сказать, что это не стилизация, а настоящие украшения прошлых веков? — не верит мне Ленка.

— Не хочу сказать, а говорю, — смеюсь я над Ленкиной восторженностью.

— А почему ты мне никогда это все не показывала? — обиженно спрашивает моя подруга.

— Да к слову как-то не пришлось. И потом, сколько мы с тобой дружим по- настоящему? Третий год? — оправдываюсь я совершенно искренне.

— Третий, — подтверждает Ленка.

Два года назад

Последняя электричка была практически пустой. Мы с Димкой сели к окну, которое было поближе к выходу, и я уткнулась в планшет. К утру надо было набросать примерный план творческого вечера для нашего очередного клиента. Для этого мы и ездили в дачный поселок и снимали видео: старый дом, в котором прошло его детство и который продали в трудные для семьи годы. Новые хозяева были так любезны, что показали нам и дом, и участок, и уговорили попить чай с десятью видами варенья. В результате успели только на последнюю электричку.

Димка всю дорогу туда и обратно сетует, что его машина в ремонте и он вынужден быть пассажиром общественного транспорта, что его чрезвычайно раздражает.

— Привык, стиляга! — насмехаюсь я над ним, изредка поглядывая на его обиженное на жизнь лицо и надутые губы.

— Я не стиляга! — возмущается беззлобно Димка. — Я конформист.

— Приспособленец? Беспринципный и некритический? — хихикаю я.

— Вроде того, — ворчит Димка. — Предпочитать автомобиль электричке или автобусу — это признак нормальности.

— Ты же понимаешь, что конформизм из другой оперы? — подначиваю я Димку.

— Понимаю, — подмигивает мне Димка. — Смотри, какая смешная!

Димка говорит о девушке, которая заходит в вагон. Она высокая и нелепо одетая. Под джинсовым сарафаном пестрая футболка и ярко-зеленые легинсы. Длинные светлые волосы собраны в высокий хвост, прихваченный яркой косынкой. Довольно милое личико с мелкими чертами лица и полным отсутствием косметики. В руках у нее многочисленные пакетики самых разных размеров. Штук десять. Девушка плюхается на сиденье напротив нас, практически швырнув на него пакеты, и говорит:

— Привет! Как дела?

— Привет! — улыбается Димка, разглядывая разноцветные пакеты. — А в один большой сложить? Разве не удобнее?

— Возможно, — послушно соглашается странная девушка, с наслаждением вытянув ноги. — Где ж ты был полчаса назад?

— Здесь, — отвечает Димка. — А вы?

— А я бросила машину на незнакомой мне станции и тащусь в город, потому что опаздываю, — сказала девушка. — Ненавижу электрички.

Димка и девушка, оказавшаяся Леной, быстро нашли общий язык: они обсудили свои автомобили, поделились занимательными историями из водительского прошлого и поругали общественный транспорт.

— Слушай, Дмитрий, — говорит на прощание Лена. — Приходи на фотосессию. Я портфолио делаю. Ты ничего такой, мажорненький. Под мою коллекцию подойдешь, наверное. Надо твой живот посмотреть. Пресс есть?

— Обижаешь! — Димка задирает футболку с принтом Че Гевары. — Кубики!

— Прелесть! — Лена проводит длинным ядовито-розовым ногтем со стразами по Димкиному животу. — Мое белье превратит тебя в лакомую конфетку для всех девушек мира.

— Для всех — много! — не соглашаюсь я. — А Димка мне самой нужен. Я без него как без рук.

— Вы пара? — удивленно спрашивает Лена, разглядывая нас.

— Нет! — смеюсь я до слез.

— Не понимаю твоего веселья! — тут же обижается на меня Димка. — Чем я плох для пары?

— Ты всем хорош! — глажу я Димку по плечу. — Просто ты маленький и…

— Маленький?! — картинно возмущается Димка. — Я тебя всего на три года моложе.

— Поверь, дружок, — хлопаю я Димку по руке. — В нашем случае это очень много. Год за три.

— Это было оскорбление? — подозревает Димка. — Ты намекаешь на мой низкий интеллектуальный уровень?

— Женщина априори старше мужчины с рождения, — поучаю я Димку. — Я самостоятельно живу с восемнадцати лет. С семнадцати работаю. А ты любимый сыночек и внучок. Живешь на родительские деньги. Работаешь для разнообразия. Деньги тратишь на девушек и на развлечения. Все так?

— Так, — вздыхает Димка. — Но из твоих уст звучит как-то уничижительно. Все! Бросаю тебя, наше агентство и делаю карьеру модели!

— Карьеру вряд ли, — сомневается смеющаяся Лена. — Но для своего портфолио я тебя беру. Ты хорошенький.

Так у меня появилась подруга Лена Соловьева, художница и дизайнер. Она на тот момент заканчивала институт искусств и работала у старшей сестры в частном ателье. Активная и жизнерадостная, она ворвалась в мою жизнь стремительно и, видимо, навсегда.

— К первому платью подойдет… вот эта! — Ленка аккуратно берет из верхнего ящика старую брошь. — Простенькая и прелестная!

— Фиалка. Это Англия, начало двадцатого века, — соглашаюсь я с выбором Ленки. Светло-голубой и фисташково-зеленый цвета броши нежным пятном будут смотреться на чернильной синеве первого платья.

— Култышка? Бабетта? Хвост? — спрашивает меня Ленка. — Хотя… Подлецу все к лицу. Волосы у тебя богатые. Что хочешь, можно сделать.

— В понедельник я хочу низкий пучок. И еще очки. Для солидности. С темно- синей оправой, — планирую я свой новый образ.

— Слушай! А что там про невесту Холодильника? — вспоминает Ленка. — Ты начала рассказывать…

— Невеста прелестна. Димка влюблен и огорчен. Холодильник зол и невежлив, — констатирую я. — Даже странно, что такая милая, молоденькая, прелестная девушка — его невеста.

— Сейчас поищем, — Ленка хватает планшет. — Вот смотри. Да! Она прелесть! На многочисленных фото Светлана Кирилловна Кострова, невеста Александра Юрьевича Климова. В нарядах для выхода в свет она выглядит взрослее и как-то значительнее. Невысокая и хрупкая, она смотрится совершенной девочкой рядом с моим… тьфу ты, не моим, конечно, Холодильником.

— Ты знаешь, — посмотрев десятки фотографий, тянет Ленка. — Она, действительно, хорошенькая. Чистая какая-то. Глаза очень красивые. Как у принцесс в диснеевских мультиках. И глупой не выглядит.

— Мне она тоже понравилась, — честно говорю я. — И она не глупа. Это очевидно. Я с ней общалась. Милая, молодая, восторженная. Влюблена в Холодильник. Это тоже очевидно.

— И? — Ленка ждет продолжения.

— И пусть у них все будет хорошо! — заклинаю я. — Пусть он только уберется отсюда. Сидит в своих многочисленных офисах. Живет заграницей. Чего он к нашему маленькому милому агентству привязался? Ему отец уже дважды велел нас не трогать. Вот разве не странно?

— Странно, — соглашается со мной Ленка. — Причина какая-то должна быть. Может, он тут от чего-то прячется?

— Прячется? — не соглашаюсь я с Ленкиной версией. — Если бы прятался, его бы искали. Люди разные, пресса. А у нас тишина. И в новостях о нем ничего нет.

— Да. Даже не знаю, что предположить, — пожимает Ленка плечами. — У меня остается одна версия: он зануда и моралист. Его по какой-то причине раздражает ваше агентство. Может, профиль не нравится. Может, еще что…

Постоянно размышляя над Ленкиными последними словами, я иду на субботний ужин к Карповым. Мы сидим за большим круглым столом, по очереди пробуя кулинарные шедевры Павла Денисовича. Совершенно замечательные люди — мои соседи! Старики Дарья Владиленовна и Денис Владиленович всю жизнь вместе. Вместе с ними живет дочь Дарьи Владиленовны — Павла Борисовна. Павел Денисович, наш шеф-повар и кондитер, живет со своей большой семьей отдельно, и только при необходимости остается у отца на ночь. У Павла Денисовича двое сыновей и двое внуков. Павла Борисовна все время возле матери. Она никогда не была замужем, и у нее нет детей. Может быть, поэтому она всегда относилась ко мне с нежностью и вниманием.

Рассказываю Карповым о версии Ленки. Павла Борисовна, отхлебнув глоток чая, говорит:

— Вы знаете, Ниночка, я тоже голову себе несколько дней ломаю. Наше агентство Саше… Александру Юрьевичу ничем не может мешать. Даже если бы мы были убыточными, для Климовых это не сделает погоды. И дел у него в других офисах столько, что, по моим представлениям, на нас у него ни секунды не сэкономится. А между тем…

— А между тем, он здесь провел уже три дня! — салютует нам чашкой чая Дарья Владиленовна. — И это крайне подозрительно. Но у меня тоже есть версия.

— Мама, поделитесь с нами. Или это секрет? — удивленно спрашивает Павла Борисовна.

— И мне крайне любопытно, тетушка, — причесывает усы Павел Денисович. — Какая же у вас версия?

— Это для Юры, для Юрия Александровича, агентство — часть жизни. Той жизни, которую он сделал сам и которую он ностальгически любит, — тихий голос Дарьи Владиленовны окунает нас всех в воспоминания. — И это было время, когда Юрий Александрович ушел из семьи, оставив маленького мальчика без отца.

— Нет, мама, вы не правы, — возражает Павла Борисовна. — Юрий ушел не из семьи. а от той женщины. Сашу он всегда навещал. Денег для бывшей семьи не жалел. Саше будущее обеспечил.

— Но мужем его матери он не был. Отношения имел с другими женщинами. Полноценной семьи у них не было, — подводит итоги Дарья Владиленовна.

— И вы, тетушка, думаете, что это детская обида Александра Юрьевича? И он хочет закрыть агентство просто потому, что оно дорого отцу? — уточняет Павел Денисович и кладет каждому из нас по кусочку вишневого пирога.

— Это моя первая версия, — гордо сообщает Дарья Владиленовна.

— О! — удивляется Денис Владиленович, до этого момента не принимавший участие в разговоре. — У вас, сестрица, есть и вторая версия?

— У меня их три! — потрясает нас Дарья Владиленовна.

— Ого! — смеюсь я. — Да вы мисс Марпл! Поделитесь?

— Конечно, дети мои, — улыбается старая женщина. — Вторая напрашивается сама собой, если не соответствует действительности первая. Просто Александр Юрьевич, планируя возглавить бизнес отца, желает избавиться от всего малоприбыльного и мелкого. Оставит только крупное. И это, конечно, не мы.

— Возможно, — медленно говорит Павла Борисовна. — Для этого нас не обязательно закрывать. Нас можно и продать.

— А давайте купим наше агентство? — вдруг приходит мне в голову идея, крутым кипятком ошпаривая сознание.

— Вас всех вводит в заблуждение наша скромная, по сравнению с другими предприятиями Климовых, прибыль, — мягко смеется Павла Борисовна. — Но вы себе не представляете общую сумму всего этого. Это и недвижимость. Сам дом.

— И какая это сумма? — растерявшись, спрашиваю я.

— Квадратный метр в подобном историческом здании стоит около шестисот тысяч рублей, — отвечает Павла Борисовна. — Умножайте на общую площадь. Вы же представляете, Ниночка, сколько стоит ваша трехкомнатная квартира?

— Знаю точно, — отвечаю я, досадуя на себя за глупое предложение. — Меня уже трижды беспокоили покупатели. Я богатая невеста. Как и вы, Павла Борисовна.

Мы смеемся и пьем чай с вишневым пирогом.

— А третья версия? — вспоминаю я. — Есть же третья?

— Вот ее я бы не хотела озвучивать, — вдруг говорит, лукаво усмехаясь, Дарья Владиленовна. — Мне ее еще проверить надо, потому что она очень милая и невероятная.

— Милая и невероятная? — поражается Павла Борисовна. — Так бывает?

— Было бы чудесно, если бы было! — непонятно, но торжественно отвечает Дарья Владиленовна.

Утром в понедельник Холодильник приезжает с самого утра и тут же вызывает меня. Мое чернильно-синее платье-футляр он, не скрываясь, придирчиво осматривает.

— Повернитесь, — неожиданно вместо "здравствуйте" говорит Холодильник. Медленно поворачиваюсь на носочках.

— Хотите сшить себе такое же? — иронизирую я. — Вам поедет.

— Благодарю, — холодно отвечает Александр Юрьевич. — Я подумаю. Будьте добры, к полудню подготовьте мне отчеты по всем своим последним проектам. Не финансовые. Аналитические. Финансовые я уже получил из бухгалтерии. Хочу послушать ваши впечатления. Плюсы и минусы. Риски и выгоды.

— Послушать? — тихо смеюсь я.

— Что вас так веселит? — хладнокровно спрашивает Холодильник.

— У меня складывается стойкое убеждение, что вы не умеете… читать, — храбро отвечаю я. — Вы второй раз просите вам почитать. Может, вам нравится мой хорошо поставленный голос?

— Мне нравится хорошо выполненная работа, — спокойно говорит Холодильник, указывая мне на дверь и неожиданно добавляя. — Что должно отвалиться?

— Отвалиться? — переспрашиваю я вежливо.

— Отпасть, распахнуться? — теперь уже иронизирует он. — Какой секрет у этого платья? Вы повернетесь ко мне спиной, и оно сползет на пол?

— Проверим? — подобострастно спрашиваю я и, повернувшись спиной к застывшему Хозяину, выхожу из его кабинета без приключений.

Нахожу Димку в его каморке вместе со Светланой. Сегодня она в ярко- красном вязаном платье. Этакое яркое пятно на фоне нашего серо-черно- коричневого агентства. И это все по его вине!

— Здравствуйте! — Светлана радостно меня приветствует. — Какая у вас красивая брошь! Антиквариат? Простите, я опять невежлива и задаю бестактные вопросы.

— Все в порядке! — успокаиваю я Светлану. — Вы к Александру Юрьевичу или по делу?

— Я по поводу детского праздника и к Саше, конечно, — мило краснеет Светлана и вскакивает со стула. — Я к вам еще загляну, Дмитрий Георгиевич.

— Дмитрий Георгиевич будет вас ждать, — обещаю я ей, усиленно улыбаясь.

— Она прелесть! — угрожающе говорит мне Димка, когда Светлана выходит.

— Она его невеста! — стараюсь я доходчиво объяснить Димке ситуацию. — Не свободная девушка, а невеста богатого и очень серьезного человека. Он тебя раздавит, если что…

— Если что?! — хорохорится Димка, бледнея.

— Кокетничает с тобой она, а размажут тебя, — втолковываю я своему влюбчивому помощнику. — Не смотри на нее такими телячьими глазами!

— Может, это она тебе голову оторвет или глаза выцарапает? — защищается обиженный Димка. — Ты вокруг ее жениха с намеками вьешься!

— С какими намеками?! — грозно наступаю я на Димку.

— Смокинг, белье, чулки с подвязками, — начинает перечислять Димка. — Костюм служанки в стиле "я на все согласна".

— Пришибу! — искренне обещаю я Димке.

— Да, Нина Сергеевна! — продолжает сопротивляться мой бестолковый помощник. — Если кто и вмешивается в отношения Климова и Светланы, так это вы!

— Кретин! — щедро ставлю я диагноз. — Я протестую. Я агентство спасаю. Для меня этот Холодильник не мужчина вовсе!

— Ага! Он для тебя буржуазия, а ты Ленин! — издевается Димка.

— Бери бумаги по трем последним нашим проектам и ко мне в кабинет. Живо! — командую я.

В полдень выясняется, что Холодильник уехал.

— Не знаю, Ниночка, — разводит руками растерянная Римма Викторовна. — Они вместе со Светланой Кирилловной уехали.

— Мне что-то просил передать? — спрашиваю я, разозлившись. Столько времени на старые проекты потрачено! А мне новым надо заниматься!

— Тебе? Нет. Ничего, — сокрушается Римма Викторовна. — Я только спросила, вернется ли. Он сказал, что сегодня нет.

С головой погружаюсь в новый сценарий. Сегодня подбираю музыку. Под Чайковского вечером засыпаю прямо за столом.

— Нина! Он тебя вызывает! — осторожно трясет меня за плечо Римма Викторовна. — Он вернулся.

— Он меня, видимо, решил в тонусе держать! — рычу я, подтирая размазавшуюся тушь. — Уезжает, приезжает. Команды раздает!

— Он хозяин, Нина, — успокаивает меня Римма Викторовна. — Ему виднее.

— Добрый день! — с достоинством говорю я, переступая порог кабинета.

— Вы хотели сказать вечер? — поправляет меня Холодильник.

— Нет. Я сказала, что хотела, — выразительно смотрю на настенные часы, показывающие полседьмого.

Хозяин прослеживает мой взгляд и усмехается:

— Соскучились ждать?

— Соскучилась?! — мгновенно вспыхиваю я. — Скорее это вы скучаете по нашему агентству, если возвращаетесь в него в нерабочее время.

— Рамки своего рабочего времени я определяю для себя самостоятельно, — сообщает Холодильник.

— И моего? — нарочито вежливо спрашиваю я.

— Естественно, — пожимает плечами Александр Юрьевич. — И вашего. Приступим?

Мы еще часа полтора работаем в его кабинете, пока за дверью не раздается какой-то шум и даже звук падающего тела.

— Николай?! — окликает невозмутимый Холодильник.

Дверь в кабинет открывается и появляется знакомый мне по первой ночи Хозяина в агентстве личный охранник Климова-младшего Николай.

— Александр Юрьевич! Тут придурок какой-то прорывается. — докладывает Николай.

— Придурок? Прорывается? — уточняет Хозяин, слегка сдвинув брови. — Через что прорывается?

— Получается, что через меня, — отвечает Николай. — Поскольку через их охрану он уже прошел.

Холодильник встает и выходит в приемную. Я осторожно иду за ним.

Черт! Это Гена. Сидит в наручниках на стуле. Губа разбита. Под глазом завтра будет потрясающей красоты синяк.

— Гена! — окликаю я бедолагу.

— Вы знакомы? — позволяет себе удивиться Александр Юрьевич. — Впрочем, чему я удивляюсь?

— Это наш клиент Гена. Геннадий Иванович Муравьев, — терпеливо объясняю я двум мужчинам в черных костюмах. — Он иногда заходит… поболтать.

— Он пьян и опасен, — докладывает Николай, показывая на неадекватного Гену. Гена слегка раскачивается на стуле и тихо поет песню на французском языке.

— Понимаете, — я беру Хозяина за локоть. — Это совершенно не опасный человек. Интеллигент. Умница. Они с мамой — наши постоянные клиенты.

— С мамой? — с усмешкой переспрашивает Холодильник. — Постоянные клиенты? Они детские праздники заказывают? Ему же всего годиков… тридцать?

— Понимаете, — повторяюсь я. — Да. Когда-то это были праздники для Гены. В его детстве. Потом мы делали юбилеи его маме. Чудесная женщина. Музыкальный редактор на одном радио. Готовили презентации книг Геннадия Ивановича. Он очень интересный детский писатель. Может, вы читали его последнюю книгу "Приключения Картофелинки"?

— К моему глубокому сожалению, не читал, — отвечает Холодильник. — Как-то руки не дошли. Может, Николай читал?

— Никак нет! Про Картофелинку не читал. Последние приключения, про которые я читал, были про Буратино, — по-военному докладывает Николай, тщательно скрывая смешинки в глазах.

— Зря! — констатирую я, мучительно думая, как освободить Гену так, чтобы тот не начал говорить.

— Ниночка, любовь моя! — узнает меня Гена, радостно тянет ко мне руки в наручниках. — Я так скучал по тебе!

— Это… к вам? — брезгливо спрашивает Холодильник и несколько раз переводит взгляд с меня на Гену и обратно, словно делает сравнительный анализ объектов.

— Видимо, да, — мне очень хочется самой вывести Гену из агентства, пока он не наговорил лишнего.

— Ниночка! Вы подумали над моим предложением? — Гена смотрит на меня со щенячьей преданностью. — Вы сегодня просто… просто великолепны! Вам так идет это платье! Как представлю, что под ним…

Николай резко поднимает Гену со стула и встряхивает.

— Куда его, Александр Юрьевич? — спрашивает Николай, держа Гену за воротник его легкой куртки.

— К Нине Сергеевне, наверное. — насмешливо предполагает Холодильник. — Это же ее поклонник.

— К вам? — недоверчиво спрашивает меня Николай и тоже начинает сравнительный анализ тел.

— Что вы с ним делаете?! — раздается с порога крик.

О! Только Сальмонеллы здесь и не хватало!

Яна Львовна получила кличку Сальмонелла еще полтора десятка лет назад, когда начала заказывать в нашем агентстве детские праздники для своего сыночка Гены. Такое прозвище ей дал сам Юрий Александрович, которого она доводила своими разговорами до желудочных коликов.

— Сальмонелла относится к первой тройке лидеров диарейных болезней. Отличается вредоносностью и неуязвимостью, — смеясь, говорил мне старый хозяин, когда по вечерам я, десятилетняя девчонка, пробиралась в его кабинет.

Однажды. рисуя возле Павлы Борисовны, которая караулила меня до прихода моих родителей с работы. я познакомилась с Геной. Симпатичный скромный мальчик шепотом спросил меня, не видела ли я его маму.

— Твоя мама — Сальмонелла? — тоже шепотом спросила я.

— Нет, — удивился Гена. — Она Яна Львовна.

Мы часа два играли с Геной в кабинете Павлы Борисовны, пока та обговаривала детали детского праздника для десятилетнего сына. Когда Яна Львовна пришла за сыном, тот радостно сообщил ей, что Нина — его подруга и он приглашает меня на праздник. От Павлы Борисовны Яна Львовна узнала, что я живу в этом доме в трехкомнатной квартире, и с этого времени я стала "невестой" Гены. По версии Сальмонеллы. конечно. Нет, Гена мне нравился. Он очень добрый и честный. Полная противоположность матери даже в мелочах. Последние пару лет Гена каждый месяц делает мне очередное предложение руки и сердца. Недавно у него появилась привычка делать это слегка подшофе. Для храбрости, видимо. Сегодня этот несчастливый день.

Сальмонелла забежала в приемную и буквально выдернула сына из рук Николая.

— Что это? Наручники?! — завизжала она. — Что вы делаете с моим сыном?

— А как прошли вы? — сурово спросил Яну Львовну Холодильник.

— Обыкновенно, как всегда прохожу, — ответила женщина. — Снимите наручники!

Холодильник приказывает освободить поникшего Гену, которого тут же уводит возмущенная Сальмонелла, пригрозив Николаю Страсбургским судом.

— Проходной двор! — бросает Холодильник в пространство. потом говорит мне с легким презрением. — Идите… спать. востребованная невеста.

Утро вторника в агентстве начинается с потрясающей новости. Хозяин приказал изменить систему охраны здания и даже сменил охранную фирму. С десяти утра по зданию ходят высокие мужчины в черных костюмах, создавая стойкое ощущение, что мы на секретном правительственном объекте.

— Они стирают память такими специальными стирателями, — шепчет мне Димка, когда Павла Борисовна собирает нас в холле. — Видела "Людей в черном"?

— Друзья! — Павла Борисовна улыбается нам успокаивающе. — Александр Юрьевич подписал договор с новой охранной фирмой. Несколько изменяются правила прохода в здание и выхода из него. У вас будут пропуска. Получите в течение дня у Риммы Викторовны. Через сутки установят турникет. Представляю вам начальника нашей охраны Прохора Васильевича Рудского.

Отчетливый женский вздох раздается в тишине холла. На верхнюю ступеньку парадной лестницы, ведущей к лифту, выходит мужчина не существующего в природе вида. Нет, конечно, в некоторых западных фильмах и глянцевых журналах встречаются подобные экземпляры. Но в жизни их так близко никто не видел. Я уж точно. Прохор Васильевич улыбается нам и слегка склоняет голову, приветствуя всех. Это мужчина тридцати-тридцати пяти лет, с идеальным лицом скандинавского воина, идеальной фигурой шпиона высшего эшелона, блондин с идеальной прической и укладкой.

Стон Марины выражает мысль всех присутствующих в холле женщин. И эта мысль формулируется коротко и ясно: "Почему это не мой мужчина?"