Для того, чтобы сохранить хорошую фигуру
и хорошие отношения,
нужно совершить одно и то же действие:
вовремя закрыть рот.
Олег Рой
— В нашем здании есть клад, — озвучивает свою версию Костик. — И не маленький!
— На агентство готовится нападение, — предполагает растерянная Марина. — Может, преступники думают, что Александр Юрьевич перевез сюда какие- то важные документы.
— Зачем? — ставлю я ее в тупик своим вопросом. — Неужели важным документам плохо лежится в том самом месте, где они были до этого?
— А если ему надо держать их при себе? — находчиво парирует Марина. — А он все время здесь!
— Да глупости! — смеется Павла Борисовна. — Настолько важные документы с собой не таскают. Крайне глупо хранить их в нашем агентстве.
— Тогда клад? — возвращает нас к версии Костика Римма Викторовна.
— Ага! — теперь смеюсь я. — Царскими монетами и ассигнациями.
— Есть идея! — включается в гадание Димка. — Я в фильме одном видел: Хозяин готовит с кем-то тайную встречу, с кем не может встретиться в другом месте. А наше агентство — место незначительное для империи Климовых. Поэтому здесь и состоится встреча для отвода глаз.
— Чьих глаз? — иронизирую я. — Нас здесь несколько десятков человек. Нас тогда убирать надо как свидетелей.
— Убирать? — круглые кукольные глаза Марины становятся еще круглее. — В каком смысле?
— Думаю, удушение, — подхватывает мою шутку Димка. — Чтобы шума не было.
— Да, — немного подумав, соглашаюсь я. — И крови.
В наступившей тишине слышно, как нервно сглотнула Марина. Через пару секунд раздается дружный хохот.
— Идите на места, друзья! — вытирая слезы, говорит Павла Борисовна. — Все разъяснится само собой.
Но ничего само собой не разъяснилось.
К полудню выяснилось, что Прохор Васильевич занял небольшой кабинет на первом этаже. Все сотрудники женщины вдруг вспомнили, что давно не справлялись о самочувствии Дарьи Владиленовны, сидящей в холле, и по очереди отправились ее навещать. Старая мудрая женщина всех благодарила и подробно рассказывала о своем давлении и пошаливающих в последнее время нервишках.
Скандинавский бог то прогуливался по этажам, то тестировал новое видеооборудование, то инструктировал охранников, похожих на манекены в магазине модной мужской одежды. Когда начальник неведомо зачем усиленной охраны пошел в наш бар выпить чашку кофе, случился настоящий офисный коллапс. Желающих перекусить именно в этот момент бар не вместил. Я осталась возле Дарьи Владиленовны, которая получала истинное удовольствие от происходящего:
— Ниночка! Какая прелесть эта жизнь! Я так давно живу на свете, но не перестаю поражаться силе законов природы!
— Вы о силе притяжения полов? — ласково глажу я сухую маленькую ручку Дарьи Владиленовны.
— И о ней тоже, — женщина улыбается мне по-домашнему, по-родному.
В это время в здание стремительной походкой занятого человека входит Холодильник, сопровождаемый Николаем.
— Я побегу, Дарья Владиленовна! — паникую я, шепотом обращаясь к милой женщине. — Сила инстинкта самосохранения, знаете ли…
— Конечно, бегите. Ниночка! — благославляет меня Дарья Владиленовна. — Это так увлекательно — убегать от интересного мужчины, особенно если он не собирается далеко вас отпускать.
— Что за фантазии? — краснею я, испытывая неловкость под голубым лукавым взглядом. — Холодильник меня терроризирует.
— Я и говорю, — согласно кивает Дарья Владиленовна. — Это крайне увлекательно.
Бегу, не оглядываясь, к лестнице. На третьем этаже из "живых" только Костик, Димка и Павла Борисовна.
— Не стали пытать счастья, Нина? — улыбка Павлы Борисовны украшает ее умное лицо.
— Я не связываюсь с призраками, — устало говорю я, запыхавшись от быстрого бега и совершенно не претендуя на внимание полубога — нового начальника охраны.
— Призраками? — удивляется мой помощник. с тревогой глядя на меня. — Твое стремление насолить Хозяину привело к легкому помешательству? Галлюцинации?
— Здравый смысл, — спорю я. — Таких мужчин не существует, значит, он не настоящий.
— Вы мне отказываете в существовании? — негромкий бархатный голос Холодильника раздается над самым ухом, обдавая горячим дыханием шею.
Замираю, не оборачиваясь. Отвечаю громко, демонстрируя хорошо поставленный голос:
— Не все в нашем агентстве имеет отношение к вам. Александр Юрьевич!
— Не расстраивайте меня. госпожа Симонова-Райская, таким странным и нелепым предположением, — Холодильник тоже не двигается и продолжает греть дыханием, словно он Радиатор.
Димка. Костик и Павла Борисовна с самыми серьезными лицами исчезают из коридора, но я вижу, как Димка еле-еле сдерживается, чтобы не фыркнуть от смеха. Ну, получишь потом, помощничек!
— Почему в агентстве так тихо? Где все? — интересуется Хозяин, и мне, вот ей богу. кажется, что его губы слегка касаются моей кожи. От этого по телу бегут несанкционированные мурашки.
— Просто ланч, — отвечаю я и не могу заставить себя сделать шаг в сторону.
— А у вас не аппетита? Совсем? — продолжает делать из меня плавленный сырок Холодильник.
— У меня последние дни… изжога, — доверительно сообщаю я, ошибочно резко разворачиваясь к нему лицом.
Хозяин оказывается настолько близко ко мне, что я, невольно отпрянув, падаю назад. От позорного падения на спину меня спасают крепкие руки, схватившие меня за талию.
— Вот видите, это голодный обморок. — насмешливо говорит мне Холодильник, руки которого тоже оказываются горячими. — Пойдемте!
— Куда? — в пересохшем внезапно горле нет слюны, и мне почти больно.
— Завтракать, — сообщает Хозяин и осторожно отпускает меня.
— Спасибо, у меня нет ни времени, ни аппетита, — продолжаю настаивать, испытывая желание бежать дальше.
— Я. Сказал. Завтракать. — серые, как пасмурное небо осенью, глаза Холодильника недобро щурятся. — Вам накроют в моем кабинете.
— Не имею привычки завтракать с начальством! — грублю я, не понимая, что происходит. — Тем более…
— Вы не имеете привычки выполнять распоряжение начальства, — сообщает мне Хозяин и бросает, уходя к себе в кабинет. — У вас пять минут на осознание приказа.
Бегу в свой кабинет и с удивлением отражаюсь с большом напольном зеркале: лицо розовое, как малиновый крем в эклерах Павла Денисовича, вытаращенные глаза. Тоненький пояс-ремешок моего второго платья- футляра сдвинут на бок. Темно-коричневая ткань, белый воротник-стойка. Серебряная филигранная брошь в виде веточки ландыша с цветами из посеребренного жемчуга.
Что сейчас было? Не понимаю. Ясно одно: Холодильник сменил тактику. Вниманием и почти вежливостью он хочет усыпить мою бдительность. Привожу себя в порядок и иду в кабинет Хозяина.
На журнальном столике стоят две чашки кофе и лежат волшебные горячие рогалики Павла Денисовича, который с довольным видом суетится возле:
— Ниночка! Угощайтесь, дорогая! Ваши любимые — с персиковым джемом!
— Очень мило, — вяло говорю я и сажусь на диван. по которому слегка похлопывает рукой Холодильник.
— У меня есть к вам предложение, — вкрадчиво начинает Александр Юрьевич, чересчур внимательно наблюдая за тем, как я ем рогалик. Пропитанное персиком лакомство выпускает сладкую струйку джема, которая пачкает уголок моих губ. Непроизвольно слизываю капельку, старательно высунув язык. Серые глаза Холодильника снова темнеют, но теперь это не пасмурное осеннее небо, а поздний зимний вечер.
— Вкусно? — интересуется Хозяин, не отрывая взгляда от моего рта.
— Хуже, — искренне говорю я, с аппетитом откусывая от рогалика еще один кусок. — Это просто божественно!
— Настолько, что у вас появился пропавший аппетит? — насмешливо спрашивает Холодильник. — Или вы все-таки пересмотрели свое неадекватное отношение к субординации?
Настроение портится мгновенно. Кладу недоеденный рогалик на блюдце.
— Уже наелись? — сетует Холодильник. — Птичка крошками сыта?
— Не наелась! — вредничаю я, хватая и доедая рогалик. — Аппетит появился, несмотря на ваше присутствие.
— Прекрасно! — констатирует Холодильник ужасным тоном и повторяет. — У меня к вам выгодное предложение. Даже несколько.
— Слушаю, — киваю я, расслабившись и размышляя, брать ли второй рогалик. Сам Хозяин ни к выпечке, ни к кофе не прикоснулся. Он, наивный, просто не пробовал шедевры Павла Денисовича. Попробует — зависимым станет.
— Первое предложение: вы добровольно отказываетесь от места арт- директора и сообщаете об этом моему отцу, — откинувшись на спинку дивана, сообщает мне Холодильник обыденно просто.
Сажусь, расправив плечи и приготовившись к атаке. Ура! Наше общение вышло на знакомый уровень. А то придумал: горячее дыхание. взгляды на губах…
— Есть второе? — саркастически спрашиваю я. — Или вы думаете, что я схвачусь за первое?
— Есть и второе, — усмехается Холодильник. — Для вас лучше первого. Вы отказываетесь от последнего проекта и спокойненько работаете со старыми.
— Спокойненько? — иронично переспрашиваю я.
— Ну, не совсем, но без особого контроля с моей стороны, — обещает Александр Юрьевич. — Практически полная самостоятельность.
— Заманчиво, — тяну я. подняв глаза к потолку. — Вы настоящий искуситель!
— Если бы вы знали, какой! — по-иудовски улыбается Холодильник. — Что решаете? Или вам нужно время для… выбрать?
— Это все предложения? — разочарованно спрашиваю я. — Какой-то скромный выбор…
— Есть и третье, очень выгодное, — ласково говорит Александр Юрьевич и почему-то, встав с дивана, отходит к окну. Оттуда он предлагает:
— Готов выкупить и вашу квартиру, и вашу должность.
От возмущения вскакиваю с дивана и оказываюсь возле Холодильника.
— Значит, это правда?
— Что правда? — осторожно интересуется Хозяин.
— Что вы решили продать наше агентство? — выдвигаю я обвинение.
— По-моему, я только что предложил вам купить, а не продать, — возразил Холодильник.
— Правильно, — нервничаю я. — Сначала вы все у нас купите, а потом продадите!
— У кого у вас? — любопытствует Хозяин.
— У меня и у Карповых! — выкрикиваю я обвинение. — Выкупите наши квартиры, а потом избавитесь от нашего агентства, целиком продав дом. И вам совершенно наплевать на то, что это часть жизни вашего отца, Карповых. моя и еще десятка людей. И мы не убыточные!
— Александр Юрьевич! — окликает с порога кабинета внезапно появившийся Николай. — Нужна помощь?
— Даже не знаю, — медлит с ответом Холодильник. — Еще не понял. Но не волнуйся, Николай! Как только мне будет грозить опасность. я сразу же закричу и позову тебя на помощь. Надеюсь. ты успеешь.
— Надеюсь, что не успеете. Николай! — снова кричу я, почти трясясь от злости, четко осознав, что Хозяин абсолютно не скрывает от меня свои вероломные планы.
— Кому здесь нужна помощь? — незнакомый голос отвлекает мое внимание.
В кабинет входит божественно прекрасный Прохор Васильевич.
— Приветствую, Александр Юрьевич! — говорит он, проходя внутрь и протягивая руку для рукопожатия. — Здравствуйте…
— Нина. — недовольно бурчу я. — … Сергеевна.
— Симонова-Райская. Мой арт-директор, — заканчивает за меня Холодильник.
— Ваш? — Прохор Васильевич дарит мне улыбку бога, медленно и откровенно осматривая меня с головы до ног. — Прекрасный выбор!
— Меня никто не выбирал! — гневно возражаю я. раздражаясь от совершенного вида начальника охраны.
Как я не люблю красивых мужчин! Терпеть не могу таких брутальных и харизматичных! Их ничтожно мало по сравнению с нами. обычными женщинами. И это просто преступление со стороны и Прохора Васильевича, и Холодильника так выглядеть! Стоп, Нина! И этого на Олимп посадила?! Обойдется!
— Я бы вас обязательно выбрал, — целуя мою руку, строго, по-деловому говорит начальник охраны. Предполагается, видимо, что я сейчас лужицей растекусь возле его ног.
— А я бы вас нет! — бурчу я из чувства противоречия. вызывая удивление в глубоком умном взгляде Прохора Васильевича. — Можете не беспокоиться за безопасность своего Холо… Хозяина. Я его не трону!
Прохор Васильевич несколько секунд ошарашенно смотрит на меня. потом откидывает голову назад и начинает смеяться. Громко, искренне. с удовольствием. Губы Александра Юрьевича трогает едва уловимая мягкая усмешка:
— Рад, что у тебя хорошее настроение, Прохор, — в голосе Холодильника не чувствуется той радости, о которой он только что заявил. — Но ты зря расслабляешься, это обманный маневр. Госпожа Симонова-Райская усыпляет твою бдительность.
Симонова-Райская? — переспрашивает начальник охраны заинтересованно. — Вы веточка какой-то дворянской фамилии?
— Это ее звание, — разрешает себе улыбнуться Холодильник. — Намек на рай. Эдем. Яблоневая веточка.
— Это бабушкина причуда, — вежливо объясняю я Прохору Васильевичу, совершенно игнорируя Хозяина. Но терпение не входит в прайс моих достоинств, и я реагирую на провокацию. — Как скажете. господин Климов- Адский.
Прохор Васильевич снова заразительно смеется, и я невольно улыбаюсь в ответ.
— Вы готовы дать мне ответ? — напоминает Холодильник, перестав поддерживать свои же шутки.
— На ваши три предложения извольте получить три отказа. — скалю я зубы. — Разрешите приступить к выполнению своих непосредственных обязанностей?
— Сделайте одолжение! — ухмыляется Холодильник, почему-то нисколько не расстроенный моим тройным отказом. Кажется, у него даже настроение улучшилось.
— А можно я вас провожу? — неожиданно спрашивает меня Мистер Харизматичность — Прохор Васильевич. — Проверю. насколько безопасен ваш кабинет, Нина Сергеевна.
— Как бункер Сталина, — вмешивается Александр Юрьевич. — Кабинет давно проверен.
— Кем? — не понимаю я. — Когда?
— Николаем, два дня назад, — лениво отвечает Холодильник, садясь за стол, погружаясь в бумаги и теряя ко мне интерес.
— Девочки! — непривычно строгая Павла Борисовна сурово смотрит на всех нас поверх очков. — Я собрала вас, чтобы поставить в известность о важном факте в биографии Прохора Васильевича.
Мы набились в кабинет рекламного отдела, собранные там Риммой Викторовной по приказу Павлы Борисовны. Неделя, прошедшая после появления в агентстве Прохора Васильевича, стала настоящим сумасшествием. Практически все женщины уже попытали счастья, постаравшись привлечь к себе внимание полубога. И домашнюю стряпню носили на первый этаж, и за свою безопасность беспокоились, когда в агентство приходили мужчины, и мужского совета просили.
Прохор Васильевич был вежлив, даже галантен, внимателен к просьбам, глух к комплиментам. Не ел пирожки, булочки и хворост домашнего приготовления. Все свои недюженые силы он отдавал работе. Неожиданно увеличившееся количество клиентов агентства мы связывали с приходом Холодильника напрямую. Серьезный бизнесмен заинтересовался небольшим агентством. Эта новость привлекла и журналистов, и клиентов. Стало многолюдно. Работы прибавилось у всех. Но это не мешало нашим девочкам от двадцати до шестидесяти виться вокруг Прохора Васильевича. Было это настолько откровенно и навязчиво, что Павла Борисовна не выдержала.
И вот мы сидим в кабинете Марины и испуганно смотрим на рассерженную женщину.
— Он женат?! — облекает в слова коллективную женскую мысль Марина.
— Давно и глубоко! — забивает Павла Борисовна первый гвоздь в крышку гроба, в котором добрая половина соискательниц похоронила свои надежды.
— Насколько давно? — выдыхает вопрос блондинка Верочка, надеясь на свою молодость и свежую красоту.
Павла Борисовна выдерживает мхатовскую паузу:
— Двенадцать лет! — такое количество лет звучит как приговор.
— Ах! — веселюсь я, наблюдая за своим родным курятником. — Столько дают за убийство с отягощающими обстоятельствами.
— И дети есть? — почти плачет Марина.
Павла Борисовна снова держит паузу:
— Четверо!
Падающие челюсти заколачивают оставшиеся гвозди.
— Я бы от такого рожала и рожала… — стонет Верочка.
— Как там говорят? — насмехается над нами Димка. — Жена не стенка — можно и подвинуть.
— Двенадцать делим на четыре… — задумывается Верочка.
— Калькулятор? — не удерживается от сарказма Димка.
— Один ребенок каждые три года! — сообщает Марина, печально оглядев нас. — Если за двенадцать лет никто не увел…
— Совершенно верно! — Павла Борисовна очень довольна произведенным эффектом. — Работаем спокойно и ведем себя прилично. А то уже перед Александром Юрьевичем неудобно.
— Кстати, об Александре Юрьевиче! — Марина оживляется. — Он еще не женат.
— Орлы на курицах не женятся! — отрезает Павла Борисовна. — Хватит строить матримониальные планы на пустом месте.
Работаем с Димкой и Костиком до позднего вечера. Опять не успею навестить родителей. После полуночи тащусь вниз, в холл, с чашкой "ужина для балерины". Даже не успеваю устроиться в кресле Дарьи Владиленовны, как свет уличного фонаря, желтой дорожкой пересекающий пол, перекрывает широкая тень.
— Нина Сергеевна? — удивленный вопрос Прохора Васильевича, неожиданно вышедшего из своего кабинета. — Что-то случилось?
Только сейчас понимаю, что больше недели не спускалась ночью в холл и начальник охраны ничего не знает о моей странной привычке. Позвольте? А почему он здесь? Видимо, я спрашиваю вслух, потому что Прохор Васильевич вежливо отвечает именно на эти вопросы:
— Задержался. Уже ухожу.
— Всего доброго, — устало улыбаюсь я ему, стараясь не глазеть на его мужественное лицо и потрясающую фигуру. Вот ведь щедрой дланью боженька отсыпал мужику! Информация о семейном положении многодетного отца вызывает во мне неподдельное уважение и симпатию.
Но Прохор Васильевич не уходит, а садится возле кресла прямо на ступеньку.
— Я наблюдал за вами, Нина, — вдруг перестав добавлять мое отчество, говорит начальник охраны.
— За мной? — глупо переспрашиваю я. — Зачем? Боялись, что я нападу на Александра Юрьевича?
— И это тоже! — образец женского представления о счастье ослепительно улыбается. — Но еще и потому, что вы очень интересная девушка.
Неужели? Я не ослышалась?
— Интересная? — уточняю я осторожно.
— Весьма, — подтверждает Прохор Васильевич. — Умная и смелая. Впервые вижу особу женского пола, не боящуюся Александра… Юрьевича.
— Его боятся все женщины? — воинственно спрашиваю я, встав в стойку при упоминании имени личного врага. — Почему?
— Я не то слово подобрал, — поправляется мужчина. — Вернее будет сказать, что женщины либо влюбляются в него. либо ненавидят. Что в его случае. в общем-то. одно и то же.
— От любви до ненависти и обратно ходят не все, — возражаю я. — Это шаблон для любовного романа.
— Это шаблон для жизни, — философски поправляет меня Прохор Васильевич. — Вокруг сильных личностей всегда многолюдно.
— Как вокруг вас? — смеюсь я. Мне определенно нравится этот милый мужчина, двенадцать лет верно преданный любимой жене.
— Со мной все проще. — тоже смеется мужчина мечты. — Я не очень общителен, а таинственность привлекает женщин.
— Не очень общителен? — покатываюсь со смеху. — Вы шутник, Прохор Васильевич!
— Еще какой! — раздается голос с лестницы. (И Холодильник еще здесь?!) — Прохор — просто мастер разговорного жанра!
— Доброй ночи! — насмешливо говорит Прохор Васильевич. вставая со ступеньки.
Я вскакиваю с кресла.
— Сидите-сидите. — откровенно насмехается Александр Юрьевич. — Рабочее время на паузе.
— У меня нет, — серьезно отвечает начальник охраны. — Вас отвезти или…?
— Спасибо! Не откажусь. Николая я отпустил, — соглашается Холодильник, подозрительно нас разглядывая.
— Вас проводить? — подает мне руку Прохор Васильевич.
— Я сам провожу госпожу Симонову-Райскую. — вдруг говорит Холодильник. — У меня к ней личный вопрос.
Мы молча поднимаемся по лестнице на четвертый этаж.
— Я заметил, что вы не ездите на лифте, — действительно замечает Хозяин. — Это фобия или…
— Это здоровая привычка! — сержусь я. — Аэробная нагрузка на сердце.
— Как скажете. — соглашается Холодильник.
Возле дверей, ведущих на четвертый этаж, не выдерживаю и спрашиваю:
— Что за личный вопрос?
Александр Юрьевич прислоняется к косяку:
— Я не люблю, когда моего начальника охраны отвлекают по пустякам.
От возмущения сразу срывает предохранители:
— Что?! Я отвлекаю?! Я ужинала, а он появился. При чем здесь вообще я? На какие пустяки, по-вашему. я его отвлекала?
— На несущественные? — иронизирует Холодильник и не торопится уходить.
— А бывают существенные пустяки? — огрызаюсь я. — Не знала.
— Не цепляйтесь к словам. — лениво говорит Хозяин. — Я сам виноват, что перебросил Прохора на этот объект.
— Меня эта переброска никак не смущает, — докладываю я. — Прохор Васильевич, как порядочный семьянин и многодетный отец, достоин всяческих похвал. Он же не виноват, что он…
— Что он? — подсказывает Холодильник.
— Красивый мужчина! — вызывающе гордо говорю я. — Спокойной ночи! Закрывая дверь и невольно оборачиваясь, успеваю увидеть недоуменный, даже растерянный взгляд Хозяина, не попрощавшегося со мной.
Утром, когда я увлеченно расписываю Димке достоинства начальника охраны, он недовольно сопит, потом вдруг вскакивает и куда-то убегает. Возвращается с Костиком.
— Говори! Скажи ей! — требует он от приятеля.
— Неужели Павла Борисовна…? — начинаю догадываться я. — Обманула девочек? Не женат и бездетен?
— Женат двенадцать лет. Четверо детей. Три девочки и один мальчик, — сообщает довольный Костик.
— И почему у вас такие нагло-счастливые рожи? — расстраиваюсь я. — Только не говорите, что он другой… ориентации…
— Ничего подобного, — успокаивает меня хихикающий Димка. — Все в пределах нормы! Стопроцентный мужик!
— Тогда что? — нетерпеливо дергаю я Костика.
Костик, подмигнув Димке и победно посмотрев на меня, торжественно сообщает:
— И года, и дети в сумме!
— В сумме? — смутная догадка тут же приходит на ум.
— Да-да! — смеется Костик, поняв мой взгляд. — Четыре брака — четыре ребенка. Эту мелкую подробность Павла Борисовна упустила.
— И правильно сделала! — я по достоинству оценила ее шахматный ход. — Такого нестойкого красавца наши девочки на пятого и шестого раскрутят.
Ну, Павла Борисовна! Молодец! Интересно, сколько времени продержится эта тайна?