Даниэль долго слонялся по незнакомому городу, пребывая в полуобморочном состоянии — на грани между истерикой и оцепенением. Должно быть, его облик был красноречив, поэтому прохожий на вопрос о самой дешевой гостинице направил Даниэля к дому, в котором находили себе пристанище так называемые люди последнего сословия — нищие и опустившиеся. Место это именовалось Приютом обездоленных. Обитатели комнаты, куда подселили Элинта, справедливо решили, что мальчишка голоден, поэтому с усердием принялись откармливать его жирной похлебкой. Напрасно он протестовал — свирепая забота этих совершенно разных, но одинаково грязных и неухоженных людей в какой-то мере была потехой: так от скуки заботятся о бездомном щенке. Между тем юноша впал в отчаяние. Незнание жизни не так угнетало его, как нежелание эту жизнь познавать. Хотелось остаться в стороне от всего уродливого и грубого, хотелось пребывать в одной любви, вдыхая ее ванильно-розовые эманации.
Однако летели дни, и Даниэль стал находить в своем новом существовании определенную прелесть. В старом доме — бывшей усадьбе какого-то важного лица — государство постановило основать учреждение, объединившее больницу и ночлежку. Грязные оборванные люди приходили сюда зализывать раны; кто-то оставался, а кто-то, кого еще тянуло на вольный простор, покидал стены приюта до первой переделки. Здесь постоянно появлялись новые лица и исчезали старые. Попасть сюда приличному человеку было постыдно, однако Даниэль не располагал деньгами — с собой у него не было даже документов.
Вокруг дома с облупленной колоннадой тянулся одичалый сад. В этом «ночлежном дворце» текла своя жизнь со своими законами и, конечно же, своими сплетнями. С первого дня Даниэль заручился у своих сожителей симпатией, которая укрепилась после того, как он поведал им о своих злоключениях. Угрюмым неотесанным мужикам пришлась по душе история обманутых надежд; она словно на мгновение вернула их в светлую юность. Летними вечерами, за тайно распитой бутылкой бормотухи, обитатели приюта любили почесать языком, поливая грязью сильных мира сего. В один из таких вечеров Даниэль услышал много нового. Полагая, что знает о своей возлюбленной всё, на самом деле он не знал и половины…
Бродяга по кличке Черствый Корж считал себя самым осведомленным человеком в округе. Разнообразные слухи питали его воображение и в значительной мере повышали авторитет: если кому-то требовалось узнать о ком-либо из жителей города, Корж выступал в роли ходячего справочника. У него всегда имелся готовый ответ на любой вопрос; даже ткнув пальцем в небо, он редко ошибался.
Растроганный историей незадачливого юнца, старый шатун рассказал Даниэлю то, что обычно говорил лишь в обмен на стопку водки. «Уважаю дураков, — хмыкнул он, толкнув его плечом, — а та-аких дураков я давно не видывал». Даниэль не успел обидеться. Прежде он еще лелеял надежду на возрождение любви, но дни, проведенные в приюте, сильно пошатнули его веру в прекрасное.
— Если ты еще веришь в везение, советую тебе перетрусить свои мозги и выкинуть оттуда эту чушь! — сказал Корж, выпуская изо рта клубы едкого дыма. Тусклый свет лампы озарял небритые, испитые лица с впалыми щеками и нервным блеском глаз, когда в царящем полумраке вспыхивали тлеющие концы папирос.
— На одном везении дворец не построишь, — продолжал бродяга. — Тот парень (я говорю об отце твоей пассии), был одним из гениальнейших мошенников округи. Второго такого шулера надо еще поискать! Он легко разорял успешных людей, если те имели хоть каплю интереса к игре, пускал по миру целые семьи! Его ненавидели и боялись, а он… богател. К нему было не подкопаться! Кто-то обучил его тайным приемам, и Суаль овладел ими во всем блеске. А ненависть росла, и однажды наступил час, когда иметь столько врагов и оставаться невредимым — просто невозможно. Да, Суаль пытался стать порядочным гражданином. Для видимости он скупал заводы, но все вокруг знали, какой ценой далось ему богатство.
Над Суалем учинили расправу, только с его смертью ничего не изменилось. К проигравшим не вернулись их деньги, удовлетворенного самолюбия хватило ненадолго. Никому так и не удалось раскрыть таинственный способ, который помогал Суалю в игре. Быть может, это и вправду было чертовское везение, но только все решили, что это был грязный обман. Так или иначе, состояние перешло к молодой девушке — наследнице Суаля, которая купалась в роскоши и совершенно не вникала в темные дела прошлого. В сущности, девчонка жила на чужие деньги, вырученные от триумфальных игр ее отца, за что некоторые воспылали ненавистью к ней — виноватой без вины. Один из таких — Ричард Олсен — решился на отчаянный поступок: он вздумал не только отомстить, но и в придачу вернуть своей семье потерянные деньги. Кстати сказать, с момента роковой игры прошло уже много лет, и месть задумал сын проигравшего, чей отец, не перенеся банкротства, застрелился. Но как мстить женщине? Утонченной леди, которая от беспечности даже не знает, в чем ее вина?.. С пистолетом на нее не попрешь — Олсен это понял. Здесь требовался более тонкий подход.
Все знали, что Экла бредит лошадьми. При жизни Суаль приобрел конезавод, и его дочь не пропускала ни одних скачек. Блондинка в очаровательной шляпке всегда присутствовала на трибуне, став лицом состязаний. Со временем общество полюбило Эклу Суаль; в конце концов, она была богата — не так уж важно, каким путем это богатство достигнуто. Трудно остаться равнодушным к такой милашке!.. Но у Олсена были другие планы. Глядя на девушку, он видел лишь свою ненасытную месть. А для сведения счетов оставалось только жениться… на собственном враге. Ему удалось это легко, ибо азарт и невиданное легкомыслие были у Эклы в крови. Поставив на удачу, молодой человек заключил с госпожой Суаль пари: в результате его проигрыша он выплачивал ей крупную сумму; в случае ее — она, ни больше ни меньше, обязывалась выйти за него замуж. Холодный расчет — и только. Думаю, не нужно объяснять, что было дальше: Экла проиграла, от пари было уже не отвертеться, и она вышла за человека, которого едва знала и который был ей совсем несимпатичен.
Всё шло по плану. Олсен намеревался сразу же после венчания проявить свою варварскую власть, стать для жены тираном и деспотом, но… ему помешала магия чувств, которая сильнее ненависти. Судьба сыграла с Олсеном злую шутку: думая нанести удар вражеской семье, он просто-напросто… влюбился. Да, влюбился в свою жену без надежды на взаимность. Наверное, для нее — воздушной и мечтательной — он был слишком скучен. Он камнем висел на ней, не давая воспарить к привычным облакам…
На том сплетник окончил свой рассказ. Брак, основанный на ненависти и корысти, не распался. Вскоре родилась дочь, и планы мести окончательно забылись, растворившись в любви к двум самым драгоценным существам.
Теперь Даниэль знал правду, как знал и то, что Экла не любила своего мужа. Она бежала от него, равно как бежала от реальности. Но эта женщина любила его, Даниэля, и он не мог оставить ее в беде. Шли дни, а Даниэль ни на что не решался. Слишком многое стояло отныне на пути их воссоединения, и это многое оказалось сильнее мечты.