В преддверии своего тридцать четвертого дня рождения известный беллетрист Рэй Гинсбет стал всерьез подумывать о женитьбе. Думы о семейной жизни делались особенно приятными, когда он видел Лилу… Время для свадьбы было подходящее: трудности миновали, карьера его аккуратно состоялась — «аккуратно» значило, что везде Гинсбет был желанным гостем, его благосклонно слушали, не перебивали и умеренно подвергали критике. Рэй знал, что приятен и любим. В его душе царило умиротворение, выражающееся в спокойном созерцании жизни. Он был состоятелен, но не задавался, оставаясь человеком в меру скромным, в меру общительным и — это отмечали все — наделенным природным обаянием. Его прошлое было покрыто завесой тайны, что лишь подкрепляло уважение и любопытство.
Рэй Гинсбет вел славную жизнь: занимался спортом, много путешествовал, общался с разными людьми, слыл филантропом… Он никуда не торопился, не предавался разгулу, не привлекал к себе внимания, но и не прятался в тень. Несмотря на внешне выдержанный, реалистичный нрав, в глубине души этот человек был подвержен юношескому романтизму. Барышни смутно улавливали это и в разговоре с ним, жеманно краснея, старались всячески угодить.
Гинсбета принимали в лучших домах. Его причуды всегда находили в глазах окружающих восторг и понимание; его красотой восхищались, а, надо признать, он был действительно хорош: высокий, крепко сложенный брюнет с голубыми глазами и нежным овалом лица. Ежедневные пробежки и занятия со штангой взрастили на его руках тугие бугры мышц. Гинсбет был не только силен и галантен, но и обладал развитым умом. Он выглядел как герой из книги и был совершенно не похож на других мужчин светского общества. В нем не чувствовалось грубости; улыбка его была приветливой и лучезарной, а взор внимательным и острым.
Лилу же… Лилу была обычной девушкой, в которой Рэю всё казалось чудесным. С каждым новым днем, с каждой новой встречей его острее тянуло к ней; видеть ее, молча стоять рядом стало для него потребностью. Они познакомились во время пребывания Рэя в Курдзоне, на вечере у мэра. Лишь благодаря этой встрече двухдневная поездка писателя затянулась на три месяца.
Лилу принадлежала к тому типу женщин, которые особо импонируют джентльменам. Она была стройна, кротка, целомудренна, а также отличалась ценным умением выслушивать чужие проблемы и не навязывать при том собственных взглядов.
Лилу говорила мало. Она предпочитала слушать, подперев свою нежную головку маленьким кулачком в бессознательно изящной позе, когда ее серо-зеленые глаза устремлялись вдаль, смотря сквозь собеседника. Ее присутствие было подобно свежему ветерку — шелестом шелкового платья и шлейфом аромата луговых цветов. Светлые локоны открывали точеную шею и линии плеч, чуждых даже легкому загару. Лилу не любила палящего солнца и в полдень выходила из дома под кружевным зонтом. За это Рэй в шутку называл ее снегурочкой, которая боится растаять.
В обществе Лилу вела себя уверенно, но не надменно — скорее дружественно, за что дамы звали ее «наш комнатный ангел». Она будто не замечала обращенных на себя взглядов и уж конечно не видела в этом причин для гордости или дешевого кокетства.
С первой встречи, когда их только представили друг другу, Рэю не пришлось завоевывать расположение своей собеседницы. Лилу сама, казалось, почувствовала его целеустремленную, чистую сущность и потянулась к нему вслед за дарованным ей вниманием. Не прошло и двух дней, как они были признаны самой очаровательной парой. В танце оба двигались одинаково непринужденно. Заворожено глядя друг на друга и посылая приветственные улыбки толпе, они казались воплощением достоинства и благородства. Весь город затаив дыхание ждал объявления помолвки, ведь пара действительно была хороша…
Рэй Гинсбет — очень сильный человек, не сомневалась Лилу. Она имела возможность не раз убеждаться в этом, когда он во время катания на лодке лихо работал веслами или на прогулке по лесу легко переносил ее через ручей. Он многому научил ее; танцевать же с ним было несказанным удовольствием, когда каждый упругий шаг партнера, каждое его плавное движение только подчеркивали грацию стройного девичьего стана; вихрь кружевных юбок и кружение атласных лент, что извивались, точно змеи…
Однако бывали моменты, которые смущали Лилу, отдаляя ее от нового друга. В порыве вальса, в феерические мгновения трепета и экстаза, когда жажда прекрасного достигала своего апогея, порой случалось нечто, что стремительно возвращало девушку к бренной земле. Что-то зловещее врывалось в их сказку, заставляло опомниться и оглядеться. Из ловкого, умелого танцора Рэй вдруг превращался в замкнутого нелюдима. Его движения, еще секунду назад такие свободные, становились тяжелыми и нервными. Он как будто натыкался на невидимую преграду, начиная странно качаться и прихрамывать.
Когда это случилось в первый раз, Лилу принялась осматривать пол в поисках гвоздя или осколка, но, так ничего и не найдя, повернулась к Гинсбету. «Что с вами?» — хотела спросить она, но друга не оказалось рядом. Странно! Обычно он всегда доводил девушку до ее места…
Вскоре Лилу увидела Рэя. Он торопливо шагал к одному из диванов, двигаясь ровно, но с каким-то неестественным напряжением. Когда же она в волнении приблизилась к нему, то не узнала. Он выглядел злым.
— Я сделала что-то не так? — дрогнувшим от досады на саму себя голосом спросила Лилу.
— Вы наступили мне на ногу, — сдвинув брови, ответил Рэй. Его пылающее лицо приняло выражение детской суровости; уголки губ ползли вниз, а глаза силились улыбнуться. — Право, Лу, оставьте ваши выходки. Будьте взрослой, ведь вы уже не дитя! Если я имел дерзость чем-то досадить вам, скажите прямо.
Его ответ и то, как он отчитал ее, смутило Лилу. Она побелела, потом до корней волос залилась краской и прижала ладони к щекам.
— Я отдавила вам ногу? — с ужасом пролепетала девушка. — Я не нарочно… Поверьте, я даже не заметила, как это произошло!
Тут она принялась извиняться, а он небрежно отмахнулся: «Пустяки!», и на том инцидент был исчерпан. Но вскоре всё повторилось снова. На сей раз из вежливости и страха рассердить Рэя Лилу не спросила его, хотя точно знала: странная перемена заключалась не в банальной неловкости. Что-то другое таилось здесь, о чем Рэй не хотел говорить и что заставляло барышню трепетать от тревоги. Но она слишком дорожила дружбой именитого человека, чтобы ему докучать. Лилу молчала. Ей нравилось в Рэе всё, и она бы со смирением приняла любой его недостаток.
В свою очередь Гинсбет не уставал благодарить судьбу за то, что она подарила ему преданность этого трогательного создания. Лилу не любила говорить о своих родителях. Рэй чувствовал, что напоминание об этом причиняет ей душевную муку, поэтому извечно вел беседы на темы музыки, живописи, книг и… любви. За понимание девушка благодарила его взглядом, а иногда — легким рукопожатием. Гинсбет ни разу не был в ее доме. Они встречались на нейтральной территории: в гостях, на балах и приемах, на пикниках, а также на прогулках по лесу или на яхте — по морю. Рэй никогда не внимал гласу сплетен, но мельком слышал, что родители Лилу — люди мутные. Ему было всё равно. Чистота этой девушки была способна извинить грехи всего мира — по крайней мере, для него одного.
Созерцать ее невинную красу стало для него верхом наслаждения: вытянутый овал лица, подбородок в виде пряничка, чуть вздернутый нос, молочно-белая кожа, белесые ресницы и кроткий взгляд больших глаз цвета морской волны, в которых любовь наметила след особой задумчивости. Однако не одна красота побудила Гинсбета столь поспешно отдать предпочтение этой девушке. Ранее он много ездил из страны в страну и за время своих странствий видел не один десяток женщин поразительной красоты; внешность перестала его интересовать. В Лилу Рэю нравилась улыбка. Разве можно сравнить ее улыбку с фальшивым зубоскальством светских дам? Она освещала лицо изнутри, оживляя в нем каждую черточку, придавая всему облику яркую многогранность. Стоило Лилу улыбнуться, как Рэй чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. Ночами, тщетно стараясь уснуть, он с удовольствием оживлял в памяти все их встречи, а писательское воображение помогало ему восстанавливать забытые моменты.
Быть может, Лилу вовсе не была такой уж необыкновенной? Она была одной из барышень на выданье — частичкой многоликой толпы женщин Курдзона. Рэй злился, когда позволял себе так думать. С трепетом он вспоминал, как однажды, легко подхватив девушку на руки, он перенес ее через ручей, что петлял в тенистом сумраке леса, и она покорно прижалась к его плечу… Как после, увидев, что Рэй промочил ноги, она велела ему сесть на поваленное бревно и снять обувь. Когда же он позволил всё это проделать с собой, с хозяйским видом взяла из его рук ботинки и отнесла на озаренную солнцем лужайку, где оставила просыхать.
А как в другой раз на пикнике Лилу испортила платье, зацепившись за куст шиповника, и Рэй был вынужден в течение дня не отходить от нее, дабы прикрывать собой изъян ее наряда. Впрочем, в тот день Гинсбет тихо благодарил злополучный куст…
Перечень маленьких услуг, оказываемых ими друг другу, мог быть неисчислим. Помимо прочего в обязанности Рэя входило нести зонтик над Лилу при каждой их прогулке. А как прекрасна была их поездка на яхте! Солнце на безоблачном, выцветшем от зноя небе и яркая голубизна волн слепили глаза; ветер обдавал разгоряченные лица прохладными брызгами. Лилу попросилась порулить и взвизгивала, смеясь, когда суденышко, встретив удар волны, трепетало и грозило лечь на бок. Никогда она не была такой привлекательной: ее лицо, розовое под порывами ветра, светилось радостью. С растрепанной копной золотых волос, в соломенной шляпке она выглядела сущим ребенком…
Но чаще Рэй вспоминал тот день, когда они как обычно отправились бродить по дебрям леса в предместье городка. Весь путь, в течение которого друзьям приходилось карабкаться по наклонным скалистым тропам, густо опутанным плющом, перепрыгивать через расселины и обходить грязь, — Лилу крепко держалась за руку своего верного спутника, позволяя ему шутливо препираться с ее женской неловкостью. Но вдруг из-за ближних кустов на них с лаем кинулись два охотничьих пса…
Рэй с содроганием вспоминал, как побелело лицо девушки и как она до боли стиснула его ладонь. Пока хозяин, сыпля извинениями, привязывал и уводил собак, Лилу не проронила ни звука. Она даже не тронулась с места, чтобы спрятаться за спину Гинсбета. Только потом, когда опасность миновала, ее будто что-то подхлестнуло изнутри. Она громко зарыдала, бросившись ему на шею… Рэю пришлось долго успокаивать ее, прежде чем от рыданий взахлеб Лилу не перешла на тихие всхлипывания.
Испуг девушки, ее самообладание и следующий за всем этим всплеск детской беспомощности — потрясли Рэя до глубины души. Но в то же время ему было приятно сознавать, что именно он, а не кто-нибудь еще, является для нее незаменимым защитником — тем, в ком Лилу может без устали черпать силы и энергию. Она нуждается в нем… О, как упоительно сознавать это! При мысли, что Лилу зависит лишь от него, что всей душой желает быть с ним, Рэя захлестнула волна томительной страсти; остатки робости сгинули в небытие — где им и место, — а на поверхности во всей полноте обозначились качества уверенного мужчины-властителя, который умеет играючи держать судьбы людей в своих руках. Да, когда-то, в далекие бесславные времена он позволял людям распоряжаться собою, зато сейчас право властвовать и повелевать доставит ему много ни с чем несравнимого удовлетворения.
И Гинсбет, отстранив плачущую девушку от себя, ласково прикоснулся губами к ее влажной щеке, а затем, не встретив сопротивления, впился в ее губы стремительным, жадным поцелуем… Так состоялось их объяснение. Одного взгляда, брошенного на Лилу, было достаточно, чтобы понять: она счастлива…
Три месяца прошли незаметно в катаниях на яхте, конных или пеших прогулках, вечеринках и пикниках. В начале четвертого месяца со дня знакомства Рэй перешел в наступление. Он получил желаемое довольно легко: стоило заикнуться о браке, как Лилу дала согласие. Она, безгранично веря ему, не задумываясь приняла, в сущности, поспешное предложение руки и сердца, но никто ее не осудил. Все знали: так должно быть и так будет… Слишком подходят эти двое друг другу.
Итак, дело осталось за родительским благословением, но Рэй, окрыленный любовью, особо не переживал на сей счет. Его карьера, репутация, да запас приятных слов должны дать отличный результат. Бояться нечего. Хотя права была молва — Лилу оттягивала предстоящую встречу. Да, Гинсбет не мальчик — ему тридцать четыре. Быть может, он уже был женат… Но как обаятелен, как умен этот человек! А в душе он такой же юный, каким был, должно быть, двадцать лет назад. Лилу с ним так интересно! Каждый раз у Рэя готова новая история, завораживающая слух и уносящая в дебри мечтаний.
Нет, отнюдь не родительского запрета боялась Лилу. Она боялась самого Рэя…