Существуют люди, которые отказываются взрослеть с годами. Которые с легкостью пускаются в рисковые авантюры, которые не забегают вперед, а живут насущной минутой, которые готовы довериться первому встречному. Именно к такому типу относилась Экла. Сейчас она уютно сидела в постели, и рассветные лучи, только начинающие пробиваться сквозь зашторенные окна, призрачно скользили по ее обнаженным плечам. Тонкая кружевная сорочка открывала взгляду несомненные достоинства ее упругого, подтянутого тела; золотистые завитки волос наконец-то вольно струились, окутывая шею. Женщина держала на коленях блокнот в обтянутой красным бархатом обложке и что-то записывала в него, периодически грызя карандаш, когда задумывалась о чем-то. Она была всецело погружена в свои мысли. Иногда ее лицо расцветало улыбкой, иногда хмурилось, иногда — делалось непроницаемым. Но до чего же приятно было наблюдать со стороны столь непосредственное создание!
Такой Даниэль видел Эклу в их первое совместное утро на ферме, пока притворялся спящим, лежа на своей половине кровати. Кровать была достаточно просторной для того, чтобы двое могли расположиться там, не стесняя друг друга. Даниэль и Экла были настолько наивны и чисты в своих мечтах, что даже не подумали о чем-то запретном.
Однако притворство Даниэля не могло долго скрываться от Эклы. Когда она резко бросила на него взгляд, он не успел снова закрыть глаза.
— Ага! Попался! Тут, между прочим, я пишу о тебе, — уже серьезно добавила она, понизив голос. — Но это мои личные записи, — предупредила она, словно опасаясь его просьбы.
Экла еще некоторое время повертела в руках карандаш, после чего решительно отложила дневник в сторону и полностью посвятила себя созерцанию друга. Ее лицо теперь казалось как никогда счастливым и расслабленным, большие выразительные глаза матово светились.
— Так интересней жить: выдумывать то, чего никогда не было и, наверное, никогда не будет, — сказала Экла. — Мы знакомы пару дней; я, можно сказать, похитила тебя из-под носа у старого Рэмбла, и вот уже сейчас мы живем здесь под видом добропорядочных супругов. Забавно!
Даниэль смотрел на нее со скрытой грустью. Напоминание об учиненной подлости, о людях, оставленных в глупом положении, о собственной безрассудности — вгоняло его в тоску. К сожалению, это всего лишь праздная выдумка, которая рано или поздно сменится реальностью. Мимолетный сон, фантазия! На самом же деле они совсем чужие друг другу… А Даниэль хотел быть Экле если не мужем, то хотя бы тем, кому дозволяется каждый день находиться рядом с ней, в ком она могла бы нуждаться: слугой, шофером, мальчиком на побегушках — лишь бы не возвращаться под опеку Джоанны.
— Они нам поверили, — тихо заметил он.
— Еще бы! Вчера за ужином твои ревнивые взгляды убедили бы кого угодно! — беспечно отозвалась Экла. — Продолжай в том же духе: побольше ревнуй меня… Мы можем сделать тебя, к примеру, компаньоном моего покойного отца. Твою хромоту можно преподнести в виде геройского поступка. Анна и Роберт будут в восторге, они зауважают тебя! Да мы можем выдумывать что угодно и жить так, как нам вздумается!
Даниэль тяжело вздохнул: для Эклы всё это было лишь игрой, за которую она не собиралась нести никакой ответственности. Она выдумала ее — она в нее играла. Но он, Даниэль, не играл.
— Дэни, пообещай мне, что сохранишь нашу затею в секрете, что никому не проболтаешься, — прошептала вдруг Экла.
Даниэль резко вскинул голову и прямо посмотрел ей в глаза. «Она притворяется!» Почему-то эта мысль кольнула его в самое сердце. Нет, он не особенный. На его месте мог оказаться любой дурак, уставший маяться без дела. Он не был избранным. Он просто был тем, кто подвернулся ей под руку… И Экла не жалела его. Она обращалась с ним так, как обращалась со всеми. Он не более, чем податливый воск в ее руках, из которого можно слепить любую фигуру.
— Ты обещаешь? — серьезно повторила госпожа Суаль.
Молодой человек нахмурился и отвернулся.
— Я не смогу дальше смотреть честным людям в глаза, пока сам перед ними не чист. Я не буду разыгрывать из себя кого-то, кем никогда не являлся. Я не возьму на себя чужих заслуг. Экла! — он обернулся к ней с мольбой. — Ну кому нужна вся эта ложь?! Мне хорошо с тобой безо всякой лжи… ведь мы друзья! Мы друзья — помнишь? Зачем усложнять наше положение? Больше всего я боюсь однажды стать тебе врагом, ведь чем выше пирамида фальши, тем больнее будет в случае провала. Если всё откроется, ты меня возненавидишь, потому что сама угодишь в щекотливое положение. В конце концов, это глупо!..
Экла покраснела и надула губки, словно капризное дитя.
— Ах так! — Она выкрикнула это с такой злостью, что Даниэль испугался. Но уже через секунду она неожиданно — прямо-таки с ребяческой проворностью — очутилась на другой половине кровати и принялась нещадно его щекотать.
— Ах так! Ах так! — повторяла она, но уже без ожесточения.
Горячее дыхание, близость ее упругого, сильного тела, волнующий запах ее волос — всё это было ново и действовало, словно дурман. Даниэль не заметил, как, изворачиваясь от ее рук, с азартом, какого за собой не подозревал, бросился в ответную «атаку». Они оба, позабыв обо всем на свете, катались по постели в шутливой борьбе. Она взвизгивала и, от души хохоча, змеей извивалась в его руках, а он не отступал, вынуждая ее просить пощады. Их невинное сражение перенесло Даниэля в далекий мир детства. Он живо вообразил себя мальчишкой, играющим со старшей сестрой, ведь Эклу трудно было воспринимать иначе. Подвижность и эмоциональный подъем, озорство и ребячество, которые сопутствовали госпоже Суаль, стирали ее истинный возраст. Она была неукротимым сгустком энергии.
Но сочетание несочетаемого: облик привлекательной женщины и задорного подростка — волновали как ничто другое… Когда Даниэль видел в ней ребенка, с которым можно предаваться шалостям, ему было легко, однако стоило ей приоткрыть другую, более потаенную сторону своей натуры, как откуда ни возьмись являлась робость. Даниэль вспомнил это, когда, устав, Экла расслабленно откинулась на подушки, а он на какие-то доли секунд навис над ней в роли победителя. Он ощущал под собой трепет разгоряченного тела, частое дыхание обжигало ему лицо. В пылу борьбы бретель ее сорочки соскользнула с плеча, обнажив изгиб загорелой плоти… Даниэль вздрогнул. Неужели она всегда была такой? Неужели он мог этого не видеть?.. Оглушительно застучало в висках, в горле пересохло. Он созерцал ее с упоением первооткрывателя. Его смутно тянуло к ней, ему хотелось протянуть руку и осторожно провести по нежной поверхности шеи и щек, ведь она была так близко!..
Экла тоже почувствовала новую волну, которая таинственно овладела ими на исходе «битвы». Выскользнув из оцепенелых объятий, она накинула пеньюар и, с улыбкой оглянувшись, бесшумно скрылась за дверью.
Даниэль не смел дышать. Лежа на спине, он смотрел в потолок, но комната кружилась у него перед глазами. Мысли путались, отказываясь складываться в нечто определенное. Однако постепенно огненные буквы проступали в затуманенном мозгу: «Она нужна мне! Нужна!» Рано или поздно им придется расстаться, ведь он ей никто, он лишь один из тысячи! Он жалкий неудачник. Он не в праве называться мужчиной. Когда госпоже Суаль наскучит эта игра, она придумает себе другую; не вписавшись в новые декорации, Даниэль отойдет на второй план… Будет ли она вспоминать о нем? Вряд ли.
Послышался легкий скрип со стороны окна, и, даже не успев очнуться после пережитого, Даниэль имел «удовольствие» лицезреть перед собой Эйприл, хозяйскую дочь. В пестром платье с материнского плеча, перехваченном на талии бечевкой, девочка с хитрым прищуром смотрела на единственного постороннего мужчину, которого ей доводилось видеть за последние месяцы. Дикарка влезла в окно, игнорируя дверь. Словно верткая обезьянка, она вскарабкалась по столбам веранды, забралась на крышу, откуда до окон второго этажа было рукой подать. Чумазая и нечесаная, с грязными ногами и враждебно поблескивающим из-под спутанных кудрей взглядом, она явилась к гостям, чтобы еще раз выразить им свое презрение. Эйприл люто ненавидела всё, чего тайно желала, но не имела возможности получить. Взросление приходило к ней с первыми мечтами о мужском внимании. Где-то в потаенных уголках своей души она хотела быть элегантной и привлекательной, носить красивые платья и пользоваться духами, однако по жизни ее уделом оставалась затерянная в полях ферма, где дни сменяли друг друга чередой монотонного труда. Не зная, что делать со всем этим, панически боясь перемен, Эйприл инстинктивно тянулась к запретному плоду — комнате, в которой поселились гости.
Даниэль не сомневался: грубиянка подглядывала за ними, — и начинал всерьез опасаться, что она могла что-нибудь слышать.
Ничуть не стесняясь своего вторжения, девочка прошлась к шкафу, чтобы с тупым ожесточением пересмотреть и перещупать платья Эклы.
— Что ты делаешь? Это не твое, ты не должна трогать чужие вещи, — сказал Даниэль, но его слова действия не возымели. В последнюю очередь Эйприл задумывалась о собственной репутации, ибо вовсе не знала, что это такое.
— Гадкие, вонючие тряпки! — проворчала она в заключение о гардеробе госпожи Суаль и угрюмо отбрела от шкафа, после чего остановилась, как если бы вдруг забыла, зачем сюда пришла.
Даниэль старался вести себя с максимальной осторожностью, подобно тому, как обращаются с агрессивными зверьками.
— Чем ты увлекаешься? — мягко спросил он. — У вас в деревне, должно быть, есть школа…
— Я была там один раз, — пренебрежительно хмыкнула она. — Мне не понравилось.
Ее речь была отрывистой и хлесткой. Ей словно не хватало воздуха, чтобы закончить начатую фразу, и она обрывала ее на полуслове.
— Почему я должна рассказывать? Вы же не хотите говорить, что у вас с ногами! И вы предпочитаете старух.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Даниэль, привстав с порядком измятой постели.
— Она, — девочка кивнула на шкаф, — она же старуха! А когда улыбается, то похожа на лошадь.
Сперва он даже не понял, о ком идет речь. То, что Эклу называют старухой, было немыслимо.
— Это неправда! — вскричал он, но девочка уже пятилась к окну. Секунда, и пестрые юбки исчезли.
— Старуха! Старуха! Старуха! Старуха с большими деньгами, за которые она покупает таких, как ты! — донеслось с крыши веранды.
— Бедное дитя, — почти в тот же миг услышал он сзади. Экла стояла рядом. Она всё слышала, теперь-то она знала, как о ней отзываются в доме ее родственников!
— Спасибо, что вступился за меня, — поблагодарила госпожа Суаль, с чувством сжав его руку. — На девочку не стоит обижаться.
— В любом случае нам надо быть осторожней, — заметил Даниэль. — Не исключено, что она и дальше будет шпионить за нами.