Какой смысл иметь все эти красивые платья, если я не собираюсь их носить? Я не состою ни в одном сестринстве (старая Алекс состояла бы), так что дни танцев практически закончились. Наряды просто лежат в моём хранилище, занимая место, и, чем дольше пылятся в защитных чехлах, тем больше ветшают и выходят из моды. Несколько дней назад я приметила в центре города классный винтажный магазин. Идеальное место для моих платьев, чтобы продать их кому-то, кто действительно будет носить их, а не прятать.
— Жаль, что тебе некуда выйти в этих нарядных платьях. Ты такая красивая девочка, — вздыхает Бетти, и от её слов я краснею. Да, я слышала это раньше, но не чувствую себя красивой. Больше нет. Хорошенькой Александрии Макинтош больше не существует. Уже несколько месяцев, а может, и год.
Теперь я Алекс Ашер — я взяла мамину девичью фамилию. Мне нравится, как она звучит. Мне начинает нравиться, какой я стала, будучи Алекс Ашер. Прилежной, спокойной, практичной. Старая Алекс не обратила бы внимания на Стивена, с которым познакомилась в баре.
Новая Алекс даже дала Стивену свой номер телефона. Вчера вечером он написал мне, спрашивая, не хочу ли я поужинать.
Я согласилась. Может, он не мой обычный типаж, но в моей жизни больше нет ничего обычного. Встречаться с милым, среднестатистическим парнем — это как раз то, что мне нужно.
По крайней мере, он не такой сексуальный, как Тристан Прескотт.
— Вы слишком добры, Бетти, — я сильнее прижимаю сумочку к боку и иду к двери. — И вы очень красивая. Увидимся.
Дверь захлопывается за кудахтающим смехом Бетти — думаю, ей понравилось, что я назвала её красавицей, — и я направляюсь по узкой подъездной дорожке к своему складу. Она кажется бесконечной, всё выглядит одинаково. Как и предупреждала Бетти, на улице темно, небо, кажется, мрачнеет с каждой минутой. Я ускоряю шаг, намереваясь взять платья и уйти, не мешкая.
Я складываю одежду в сумки, когда поднимается ветер, такой сильный, что он захлопывает дверь помещения, окутывая меня темнотой. Я спешу разогнать её, дёргая за цепочку, чтобы включить единственную лампочку, свисающую с потолка. Я ношусь туда-сюда по узкому пространству, чуть не спотыкаясь о груды ящиков, набитых моими вещами. Вещами, которые связывают меня с прежней жизнью, вещами, с которыми до сих пор не могу расстаться.
В конце концов, придётся отпустить все это.
В считанные минуты у меня в руках столько платьев, что, скорее всего, буду выглядеть нелепо, запрыгивая в автобус, чтобы вернуться домой, но мне, действительно, всё равно. Девушка должна делать то, что должна, и, в любом случае, у меня нет машины. Я, наверное, могла бы попросить Келли помочь — она купила симпатичный подержанный лаймово-зелёный «фольксваген-жук» прямо перед началом семестра, но не хочу рассказывать про свои дела. Она подумает, что я странная.
А потом начнёт задавать вопросы. Вопросы, на которые я не хочу отвечать.
Как только запираю склад, борясь с сильным ветром, начинается дождь. Накинув капюшон толстовки на голову, бегу к крытой автобусной остановке, которая находится перед складом, радуясь, что платья защищены пластиком. Я быстро перепрыгиваю через лужи, разбрызгивая воду повсюду, и всё время ругаясь себе под нос. Когда я, наконец, падаю на влажную скамью, прячу лицо в складках своей толстовки, молясь, чтобы автобус скоро появился.
Но, конечно же, это не так. Проходит пятнадцать минут, я уже чертовски мокрая. Мои «конверсы» промокли до носков, как и леггинсы до колен. Дождь стучит по пластиковым пакетам для одежды и скатывается, капая прямо на меня. Становится холодно, навес — слабая защита против усиливающегося ветра. У меня дрожат ноги, я прижимаю платья ближе к себе, застонав, когда все бисерные капли дождя падают с сумок на мою толстовку.
Великолепно.
Встаю и подхожу к краю тротуара, надеясь увидеть приближающийся автобус. От движения капюшон соскальзывает с моей головы в то же самое время, когда мимо проносится машина, так близко, что разбрызгивает скопившуюся вокруг близлежащего засоренного стока воду. Вода попадает мне прямо в лицо, заставляя визжать от шока.
Прямо как в каком-то нелепом, «не-могу-сделать-это-правильно», «самый-худший-день» комедийном фильме.
Я изо всех сил вытираю воду с лица, уговаривая себя не плакать. Я сильнее этого. Ну и что, что промокла под сумасшедшим ливнем? Мне приходилось сталкиваться и с худшим. Как только вернусь домой, сброшу всю одежду и отмокну под потрясающим горячим душем. Это должно меня согреть. Заставить забыть о бедах.
Надеюсь.
Подъезжает ещё одна машина, и я делаю шаг назад, натягивая на голову капюшон толстовки. Автомобиль замедляет ход и останавливается прямо перед тем местом, где стою; я хмурюсь, надеясь, что это не какой-нибудь извращенец, спрашивающий дорогу. Или ещё хуже: не подвезти ли меня. С тех пор, как начала ездить на общественном транспорте, уже не раз сталкивалась с подобным: жуткие парни останавливались и спрашивали, не подвезти ли меня, а это отстой.
Стекло со стороны пассажира опускается, и я вижу, как в него кто-то выглядывает. Кто-то очень знакомый с густыми каштановыми волосами и чересчур красивым лицом.
Тристан Прескотт.
У меня в животе завязывается узел, когда слышу его глубокий, слегка хрипловатый, сексуальный голос.
— Александрия? Это, действительно, ты?
Я испепеляю его взглядом.
— Убирайся.
— Это, и в правду, ты, — он ухмыляется, как дебил. — Залезай. Я подброшу тебя.
— Нет, — я задираю подбородок, стараясь выглядеть как можно более достойно, прекрасно понимая, что похожа на промокшую крысу. — Я дождусь автобуса.
— Ты вся промокла. В моей машине тепло и уютно. Ну же, — в его голосе слышится раздражение, которое только ещё больше бесит меня.
Ну почему он должен был увидеть меня в самый неподходящий момент? Я выгляжу ужасно. Мне холодно. И я просто хочу домой.
Тристан может отвезти меня домой…
Плотно сжимаю губы. Ни за что.
— Закрой окно и уезжай. Найди себе другую девушку, чтобы целоваться, — я вздрагиваю в ту же секунду, как слова срываются с моих губ. Говорю, как ревнивая злючка. А я не такая, клянусь. Он может целоваться, с кем хочет.
До тех пор, пока это не я.
Ложь, ложь, ложь.
— Ты ведёшь себя глупо, — он ставит машину на паркинг и поднимает стекло, прежде чем выйти, бросаясь ко мне под проливным дождем, смехотворно красивый с прилипающей от дождя на плечах и груди рубашкой, демонстрируя все эти восхитительные мышцы. И вот так, ни с того ни с сего, у меня начинает гудеть кровь. Тьфу ты. — Давай мне то, что ты держишь, я положу всё в багажник.
Я пихаю мокрую кучу платьев ему в руки и бегу к пассажирской двери, проскальзываю на сиденье и запираю себя внутри. В машине тепло и слабо пахнет пряностями и мужчиной.
Не делай этого. Ты же не чокнутая. Ты же не…
Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза. Чёртов Тристан пахнет потрясающе. Он слушает какую-то гранж-станцию девяностых по спутниковому радио, но звук приглушён. Интерьер безупречен. Чёрные кожаные сиденья с серебряной отделкой. Я представляла его машину свалкой, заваленной пустыми пивными банками, но, похоже, ошибалась.
Не знаю почему, но это делает меня счастливой.
Скинув мокрый капюшон, пытаюсь пригладить влажные, спутанные волосы, опускаю козырек, чтобы рассмотреть себя в освещённом зеркале.
Да уж… Выгляжу просто кошмарно. Волосы растрёпаны, щёки ярко-розовые от холода, под глазами чёрные пятна туши. Я вытираю их, как могу, и захлопываю козырёк, когда водительская дверь открывается и Тристан садится в машину. Он поворачивается и смотрит на меня, не говоря ни слова, я изучаю его, и у меня перехватывает дыхание.
Его присутствие, кажется, заполняет всё небольшое пространство машины, я сжимаю губы, пытаясь что-то выдавить из себя. Но слов нет. Всё, что могу делать, это пялиться, пожирая его взглядом. Его влажные волосы, то, как они вьются вокруг ушей и шеи. Щетина на скулах и подбородке, форма рта. Его губы… завораживают. Почти одинакового размера, нижняя губа немного полнее, и когда его язык проскальзывает, чтобы лизнуть самый центр этой идеальной нижней губы, мой мозг просто отключается.
— Отвезти тебя домой? — его голос прорывается сквозь туман, окутывающий мой разум, и я выпрямляюсь, приглаживая слабой рукой безнадёжные волосы.
— Да, гм. Было бы здорово, — я смотрю прямо перед собой, желая сосредоточиться на ритмичном движении дворников, а не губах Тристана.
— Где ты живёшь? — спрашивает он, забавляясь за мой счёт. Или, может, я просто защищаюсь.
Выпаливаю на одном дыхании свой адрес, он останавливается на светофоре и спрашивает ещё раз, чтобы ввести его в свой навигатор. Я обхватываю себя руками за талию, пока мы ждём смены света, дрожь пробегает по мне, Тристан мимоходом окидывает меня взглядом, прежде чем протянуть руку и практически схватить меня за колено.
Но он тянется к какому-то переключателю, который настраивает на максимум.
— Подогрев сиденья, — объясняет он, когда встречаюсь с ним взглядом. — Ты замёрзла.