— Можно подумать, ты их знаешь, — парирует она, и я посылаю ей взгляд, который заставляет её закатить глаза. — Если скажу, ты уйдёшь?
— Только если увижу твою комнату.
— Напомни, сколько нам лет?
— Мне двадцать один. Почти двадцать два, — сообщаю я ей с самой очаровательной улыбкой. Кажется, это её совсем не впечатляет. — А тебе сколько?
— Если я скажу тебе, ты уйдёшь? — с надеждой спрашивает Александрия.
— Давай я отнесу это в твою комнату, а ты пока ответишь на мои вопросы. После этого я уйду отсюда, — обещаю.
Она взмахивает рукой и идёт по короткому коридору. Я следую за ней, перекладывая пакеты с одеждой из одной руки в другую. Что бы там ни было, оно довольно тяжёлое.
— Мне двадцать один, — говорит она, останавливаясь перед дверью в конце коридора. Она открывает её и отходит в сторону, чтобы я мог войти перед ней. — А мои соседи — Фелиша, Конрад и Джефф. А теперь уходи.
— Конрад? — недоверчиво спрашиваю я, поворачиваясь к ней. Я игнорирую её реплику «а теперь уходи». Выражение её лица говорит мне, что она вне себя от раздражения.
— Да. Конрад. Он настоящий душка, — она кивает, указывая на плетёное кресло в углу комнаты. — Ты можешь положить сумки с одеждой вон там, спасибо.
Делаю, как просит Александрия, оглядываю её комнату в поисках чего-нибудь… чего, не знаю. Какого-нибудь знака? Намёка на её личность в том, что может висеть на стенах, или сидеть на комоде, или лежать на прикроватном столике? Может, даже старые фотографии, по которым я смогу узнать прежнюю Александрию?
Но нигде ничего нет. Стандартная белая мебель, которая выглядит, как из каталога Икеа, идеально застеленная кровать, покрытая бледно-голубым и белым набивным одеялом, и слишком много подушек, чтобы я мог с этим справиться.
Цыпочки и их подушки. Это словно грёбаная болезнь.
— Значит, ты живёшь с парнями? — любопытствую я, поворачиваясь к ней лицом. Она тут же подходит к комоду и выдвигает ящик, вытаскивая оттуда что-то аккуратно сложенное и чёрное, прежде чем закрыть его. Надежда заставляет меня сделать шаг ближе. Если она откроет ящик, полный трусиков или бюстгальтеров, я буду считать это маленькой победой.
— Да, — она резко поворачивается, прижимая к груди что-то похожее на леггинсы. — А теперь ты должен уйти.
Я хмурюсь.
— Нет «спасибо, Тристан, что помог мне после тяжёлого дня, когда я попала под дождь»?
Она закатывает глаза. Снова.
— Я уже поблагодарила тебя, но на случай, если ты не расслышал в первый раз… спасибо тебе, Тристан. Спасибо, что подвёз, хотя я и говорила, что не стоит.
Эта девушка — крепкий орешек. Я помню, как Джейд заставляла Шепа помучиться, и он, похоже, был в восторге, больной ублюдок.
Но я не такой. Я выяснил, что ненавижу подобные вещи. Отношения не должны быть такими сложными. Если Александрия думает, что будет строить из себя недотрогу, а я продолжу бегать за ней, она ошибается.
— Не за что, — салютую ей. — Ещё увидимся, Александрия.
Выхожу из её спальни, не сказав больше ни слова, и, о чудо, она следует за мной. Всю дорогу до входной двери, которую она даже открывает для меня.
— Зови меня Алекс, — говорит она, когда я выхожу на улицу.
Остановившись, поворачиваюсь к ней лицом.
— Это мужское имя, — замечаю я.
— Твоё красноречие не знает границ, — парирует она, и я, прищурившись, смотрю на неё. Дождь капает с края навеса, ветер бросает эти капли в мою и без того влажную рубашку, но я не двигаюсь.
— Я не хотел тебя обидеть. Ты слишком хорошенькая для Алекс, — плотно сжимаю губы. Находясь рядом с ней, я почему-то говорю самые глупые вещи на свете. Словно она мне нравится.
Её щеки розовеют, и она отводит от меня взгляд.
— Ну, это моё уменьшительное имя.
— Как-то оно не очень.
Александрия поднимает голову, глаза сверкают, как будто она серьёзно разозлилась.
— Ты невероятно груб.
— Как и ты.
Она упирает руки в бока.
— Тебе лучше уйти.
— Поверь мне, я ухожу, — не двигаюсь. Мои ноги словно приклеены к земле.
— Я захлопну дверь у тебя перед носом, — грозит она, жестикулируя так, будто собирается закрыть её.
Протянув руку и прижав ладонь к толстому дереву, останавливаю это движение.
— Ну и кто тут груб? — выгибаю бровь.
— Ты меня бесишь, — она издаёт какой-то сексуальный рычащий звук, и я приказываю себе не обращать на него внимания. Не обращай на неё внимания. Она злится на меня. Нет ни малейшего шанса, что это к чему-то приведёт, всё, чего я хочу, — это залезть к ней в трусики.
— Ты должна пойти со мной, — слова вылетают из моего рта, словно я не контролирую себя. Я идиот. — В пятницу вечером. Я отвезу тебя на ужин.
Улыбка, которая появляется на её лице, не что иное, как самодовольство.
— Прости. У меня уже есть планы. Свидание. Со Стивеном.
Стивен? О. Твою мать! Стивен. Чувак из бара. Серьёзно? Она может найти кого-то намного лучше.
Например, меня.
С минуту мы молча смотрим друг на друга. Может, даже две. Наконец, поворачиваюсь и иду по тротуару к своей машине, иду медленно, как ни в чём не бывало. Мне всё равно, что дождь промочил мою одежду. К чёрту.
— Твоя потеря, — кричу ей через плечо.
— Мудак! — кричит она в ответ.