— Не буду, и все. Лучше сама, по книгам.
— Хм… Чудно что-то. Он ведь, кажется, сватается к Жене?
— Кажется, — Руфа нахмурилась, — ходит к ним все время.
— Ну, так почему же ты-то его сторонишься? Или сама влюбилась в него, что ли?
— Я? — Руфа презрительно скривила губы. — Я бы никогда, никогда!.. Если б ни одного человека, кроме него, на свете не было, ну ни одного парня… и то бы я ни за что его не полюбила.
— А что так?
— А так. Пускай всякие глупости мне не говорит. А то собирается жениться, а сам всякие глупости девчонкам болтает. И мне тоже. А Женя — моя подруга. Не стыдно ему?
— Вот как… — протянула Анна Федоровна, прищурив глаза. — Ишь ты какой резвый! Ну, да это пустое, язык-то у него как мельница, это к делу не относится. Пускай все-таки подготовит вас, расскажет самое необходимое: как ходить за утками, как кормить.
— Я не буду у него учиться.
— Ну, Руфина! — Анна Федоровна засмеялась. — Я в тебе не ошиблась. Характер как раз тот, что нужно. Хорошо, отбросим Пожарова, а поклонимся-ка с этим делом Никанору Васильевичу. Эта кандидатура тебя устраивает?
— Конечно! Никанор Васильич и знает все гораздо лучше.
— И глупостей болтать не будет, надеюсь. А?
Руфа рассмеялась:
— Еще бы.
— За две недели вы основную премудрость постигнете. С Верой труднее было, а вон видели, как она? А вы, грамотные, что забыли или не поняли — книгу в руки, да и все! А теперь давай прикинем, кого в бригаду принимать?
— Женю Каштанову.
— Женю? Едва ли тут у тебя что-нибудь выйдет.
— Почему?
— Женя в совхозе не останется, через месяц уедет.
— Она останется.
— Вот как? Ну, гляди сама. Еще кого? Может, Клаву?
— Не пойдет. Хочет портнихой быть.
— Я думаю, ее хороший заработок привлечет.
— Попробую. Еще надо Катю Валахову.
— Ленива она.
— Расшевелим!
Прикинули еще несколько имен, записали.
— Ну что ж, желаю успеха. — Анна Федоровна протянула Руфе руку. — Что не заладится, — скажи.
Руфа вышла из парткома озабоченная. Ее путь, конечно, лежал прежде всего к Жене.
В последние дни они что-то совсем не виделись. Сговорились сходить к Вере на озеро — поздравить, расспросить о Москве, о Кремле. Но Руфа пришла, а Женя — нет. На репетицию в клуб тоже не пришла. Григорий Владимирович позвонил к Каштановым, Женя сказала, что прийти не может, и положила трубку, ничего не объясняя. Репетировали «Обыкновенное чудо». Женя должна была играть Принцессу. Ребята обиделись на нее. Начали кричать, что если Женя играть не хочет, то можно найти другую Принцессу. И если бы не Григорий Владимирович, то, наверное, так бы и сделали. Но Григорий Владимирович сказал, что если кто сыграет Принцессу, так это Женя, что у нее талант и внешние данные тоже и что он вообще Принцессу другой и не представляет вовсе…
Руфа шла к Каштановым, торопилась, собираясь все это тотчас выложить Жене.
Женя сидела в садике. Но оказалось, что она не одна. Тут же были ее мать и тетя Наташа. Тетя Наташа шила, мать что-то рассказывала, а Женя сидела в плетеном кресле, закинув руки за голову, и молчала. Она так была занята своими думами, что не сразу заметила Руфу. Руфа, застеснявшись, остановилась у калитки.
— А вот и Руфина! — сказала тетя Наташа. — Проходи, Руфа, что ты там стала? Иди посиди с нами.
Руфа поздоровалась с Елизаветой Дмитриевной и с тетей Наташей.
— У меня к тебе разговор, Женя.
— Ну что ж, говори.
— Но ведь… — Она оглянулась на Елизавету Дмитриевну. — Это очень деловой разговор, другим не интересно.
— Нам все интересно, — решительно возразила Елизавета Дмитриевна. — У Жени секретов от нас нет. Садись, Руфа, и давайте разговаривать.
Руфа нехотя села. Ей было трудно начать, а Женя, словно скованная чем-то, задумчивая и отчужденная, не помогла ей.
— Так какие же дела у вас, девочка? — обратилась к ней тетя Наташа. — Мы слушаем.
— Я бригаду собираю. Молодежную комсомольскую бригаду. Уток хотим взять. Женя, ты пойдешь?
— О боже, дай мне терпенья! — воскликнула Елизавета Дмитриевна, подняв глаза к небу. — Деточка, Руфа, на что Жене нужны твои утки? Это, может быть, очень интересно. Но она же не останется в совхозе, осенью уедет… А до осени, ну… мы надеемся…
— Мама! — прервала Женя.
Но Елизавета Дмитриевна отмахнулась от нее:
— А что такое нужно скрывать? Глупости. Я просто хочу сказать, что Женя… возможно, выйдет замуж.
Руфа широко раскрыла свои светлые глаза и уставилась на Женю.
— За Пожарова?!
В этом восклицании явно слышались и сожаление, и осуждение, и даже испуг… Тетя Наташа подняла голову и пристально посмотрела на Руфу. Елизавета Дмитриевна обиделась:
— А что ж Пожаров? Вполне достойный молодой человек, хорошо воспитан. Имеет специальность. И очень нравится Савелию Петровичу. Они с ним отлично сработались. И вообще, Руфа, ты так закричала, что можно подумать бог знает что… Что, мы ее за деда Василия-конюха отдаем?